Текст книги "Карточный домик (СИ)"

Автор книги: Lifelover

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== Масть первая. Несдержанное обещание ==========

Очередной день угасал, как пламя на огарке свечи, а вместе с ним отходило в небытие и лето. Она стояла на самом краю обрыва, раскинув руки в стороны, будто приготовившаяся взлететь птица. Сырой тёплый ветер покрывал трепетными поцелуями подставленное ему лицо и выбивал из высокой, замысловатой причёски длинные золотистые пряди. Матовая кожа жадно впитывала в себя последнее тепло заходящего солнца. Казалось, что девушка улыбается мягко и искренне, но прикрытые веки скрывали притаившуюся во взгляде горечь.

– Госпожа Люси, вам не следует быть такой безрассудной и подходить так близко к краю. Ваш отец вновь будет сердиться.

Его низкий, глубокий голос действовал на молодую принцессу успокаивающе, хотя Эрл всегда пытался быть с ней по максимуму строгим. Она резко обернулась, и на мгновение шелест тяжёлого роскошного платья заглушил даже шёпот деревьев. Ещё несколько крохотных шагов назад, не оглядываясь, – и из-под аккуратных туфелек прямиком в пропасть срывается каменная крошка. В карих глазах напротив на мгновение мелькает неподдельный испуг, но мужчина почти сразу возвращает себе былое самообладание. Сердце в клетке стальных лат бьётся тяжело и ровно, а в голове до сих пор будто звенит колокол.

– Но ведь он ничего не узнает, верно? – спрашивает она украдкой, слегка наклоняя голову набок, а в уголках глаз появляются смешинки. Эта чертовка однажды точно сведёт его с ума: скоро ей стукнет семнадцать, а всё лишь бы в игры играть. Порой абсолютно несносна, капризна, Люси умела одним только взглядом заставить забыть обо всём на свете. Сама того не ведая, принцесса имела над своим стражем такую безграничную власть, о которой не смела и догадываться.

– Если он спросит, то я не смогу солгать, вы ведь знаете, – мужчина склонил голову в знак извинения, и очередной порыв ветра откинул вперёд неровные багровые пряди. В глазах девушки проскользнула грусть; сколько она помнила, у Эрла всегда были потрясающе красивые и длинные – почти до пояса – волосы. Принцесса могла целую вечность сидеть на этом самом обрыве, устроив голову своего верного сторожевого пса на коленях, и смотреть куда-то вдаль, зарываясь пальцами в разметавшуюся вокруг алую копну – так было раньше. Теперь всё изменилось.

«Я не смогу солгать, вы ведь знаете».

Люси отлично знала, насколько прямолинеен и бесхитростен Эрл во всём, и, наверное, это стало главной причиной, почему она так сильно прикипела душой именно к нему, выделив вечно хмурого некогда юношу из окружающей её свиты. Их жизнь в стенах душного ненавистного дворца, где интриги и сплетни плодились со скоростью урагана, с самого детства была пропитана ложью, а так хотелось довериться хоть кому-то, разрешить себе эту непозволительную слабость. Юные сердца, сами ещё того не подозревая, отчаянно нуждались любви, которая ни разу их не коснулась.

Уличить подходящий момент, повыше поднять полы этого жуткого, удушливого, неудобного платья и бежать отсюда как можно дальше, туда, где их никто не отыщет. Там, где некому будет отчитывать неподобающе ведущую себя наследницу трона, которой не положено поднимать кружевной подол выше щиколоток и так громко смеяться. Все эти глупые, фальшивые манеры и назойливый блеск драгоценностей давно вызывают у Люси только презрение. Она просто хочет стать свободной, а не быть жеманной куклой.

– Ах, как же хорошо! – тонкие пальцы так и тянутся к неподвижным белёсым облакам, словно пытаются погрузиться в них и попробовать, какие те на ощупь. Она бежит только вперёд, бежит, не щадя сил и новых белоснежных туфелек, которые теперь наверняка только выбросить. Свежий вечерний воздух пьянит, обжигает горло, как бокал молодого вина, и от очередного его глотка глубоко внутри что-то расцветает, расправляя совсем крохотные ещё и нежные лепестки, и рождается вера, что здесь и сейчас ей по силам абсолютно всё. Неожиданно девушка ловит себя на мысли, что боится обернуться назад и никого там не увидеть. Потерять сейчас Эрла значит утратить не просто близкого человека – это как оторвать с мясом часть души и выбросить.

– Думаешь, мы бы сумели стать свободными? Если бы родились где-то далеко-далеко отсюда, то смогли бы жить так, как нам хочется? – высокая трава почти полностью скрывает стоящего рядом мужчину, и принцесса невольно забывает, как дышать. В этих доспехах Эрл кажется таким недосягаемым, холодным, словно он и не человек вовсе, а сам сделан из бездушного металла. Только Люси знает, что в груди у него бьётся такое глубокое, горячее сердце, которых в наше время почти уже не осталось, что внутри там бушует полный страсти огонь, который однажды вырвется наружу и сожжёт своего хозяина дотла, не оставив и горсточки пепла.

– Пока человек жив, ему не суждено быть свободным и поступать всегда так, как хотелось бы. Так устроен этот мир, ничего не поделаешь, – он на мгновение оборачивается, смотря на неё, и улыбается так мягко, до щемящей боли в груди нежно, словно извиняясь за что-то. Его взгляд направлен далеко, туда, где прячутся в молочном тумане верхушки далёких гор. Эрл всегда был реалистом и точно знал: однажды, очень скоро появится тот, кто украдёт его принцессу и увезёт туда, за горизонт.

– Как глупо, – шепчет беззвучно Люси и недовольно хмурится. – Если всё на самом деле так, то такой неправильный мир нам не нужен. Когда я вступлю на трон, всё будет совсем по-другому.

Эрл вновь не может сдержать улыбки. Она ещё слишком юна и многого не понимает. И всё же, смотря в её глаза, горящие решительностью, на маленькие кулачки, комкающие кружевные оборки, на сердце почему-то становится тепло-тепло. Ему хочется верить, что этой маленькой девочке действительно по силам сделать этот мир хотя бы чуточку лучше.

– У вас всё получится, госпожа Люси, просто верьте в себя и не упустите свой шанс. Если что-то пойдёт не так, если ваш мир начнёт рушиться, я спасу его, обещаю.

И девушка замирает, чувствуя, как в груди немеет сердце, как необъяснимый трепет охватывает её тело от макушки до кончиков пальцев. В смятении даже забывает о том, что ей следовало бы рассердиться на слова своего рыцаря: ей уже надоело отчитывать Эрла за официальные обращения в её адрес.

– Значит, ты будешь рядом со мной всегда? Не оставишь одну?

В карих глазах, так похожих на его собственные, плещется через край столько кроткой мольбы и надежды, что ответить отказом Эрл сейчас просто не в силах – проще достать меч из ножен и воткнуть его себе прямо в сердце, пробив стальную обшивку из лат. Он всё так же многозначно молчит, смотря на закат, только улыбка медленно стирается в его побледневших губ, а на лице вместо неё застывает каменная маска.

Люси отлично знала, насколько прямолинеен и бесхитростен Эрл во всём. А ещё – что он совсем не умеет лгать.

***

Тот самый шанс, которого они так ждали, предоставился куда быстрее, чем можно было предположить. Колесо времени стремительно набирало свои обороты, и не успела Люси опомниться, как земля уже покрылась первым снегом. Это утро кардинально отличалось от тех, что обычно случались во дворце; от чинной размеренности и тишины не осталось и следа, и теперь покои принцессы напоминали скорее всполошившийся муравейник: отовсюду доносился топот ног, десятки встревоженных голосов – словно наступил пожар. Просыпается девушка от того, что кто-то беспрестанно хлопает дверцами шкафа в её комнате. Приподняв голову с подушки и сонно прищурившись, она разглядывает своих нянечек и служанок, кольцом вставших у изголовья кровати.

– Госпожа Люси, просыпайтесь, просыпайтесь же! Пора вставать, вас уже все ждут.

Собирают её действительно как на пожар. Обычно донельзя аккуратная прислуга теперь постоянно дёргает за волосы, надевает юбки, натягивая их до треска ткани, и с излишним усердием затягивает шнуровку корсета, из-за чего невозможно дышать. В их действиях нет пренебрежения или злости – скорее простое волнение. Подняв взгляд с лежащих на коленях рук, Люси замечает в углу комнаты нянечку, которая воспитывала её с раннего детства. Маленькая морщинистая женщина с обычно добрым и приветливым лицом сейчас тихо плачет, закусывая тонкие губы и незаметно стирая уголком передника выступившие слёзы. В груди колет нехорошая шпилька предчувствия.

– Кто-то может мне объяснить, что происходит? – волнение, которое невольно передаётся и ей, уже не скрыть, и поэтому голос дрожим, как у испуганного ягнёнка, вот только губы решительно поджаты.

– Посол из соседнего королевства прибыл. За вами, госпожа Люси, за вами, – наперебой голосят женщины, и их голоса превращаются в равномерный гул, из которого понятны лишь некоторые фразы. – Его Величество решил, что до помолвки вам следует пожить у жениха.

Она часто моргает, пытаясь унять разжигающуюся в груди тревогу, – смысл сказанного доходит до неё пока не в полной мере. Нет, Люси знала о том, какая судьба ей уготована, пусть это и не было ей по нраву. Вся внезапность этой ситуации выбивает воздух из лёгких одним резким ударом. Она не готова покидать отчие стены, не простилась ещё со всеми, кто был ей близок, не успела надышаться пряным воздухом родных краёв, хотя для этого ей было бы мало и целой жизни. Не думать, просто не думать об этом. Эти десятки встревоженных лиц, они все надеются на неё, и оправдать их надежды, их доверие она просто обязана. Как бы ни было больно, как бы ни было страшно, ей придётся отбросить все сомнения в сторону и сделать шаг вперёд – как с головой в омут.

– Я готова, – и от собственной лживой улыбки всё внутри прошивает болью. Люси впервые становится жаль саму себя.

Карета давно уже подана, а перед ней тянется целая вереница обозов. Во дворе некуда и яблоку упасть; кажется, здесь собрались абсолютно все, у кого только была возможность явиться и собственными глазами посмотреть на наследную принцессу уже двух государств. Люси никогда бы не подумала, что в стенах этого крохотного, такого душного дворца может поместиться столько народу. Они теснятся шеренгами вдоль стен, и меж ними едва можно протиснуться даже с вооружённым до зубов кольцом стражников. Всё продолжает идти снег; крупными ажурными хлопьями он падает на непокрытую голову принцессы и медленно, медленно тает, как и маленький огонёк надежды, от чего-то продолжающий тлеть в беснующемся сердце. На что продолжает надеяться эта девочка? Она сама не может ответить на этот вопрос.

Ступив на подножку уже открытой кареты, Люси скорее по инерции оглядывается назад – и никого там не видит. Внутренности в миг облизывает могильным холодом, и что-то болезненно сжимается, безжалостно дробясь, рассыпаясь на части.

– Эрл, где он? – хрипит принцесса, почти выталкивая слова вместе со вставшим поперёк горла комом. Поддерживающий её за руку стражник недоуменно моргает белёсыми от осевшего на них инея ресницами.

– Никак не могу знать, Ваше Высочество. Наверняка где-то здесь, в толпе. Говорят, Его Величество назначил его командиром одного из приближённых к нему отрядов.

– Он не едет со мной? – ей не нужен ответ – она уже знает его. Словно сомнамбула девушка кивает самой себе и садится в карету. Дверь за ней закрывается с лёгким щелчком – и он словно служит спусковым крючком для всего, что нагнеталось и пыталось удержаться в её маленьком сердце. Противно скрипят полозья, хрустит, проминаясь под ними, снег, доносятся сотни голосов и кое-где громкий смех, но Люси не чувствует радости. Эта маленькая, роскошная коробка давит на неё, сжимается всё сильнее и сильнее с каждым вдохом. Отличная упаковка для куклы, проданной за бесценок.

Люси пытается вспомнить всё то хорошее, что с ней случилось, а перед глазами мелькает лишь одно лицо в обрамлении кроваво-алых волос. Тот, кто дарил свою добрую и самую нежную улыбку ей одной, кто никогда не оставлял в беде и всегда был рядом, не боялся сказать прямо в лицо: «Остановись, ты не права». Тот, кому когда-то давно она, сопливая девчушка, едва научившаяся читать и писать, приказала дать клятву, что тот никогда не оставит её ради другой, ведь его невестой может быть только Люси. А Эрл, старше её на без малого десять лет, абсолютно серьёзно отвечал, что единственная девушка, которая всегда будет жить в его сердце – это госпожа Люси. Его грустные, разрывающие сердце на части, улыбки, уклончивые порой ответы и такая привычная, вплоть до дикости отчуждённость… Раз за разом прокручивая в памяти обрывки их случайных разговоров якобы ни о чём, она с ужасом понимала, что он знал. С самого начала знал, чем всё закончится, и при этом каждый раз находил в себе силы ободрить её и подставить своё плечо. На том пути, что был ей предназначен, с самого начала для него не было места.

– Останови карету, – задыхаясь от безысходности и собственной глупости, пытается закричать, но не слышит своего голоса. – Останови. Эту. Чёртову. Карету!

И уже не замечая того, как в удивлении округляются глаза кучера и он резко тянет на себя поводья, девушка распахивает дверь и делает шаг. Проваливается глубоко в снег, сдирает колени и локти и, кажется, отрывает с мясом кусок платья, но сейчас всё это кажется несущественным, потому что – ошибки быть не может – она его видела, там, в толпе. Люси уже ничего не слышит, словно проваливаясь в вакуум, и безуспешно пытается встать, но ноги не держат. Только в голове царит ужасающий гул, неистово колотится сердце и что-то обжигает щёки. Ей хочется верить, что это из-за мороза, а не потому что слёзы льются неудержимым потоком.

Этот запах и крепкие, сильные руки она сможет отличить от любых других в этом мире. Эрл всегда оказывается рядом с ней первым, появляется словно по волшебному щелчку пальцев – теперь ей придётся отвыкать и от этого. Теперь ничего этого не будет: ни тайных прогулок по лесу, ни бесед обо всём и ни о чём одновременно, ни нежных взглядов украдкой, ни сотен невысказанных слов. Осознание этого молотком медленно, с расстановкой и знанием дела вколачивает шляпки гвоздей в уготованный ей гроб – очередную коробку куклы за бесценок.

– Ты знал, – пытаясь побороть внутреннюю дрожь, принцесса отчаянно цепляется за своего спасителя, как за последнюю в мире опору – он всегда и был для неё таковой. Ногти противно скользят по стальному нагруднику и оставляют едва заметные царапины, но следы на сердце куда глубже и болезненнее. – Ты с самого начала знал и не сдержал обещание, а я… я так многое не успела рассказать тебе!

Эрл слегка треплет её за волосы и, смахивая осевший на них снег, улыбается той самой грустной и теперь такой понятной ей улыбкой. Люси понимает: ему сейчас наверняка куда хуже, чем ей. Он долгие годы жил в ожидании этого дня, медленно убивая себя, и подобного для неё не желал. Поэтому приходилось молчать.

– Не говорите того, что решили в пылу эмоций. Потом вы будете жалеть, – он медленно поднимает принцессу с колен, придерживая её за руки, но сам не спешит вставать – верному псу у ног хозяина самое место. Боковым зрением девушка замечает, что в трёх шагах от них стоит толпа стражников. Одно неверное действие с её стороны – и Эрлу не сносить головы. Своим легкомыслием она вновь навлекает на него проблемы, и от этого вдоль позвоночника пробегает табун мурашек. – Обещайте, что станете счастливой.

Безжалостно тают секунды, он продолжает ждать, но Люси молчит. Только в порыве отчаяния кусает губы, едва дышит и сильнее сжимает заледеневшими ладошками его огрубевшие, тёплые ладони. Всё не должно, просто не может закончиться вот так.

– Вы так ждали этого часа, и вот он настал. Разве вы не рады? Ну же, выше нос, – его голос никогда раньше не был таким ласковым, будто он пытается успокоить на людях неразумное маленькое дитя, которое вот-вот заплачет. И Люси невольно прислушивается к совету, задирая голову вверх и зажмуриваясь. Проклятый снег продолжает засыпать землю и крупными комьями падает ей на лицо, тая и крупными каплями скатываясь вниз. Только облизав губы, девушка понимает, что на вкус он почему-то нестерпимо солёный.

– Ваш народ смотрит на вас, его судьба в ваших руках. И я тоже в вас верю, моя королева.

Мимолётное касание губ к онемевшему от холода запястью заставляет внутри что-то дрогнуть. Даже сейчас этот упрямец не желает называть её просто по имени. Упоминание об этом почему-то заставляет улыбаться – теперь Люси понимает его. И она тоже верит Эрлу – так, как никому другому.

Они никогда не смогут сдержать последние обещания, что дали друг другу, но клятва, уходящая корнями в далёкое детство, будет жить и погибнет лишь вместе с ними.

========== Масть вторая. Silentium ==========

Комментарий к Масть вторая. Silentium

Таймлайн: пост-Тартарос

Во всём этом изначально не было никакого смысла. Растянутое до смертной скуки выполнение задания, прогулка по душным улочкам безликого города и нелепые попытки сделать вид, что ничего не случилось – его раздражала абсолютно любая мелочь. Захлёбывающийся от восторга голос Драгнила, однообразные замечания Эрзы и приевшаяся робость Венди – что-то каждый раз неприятно зудело в груди и тисками сдавливало голову, сжимая их всё сильнее. И вершиной этого безумия служила она и её беззаботный смех. Будто не было целого года разлуки, во время которого их пути разошлись. Окончательно разделились, раскололись, разбились вдребезги – им уже никогда не стать той сплочённой командой. Оставалось только безуспешно ломать комедию и делать вид, что всё наладилось. Вот только для того, чтобы картинка получилась хотя бы немного правдоподобной, у них не было сил, у Грея – желания.

«Тогда почему я всё ещё здесь?..»

– Давайте останемся на ночь в этом городе, – предложила Люси и, остановившись у перекрёстка, повернулась к напарникам. – Здесь неподалёку живёт один мой хороший знакомый. Он владелец постоялого двора и, думаю, не откажет нам в ночлеге.

Грей не хотел даже думать, откуда у заклинательницы имеются знакомые в таких вшивых портовых городишках – рассадниках пьяниц, нищих и беглых преступников. Задерживаться здесь было лишь пустой тратой времени: никаких достопримечательностей в таких местах и подавно не водилось, а сроки сдачи отчёта о выполнении задании подходили к концу. Они и так потратили непозволительно много времени.

– Ну же, ребята, не упрямьтесь, – не заметив должного энтузиазма на лицах товарищей, продолжала гнуть своё девушка. – Мы не виделись целый год, наверняка со всеми успело произойти что-то интересное. Поделимся впечатлениями, а уже утром отправимся на вокзал. Ближе к обеду будем в Магнолии.

Тонкого намёка на то, что такую нежеланную встречу с транспортом можно отсрочить, хватило для того, чтобы заручиться поддержкой Нацу и Венди. Эрза же изначально не была против и даже более: предложение подруги явно пришлось ей по душе. И что же после такого оставалось ему, кроме как пойти на поводу у остальных? Ведь, когда терять уже нечего, по большей части всё равно, где в очередной раз встретить рассвет. Засовывая руки поглубже в карманы и молча шагая вслед за остальными, Грей с обречённым спокойствием признался себе, что главная причина его нахождения здесь сейчас шла перед ним, позвякивая связкой ключей на поясе.

***

В более нелепой ситуации Грею уже давненько не приходилось бывать. Наверное, нечто подобное испытывают те, кому волей случая приходится приглядывать за стайкой неразумных детей. Он предпочёл отмахнуться от них и спрятался в дальнем углу, чтобы не участвовать в идиотских развлечениях.

Они сидели на полу маленькой, но уютной гостиной, взявшись за руки и мечтательно смежив веки – действительно открытые друг для друга и готовые принять всё, что им поведают. Заглотить любую наживку, какой бы лицемерной и лживой та не оказалась. С тихим треском мерцала, поблёскивая, маленькая лампада, стоящая в центре круга. И если бы кто-то ещё удосужился в этот момент открыть глаза, то увидел бы, какие уродливые тени она отбрасывает на снедаемые серостью стены. Но им не дано было увидеть всю картину в целом; они были слепы – быть может, с рождения. У предметов, людей и явлений – абсолютно у всего имелась не только светлая, но и тёмная сторона – простая, но нерушимая истина. Все они лгали в первую очередь себе, смотря на мир через уродливую призму собственного восприятия. Все эти лживые речи, в правоте которых они были уверены и которые так упрямо навязывали другим, были ничем другим, как утопичным бредом.

– Этот год многому научил меня, – начала первой Люси. – Работая корреспондентом, мне пришлось побывать в таких передрягах и местах, о существовании которых я не подозревала, даже состоя в нашей гильдии. И хотя было далеко непросто, это был приятный и полезный опыт. Я познакомилась со многими интересными людьми, стала увереннее в себе и смогла взглянуть нам многие вещи под новым углом.

Давно позабытое тепло от ставших родными прикосновений – сухая, мозолистая ладонь Нацу и слегка влажная от волнения ладошка Венди – распространялось по всему телу, заполняя его от макушки до кончиков пальцев. Она пыталась придать голосу серьёзность, но было заметно, что уголки её губ невольно дрожат и приподнимаются вверх, выдавая рвущуюся наружу улыбку. Её умиротворённое, расслабленное лицо невольно притягивало взгляд и словно выделялось на фоне статичности окружающей обстановки. Его хотелось рассматривать снова и снова, отмечая про себя едва уловимые штрихи: трепещущую линию длинных ресниц, капризно вздёрнутые уголки верхней губы и несколько выбившихся из хвоста волосков, упавших на лицо и щекочущих нос.

… А ведь по сути она ничем не отличается от всех остальных. Сама с каждым днём загоняет себя всё дальше в угол. Но почему от этого он чувствует такую острую боль, как будто горло прошивают иголками? Почему именно ей так хочется верить – до последнего, несмотря ни на что, когда, по сути, верить уже не во что и незачем? Она такая же наивная и глупая дурочка, как и остальные феи, но в то же время особенная.

А может ли быть такое, что она действительно уверена в том, что всё делает правильно? Поступает так, как велит ей совесть и честь, а не прикрывается благими намерениями ради выгоды. В конце концов, ведь это именно Люси поставила его на место, когда он был одним из Аватаров. И не было абсолютно никакой боли в пылающей после удара щеке – только расцветающее где-то внутри чувство гордости. Если бы заклинательница в тот момент промолчала, он бы, скорее всего, разочаровался в ней. Ледяного мага больше удивило то, сколько горечи и разочарования было в её словах; пусть они и состояли в одной команде, но никогда не были по-настоящему близки. По крайней мере, сам Фуллбастер считал, что набралось бы как минимум пять человек, с которыми его связывали более близкие отношения. И один из них в тот момент был с ним рядом. Вот только Драгнилу было плевать на мнение Грея, его интересовал лишь результат – так всегда было. В гильдии их считали лучшими друзьями…

– Но, знаете, ребята, – она не выдержала и широко улыбнулась, – где бы мне ни приходилось побывать, я никогда не забывала о вас. Вы всё время были со мной, и ваша негласная поддержка помогла мне и не дала упасть духом. И я… действительно рада, что теперь мы снова вместе. Все вы для меня – самые дорогие люди.

Интересно, если бы он так же открыто и прямо признался ей в своих чувствах, что бы Люси ответила? Наверняка несказанно удивилась, слегка наклонила голову набок и, смущаясь, сказала, что тоже любит его. Она бы определённо не поняла, что он имел в виду.

И за шумным сбивчивым шёпотом, который подхватил возбуждённо галдящий Нацу, никто не заметил, как тихо скрипнула, закрываясь, дверь.

***

Одиночные комнаты – лучшее, что только случалось с ним за последние несколько дней. Теперь не было нужды слушать непринуждённую болтовню бывших согильдийцев и с каждым словом, режущим сильнее ножа, осознавать, что всё это – не твоё, что ты всегда был чужд этому и теперь уже навсегда останешься. Проще спрятаться в этом коконе из четырёх стен и, сдирая старые раны, захлебнуться в сочащихся гное и злобе. Убивать себя до рассвета, снова и снова, до отупения, до тех пор, пока не лишишься возможности думать.

Не слышать, не чувствовать, не вспоминать. Не жить.

Жить? Он давно только существует – ради ненависти, боли и мести. Его цель: уничтожить E.N.D. – так завещал отец. А дальше? Что делать дальше? Почему никто не сказал об этом?

– Ты должен бороться, Грей. У тебя ведь есть мы, твои друзья.

«Друзья? Напарники? Я всегда был одиночкой».

Он с трудом сдержался, чтобы не поднять руку и не потянуться за отражением в стоящем напротив зеркале. Неужели он стал настолько жалок, что теперь его даже здесь, в изоляции, будут преследовать видения с ней? Или же…

– Зачем ты пришла? – от резкого, почти грубого голоса Люси вздрогнула. Нерешительно замялась на пороге и всё же вошла внутрь, прикрывая за собой дверь. Теперь она – часть его мира.

– Ты странно выглядел сегодня, и я решила зайти и поинтересоваться, как ты себя чувствуешь. С тобой всё хорошо, Грей?

Он не расслышал последние слова – просто осоловелым взглядом смотрел, как беззвучно шевелятся её губы, пытаясь что-то донести до него. Глядя на её сосредоточенное хмурое личико, всё же не сдержался и, запрокинув голову назад, расхохотался. Хорошо ли всё? Нормально? То, что с ним происходит – это далеко не нормально.

– Тебе действительно это интересно? – от его улыбки кровь застывала в жилах. В комнате царил полумрак, но его горящий, болезненный взгляд, устремлённый прямо на неё, словно заживо пришивал к месту – она видела это слишком отчётливо. От этой пугающей тяжести хотелось бежать, от этой холодной синевы, которая словно убеждала: «Это ты во всём виновата», хотелось прятаться. Этой безжизненной обречённости хотелось отдаться и подчиниться.

– Прекрати эти ребячества. Я ведь просто хочу помочь, – её голос дрожал, перерастая едва не в мольбу. И почему только всё так обернулось? Она могла в любой момент плюнуть на это гиблое дело, развернуться и уйти восвояси, оставив Фуллбастера самого разбираться со своими проблемами.

– Хочешь помочь мне? Так сделай это. Иди сюда.

И она пошла. Разве могло случиться что-то плохое? Разве было чего бояться? Ведь это же Грей, который всегда был рядом и столько раз защищал её. Словно в подтверждение мыслей тяжёлая холодная рука осторожно коснулась её запястья, нежно поглаживая и убеждая отпустить страх. Удивительно, но он всегда остро чувствовал подобные перепады в настроении заклинательницы. Отстранённый, холодный и будто бесчувственный, временами он казался Люси бесконечно тёплым, чутким и понимающим. Жаль, что ей, похоже, никогда не удастся узнать, что же творится с ним, какие мысли его посещают.

– Действительно хочешь это узнать? – сильнее сжимая хрупкие плечи, прошипел Грей, обдавая лицо мертвенно-холодным дыханием. Люси с опаской подняла стеклянеющий взгляд и испуганно вжалась спиной в широкую грудь – потрескавшееся старое зеркало теперь стояло прямиком перед ней. Кровь грохотала в висках, а перед глазами всё расплывалось чернильными пятнами. Фрагменты отражения становились всё меньше, пожираемые чем-то, и было уже непонятно, расползалась эта субстанция по самому зеркалу или же тому, что перед ним стояло. Пространство дрожало, искажалось, извивалось в агонии, а проклятый чёрный цвет вокруг всё множился гнилью. И поймав в крохотном оконце едва уловимое движение сзади, заклинательницу осенило: метка. Это была его метка убийцы демонов, и с ней определённо творилось что-то не то.

– Наверное, это так здорово – поступать всегда так, как тебе хочется, открыто заявлять о своих чувствах, но не всем это под силу, – от исступлённого шёпота, прокрадывающегося в каждую клеточку сознания, Люси трясло так, что едва не кидало из стороны в сторону. – Думаешь, ты действительно дорожишь ими, действительно любишь? Ни на грамм не поверю в этот бред. А знаешь, в чём дело? То, что берегут больше всего, держат под сердцем. Об этом не кричат налево и направо, не размениваются по мелочам. Чем больше любишь человека, тем меньше говоришь о нем, потому что он – твоя главная слабость. А тот, кто прямо указывает на уязвимое место, либо безумец, либо последний глупец.

– И что бы ты сделал, окажись в подобной ситуации? Что бы ты сказал, Грей?

– Ничего. Совсем ничего.

– Ты сумасшедший. Отпусти меня, – девушка дёрнулась, вырываясь из его хватки, и отскочила к стене, жадно хватая ртом воздух. От её полного ужаса шёпота, почти отвращения в обычно ласковом взгляде резко потемнело в глазах. Ледяные пальцы, голос, всё её существо с каждым мгновением вонзались под кожу всё глубже, ранили всё больнее, лишая возможности дышать. По потолку, стенам, полу – не щадя ничего, расползались диковинные узоры инея, с громким щелчком захлопывая ловушку. Магия сошла с ума вместе с её обладателем. Выхода из этого кокона уже не было.

– Ты ведь сама пришла сюда. Никто тебя не звал, так почему теперь ты хочешь уйти? – обычно бесстрастный и низкий тембр теперь надрывно звенел. Грей явно был не в себе. – Ты просила поделиться с тобой, и я всё рассказал. Тебе ли знать, что подобная честность для меня – большая редкость, Лю-си. Научись отвечать за собственные желания. Тебе не сбежать.

Только сейчас, немного придя в себя, она почувствовала, насколько же здесь было холодно. Жгучий сухой мороз опоясывал лёгкие, лишая возможности сделать хотя бы вдох. Вся комната превратилась в сплошное ледяное пространство, в котором не было даже крохотной лазейки наружу. Заклинательница изо всех сил зажмурилась, пытаясь прогнать наваждение. Ничего подобного просто не могло происходить на самом деле, абсолютно точно. Тихий, грудной смех обжёг её слух, и что-то внутри отозвалось на него обжигающим теплом, как после добротного глотка крепкого вина. Глупая, запуганная феечка – он видел её насквозь, все мысли, страхи и желания. Грей видел их все и именно поэтому твёрдо знал, что никуда не отпустит Люси.

Уже на следующее утро она очнётся в мягкой, тёплой постели своего номера, и всё произошедшее покажется ей не более, чем дурным сном. На несколько сладких мгновений она с облегчением вздохнёт, вытирая со лба липкий пот, а после почувствует нездоровый озноб во всём теле и заметит крохотное пятнышко на левом запястье. Будто кто-то случайно уронил на него каплю чернил и, сразу же спохватившись, принялся стирать его, но сделал лишь хуже. И тогда в глазах вновь резко потемнеет, а в голове отголоском прозвучит знакомый хриплый шёпот:

«Тебе не сбежать».

========== Масть третья. Никому и никогда ==========

Любая жизнь стоит неприятностей – Люси понимала это. Но она не могла допустить даже мысли о том, чем всё может закончиться…