Текст книги "Кровью и Тьмой (СИ)"

Автор книги: Лиэлли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Правда, мысли о нем внезапно перескочили совершенно на другое.

Эри разрешил себе и помечтать немного – попробовал представить, как сложилась бы его судьба, встреть он своего иссилитаэ. Его имя было начертано у него на пояснице, как раз над самым копчиком – вытатуировано красно-черными несмывающимися буквами. Когда-то в детстве он слышал от матери, что татуировка может привести к иссилитаэ, что чем ближе он находится, тем сильнее она нагревается, но Эри никогда не верил в эти сказки.

В конце концов он на себя рассердился за такие мысли. Мечты обратились глухой болью в душе – никакого иссилитаэ встретить ему не суждено, да и вообще неизвестно, что ждет его отныне.

Он снова почувствовал когтистые лапы безысходности, вцепившиеся в сердце, и крепко зажмурился. Мысли опять потекли вялым и равнодушным ручейком, так что вскоре Эри и сам не заметил, как уснул.

Разбудила его обжигающая вспышка где-то в районе поясницы, и он едва не подскочил, но потом понял, что просто слуга добавил горячей воды, так как эта уже остыла. Вода лилась за его спиной горячей струей из кувшина, и Эри чуть наклонился вперед, чтобы не мешать.

– Я уже скоро выйду, – сказал он устало. – Я долго проспал?

Поскольку каришш не ответил, юноша хотел было уже повернуться, но шепот, раздавшийся прямо возле уха и тотчас же пославший по позвоночнику мурашки, остановил его:

– Не оборачивайся, риэшши.

Исаэри застыл, как натянутая струна, волосы едва не встали дыбом, когда он вспомнил, как вчера на закате обладатель этого голоса убил шестерых высших шартаассов. И вот теперь этот хладнокровный, свирепый убийца стоял за его спиной. Он медленно прикрыл глаза и попытался расслабиться, ощутив на своих обнаженных плечах чужие руки. Они были теплыми, хотя у шартаассов кожа всегда холодная, если не ледяная. Мердок тоже был холодный…

Эри судорожно выдохнул, когда одна рука скользнула с плеч ему на грудь, задевая затвердевший сосок, а вторая мягко обхватила сзади за шею. Сладкий страх мурашками растекся по коже, сердце забилось часто-часто, а внизу живота неожиданно скопилась томительная тяжесть.

Юноша почувствовал, как острый коготь большого пальца шартаасса царапнул кожу там, где на шее его судорожно билась жилка, а потом чужие прохладные губы прильнули к царапине, слизывая кровь. С губ неожиданно даже для него самого сорвался тихий стон, и Эри, испуганно вздрогнув, распахнул глаза. Снова попытался обернуться, но стальные пальцы на шее предупреждающе сжались.

– Тихо, прелесть, я ведь сказал тебе, смирно сиди, – хрипловато шепнул тот, кто сидел позади него на краю бассейна.

Эри прикусил нижнюю губу и снова зажмурился. Мучительно хотелось обернуться, в жилах от страха стыла кровь, а пульс, наоборот, бился все быстрее и быстрее. Он не смел ни вдохнуть, ни выдохнуть, пока чужие руки водили по его телу мягкой пенной губкой, источавшей ароматы полевых цветов, не столько моя его, сколько лаская.

Раздираемый на части противоречивыми желаниями, Эри не сумел сдержать стона, тихо всхлипнул и откинулся назад, упираясь затылком в живот сидевшего на корточках ступенькой выше шартаасса. Он видел краем глаза красивые сильные руки, обнаженные закатанными до локтя рукавами белой рубашки, чувствовал где-то над головой обманчиво равномерное дыхание, но клубы пара мешали разглядеть больше. Зато он отчетливо ощущал чужое возбуждение – каменно-твердая плоть упиралась ему между лопаток через ткань брюк.

Впервые за всю свою сознательную жизнь Эри испытывал такую бурную смесь эмоций и чувств. Желание, тягучее и томное, растекалось по его венам свинцовым ядом, низ живота налился сладкой тяжестью, почему-то горела огнем поясница.

Ему так хотелось повернуться, но не столько для того, чтобы взглянуть на своего мучителя, сколько в стремлении коснуться его, но он не смел.

– Пожалуйста, – почти беззвучно прошептал юноша, вжимаясь затылком в твердый живот шартаасса. – Пожалуйста.

Но тот его все равно услышал.

– Пожалуйста что? – Будоражащий шепот раздался над ухом, холодный влажный язык прошелся по его кромке, и острые зубы чувствительно прикусили мочку.

Эри всхлипнул, застонал и горячо взмолился, не понимая, почему его тело так реагирует, ведь Мердок тоже ласкал его, пусть и не так откровенно, но никогда, никогда супруг не мог пробудить в нем такое дикое желание, как эти чужие руки и волнующий хриплый шепот. Он всем телом ощущал присутствие шартаасса за спиной, кожа покрылась мурашками, несмотря на горячую воду, и хотелось, уже до боли просто невыносимо хотелось…

– Можно я повернусь? Умоляю… я клянусь, не открою глаз!

– Нет, мой сладкий риэшши, – ухмыльнулся шартаасс. – Потерпи немного. Мы еще чуть-чуть поиграем.

– Почему ты скрываешь лицо?

– Не хочу быть узнанным. Логично? – засмеялся он, и от звуков его глубокого смеха кровь в жилах человека побежала быстрее.

Шартаасс наконец, слава всем трем лунам, закончил его мыть и скользнул ладонями по его рукам, пока не обхватил тонкие пальцы Эри своими, сплетая их вместе. Потянул вверх, побуждая подняться, и юноша послушался, осторожно выпрямившись в воде на скользких ступеньках бассейна, но он не боялся поскользнуться – чужая рука обвила его талию, вторая же продолжала поддерживать за ладонь. Это было невероятно эротичное объятие, и Эри почувствовал, как волна дрожи прокатилась по его телу.

– Осторожно ступай назад, не оборачивайся, – велел возбуждающий голос все тем же полушепотом, и Эри послушался и на этот раз.

Нащупав ногой ступеньку позади себя, он поднялся чуть выше и тут же ощутил, как руки шартаасса подхватывают его, ставят на мокрый от пара пол, укутывают в полотенце и… накидывают на глаза тонкую полоску черного шелка, стягивая ее на затылке аккуратным узлом.

А потом он почти нежно вытащил спицы из его волос, и они хлынули по плечам Исаэри атласным золотистым водопадом. Все те же бережные руки, чье прикосновение пробудило в нем неугасимое пламя почти дикого возбуждения, развернули его за плечи и легонько подтолкнули вперед.

Эри послушно и доверчиво шагнул, инстинктивно выставив перед собой руки, сам не зная зачем, и почувствовал холодок открытого портала. Влажный пол под ногами сменился толстым ворсистым ковром, в мягкости которого мокрые ступни мгновенно утонули. Юноша потоптался немного и неуверенно оглянулся, все еще ощущая за спиной присутствие шартаасса. Стыдливо закутался в полотенце и нерешительно спросил:

– Ты не покажешь мне сегодня свое лицо? Почему?

– Покажу, – отозвался шартаасс. – Но не сразу. Иначе так неинтересно, верно?

Эри промолчал, ему снова вспомнилась та неукротимая ярость, с которой он сыпал магическими атаками на своих соперников, как свирепо вырывал сердца из их груди и как при этом чудовищно улыбался, слизывая с пальцев кровь. Варварские традиции шартаассов… Жестокость их была безгранична и поистине поражала. Никаких законов, кроме гласа Императора. Никаких принципов. Никакой морали. Кровь и Тьма – убийство и ярость.

И снова неизвестность сжала грудную клетку когтистыми лапами, не давая ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Эри в нерешительности застыл посреди комнаты. Внезапно почувствовал, как со стороны повеяло теплом: кажется, шартаасс развел в камине пламя своей магией. А потом он взял его за руку и потянул к кровати. Мягко, но настойчиво стянул полотенце. Юноша закусил губу, но сопротивляться не стал и, подчиняясь этим рукам, улегся на постель, не замечая, как дрожит уже почти беспрерывно, но не только от желания. Ему было страшно, да и кому не было бы на его месте? Лишившись возможности видеть, Эри потерял даже те крохи мужества, которые еще тлели в его душе.

А когда почувствовал, как шартаасс привязывает к решетке кровати его руки такими же шелковыми лентами, как и на глазах, то совсем испугался, сжимая вместе бедра. Теперь он ни в чем не был уверен.

К тому же шартаасс хранил молчание, и молчание это угнетало. Эри пытался сказать хоть что-нибудь, но в горле стал ком, губы пересохли. И он тоже молчал, ощущая, как глаза наполняются слезами. Может быть, этот шартаасс его сейчас выпьет? Кто знает, что за игру он ведет? Трахнет, выпьет кровь, а потом кинет где-нибудь отлеживаться, чтобы потом снова повторить. Сам ведь сказал, что просто неинтересно.

Эри часто-часто заморгал под повязкой, но одна слеза все же умудрилась каким-то образом скатиться вниз по щеке, когда он поднял голову, пытаясь понять, что сейчас делает шартаасс. И тут же ощутил прохладный язык, скользнувший по щеке и подхвативший эту слезу.

Задохнувшись, Эри откинул назад голову, дыша часто и возбужденно. Он и боялся, и желал, и эти противоречивые эмоции приводили его в смятение.

– Ты сделаешь мне больно? – наконец, не в силах и дальше выдерживать это гнетущее молчание и безызвестность, выпалил он тонким голосом.

– Ну что ты, риэшши, – немедленно отозвался его мучитель. – Как я могу? Наберись терпения, и ты все узнаешь.

Тихая усмешка, раздавшаяся совсем рядом, заставила Эри поежиться. Голос шартаасса, однако, показался ему смутно знакомым. Но он решил молчать, поняв, что ничего не добьется, как бы ни просил и ни умолял.

Шарт долго ждать себя не заставил. Вскоре Эри снова ощутил волнующее прикосновение его рук к своему телу, чужие губы сомкнулись на правой горошине соска, опаляя своим дыханием. Ладони заскользили вниз, оглаживая плоский живот, узкие бедра, а вслед за ними спустились и ненасытные губы, оставляя за собой на коже юноши огненный след поцелуев.

Было в этих его прикосновениях нечто такое, что заставляло все внутри Эри дрожать и сжиматься от смутного удивления и удовольствия. Ласки эти несли и наслаждение, и трепет, но ни в коем случае не были для него унизительны и грубы. Вот что удивляло. Даже Мердок, несмотря на свое хорошее отношение, хотя и не был груб в минуты близости, но брал его совершенно по-хозяйски, с полным правом, а иногда не утруждал себя прелюдией, только убеждался в том, что Эри тоже возбужден.

Незнакомец же, однако, не жалел времени на прелюдию, лаская и нежа пробудившееся тело майле так искусно, что оставалось лишь стонать и умолять о большем; в его опаляющих объятиях Эри ощущал себя красивой экзотической пташкой в золотой клетке. Вот только улететь он впервые не желал.

Руки шартаасса скользнули по внутренней стороне его бедер, раздвигая их в стороны, и там Эри ощутил его ненасытный рот. Холодный язык заскользил по поверхности бедер – от подколенной впадины до самых яичек, и он дернулся в своих шелковых путах, жалобно и тонко застонав. Эти постыдные ласки, которыми одарил его шартаасс и на которые никогда и в голову не приходило расщедриться Мердоку, жгли до пепла душу неискушенного Исаэри. Тело предавало его, колени сами собой широко разошлись в стороны, и он прогнулся в пояснице, стремясь глубже погрузиться в прохладный рот, ласкающий его так бесстыдно и жадно.

Тем не менее шарт не торопился. Его губы сомкнулись вокруг члена Эри, заскользив по нему упруго и мучительно медленно. Раз юноша ощутил, как острые зубы мягко задели нежную плоть, и сердце ушло в пятки, но шартаасс был слишком искусен – он лишь дразнил.

– Пой для меня, пташка моя. – Горячий шепот ввинчивался в уши, растекался по телу жидкой лавой и долгим эхом еще звучал в сознании. – Не стесняйся, прелесть, я ведь знаю, что тебе это нравится.

И Эри пел. Точнее, тонко, жалобно поскуливал, выгибаясь под умелыми руками. А когда почувствовал рот шартаасса между своих ягодиц – и вовсе вскрикнул. Прохладный скользкий язык неумолимо проникал внутрь его тела, и это было так восхитительно приятно, что он медленно умирал от стыда и желания податься навстречу. И как бы он себя ни сдерживал, у него ничего не выходило – бедра сами собой вошли в ритм, медленно толкаясь навстречу длинному языку, потому что когда тот погружался в него на немыслимую глубину, то каждый раз задевал какую-то точку, посылая по всему телу Эри огненные всполохи наслаждения.

А потом шартаасс вырисовывал этим самым языком влажные узоры на его животе, и длинные пальцы проникали туда, где только что был рот. Эри уже не мог кричать, он только всхлипывал, всем своим существом подаваясь навстречу, насаживаясь на эти восхитительно длинные пальцы, и бессвязно умолял до тех пор, пока его губами не завладели, заставляя замолчать. И если до этого момента он думал, что шартаасс не ведает стыда и меры в своих ласках, то глубоко ошибался.

Он завладел его ртом почти грубо, насилуя своим языком, глубокими толчками доставая почти до горла, и Эри мог только мычать, поражаясь длине чужого языка. Если Мердок так и мог, то юноша об этом никогда не подозревал. Он вообще с анатомией шартаассов, как оказалось, был знаком очень плохо…

Поцелуй был таким глубоким и страстным, что Эри казалось, будто он уже занимается любовью, словно шартаасс вошел в него и двигается теперь внутри ленивыми, медлительными толчками. Он даже не сразу понял, что тот уже разделся, только когда его ноги оказались закинутыми на талию шартаасса, почувствовал, как его прохладное, словно выточенное из мрамора и такое же твердое, тело прижимается к нему, покрывая собой полностью.

Эри всхлипнул в который раз, впервые жалея о невозможности обнять любовника, и как можно крепче обвил ногами его талию, охотно подавшись вперед бедрами. Чужая твердая и удивительно горячая плоть вошла в него легко, тут же погрузившись до основания, и в этот самый момент шартаасс его укусил.

Но Эри не почувствовал боли, когда длинные иглы вонзились в шею, только легкое головокружение. Он лишь откинул голову, позволяя шартаассу делать все, что ему заблагорассудится, и сжимал коленями его бедра, насаживаясь на член любовника в том ритме, который он задал.

Весь мир отчего-то вдруг растворился в багровой пульсации ритма, в котором двигались их тела, и все, что было ниже пояса, заполыхало огнем, особенно жгло поясницу. Эри знал, что такое невозможно – это ведь не от того, что он так сильно возбужден. Вот что его пугало, но как следует поддаться страху он не мог, потому что… Потому что сильные руки обнимали его бережно и крепко, потому что дыхание шартаасса опаляло шею и губы, потому что в нем была его плоть, и казалось, что только эти восхитительные ощущения удерживают его здесь, на земле. Что он один владеет его душой в эти мгновения. И это было… удивительно. Волшебно.

В какой-то момент Эри понял, что руки его больше уже ничего не держит, и смог наконец сорвать повязку с глаз и обхватить ладонями склонившееся над ним лицо. В комнате царил полумрак, и в неверном свете, который отбрасывало пламя в камине, он сумел наконец разглядеть своего любовника. Знакомый шрам на щеке тут же бросился в глаза. Только один шартаасс во всем Лахадре мог носить такой шрам. Эри на мгновение крепко зажмурился, но не оттолкнул, наоборот, почему-то что есть силы обнял за шею и притянул к себе. Шартаасс и не сопротивлялся, шепча ему: «Прелесть».

И в его объятиях Эри впервые познал удовольствие – сокрушительное, яркое, затопившее все его существо, взорвавшееся в голове брызгами багрово-алого, нарастающее в ушах сдвоенным пульсом. Его собственным и брата Мердока.

Он чувствовал, как внутри пролилось его семя, чувствовал, как между ними стало липко и немного мокро от его собственного, но все это почему-то прошло мимо него и не имело значения. Ничего не имело значения, кроме того, что его обнимают так нежно, так трепетно и вместе с тем так собственнически.

Какое-то время после этого феерического оргазма, все еще звучавшего в ушах пульсацией чужого сердца, Исаэри лежал тихо, придавленный телом шартаасса, но тяжесть эта была приятна. И пытался осознать тот факт, что теперь, кажется, замужем за братом Мердока. Хорошо это или плохо, он пока еще не понял.

– Эри, – внезапно произнес тот, – посмотри на меня.

Юноша подчинился, подняв голову. До этого он прятал лицо на изгибе плеча шартаасса.

– У тебя на пояснице мое имя, – огорошил его в лоб брат Мердока, резко переворачиваясь на спину вместе с ним так, что юноша оказался распластанным у него на груди. Шартаасс провел кончиками пальцев по его пояснице, очерчивая вытатуированные на коже буквы, складывавшиеся в его собственное имя – «Дамирэс».

Несколько секунд Исаэри молчал, новость его оглушила.

– Ты знал? – требовательно спросил шарт.

Эри заторможенно покачал головой и попытался соскользнуть с него и приподняться на локте. Дамирэс ему позволил, тоже приподнявшись, но только затем, чтобы опрокинуть его на подушку и упереться в нее руками по обе стороны от его головы.

– Мердок… всегда называл тебя Рэс, да и упоминал нечасто, – наконец нерешительно молвил Эри. – Я думал, что это потому, что твой титул Саншаррэс Лаанда. Я не знал. А если бы знал – не поверил.

– Почему? – почти прорычал Дамирэс.

– Потому что… Потому что не бывает иссилити ² между шартаассом и человеком. – Эри повернулся на бок, сжавшись под ним в клубочек, словно пытаясь отгородиться.

Но Дамирэс ему не позволил. Он сел на постели и бесцеремонно сгреб его в охапку, усадив на свои колени. Прошептал какое-то заклинание и повернулся к нему той стороной лица, где на щеке у него был шрам.

Только теперь вместо шрама на мраморной скуле шартаасса были словно высечены маленькие буквы, складывавшиеся в имя. И имя это принадлежало Эри.

– Теперь-то веришь? – спросил Дамирэс насмешливо.

Эри поднял руку, как завороженный, ведя кончиками пальцев по каждой черточке, что являлась частью его имени, резким черным росчерком украшавшим щеку его иссилитаэ. И смотрелось это теперь невыносимо прекрасно – черные буквы на мраморной белизне шартаассовой кожи. Дыхание перехватывало, а горло отчего-то сжимал спазм. Его имя.

«Исаэри».

И тут внезапно Эри вспомнил, что на языке шартаассов «исса-эрри» означает «прелесть». Вспомнил, что восемь лет назад там, во дворце Императора, когда они с Дамирэсом столкнулись в коридоре, он шепнул ему на ухо: «Прелесть». И совсем недавно… тоже.

– Не могу поверить, – прошептал он, не в силах оторвать взгляда от собственного имени, не замечая, что из глаз капают на руку его иссилитаэ слезы.

Неужели уже тогда Дамирэс знал, что он принадлежит ему, что он его иссилитаэ? И все это время ждал?

Дамирэс перехватил его руку за запястье, прижался к нему губами и принялся покрывать поцелуями всю ладонь.

– И не надо, прелесть моя. Не верь. Я буду обращать тебя в свою веру каждую ночь своей жизни. Если бы Мердок не погиб, я бы вызвал его в круг на магический поединок.

Эри удивленно распахнул глаза, губы его сложились в понимающее, но испуганное «о». А затем он неуверенно улыбнулся и доверчиво прижался щекой к его груди, испытывая безотчетное, выстраданное душевное спокойствие, но все равно поежился, вспомнив, как яростен и страшен был его иссилитаэ там, в тронном зале Черного Императора, когда кровью и тьмой сражался за право им обладать.

– А ведь в этот раз тебя мог найти и не я, – шепнул Дамирэс тихо, совсем как тогда, во дворце Владыки, когда отводил его до их с Мердоком покоев.

– Я теряюсь, только когда ты поблизости, – признался ему в ответ Эри так же шепотом.

И, улыбнувшись, потянулся за поцелуем.

Кто бы знал, что он найдет своего иссилитаэ среди шартаассов?

Комментарий к Кровью и Тьмой – II

**¹ Сантия** – человеческая провинция, располагающаяся близ земель Лахадра, в которой производят лучшее вино.

**² Иссилити** – духовная связь.

https://vk.com/photo-40073200_385641875

Когда шартаасс помогает Эри выбраться из бассейна, но не дает обернуться. Примерно такая поза была навеяна этим артом. Образы, разумеется, не совпадают.

========== Посвящение ==========

Муза Атропа снова подарила мне замечательный стих, навеянный этим произведением. Большое тебе спасибо!

Моя прелесть

Минута встречи в памяти свежа,

Твоей любви желаю я до боли,

В решающем сражении держа

Чужое сердце на своей ладони.

Мне не понять всю боль Твоей души,

Гарантом мира быть Тебе навечно,

Но стать моим скорее поспеши,

Ведь сам к Тебе стремлюсь я бесконечно.

Ведь в реальности, где правит Кровь и Тьма,

В борьбе за жизнь сбежать никто не может,

Ты – Прелесть, что послала мне Судьба,

И Твое имя я ношу на коже.

И пусть для всех я не добрей зверья,

Что жаждой крови и убийств охвачен,

Вся моя нежность только для Тебя -

Того, кто мне с рожденья предназначен.