Текст книги "Ласточка и пламень (СИ)"

Автор книги: linalisavv

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Меж камней в пустыне дикой окровавленный тюльпан —

Я камнями милой ранен, я того цветка двойник.

Алишер Навои.

Ночь выдалась на удивление прохладной для поздней весны в Эдирне. Деревья, едва покачиваясь под натиском восточного ветра, словно кланялись в ноги девушке, которая неспешно прогуливалась по саду внутреннего двора султана Мурада II. На ней было лишь легкое нижнее платье и накидка из тончайшего светлого сукна, расшитого золотом.

Весь дворец давно спал, только она никак не могла отыскать покой. Ноги сами привели ее в сад, где царило безмолвие и умиротворение, такое необходимое ей в последнее время. В мыслях то и дело всплывал образ ее кузена Мехмеда – будущего султана Османской империи. Она не уставала напоминать себе о том, кто он такой и что произошло всего пару лет назад в его покоях. То был наглый, озлобленный на весь мир мальчишка, опьяненный свалившейся на него властью.

Но не сейчас. Теперь каждый раз, когда она его встречала, перед ней представал взрослый, рассудительный мужчина, в глазах которого плескалось такое несвойственное для него раскаяние. Он изменился, и перемены в нем крайне поразили такое чуткое и доброе сердце девушки – его высокомерие сменилось почтительностью, неприязнь к учебе – жгучей тягой к знаниям, его вспыльчивость теперь находилась в уздах холодного разума. Но более всего ее удивило то, как Мехмед тянулся к ней – так искренне и открыто, и в то же время напористо и откровенно. В мыслях то и дело мелькали воспоминания их первого поцелуя, его рук, ласкающих ее шею, его черные глаза, в которых горел лихорадочный огонь.

Будущий султан проявлял к ней однозначные знаки внимания, и это не могло не польстить ей. Ежедневные дорогие подарки уже стали чем-то обыденным и привычным. Шехзаде Мехмед планомерно завоевывал Лале, как воин завоевывает неприступную крепость – без колебаний и сомнений, с выстроенной заранее стратегией.

Она совершенно запуталась в том, как ей следует к нему относиться. Ее друзья – Аслан и Влад были настроены весьма скептически к будущему правителю. Влад, которому она совсем недавно признавалась в сердечной склонности, не по своей воле отступил на второй план. Она чувствовала себя безмерно виноватой перед ним, поскольку никак не могла противиться такому сильному и пугающему притяжению Мехмеда.

«Как же гадко лгать своему любимому. Нет, это нужно прекращать. Я должна забыть о Мехмеде! Должна…»

– Лале-хатун? – позади девушки послышался низкий мужской голос, – Что вы здесь делаете ночью одна?

Лале вздрогнула и обернулась, уперевшись взглядом в темную фигуру своего кузена, чей голос она узнала почти сразу же. Он рассматривал ее с нескрываемым удивлением и тихой радостью.

«Словно знал, что я сейчас о нем думаю».

– Вы кого-то ждете? – на лице Мехмеда тут же появилось напряженное выражение, словно его мысли посетила неприятная догадка.

– Нет, шехзаде Мехмед, я никого не жду, – успокоила его Лале, – Я не могла уснуть и решила прогуляться по саду. Свежий воздух всегда меня успокаивает.

– Вас что-то гложет? – в его голосе слышалось искреннее беспокойство. Он приблизился, но тут же остановился, заметив, как дернулась Лале. Мехмед знал, что должен быть осторожным и терпеливым, если хочет заполучить ее расположение.

– Ничего из того, что было бы достойно вашего внимания, – Лале отвернулась и взглянула на цветущее дерево, чьи бутоны теперь находились в паре кадем{?}[Кадем – несуществующая единица измерения, используемая в Османской империи, равная 36,6 см. или 37,9 см. ] от нее. Потерявшись в своих мыслях, она совершенно не заметила, какая красота таилась вокруг. – Мне бы не хотелось обременять вас своими проблемами.

Мехмед некоторое время молчал, будто раздумывая о том, что сказать.

– Вы избегаете меня, не смотрите в глаза. Остерегаетесь, – шехзаде сделал шаг к ней навстречу, – Чувства переменчивы, я понимаю. Ночью одно, наутро другое. Я не вправе ничего требовать от вас, – еще шаг, – И все же мы с вами семья и должны поддерживать друг друга, особенно в такое сложное для страны время, – Лале не заметила, как он подошел почти вплотную к ней. – Одно ваше слово, и я более не преступлю черту.

Лале молчала, не двигаясь, лишь ветер трепал полы ее длинной накидки. Она, наконец, посмотрела в глаза шехзаде и больше не смогла отвести взгляд. Ее губы вспыхнули, вспоминая их поцелуй. Тело поддалось вперед, изнывая по жестким горячим рукам. Это было похоже на лихорадку, на болезнь, от которой она уже не оправится.

– Порой глаза могут сказать больше, чем слова, – Мехмед, заметив перемену в ее взгляде, одним шагом сократил расстояние между ними.

Капкан захлопнулся. Он прильнул к ее губам, словно путник умирающий от жажды к кувшину с живительной водой. Он восхищался и ужасался тому, какой властью над ним она теперь обладала. Его руки аккуратно скользили вдоль накидки, изучая ее юное тело, но не выходили за такие хрупкие рамки приличия.

Впрочем, приличия – последнее о чем думала Лале, цепляясь за кафтан шехзаде и с упоением впиваясь в его губы. Мысли о том, что правильно или неправильно терялись под напором крепких рук, которые обхватили ее за талию и прижимали к себе. Она желала и одновременно боялась того, что он может разорвать поцелуй.

Словно прочитав ее мысли, Мехмед отстранился и взглянул на нее с едва сдерживаемым желанием и обожанием.

– Вы простите меня, Лале-хатун, за эту дерзость? Я не должен был, но…

Лале прервала его сбивчивую речь поцелуем, таким мягким и неожиданным, и таким дорогим для шехзаде. Девушка не понимала, что с ней происходит, ее будто лихорадило, и только когда он вот так обвивал ее тело своими властными руками и напористо целовал, она чувствовала себя умиротворенно. Он приник к ее шее, очертив дорожку из поцелуев к самому уху. Его руки теперь более уверенно спускались чуть ниже поясницы, исследуя каждый сантиметр горячего тела, ведь уже она, а не он, проявила инициативу.

Лале шумно выдохнула и ухватилась за пряжку его ремня, отчего все тело шехзаде напряглось. Он был близок к тому, что бы, наплевав на все мыслимые и немыслимые правила приличия, повалить ее на землю и сорвать одним отточенным движением всю ее одежду. От одной только мысли об этом у Мехмеда закружилась голова, но он понимал, что все должно случиться не так и не здесь. У него давно была готова стратегия завоевания своей кузины, которой он планировал придерживаться. С трудом заставив себя, он отстранился от девушки.

– Уже поздно, Лале-хатун. Я должен проводить вас в ваши покои, – спокойно произнёс Мехмед.

Лале опешила от такой резкой перемены в поведении шехзаде. Не произнеся больше ни слова, он направился в сторону дворца и девушке не оставалось ничего, кроме как последовать за ним.

========== Глава 2 ==========

Комментарий к Глава 2

Обещала без стекла, но я, видимо, без него совсем не могу. Обещаю, что тотальной грусти и печали не будет!

Когда тюльпаны зацветут на брошенной моей могиле,

Знай: пламень сердца рдеет тут, здесь раны кровь мою пролили.Алишер Навои.

Прошло несколько дней, с тех пор как Лале чуть не потеряла голову в ночном саду. К удивлению девушки, ежедневные подарки от ее кузена, к которым она успела привыкнуть, прекратились.

Лале с некоторым упоением прокручивала воспоминания о ночном происшествии, но никак не могла примириться с мыслью о том, что на самом деле ей хотелось, чтобы Мехмед не останавливался. Все это казалось странным сном – как только она перестала сопротивляться притяжению Шехзаде, он словно стал избегать ее. Казалось, желание девушки, наконец, исполнилось – Мехмед отступил, но отчего-то в ее сердце поселилось нечаянное сожаление.

«Отступил или перегорел?» она никак не могла избавиться от этого назойливого вопроса, который теперь, казалось, крепко засел в ее сознании.

– С тобой все в порядке? Ты перекладываешь эти три свитка с места на место вот уже пять минут, – Лале подняла голову и наткнулась на настороженный взгляд Александры, которая стояла чуть поодаль у резного учительского стола.

Солнечные лучи проникали в просторную залу школы сквозь узорные окна, отбрасывая яркие блики на стены. Лале обещала помочь Александре подготовиться к открытому уроку, запланированному на следующую неделю, – отобрать необходимые материалы и составить план занятия. Но, по всей видимости, совершенно потерялась в своих размышлениях.

– Не переживай, – Лале улыбнулась и, наконец, оставила в покое три несчастных свитка, которые успели изрядно истрепаться, – Я просто задумалась о… будущем школы.

Но в мыслях Лале не было и намека на школу. Она думала о твердом и властном голосе Шехзаде, которому впору отдавать приказы многотысячной армии, о черных как смоль глазах, в которых она застала нечто ранее неизведанное.

«Что это было? Желание?»

Ее щеки вспыхнули от откровенных сцен, так некстати появившихся в сознании и она поспешала отвернуться.

Мехмед, безусловно, желал ее, но в этом действе больше не было низменности, которым он был полон, будучи подростком. Ему не нужно было ее тело, он хотел владеть самым потаенным – ее душой. По крайней мере, так ей казалось раньше. Теперь Лале могла только гадать о том, что послужило причиной такой резкой перемены в поведении кузена.

– Я понимаю, для тебя очень важно, чтобы девушки из гарема получили возможность учиться при школе. Звучит невозможно, но я и Зара сделаем все, чтобы доказать ученым мужам на открытом уроке, что это замечательная идея, – Александра говорила спокойно и уверенно, будто знала наперед, как все случится.

– В вас я совершенно не сомневаюсь! Но… – Лале вдруг подумала, о том, что все решения, пока болеет дядя Мурад, принимает Шехзаде Мехмед, а его смена в поведении может обернуться непреднамеренностью, – Впрочем, неважно. Не будем о плохом.

– Тогда давай о хорошем, – Александра хитро улыбнулась, – Утром я столкнулась с Владом, он просил передать, что будет ждать тебя около полудня на конюшне.

Лале изменилась в лице, ей вдруг стало нестерпимо стыдно и горько перед Владом, которого она невольно избегала вот уже несколько дней. Она хотела и одновременно боялась встречи с ним, поскольку не знала, как смотреть ему в глаза, после всего, что делал с ней Мехмед. Нет, всего, что она сама делала с шехзаде.

– Спасибо, что сказала, – девушка улыбнулась своей самой доброй улыбкой и оглянулась по сторонам, – Постой, сколько сейчас времени?

Александра открыла окно и взглянула на солнце, которое уже давно было в зените.

– Кажется, как раз около полудня, – с досадой произнесла колдунья, – Мы совершенно потеряли счет времени. Влад, наверняка, уже ждёт тебя. Беги, дальше я справлюсь сама.

Улыбка девушки тут же померкла, но успев взять себя в руки, она поблагодарила собеседницу и спешно покинула здание школы. Как бы ни старалась Лале, на протяжении всей дороги к конюшням, все ее мысли были заняты отнюдь не Владом, а совершенно другим человеком.

«Перегорел или отступил?»

Наваждение, окутавшее ее сознание не проходило и с каждым днем, казалось, становилось только сильнее.

– Лале-хатун, – сбоку от девушки раздался властный голос, – Вы снова гуляете одна.

– Шехзаде Мехмед, – девушка застыла возле ограды, за которой находились конюшни, но не обернулась, – А вы снова подкрадываетесь и пугаете.

Она боялась пошевелиться, боялась взглянуть на того, кому были адресованы все ее мысли последние несколько дней. Лале знала, один взгляд и она пропадет.

– Я вас напугал? – Мехмед так и не приблизился к ней, оставшись в тени высокого дерева, – В таком случае прошу вас простить меня, я совершенно этого не хотел.

– Тогда чего же вы хотели? – девушка резко обернулась, в ее груди трепыхалось сердце – словно маленькая птичка, вот-вот готовая выпорхнуть из грудной клетки, – Чего вы хотите, шехзаде Мехмед? – с напором произнесла Лале, поразившись стойкости своего голоса.

В глазах мужчины промелькнуло нечто мимолетное, что мелькает в глазах каждого воина, когда тот чувствует приближающуюся победу.

– Мне всегда казалось, что мои поступки говорят громче слов, Лале-хатун, – он приблизился к девушке, все еще находясь в тени ветвистого древа, – И в отношении вас и в отношении моих намерений.

– Теперь вы сторонитесь меня, избегаете, разве… – прошептала девушка, но в ее сознании тут же промелькнула колючая догадка, и она словно ошпаренная отпрянула от кузена, – Впрочем, теперь я, кажется, поняла всю глубину и смысл ваших поступков.

Не дожидаясь ответа Мехмеда, Лале побежала прочь, совершенно позабыв о том, куда направлялась ранее. Она летела не разбирая дороги, словно подстреленная птица. Девушка и не догадывалась, какой болью могут отдаваться чужие слова. Это было так эгоистично и самонадеянно, глупо и безрассудно – влюбиться в того, от кого нужно держаться подальше.

Лале вдруг резко остановилась и замерла.

«Я влюблена в…Мехмеда?» – эта откровенная мысль отозвалась болью в солнечном сплетении, отчего она громко фыркнула – «Нет, нет, нет. Это невозможно. Это неправильно!»

«Теперь это уже не имеет значения. Он на меня даже не смотрит…» вторил ей внутренний голос.

Оглянулась – ноги привели ее к озеру, у которого она так часто проводила время со своими друзьями. Лале и не заметила, как постепенно отдалилась от двух своих самых близких людей.

«Влад! Он ведь ждёт меня».

Она уже собиралась вернуться к конюшням, но вдруг услышала в кустах какое-то движение. Спустя пару мгновений, из зарослей вышел Влад. На его хмуром лице не было и тени светлого, что так часто появлялось, когда он смотрел на возлюбленную. Он выглядел отстраненным. Чужим.

Его тяжелый взгляд упал на напряженное тело Лале. Отчего-то воздух между ними стал таким тягучим, что девушка едва могла пошевелиться.

– Значит, это правда, – тихо произнёс Влад, будто размышляя вслух.

Лале молчала, боясь стать правой в своих догадках в отношении подозрений Влада.

«Он был на конюшне, а, значит, видел наш разговор с Мехмедом… Но ведь не было ничего предосудительного, как же…»

– Ответь мне только на один вопрос, – Влад приблизился к девушке, всматриваясь в ее карие глаза, полные тревог и переживаний, – Ты все еще хочешь поехать со мной в Валахию? – В его взгляде сквозь непроглядную тьму все еще пробивался едва заметный луч надежды.

– Влад, прости меня! Я… – пролепетала девушка, комкая юбку своего платья.

– Стало быть, нет, – последняя надежды померкла, и мужчина отстранился.

Девушка не знала, куда деть руки, которые стали трястись от напряжения, куда спрятать невысказанное сожаление и горечь, ведь она знала – Владу не нужна ее жалость. Он еще раз взглянул на нее странным отрешенным взглядом и скрылся в зарослях кустарника.

Она обессиленно рухнула наземь и позволила потоку слез захлестнуть себя с головой.

========== Глава 3 ==========

Для бессердечного ничто – сердец восторги и крушенья, —

Про сердце – лучше у того, кто знает сердца зов, спросите.Алишер Навои.

Лале проснулась в чужих покоях. Голова раскалывалась. Она помнила, лишь то, как долго лежала навзничь на сырой земле, стараясь справиться с потоком слез, видимо, там она и уснула. Девушка огляделась, покои были слишком дорого и аккуратно обставлены, чтобы предположить, что она находится в гостевых комнатах. Она вдруг поняла, что уже была здесь, только с другой стороны ширмы, которая теперь скрывала от нее оставшуюся часть помещения.

Она поднесла расшитое золотом сукно, которым была заботливо укрыта, ближе к лицу и тут же уловила знакомый запах. Ладан и что-то древесное – необычное, но уже такое знакомое сочетание. Весь ворох новых ощущений вдруг отбросил все ее сомнения.

«Я в покоях шехзаде», мысль очевидная по своей природе, крайне поразила девушку и отчего-то придала сил.

«Он отыскал меня, лежащую на траве без сознания, и унес в свои покои. Позаботился, значит…»

«Ничего это не значит, глупая», – ужалил внутренний голос, – «Ты видишь то, чего нет».

Отыскав в себе остатки сил, она встала и, поправив легкое летнее платье, вышла из-за ширмы. В комнате было тихо, ей почему-то и в голову не пришло, что тут кто-то может находиться. Но за столом, полубоком к ней, рассматривая какие-то свитки, сидел шехзаде Мехмед.

Лале хотела убежать, спрятаться за ширму, но словно каменное изваяние она застыла на месте и не могла пошевелиться. Мехмед, заметив ее, тут же поднялся и начал свое тактическое приближение: он двигался медленно и уверенно, с непоколебимой внутренней силой. Каждый его шаг отдавался в груди девушки протяжным набатом. Она стояла и всматривалась в его ботинки, приближающиеся к ней, боясь взглянуть в лицо.

– Как вы себя чувствуете, Лале-хатун? – в его голосе сквозило искреннее беспокойство.

– Все в порядке, благодарю вас, шехзаде, – не поднимая взгляда ответила Лале.

Горечь и неотвратимое желание приблизиться к нему смешались в ее груди, грозившись вот-вот взорваться, если она не покинет покои.

– Позволю себе отметить, что, несмотря на инцидент у озера, Вы сегодня чудесно выглядите, – его рука аккуратно дотронулась до ее подбородка и заставила голову приподняться, так что глаза девушки наконец встретились с его.

Между ними повисло тягучее напряжение. Она пыталась отвести взгляд, сопротивлялась, но его сильная, властная рука не позволяла ей отвернуться. Мехмед словно завороженный всматривался в ее лицо, губы, глаза, ища ответа или хотя бы намека на него. Несколько часов назад она уже разоблачила себя нечаянным вопросом. Он ликовал, радовался, как мальчишка, но внешне оставался спокоен и тверд. Однако спустя каких-то полчаса шехзаде уже начал сомневаться в том, правильно ли трактовал поведение своей кузины.

– Вы спрашивали, чего я хочу? – низкий голос Мехмеда заставил девушку вздрогнуть, но в ее глазах больше не было страха или смятения, в них плясал странный, лихорадочный огонь, который ей больше не удавалось скрыть, – Вас, Лале-хатун. Вы всегда были и будете той, кого я бесконечно желаю, и кого я бесконечно буду недостоин.

– Мне нужно бежать от вас, как от огня, а я лечу к вам, словно глупый, наивный мотылек, надеясь при этом не опалить крылья, – почти шепотом произнесла девушка.

Их губы сомкнулись, воздух вокруг заискрился. Нормы приличия остались где-то далеко в ночном саду, и ничего больше, казалось, не сдерживало их желаний.

– Ласточка, – произнес Мехмед, оторвавшись от губ девушки, обхватив ее лицо своими руками, – Ты ласточка, никак не мотылек.

Их губы снова соединились в жгучем противостоянии. В покоях стало нестерпимо жарко, им не хватало воздуха, но они словно опьяненные, продолжали терзать друг друга до изнеможения. Без тени стеснения они начали изучать тела друг друга. Руки шехзаде остановились на шнуровке ее платья, всего мгновение и тугой узел, сдавливающий тело Лале, ослаб. Ее слегка дрожащие пальцы стали расстегивать его кафтан, но застежки плохо поддавались мягким девичьим пальцам. Мехмед перехватил ее руки и одним отточенным движением расстегнул и откинул прочь верхний кафтан.

Лале громко выдохнула, когда поняла, что шехзаде остался в одной каисе – нижней рубашке и штанах. Ее верхнее платье предательски заскользило вниз и с мягким шелестом упало на ковры. Под нижним платьем из тонкого сукна были видны все ее очертания и изгибы. В глазах Мехмеда разгорался пожар, готовый сжечь все вокруг. Одним рывком он поднял Лале на руки и направился к кровати. Она обхватила его плечи и поцеловала практически каждый сантиметр его шеи и лица.

Аккуратно уложив ее на простыни, он провел ладонью по ее лицу.

– Ты позволишь? – негромкий вопрос прозвучал глухо и отстраненно, но он не мог не спросить.

Ответом стало мягкое прикосновение ее губ к его разгоряченной щеке. Он сразу же перехватил инициативу и притянул ее к себе так близко, что его распаленная кожа обжигала открытое участки ее тела, и впился в ее губы с такой ошеломительной силой, будто от этого поцелуя зависела их жизнь. Одежда казалась такой ненужной и неуместной, что одним движением Лале стянула с него рубашку – так ловко, будто делала это сотни раз. Руки Мехмеда плавно двинулись вдоль ее тела, медленно поднимая низ длинной сорочки.

– Я всегда буду заботиться о тебе, – твердо произнёс шехзаде, прервав поцелуй. Он больше не сомневался, его голос звучал властно и уверенно, – Ты моя. И больше ничья, – он ни на секунду не выпускал ее из своих объятий, продолжая целовать шею, ключицы и плечи, повторяя одну и ту же фразу, – Ты моя. Моя…

Его слова эхом отдавались в ее сознании, она хотела ему что-то ответить, но все заготовленные фразы терялись на полпути к нему. Все, что происходило, между ними говорило громче самых искусных речей.

– Повтори, – с нажимом произнёс Мехмед, спускаясь к ее груди. Его губы целовали там, где, как ей раньше, казалось, должен целовать только ее законный муж. Но к ее стыду она желала его прикосновений более всего на свете.

– Я твоя, – выдохнула девушка и схватилась за его волосы, – А ты мой, – с нажимом произнесла Лале.

Их тела крепко сплелись подобно лозе и крыше виноградника. Все это казалось бредовым сном, сумасшествием, но никогда раньше девушка не чувствовала себя такой защищенной и желанной. Мехмед вошел в нее так быстро, что она даже не успела испугаться.

Она только в общих чертах знала о том, что происходит между девушкой и юношей, которые любят друг друга. Шахи-хатун неоднократно пыталась завести с ней разговор о том, как проходит первая брачная ночь молодожёнов, но каждый раз Лале сбегала или переводила тему. Ей казалось, что все должно случиться само собой.

Рядом с шехзаде она не чувствовала себя неумелой, но была готова учиться. Лале вторила его отточенным движениям, повинуясь ритму его сердца.

Он был упрямым, пробуждал в ней то, что она в себе раньше не находила. Это был страстный танец пламени и ласточки, которая без страха тянулась и летела к огню, поскольку наконец поняла, что острые языки пламени не обожгут, но согреют ее. Она знала, что без огня ее мир не обратился бы во мрак, но стал бы пресным и холодным. Пламень давал ей то, что никто другой дать не мог – острое, непомерное, жгучее желание любить и быть любимой.

– Я позабочусь о тебе. Я всегда буду заботиться о тебе, – признание в любви, которое Мехмед был готов повторять Лале каждое утро и каждую ночь их предстоящей совместной жизни.

Комментарий к Глава 3

Ну вот и завершилась небольшая зарисовка того, как все могло бы быть:) Делитесь, как вам? Нужен ли эпилог, или лучше оставить некоторую недосказанность?

========== Эпилог ==========

То, что ради милой девы честь и имя я забыл,

Всадник сердца, в дол разлуки правя скакуна, – скажи.Алишер Навои.

Пару месяцев спустя.

– Ох, деточка, да ты вся дрожишь! – Шахи-хатун набросила поверх плеч своей воспитанницы теплую шаль. – Переживаешь, я чувствую.

Лале перевела усталый взгляд на свою наставницу и после долгой паузы слегка кивнула. В ее груди вот уже две недели трепыхалась тревога. Она не знала, правильно ли она поступает и что будет дальше.

– Мне неспокойно, Шахи-хатун, – прервала молчание девушка, – Ты ведь помнишь последний вечер Сафие в родном доме, накануне свадьбы?

Шахи-хату напряженно выдохнула и сжала губы.

– Сломанная кисть означает, что девушка никогда не выйдет замуж, а если соберется, то умрет накануне замужества, – отстраненным голосом произнесла Лале.

Она прокручивала эту мысль снова и снова вот уже целый месяц и никак не могла отыскать точку опоры, чтобы не упасть в пропасть смятения и отчаяния.

– Глупости все это. Всего лишь суеверия, которыми невесте не сто́ит забивать голову перед свадьбой, – наставница ободряюще приобняла девушку за плечи.

– Но ты всегда мне говорила, что к знакам судьбы нужно прислушиваться, – Лале нервно перебирала кисточки на подоле шали, – Может, зря все это? И лучше отменить…

– Лале-хатун, – тихий, но властный голос, к которому она так привыкла, настиг ее у распахнутого окна, – Оставьте нас, Шахи-хатун, – Мехмед прошел вглубь комнаты и остановился позади девушки.

Наставница Лале слегка поклонившись, покинула покои. Они остались вдвоем.

– Ты снова думаешь об этом, – в его словах не было вопроса, лишь утверждение.

– Я не могу иначе, Мехмед, – Лале повернулась и прильнула к груди шехзаде, чьи руки тут же сомкнулись на ее плечах, – Что если это правда?

– Ты знаешь мое мнение об этом, любовь моя, – он начал перебирать ее темные волосы, рассматривая, как светлые блики играют на ее кудрях, – Зачем ты мучишь себя?

– Не знаю, – Лале закрыла глаза, прислушиваясь к биению сердца возлюбленного, – Нужно выкинуть все это из головы, но я не могу.

Предзнаменование, которое раньше казалось глупой забавой, теперь темным пятном орошало ее душу. Она помнила, как отреагировали другие девушки на случившееся. Слишком бурно, слишком откровенно…

– Единственное чего я хочу – видеть тебя каждый день рядом с собой. Если ты хочешь, – в голосе Мехмеда послышалась легкая неуверенность, такая несвойственная его характеру, – Мы можем отменить празднество. Если тебе так будет спокойней.

– Но как же…

– Одно твое слово, – он мягко провел больши́м пальцем по ее подбородку, – Я приглашу Аль-Хафиза и мы сделаем это тайно. Только ты и я.

Лале кивнула и надолго замолчала, растворившись в объятиях жениха.

– Если случится так, что я уйду, – ее голос сорвался, выдавая сдерживаемые слезы, – Мне бы хотелось отыскать тебя снова. В будущем или…

Мехмед гладил ее по голове, вытирая дорожки слез на щеках девушки. Мир вокруг вдруг перестал существовать и Лале показалось, что они парят в невесомости. Только в его объятиях она наконец нашла успокоение, почувствовала, что все может быть хорошо, что у них есть целая жизнь, чтобы надоесть друг другу. Только в его черных, как ночь глазах она видела то, что никогда и ни в ком ранее не замечала, – свое будущее.

– Что бы ни случилось, я найду тебя. В будущем или в прошлом – я всегда буду к тебе стремиться. Помни, что я поклялся защищать тебя и сделаю все для этого.

Эта клятва, которую, Лале была уверена, Мехмед сдержит, стала для девушки откровением и новым предзнаменованием. Обо всем счастливом, что у них может быть, обо всем светлом, что таилось в сердце, некогда несносного юноши. Она знала, что с ним не будет просто, но была уверена – только с ним она могла бы быть.