Текст книги "Где нет темноты (СИ)"
Автор книги: Lienin
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Вода пошла рябью. Между островком и её эпицентром было несколько шагов, и Тина вжалась в стену, понимая, что бежать некуда и сражаться придётся голыми руками. Но над поверхностью не показалось никакое чудовище, подражающее человеческой речи, только размытый силуэт едва обрисовался, покинув скрытое тьмой дно.
– Тинни, – позвали из-под воды, но Тина не двинулась с места, напряжённо наблюдая за тем, как складываются искажённые водой и светом линии в знакомые черты.
– Тебя здесь нет, – твёрдо сказала она бледному голубоглазому лицу и кудрям, золотыми лентами разметавшимися почти на поверхности. – Ты просто видение.
– Сестра, – всхлипнул голос, – мне страшно. Что-то держит меня!
Тина крепко зажмурилась, сунув правую руку в карман. Ребристый край немажеского пятицентовика коснулся фаланги. Она сжала монету в ладони, и поначалу прохладный, он быстро нагрелся.
– Тебя здесь нет, – повторила она подводному мороку. – Ты просто порождение тёмной магии. Я ни на минуту не поверю в твоё существование.
«Это пока», – пронеслось в голове. Что будет через три дня, пять, неделю, две, когда она обессилит от голода и совсем потеряет ориентацию во времени? Во что она поверит тогда и не шагнёт ли в приветливо раскинутые объятия видения, искренне веря, что это её сестра?
– Тина! Тина, отзовись!
Тине было страшно повернуться спиной к воде, но и смотреть, как переливаются золотые ленты в мягких лучах света, было невыносимо.
– Тесей, – голос предательски дрогнул. Сжав ладонь на решётке, Тина поняла, что тело ходит ходуном. – Мне мерещится сестра.
– Ты же знаешь, что её здесь нет, – ласково сказал Тесей. – Она дома, на другом конце мира, и с ней всё хорошо, – быстро заговорил он.
– Я знаю, но… – Тина глубоко вобрала в лёгкие воздух, задержала дыхание, и медленно выдохнула через нос, – но не могу не начать сомневаться. Я совсем не помню, что было до того, как я здесь очнулась. Что если я ошибаюсь?
– Не сомневайся, Тина, – почти взмолился Тесей. – Ни на секунду не сомневайся, ради Мерлина. Иначе это место сведёт тебя с ума.
– Может, оно уже начало? – вздрогнула Тина, немного отодвигаясь от решётки. Обернувшись через плечо, она убедилась, что видение исчезло. Рискнув, Тина зачерпнула немного воды, растёрла лицо и смыла пыль с ладоней. – Может, раньше, чем я начала догадываться? Может, ты тоже мне только кажешься?
Тесей помедлил с ответом.
– Скорее я не тот, за кого себя выдаю, чем видение. Мы ведь прикасались друг к другу. Разве могут два призрака прикоснуться друг к другу?
Теперь уже смолчала Тина.
– Дай мне руку, Тина, – мягко попросил он. – Дай доказать реальность нас обоих.
С промедлением, но Тина встала на колени перед связывающим их зарешеченным оконцем. Теперь точно можно было сказать, что оно стало шире и выше, но соседнюю камеру так и нельзя было разглядеть. Магия, что же ещё. Угадывались только очертания, по которым можно было сказать, что сейчас перед оконцем сидит и ждёт её решения человек. Который тоже её не видит.
Прутья решётки слегка сжали запястье, но, чуть поворочавшись, Тина смогла его просунуть. На той стороне тёплые шершавые пальцы огладили запястье, будто стремясь упросить дрожь успокоиться. Кончики пальцев пробежались лёгкими прикосновениями по внутренней стороне ладони, переместились на тыльную сторону, разминая каждую костяшку до болезненного хруста, быстро сменявшегося облегчением. Тина и не заметила, что была так напряжена.
А потом Тесей сделал то, чего она никак не могла ожидать. Зубы несильно сомкнулись на её указательном пальце, кончик языка дразняще мазнул по вмиг ставшей очень чувствительной подушечке. Сухие губы коснулись сразу трёх пальцев. Тина почувствовала каждую выемку пересекающего их шрама.
Прикрыв глаза, Тина едва слышно выдохнула, концентрируясь на своих ощущениях. Воображение дорисовывало ей картину происходящего по ту сторону решётки, то, чего она не могла увидеть глазами. Стоящего на коленях Тесея, бережно целующего кончик каждого её пальца, нежно поглаживающего тонкое запястье. Почти невинная ласка.
Тина провела большим пальцем по кромке нижней губы, представляя, что в этот момент Тесей жмурится, как довольный кот под почёсывающей подбородок хозяйской рукой. Осмелев, она легонько надавила, и губы плотно сомкнулись вокруг неё.
Стало ощутимо жарче.
Язык ловко и медленно оглаживал каждую фалангу. Тине пришлось свободной рукой зажать рот, чтобы не издать ни звука. Она просто отдавалась этим ощущениям, непривычным и приятным. Воображение рисовало ей картины будущего, в котором не было этой проклятой решётки, темницы, заключения. Будущего без преград, без стен, где единственное ограничение – добровольно закрытые глаза. И в этом будущем Тесей зашёл бы дальше. Он целовал бы её запястье, торопливо поднимаясь выше. Задержался бы у внутренней стороны локтя, где кожа такая же чувствительная, как под коленом, легко коснулся языком и потёрся бы носом, обводя кончиком контур дугообразного шрама. Тина бы зачерпнула ладонью воду и смочила бы ему губы, от чего каждый следующий опускающийся на плечо и шею поцелуй был бы влажным и прохладным.
Тина глубоко вдохнула и упёрлась лбом в холодный металл рамы, силясь вернуться в настоящее, сосредоточиться на нём. Тесей ласкал три её пальца разом, и ногти опасно проезжались по нежному нёбу.
– Я боюсь тебя поранить, – призналась Тина, прижимая пальцы ниже к языку. Тесей отпустил её, напоследок подув на влажную кожу. Стая мурашек пробежалась разом по ладони и по хребту, колени свело, сердце и не думало успокоить бег.
– Оно исчезло? – хрипло спросил Тесей спустя время. Тина уже успела прийти в себя.
– Да. По крайней мере, пока, – Тина почувствовала, что снова краснеет. Ведь видение растворилось раньше, чем она просунула руку меж прутьев. – А ты… вы, наверно, видите Ньюта? – добавила она и тут же сообразила, что это не лучшая тема для разговора.
– Вижу, – грустно согласился Тесей. – Очень хорошо, что он в Андах. Там безопасно.
При иных обстоятельствах Тина поспорила бы, что безопасней – ловить Перуанских змеезубов или биться с тёмными магами, но не сейчас. Упоминать Ньюта было очень неловко и стыдно. И в то же время, его имя вертелось на языке, как знак препинания в диктуемом самопишущему перу послании. Только неясно было – точка или запятая?
– А как так вышло, что вас схватили?
Этот вопрос показался Тине самым безопасным из тех, что можно задать для продолжения беседы. Как и возвращение к дистанцирующему «вы».
– Не помню, – с сожалением признался Тесей. – Это точно был поздний вечер, кажется, я уже пару дней не спал, пропадал на работе, – он сделал паузу, что-то, должно быть, обдумывая. – По крайней мере, это научило меня тому, что не стоит пренебрегать здоровым сном.
Тина понимающе фыркнула. Дрожь в коленях прошла и теперь она почувствовала голод сильнее того, что терзал её все прошедшие часы. Она развернула платок с остатками булочки и отщипнула кусочек, с опасливым пониманием поглядывая на жалкие крохи, оставшиеся в платке. Этого не хватит ни то что на пару дней – на сегодняшний. И упавший в желудок хлебный комочек только усилит давящее чувство голода.
«По крайней мере, – мрачно подумала Тина. – У меня здесь есть вода».
Недвижный пруд внушал ей ещё большее опасение. Кто знает, какая магия лежит на нём, и как это повлияет на рассудок?
– Когда мы выберемся отсюда, – с той стороны послышался шорох и лёгкий хруст, как при разминании затёкших мышц шеи, – вы останетесь аврором?
– Да, – ни на секунду не поколебавшись, ответила Тина.
– Не боитесь?
– Нет, – Тина закрыла глаза, обращаясь к внутренним ощущением. – Даже сейчас не боюсь. Я долго шла к этой работе, я не стану отступать. Вы ведь тоже не стали, – она открыла глаза, всматриваясь во мглу за решёткой. Тесей был здесь дольше, чем она, намного дольше. Возможно, что совсем один, посещаемый только видениями. – После войны, – уточнила она. – Я всякие вещи читала. Но вы остались в Аврорате.
– Ваша правда, – согласился Тесей со смешком. – А ещё это вопросы долга, вам так не кажется?
– Гриндевальд угрожает моей семье и друзьям, – она вновь сжала немажескую монетку в кармане. Почему она так привязалась к этой безделице? – Так что…
Она не успела договорить. Всплеск за спиной, в монолитной тишине ударивший колокольным звоном, заставил молниеносно развернуться. И встать с колен, прижаться всем телом к стене, будто в надежде слиться с ней, стать незаметной для мертвенно-голубых глаз поднимающегося из воды видения.
Потяжелевшие от воды грязно-золотые локоны лентами облепили молочно-белую шею и грудь в квадратном вырезе любимого платья Куинни. Тонкая тёмно-синяя ткань с серебряной вышивкой была порвана на рукавах и подоле, демонстрируя глубокие обескровленные раны. Видение разлепило посиневшие губы и обхватило себя руками, как живой замерзающий человек:
– Почему ты не пришла за мной, Тинни? – всхлипнул морок, делая шаг на встречу по гладкой, как зеркало, воде. – Мне было так холодно и страшно.
Тина сглотнула, сцепила зубы так крепко, что стало больно. Она буравила видение полным ненависти взглядом, проклиная всех известных ей из истории тёмных магов, чьи изыскания легли в основу той магии, что творила сейчас этот кошмар, тонкими щупальцами выискивая в памяти узницы все её потаённые страхи.
– Ты не настоящая, – прорычала Тина сквозь зубы. Их разделяло пара шагов и, несмотря на размывающий контуры свет, Тина могла чётко разглядеть каждую рану, видневшуюся сквозь прорехи в одежде, каждый синяк и каждую черту родного лица, превращённого смертью в искажённую восковую маску.
– Тинни, – вновь позвал морок, протягивая вперёд руки. Пара пальцев была неестественно вывернута.
Тина почувствовала, как бегут по щекам злые слёзы. Как под горлом зреет отчаянный крик, готовый сорваться – только разомкни дрожащие губы. Но она упорно сжала их в тонкую линию, прикусывая, чтобы отвлечься хоть на мгновение. Но теперь дрожали не только губы, но и руки, и колени, совсем не той приятной дрожью, что вырвала её на несколько минут из этого не знающего темноты места.
Тина зарычала приглушённо, как больное животное, агрессивно реагирующее на всех, даже на любимых хозяев. Нет, не больное – раненое. Бок будто пронзило копьём, и теперь всё, что она могла – это либо терять кровь, ковыляя прочь, либо броситься вперёд, в слабой надежде искалечить охотника перед смертью.
Сдавленно хрипя, Тина занесла сжимающий монетку кулак и, что было силы, опустила точно меж ключиц видения. Там, где настоящая Куинни носила подаренный сестрой кулон.
В ту же секунду морок рассыпался пылью, забивающей нос и горло. Тина расчихалась, и тут же, не удерживаемые более силой воли рыдания сотрясли её, обессиленно рухнувшую обратно на колени.
– Это происходит в моей голове или на самом деле? – она прислонилась к стене. Её трясло.
– Я слышал, как вы кричали, – голос Тесея раздался совсем рядом, будто они прижимались друг к другу спинами.
– Ох, – слабо простонала она.
– Это нормально. Если держать всё в себе, вам станет хуже. И видения будут приходить чаще.
– Вы просто не смотрите на них, да, – сглотнула Тина.
– И не слушаю.
Тина разжала кулак, разглядывая пятицентовик. Откуда он только взялся у неё?
– Перед отъездом во Францию я подарила сестре кулон, чтобы он оберегал её за меня, – она просунула ладонь с зажатой меж пальцев монеткой через решётку. – Пусть это будет вашим оберегом, – она смущённо покраснела, радуясь, что этого нельзя увидеть с той стороны. – Ерунда, конечно, но… возьмите.
Она опустила монетку в тёплую ладонь.
– Вовсе не ерунда, – отозвался Тесей. – Спасибо. Хм…
– Что? – Тина сжалась в комочек.
– Да так… Не помните, откуда у вас эта монетка?
– Увы.
– Хм, что же… Ох, Моргана…
Сначала Тина не поняла, что происходит, и растерялась. А потом дрожь осознания сковала её хребет, распрямив натянутой струной.
За ними пришли.
Стена не рухнула, но стала почти прозрачной, истончилась, свисала теперь декоративным, идущим складками пологом. И всё же, Тина понимала, что это обманчивое впечатление. Никому не пройти через эту вуаль, кроме её создателя и тех, на кого он укажет.
Декорации изменились. Больше не было глубокого пруда, кафельных стен и всепроникающего песка. Только мягкий свет продолжал струиться с невидимого потолка.
– Беда с этими Скамандерами, – покачал головой Гриндевальд, беспечно вертя в руках стилет. Скрутив руки за спину, Тину удерживал угрюмый мужчина, чьё лицо красовалось на всех розыскных плакатах рядом с Гриндевальдом. Кралл был одного с ней роста, но сильнее, и удерживал профессионально – не вырваться. – За себя они не боятся.
Тесей по ту сторону полупрозрачной стены не шелохнулся. Тина кинула на него короткий взгляд: измождённый вид, мокрые отросшие волосы только подчёркивали впавшие скулы.
– У Альбуса настоящий талант подбирать себе в колоду людей, готовых забыть о себе ради его победы.
Гриндевальд ухмыльнулся, но не презрительно, а с едва уловимой завистью.
– Надо было раньше подбросить вам кого-нибудь, Тесей. Раз уж своей смерти вы не боитесь, – Гриндевальд подошёл ближе, обхватывая подбородок Тины и вздёргивая, вглядываясь в лицо с видом выбирающего борзого щенка из нового помёта аристократа. Всех не вышедших экстерьером – в мешок и в воду. – Вы очень удачно подвернулись мне, мисс Голдштейн, – он отпустил её и отошёл на шаг.
Преодолев гадливость, Тина прямо, с вызовом, посмотрела на Гриндевальда, вот только тот в пол оборота глядел на Тесея, замершего у самой вуали, едва не касаясь её лицом. Стилет плясал в руках тёмного мага, приковывая взгляд. «Зачем он ему? – сглотнув, спросила себя Тина. – Почему не волшебная палочка?»
– Прежде чем мы приступим, Тесей, – Гриндевальд подкинул стилет и ловко поймал за оплетённую кожей рукоять, – даю вам последний шанс бескровно разойтись. Просто назовите пароли.
– Я повторю то же, что уже вам говорил, – бесстрастно ответил Тесей. – Все пароли изменили спустя три часа после моего исчезновения. Никто не станет нарушать правила безопасности в военное время.
– Я вам не верю, – поведя плечом, Гриндевальд лихо развернулся. От его холодного, колючего взгляда всё внутри Тины застыло. Она больше не могла не смотреть на блеск клинка в его руке. – Альбус слишком сентиментален, чтобы не оставить вам хоть одну возможность выкупить свою жизнь.
Тесей молчал.
И тогда Гриндевальд наотмашь ударил Тину по лицу.
Хлопок, ожёгший щёку, звоном отозвался в ушах и, будто отразившись от стен, вернулся уколом в затылок.
Короткий замах, и он ударил по другой щеке. Лицо горело, в висках застучала кровь. От удара голова дёрнулась в сторону, как у марионетки, и зубы больно клацнули друг о друга, ненароком закусив губу с внутренней стороны.
Остекленевшими глазами Тина смотрела на стену, по которой рябью вдруг заструился песок. Но то было не очередное сотворённое тёмной магией видение.
Новый удар.
Перед глазами заплясали красные точки, на границе видимого клубами подползала тьма, проникая под веки и щупальцами спускаясь в нос и горло.
Ещё удар. Тина попыталась дёрнуться в сторону, подставить плечо вместо щеки, но руки в захвате сдавили так, что подогнулись колени, и от пришедшей на край челюсти пощёчины болезненно хрустнуло в шее.
Гриндевальд отступил на мгновение, склонив голову, оглядел её, как художник, определяющий перспективу, и, примерившись, ударил особенно сильно.
Зубы ударились друг о друга, вслед за тем солоноватый вкус распространился по языку, и в голове с болезненным свистом разорвалась какая-то струна. На щёки брызнули первые слёзы.
– Вы же не хотите, чтобы я продолжил, Тесей. – Не вопрос – утверждение. – Вы не хотите, чтобы мы поднялись на этаж выше.
«Дела у Гриндевальда идут не так хорошо, как он бы хотел», – вспомнила слова Тесея Тина. В военное время подойдут любые средства.
– Впрочем, – Гриндевальд потянулся. В ладонях сверкнул стилет. Бритвенная острота его лезвия почти физически ощущалась шеей. – Можно обойтись и без магии. Начну с пальцев, пожалуй.
Тина неотрывно наблюдала за лёгкой пляской клинка в руках тёмного мага. Тот даже не смотрел на него, перекидывая с ладони на ладонь, самоуверенно не боясь ошибиться, помедлить и порезаться. Металл отливал лёгкой рыжиной. И Тину вдруг швырнуло из комнаты за вуаль, но не ту, что разделяла темницу, а ту, что скрывала за покровом недалёкое прошлое.
– Хорошо. Я скажу, – донеслось издалека.
«Тинни, лови!»
Ладонь сжалась вокруг чего-то круглого до того, как Тина сообразила, что происходит. Она нахмурилась. Её инструктор в академии был бы крайне недоволен такой беспечностью, но это же была Куинни.
«Что это?» – зажав меж пальцев монетку, Тина подняла её на уровень глаз. С виду обычный немажеский пятицентовик. Индеец на аверсе, а вот на реверсе почему-то не бизон, а пакваджи. Монета приятно переливалась на свету, грела руку.
«Якоб рассказал мне, что у не-магов есть традиция дарить монету на удачу, – Куинни задорно усмехнулась, наблюдая, как удивлённо поднимаются вверх брови Тины. – Так что я решила, что это неплохая идея – подарить тебе такую. Только по-настоящему волшебную».
«Спасибо», – Тина сделала шаг вперёд и горячо и крепко обняла сестру. Им предстояло разлучиться на какие-то, может, три-четыре дня, случалось ведь и на дольше. Но отчего-то сердце в этот раз было не на месте.
«Я буду за тобой приглядывать, Тинни», – загадочно пообещала сестра, разрывая объятия. Закатное солнце за её спиной освещало громаду Эйфелевой башни…
– Куинни! – Тина распахнула глаза, подскакивая, как выплёвывающий воду из лёгких утопающий. Но она была одна, оставленная упавшей на пол по приказу Гриндевальда. Получившего, наконец, что хотел.
Мысли Тины путались, ускользали. Встав, она зашарила раскрытыми ладонями по стенам, не имея надежды найти какой-то потайной рычаг, но от страха перед бессилием, державшим костлявые пальцы в опасной близости от тонкой шеи. Особенно в свете последнего воспоминания.
Куинни всё-таки была в Париже. Вместе с ней, с Тиной. Не так важно, зачем и почему, на эти вопросы ответы наверняка нашлись бы за вуалью, но это неважно. Монета. В ней скрыто что-то. Надежда. Только Тесей об этом не знает, Тина не успела это узнать и сказать. Она не сомневалась, что пятицентовик с пакваджи просто замаскирован под обычный, немажеский.
«Не сомневайся, Тина», – уверенно звучал в голове чужой голос. Сохранит ли Гриндевальд жизнь Тесею, узнав то, что хотел? Военное время диктует условия, но есть и надежда, что желание унизить за «сентиментальность» главного врага перевисит чашу весов.
– Когда мы победим, – зло зашептала Тина немой и глухой стене, – а мы обязательно победим, даже не сомневайся – будет суд над тобой и твоими сторонниками из тех, кто выживет. Я буду там. Я обязательно буду там, чтобы настоять на пожизненном заключении. Здесь, где бы это место ни было, – она поняла, что снова плачет. Переполняющая её ненависть выплёскивалась наружу солёными ручейками, которые Тина тут же утёрла рукавом.
Однажды Ньют рассказал ей об Азкабане и о жутких стражах этой возвышающейся посреди моря крепости. Тина пришла в ужас тогда, а Ньют только отвёл глаза, переведя разговор на смеркутов, которых собирался искать в Новой Гвинее. Теперь идея запирать преступников наедине с безысходностью казалась чуть менее бесчеловечной.
Тина отошла к противоположной стене и соскользнула на пол, пряча лицо в коленях. Не сомневаться становилось всё сложнее.
По стене вдруг прошла едва уловимая дрожь. На голову, норовя просочиться в уши, мелкой струйкой посыпался песок.
Насторожившись, Тина встала, не отходя от стены, и прислушалась. Гул, к которому она успела привыкнуть настолько, что перестала замечать совсем, стих, но сменила его не тишина, а едва различимый рокот. Будто лавина сошла далеко в горах, побеспокоив жителей деревни у подножия только шепчущим отголоском.
Стена дрогнула сильнее, мелкие камешки посыпались сверху, поскакали по полу. Тина бросилась к узкому проёму, ведущему в комнатку с кроватью, прикрыв голову руками. Замерев, она задышала глубоко и тяжело. В воздух поднялось столько пыли, что в лёгких щипало и сдавило грудь. Тина расстегнула верхние пуговицы блузки, задрав её вверх, надеясь, что большая часть пыли осядет на ткани.
В павшей на темницу тишине Тина слышала, как тревожно бьётся её сердце, стучит кровь в висках. Даже через ткань в узком проёме было тяжело дышать. И думать тоже было тяжело, и, самую малость, больно. Но не гадать о природе землетрясения Тина не могла.
Новый толчок сотряс темницу от основания до невидимого потолка, да так сильно, что сверху посыпались крупные камни, и стены пошли глубокими трещинами. Одна такая ширилась перед глазами, выплёвывая крошево прямо в лицо. Тина дёрнулась вбок, действуя на рефлексах, велящих оказаться как можно дальше от источника опасности. Выскользнула из проёма в комнатку с кроватью как раз во время нового толчка и, не успев толком сгруппироваться, упала, ударившись головой.
Она попыталась подняться, но перед глазами всё плыло и клубились тени, как перед очередным падением за вуаль. Она попыталась удержать ускользающее сознание, как ребёнок, поймавший за хвост ящерицу.
Тина приподнялась на локте, и на этом силы оставили её.
***
От кружки поднимался лёгкий пар, слегка пахнущий лимонником и можжевельником, оттеняя ароматы гари и болота. Вокруг, хлюпая по влажной, пружинящей земле, сновали люди. В сумерках их лица сливались в одно, а из смешения французского с английским едва удавалось выудить хоть одно знакомое слово, но, всё же, кое-кого узнать удалось. Флинн, Рутенберг, Браудер, Лавстон – они, молчаливо подчинявшиеся приказу начальства, которое присутствовало здесь же, проходили мимо, как тени из снов, и только подбадривающие похлопывания по плечу внушали уверенность – это не видение.
– Вот и всё, – целитель, колдующий над её головой, опустил палочку, продолжая давать какие-то рекомендации про лекарственные зелья, про постельный режим, про повторный приём… Тина не слушала. Крепче сжав кружку, которую ей наскоро впихнул кто-то из коллег, и, глубоко вдохнув, наполнив лёгкие ароматом лимонника и можжевельника, она, не отрываясь, следила за Тесеем. Тот держался перед иностранными коллегами уверенно, с каким-то царственным достоинством. Короной ему служили бинты вокруг головы, а мантией – накинутый на плечи плед, который он удерживал скрещёнными руками.
– А вот и второй подоспел, – в голосе целителя слышалось мрачное облегчение. Он обошёл сидевшую на складном стуле Тину и, указав кончиком палочки на одно из многочисленных валявшихся здесь брёвен, превратил тот в ещё один стул.
– Сбежал, – коротко бросил Тесей, отмахиваясь от целителя, – урод.
– Всё равно поймаем, – с мрачной решимостью сказала Тина, дёрнув плечом. Теперь, на свободе, в блёклых сумерках, которыми Тина всё равно любовалась, потому что это были именно сумерки, а не непонятное промежуточное состояние, она могла дать волю эмоциям. Но почему-то не получалось. Как огневиски в на славу закупоренной дубовой бочке, так скопившееся бродило внутри, удерживаемое непроницаемыми стенками.
– Вашу сестру едва удержало четверо, так она рвалась сюда.
– Как вы догадались, что монета зачарована? – Тине стало чуть легче. Куинни была в безопасности и уже совсем скоро они увидятся. Она сделала большой глоток из кружки и поморщилась.
– Когда вас посещали видения, – братья были похожи, про себя отметила Тина. Но там, где черты Ньюта принимали обманчивую мягкость, лицо Тесея не могло обмануть даже самых доверчивых. Жёсткие, резкие линии, холодный прищур голубых глаз, напряжённо сведённые в линию губы, – вы повторяли что-то про монету. – Один её школьный приятель как-то шутил, что всех авроров лепят из одного теста, и их всегда можно узнать по морщинке над переносицей. Как у Тесея. – Это не могло ничего не значить.
Он запустил ладонь в карман.
– Возьмите её, – на бронзовом реверсе чётко выделялся не бизон, а пакваджи. – Она спасла нас, но, всё-таки, это подарок вашей сестры.
Тина накрыла его ладонь своей. Шершавые на кончиках пальцы так легко, что это могло показаться наваждением, погладили запястье. Вид бинта, видневшегося в расстёгнутом рукаве, отозвался в сердце щемящим чувством тоски. Она собрала пальцы щепотью, цепляя монету, и от прикосновения к тёплой коже, пересечённой глубокими линиями судьбы, любви и жизни, закололо под коленями.
– Спасибо, что сохранили её в целости, – она слабо улыбнулась. Скорее всего, это был первый в предстоящей череде разговор. На горизонте маячил мистер Грейвз, который наверняка даст ей выспаться, прежде чем усадить за стол. Не за тот – холодный, серебристо-стальной, привинченный к полу – в допросной комнате, а за тёмный, строгий – в кабинете. Но прежде мистера Грейвза всё у неё и так выпытает Куинни. Или почти всё.
– Я должен был, – Тесей поднялся со стула, отмахиваясь от целителя, державшего в руках кружку с тем же зельем, что сквозь зубы десяток минут как цедила Тина. – Желаю вам скорейшего выздоровления.
Тон его был сугубо официален. Тина помнила, каким ещё может быть этот голос, и это знание было как встречные ветра, едва удерживающие балансирующего на краю шута.
– И вы выздоравливайте поскорей. – Закончив разговор с французской коллегой, к ним приближался мистер Грейвз, на ходу разматывающий лёгкий синий шарф. Что ж, сейчас Тине выдадут кого-то в сопровождающие и прикажут передать Куинни лично в руки. Но до этого, до того, как к концу подходило то, чему суждено было закончиться, до того, как Тесей развернулся, чтобы уйти, Тина задиристо усмехнулась и выпалила на одном дыхании:
– И всё же, у радуги в море четыре цвета.
Напряжённые плечи Тесея расслабились, он оглянулся, и мальчишеская ухмылка расцвела на его лице.
– Так, Голдштейн, – мистер Грейвз, собственную усталость скрывающий за отечески строгим голосом, взмахнул рукой, зовя кого-то из авроров, – как самочувствие?
Тесей на короткое мгновение прижал три пальца к губам, прежде чем поправить вновь сползший плед и отвлечься на чей-то звонкий зовущий его голос.
– Отлично, мистер Грейвз, – бодро отчеканила Тина. А потом прижала ко рту ладонь, будто пыталась скрыть зевок, чувствуя, как подрагивают пальцы.
4 апреля 2018 г.
