Текст книги "Always You (СИ)"

Автор книги: lesik_s

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

========== Grant Gustin – Running Home to You 1 ==========

Нежный солнечный луч робко заглядывает в окно комнаты, и Алек, сонный и взъерошенный, медленно протягивает руку, как бы пытаясь словить его, поприветствовать, дать понять, что он не против такой компании. Луч же не особо тянется к нему навстречу, лениво позволяя человеку полюбоваться игривым отражением на своей коже, а после медленно, тягуче, немного насмешливо ускользает куда-то дальше.

Алек переводит затуманенный взгляд на небо, и какая-то часть него, сидящая глубоко внутри, наивно романтичная и восторженная, пищит от красоты наступающего рассвета; оранжевые, желтые, розовые и нежно-фиолетовые краски смешались на небе, создавая нечто новое, живое, трудноописуемое обычными словами. В этот день, день его девятнадцатилетия, этот рассвет обозначает не только начало нового, насыщенного постоянными заботами и трудом дня сумеречного охотника, но и приближение того, с чем Алек хотел встретиться больше всего на свете, что было смыслом его жизни и самой большой его радостью, и от чего он был готов бежать на край света, испариться, навечно застыть в далеких льдах Антарктиды одновременно.

Чувствуя накатившую внезапной волной усталость, Алек неохотно слезает с широкого подоконника, оставляя огромное панорамное окно открытым, и идет к разобранной покинутой постели, уже успевшей стать холодной. В мгновение ока забираясь в нее и заворачиваясь в одеяло, как в кокон, Алек чувствует приятное покалывание в ногах, заледеневших на холодном подоконнике, и, уже засыпая, успевает подумать о том, что, возможно, у него еще есть немного времени.

Возможно, у него есть даже много времени. Возможно, к настоящему моменту ему бы стоило привыкнуть к своей жизни, жизням, и прекратить ждать неизбежной встречи с таким любопытством, надеждой, и толикой грусти и отчаяния, ядовитой смесью разливающихся по венам.

***

Тренировка, спарринг, сражение, спасение примитивных, решивших поиграть с судьбой и попытаться вызвать демона, еще одна тренировка, звонок матери, ее сухое поздравление, отчет по сегодняшней миссии. День, не особо отличавшийся от остальных, но Алек и не хочет иного. Сидя здесь, на кухне, с чашкой кофе в руках, он наслаждается спокойствием, тишиной, умиротворением, которые невозможно застать днем. Иззи с Джейсом шушукаются неподалеку, то и дело бросая хитрые взгляды на Алека, но парень делает вид, что не замечает их и продолжает пялиться на дно своей почти пустой чашки, пытаясь разглядеть очертания какой-либо фигуры в кофейной гуще. Впрочем, гадания, видимо, не его стезя, так что Алек не спеша встает, моет за собой чашку и со вздохом поворачивается к брату и сестре.

– Ну что вы там задумали? – спрашивает он тоном уставшего человека, которому за девяносто, а его все еще заставляют заниматься подростковыми глупостями. – Праздновать мы не будем, в клуб мы не пойдем. На вечеринку тоже. И никаких возражений. Мой день, я и выбираю, – негромко и уверенно произносит он.

Иззи разочарованно поджимает губы, успев настроить грандиозных планов в голове, а Джейс криво улыбается, самодовольно посматривая на нее. Наверняка был уверен, что их план не удастся, зная Алека, как никто другой.

– Но Алек, пожалуйста, – начинает канючить сестра, состроив обиженное личико. – Тебе целых девятнадцать, мы не можем оставить такую дату просто так, не отпраздновав, как следует!

– Иззи, – вздыхает Алек, с иронией думая о том, как много раз ему уже было девятнадцать, и что бы она сказала, узнав об этом. – Я не в настроении. Простите. Наверное, старческое, – полушутит Алек, и Джейс согласно хмыкает. Иззи продолжает сверлить его разочарованным взглядом. – Не сегодня, ладно? Обещаю, что однажды мы выберемся куда-нибудь вместе. Люблю вас, – мягко бормочет он, аккуратно обнимая ее и оставляя невесомый поцелуй на виске, а после по-дружески сжимает плечо Джейса и тихо выскальзывает из кухни, чтобы в мгновение ока оказаться в дружелюбных объятиях любимой родной комнаты, усиленно гоня прочь так и лезущие в голову многочисленные воспоминания.

Одно из них, из его самой первой жизни, оставалось самым ярким, несмотря ни на что. Тогда он еще не знал о своем даре и проклятье, о своем бессмертии. Бессмертии, от которого хотелось кричать и рвать на себе волосы. Бессмертии, которое казалось невозможным и не поддавалось объяснениям. Бессмертии, которое так сильно отличалось от бессмертия любви всех его жизней. Магнуса.

Алек ощутимо вздрагивает и невидящим взглядом впивается в стену напротив. Стена твердая, темно-коричневого цвета, крепкая и надежная. Она более стабильна, чем вся его жизнь. Алек громко фыркает, поражаясь тому, что иногда за мысли появляются у него в голове. Думать о стене, отгоняя воспоминания, ну надо же.

Воспоминания.

Магнус.

Магнус Бейн.

Его партнер, любовник, парень, муж, напарник, сообщник, коллега, и так много еще чего. Так много, но всегда недостаточно. Всегда.

– Магнус, тебе легко говорить, ведь ты не понимаешь меня. Ты не понимаешь, каково это, быть смертным! – кричит Алек, в отчаянии глядя на лицо своего парня. – Ты просто не можешь понять, какого это, признайся. Ты бессмертен, а я нет. И я старею каждую чертову секунду, а ты нет. Нет ничего хуже мысли о том, что я стану дряхлым, никому не нужным стариком, а потом и вовсе покину этот свет, а ты продолжишь сверкать, играть, любить и веселиться. Ты просто… я так не могу, Магнус. Нет ничего хуже этого, – голос охотника срывается на последнем предложении, и он стремительно разворачивается, чтобы сбежать куда подальше как можно быстрей, но не выдерживает и всхлипывает. Он издает этот ужасный, противный звук, наполненный собственной слабостью, показывающий насколько он напуган и уверен в своей правоте.

– Алек, – едва слышно произносит Магнус ему вдогонку. Его голос наполнен такой болью, что Алек неосознанно задерживает дыхание, сжимая руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони до кровавых следов. – Есть. Есть то, что хуже этого. Мое бессмертие.

Алек оглядывается. Магнус выглядит полностью, окончательно и бесповоротно разрушенным. Он смотрит на охотника печальными, полными скорби и чего-то необъяснимого глазами так, что у Алека подкашиваются колени.

– Ты не понимаешь, – вновь шепчет охотник, отворачиваясь и сбегая, не в силах выдержать этот пронизывающий до мозга костей взгляд.

– Черт, – Алек позволяет себе чертыхнуться, понимая, что операция по упорному игнорированию болезненных воспоминаний проваливается уже в который раз. – Он был прав. Он всегда прав, – тихо шепчет парень в пустоту. – Бессмертие намного хуже. Если бы я только знал. Если бы… – Алек судорожно вздыхает, наполняя легкие кислородом и концентрируясь на равномерном дыхании.

Где-то глубоко внутри него уже давно сидит мысль, что, возможно, именно своим поведением, он накликал на себя такую кару. Своим неверием в то, что жить вечно без любимого человека гораздо хуже, чем умереть самому. Но у кого-то наверху было особое чувство юмора, поэтому Алек с Магнусом не поменялись ролями, ничего такого. Просто после каждой своей смерти Алек оказывался в новой Вселенной со своими старыми воспоминаниями и знаниями. Конечно, он не получал их сразу с рождения, но это не меняло сути. Взрослея, Алек вспоминал все больше и больше из своих прошлых жизней, и к совершеннолетию помнил абсолютно все. Все свои смерти, все свои жизни, все свои бои, и все варианты развития историй, в которых он каждый раз оказывался. Он не знал, как еще не сошел с ума, и не знал, что ему нужно сделать, чтобы все это прекратилось.

Алек медленно поднимает свою левую руку, внимательным взглядом изучая безымянный палец. Тот самый, на котором не раз и не два было надето кольцо. И честно, он скучает по этому ощущению принадлежности, заботы, опеки, чистой и светлой любви.

Ничего не было постоянным во всех Вселенных. Кроме одного. Его любви к Магнусу. Еще ни разу за все свои шестнадцать жизней он не полюбил кого-то другого. И не то чтобы Алек не пытался. Он пытался, еще и как. Но… особое чувство юмора у судьбы, помните?

Честно говоря, быть полностью преданным одному человеку, провести с ним не один год и даже столетие, считая суммарно, знать, наверное, практически каждую мелочь из его прошлого, но при этом понимать, что для Магнуса он навсегда остается незнакомцем в новой Вселенной, было больно, странно, душераздирающе.

Алек встряхивает головой, и прядь мягких черных волос падает ему на лоб, едва не доставая до глаз. Кажется, ему пора стричься… или… новая Вселенная – новая прическа? Алек издает смешок. Магнус определенно успел повлиять на его характер и окончательно пробраться под кожу, потому что сама такая мысль была бы смехотворна для того, самого юного, еще не познавшего радостей жизни, Алека.

Охотник берет в руки недочитанную книгу (хвала Ангелу, в каждой Вселенной появляются новые, ранее не встречавшиеся ему произведения) и углубляется в чтение, полностью погрузившись в выдуманный автором мир.

***

Проходит около месяца, возможно больше, и Алек постепенно успокаивается. Ему удается забыться, забив голову работой и исполнением своего долга сумеречного охотника. Дни сменяют друг друга, и каждый из них похож на предыдущий, но в этот раз Алек не чувствует сил бунтовать, бороться, менять что-то. Да и что он может поменять? Уж чему его жизни научили его, так это тому, что нужно быть благодарным, попадая во Вселенную, где нет постоянных войн и на тебя и твоих близких не открыта охота.

Сегодняшний вечер выдается необычайно тихим, и Алек решает воспользоваться возможностью и улизнуть на простую человеческую прогулку. Очевидно, не у него одного появляются такие мысли, потому что Иззи с Джейсом настолько заняты организацией своих планов на ночь, что даже не задают ему никаких вопросов.

Алек долго бродит по вечернему Нью-Йорку, такому оживленному, яркому, неугомонному, и понимает, что отчаянно завидует примитивным, которые живут в своем огромном мыльном пузыре, наслаждаясь радостями жизни и даже не представляя, сколько всего опасного и ужасного происходит прямо у них под носом. И, несмотря на то, что Алек ни за что не признается в этом, он также обожает наблюдать за ними, смотреть на счастливые семьи, которые гуляют вместе с детьми, обсуждая школу, уроки актерской игры и первые влюбленности.

С удивлением, Алек понимает, что неосознанно подслушивает разговор мамы с сыном, которые спорят насчет того, сколько дополнительных куриных наггетсов мальчик сможет получить, если займет первое место на соревновании по плаванию.

Алек тихо посмеивается, искренне наслаждаясь их перепалкой, и сворачивает в показавшийся вблизи парк. Деревья шумят из-за небольшого ветерка, а упавшие золотистые, красные, оранжевые листья шуршат под ногами. Алек отходит чуть дальше и собирает красивый разноцветный букет из еще неповрежденных листков. Парень находит продолговатый узкий зеленый стебелек и аккуратно обвязывает им букет, создавая подобие бантика. Разумеется, долго он не протянет, поэтому Алек присаживается на корточки и начинает осматривать землю вокруг, в надежде найти что-нибудь понадежнее.

Когда-то давно, несколько жизней назад, у Алека была привычка собирать такие букеты для Магнуса, который ценил их гораздо больше, чем в спешке купленные дорогие цветы в лучшем цветочном Нью-Йорка.

– Уффф, – с небольшим стоном, вызванным скорее неожиданностью, Алек слегка заваливается в сторону, в итоге оказываясь задницей на листве, не удержав равновесия, а подбивший его зелено-серебристый футбольный мяч невинно покачивается рядом, и Алек тут же подбирает его и поднимает взгляд, заслышав частое дыхание и робкие шаги совсем рядом. – Ох, – вдобавок тут же вылетает из его рта удивленный возглас.

Перед ним стоит малышка Мэдзи, милая девочка с кучеряшками, с которой он не раз сталкивался в своих жизнях. Как правило, она жила вместе с Катариной, с которой Алек к взаимному удивлению отлично сошелся (хотя чему здесь было удивляться, ведь они оба были известны за свою любовь к сарказму и циничным высказываниям, но при этом имели светлое сердце и были готовы отдать жизни за своих любимых), и Алек с Магнусом, или без него, периодически навещал их.

Девочка испуганно замирает, тараща на Алека свои большие карие глаза, напоминая, скорее, олененка из мультика, и парень расплывается в улыбке, которую просто не может сдержать.

– Привет. Это, должно быть, твое? – негромким успокаивающим голосом произносит он, протягивая ей мяч. Боковым зрением он замечает фигуру, подходящую к ним, и на грани его сознания мелькает, что Мэдзи тут, вероятней всего, как раз-таки с Кэт, но Алек не в силах отвести взгляд от девочки, поэтому полностью сосредотачивает внимание на ней.

– Ты видишь меня? – слегка растягивая гласные спрашивает она и делает два шага, чтобы аккуратно взять протянутый мяч, тут же прижимая его к груди.

Алек запоздало замечает, что на шее девочки нет платка, скрывающего ее метку, а значит, она находится под чарами невидимости, и его обращение к ней автоматически указывает на то, что он не примитивный. Несмотря на юный возраст, Мэдзи всегда была достаточна умна, поэтому Алек решает не врать.

– Да, я Алек, сумеречный охотник, – легко говорит он, стараясь сделать акцент на своем имени, а не занятии. – Классные жабры, кстати, – искренне добавляет он, помимо воли улыбаясь еще шире.

Девочка робко улыбается в ответ, но не отвечает. Кажется, она не уверена, можно ли доверять незнакомцу только за то, что он делает комплименты и улыбается, и Алек мысленно хвалит ее за это.

– Мэдзи! Даже не говори, что тебя никогда не предупреждали об общении с незнакомцами, – раздается немного сердитый возглас совсем рядом с ними, и они оба поворачиваются в ту сторону. Этот голос совершенно не похож на ровный успокаивающий голос Катарины, потому что, очевидно, это и не она.

Алек чувствует себя так, будто его только что огрели бейсбольной битой со всей силы, и понимает, что не может дышать.

– Разумеется, – раздается в его голове ядовитый голос. – Ты ведь совсем юн и неопытен, и, видимо, никогда не сможешь научиться спокойно дышать рядом с ним.

Магнус.

Его Магнус.

Здесь. Стоит, выглядя немного рассерженно, немного встревоженно. Черный пиджак с золотистыми вставками на плечах, темно-зеленые штаны, даже не особо облегающие, тяжелые ботинки на шнуровке, кафф на ухе, черные волосы уложены наверх. Полный комплект. Алек чувствует, что скоро перед его глазами поплывут звездочки, и заставляет себя сделать глубокий рваный вдох. Прав был внутренний голос: сколько раз не проживай их знакомства, сколько времени не проводи вместе, но каждый чертов раз ощущается как самый первый, самый запоминающийся, долгожданный и крышесносный. Тот, после которого все меняется и жизнь переходит совсем в другое русло.

Алек даже не смущается того, что пялится. Некоторые вещи уже давно перестали заботить его. Это его мужчина, и даже если он не знает об этом, это не значит, что Алек прекратит смотреть на него добровольно. Или пока кто-нибудь не отвлечет его.

– Дядя Магс, это не незнакомец, это Алек. Он сумеречный охотник, – терпеливо объясняет девочка, повернувшись к Магнусу, слегка надув губы. – Он словил мой мяч.

– Точнее, твой мяч словил меня, – бормочет Алек, и Мэдзи хихикает.

Магнус смотрит на него непроницаемым взглядом сверху вниз, и Алек осознает, что все еще сидит на холодной земле. Он неловко поднимается, привычно становясь на пару сантиметров выше Магнуса, и открывает рот, чтобы сказать что-нибудь, может быть, попрощаться, но почему-то не делает этого.

Не очень легко уйти от человека, которого не видел уже девятнадцать лет, знаете ли.

– Сумеречный охотник? – все же переспрашивает Магнус, оглядывая Алека с ног до головы, убедившись, что Мэдзи в порядке. – Я думал, ты должен ловить демонов, а не мячи, – с сомнением произносит он, и Алек усмехается.

– Да, типо того, – отвечает он, и тут же протягивает руку, не в силах больше сдерживаться. – Алек Лайтвуд.

Магнус удивленно приподнимает брови, как бы не веря в происходящее, но все же крепко пожимает его руку в ответ.

– Магнус Бейн, – говорит он, и только от прикосновения их ладоней и любимого мелодичного голоса у Алека подкашиваются колени. Их рукопожатие длится дольше, чем следует по правилам этикета, и Магнус щурит глаза, вглядываясь в Алека, прежде чем самому мягко высвободить свою руку.

– Верховный маг Бруклина, да, я знаю, – охрипшим голосом подтверждает Алек, и Магнус кивает в ответ.

– Мы разве встречались раньше? Думаю, я бы запомнил тебя, – задумчиво протягивает маг, напрягая память в поисках ответа.

– Еще запомнишь, я обещаю, – Алек трясет головой, робко растягивая губы в улыбке, и, когда Магнус улыбается в ответ, охотник автоматически потирает то самое место на руке, на котором когда-то была руна союза, в надежде, что в один прекрасный день она появится там вновь.

Комментарий к Grant Gustin – Running Home to You 1

Привет, привет!

Решила поделиться с вами кое-чем, что уже давно живет в моем компьютере и просится на свободу. Я, как всегда, не уверена, стоит ли это выставлять, но с другой стороны, а вдруг кому зайдется?

Продолжение следует (:

========== Daughter – Youth 2 ==========

(Ангст, Драма, Смерть главного персонажа)

– Я не буду этого делать, я не буду этого делать, – яростно шепчет себе под нос Алек, нарезая круги по своему кабинету.

Главой Института его назначают не первый раз, но это первый раз, когда он единственный, не считая Инквизитора, кто вынужден присутствовать на собрании с представителями Нижнего мира. То, что нефилимы сейчас далеко не в почете, ни для кого ни секрет. Как и то, что если в ближайшее время не разрешить проблему, все станет намного хуже.

Сейчас Алек даже рад, что Инквизитор была обязана появиться там, так как находиться одному в окружении ненавидящих тебя и твою расу в целом нижнемирцев, Алек как-то не рвется.

– Я справлюсь, я смогу, я не допущу того, что было в прошлый раз, я смогу, – как мантру шепотом повторяет охотник, вновь и вновь проводя руками по волосам, поправляя пиджак и нервно отпрыгивая, случайно задев коллекционную бутылку французского вина 1907 года, стоящую на полке больше для украшения.

Честно говоря, Алек бы предпочел, чтобы Инквизитор пошла на эту встречу одна, и ему даже не было стыдно за эту мысль, ведь причина, по которой его сердце так колотилось и то и дело норовило выпрыгнуть из груди, была проста – Магнус, который должен присутствовать там же, как глава магов.

Прошлая жизнь, которую они провели вместе, была необычайно, чудесно долгой и счастливой. У них была крепкая семья, уютный дом и удивительная связь. Именно поэтому они оба испытывали боль, с которой бы никогда больше не пожелали столкнуться, когда поняли, что Алек жив уже достаточно долго для того, чтобы жизнь его могла оборваться в любой момент. Знать, что вы оба бессмертны, но Магнус останется там, в той Вселенной, горевать, мучиться, гадать, где сейчас оказался его Алек, в то время как сам охотник первые двенадцать лет даже и не помнил его, а потом страдал еще больше, зная, что тот Магнус наверняка еще не скоро впустит кого-то нового в свое сердце и будет жить в надежде, что когда-нибудь он сможет вернуться в ту Вселенную, было невыносимо.

Именно поэтому сейчас Алек решает не идти на поводу у сердца, и ни за что, ни при каких обстоятельствах не сближаться с Магнусом. Легко сказать – трудно сделать. Особенно, когда готовишься увидеть свою любовь в первый раз.

Но… как бы Алек себя не чувствовал, с практической точки зрения были и плюсы в этой Вселенной, ведь Магнус уже заочно должен ненавидеть его, как и всех нефилимов, и это значительно облегчает Алеку задачу. Все, что ему надо делать, когда дойдет до общения с кем бы то ни было – строить из себя типичного невежественного охотника, выращенного на грубых, идиотских традициях Конклава.

Алек сжимает виски и делает глубокий вдох.

Он должен сыграть так, чтобы все поверили. Он должен смотреть на нежить свысока. Должен общаться неохотно, с презрением. Всем видом показывать, что он лучше их. Смотреть в рот Инквизитору. Выражать согласие со всем, что она говорит. Ведь именно так должен вести себя идеально обученный, преданный Конклаву охотник.

Алек фыркает от собственных мыслей и подходит к большому зеркалу в деревянной раме. Он выглядит настолько бледным и истощенным, что напоминает больше привидение, а синяки под глазами только добавляют эффект. Строгий костюм, состоящий из обычных черных выглаженных штанов, пиджака и белоснежной рубашки без галстука, почему-то заставляет его выглядеть младше, чем есть на самом деле. Алек взглядывает на часы и понимает, что еще чуть-чуть, и он опоздает, и, глубоко вздохнув в последний раз, широким шагом выходит из кабинета, направляясь в зал суда.

***

Встреча идет уже сорок минут, и все, что делает Алек, это сидит с каменным лицом, крепко сцепив руки под столом. Не особо понятно, зачем ему все-таки было приходить сюда, так как Инквизитор слишком любит командовать и не позволяет ему вставить и слова. Алек слушает вполуха, запоминая нужную информацию, но полностью сосредоточиться на официальных делах не может. Куда там, когда практически напротив него, но чуть левее, сидит мистер Бейн и взглядом, полным отвращения просверливает дырку в его начальнице.

Алек держится. Алек еще ни разу не встретился с ним взглядом. Максимум, который он позволяет себе – посматривать на мага боковым зрением, не поворачивая головы. Просто для того, чтобы увидеть знакомый силуэт близкого, но такого далекого ему сейчас человека.

– Если вы хотите мира, то пересмотрите свое отношение и относитесь к Нижнему миру с уважением, – раздается резкий окрик одного из представителей оборотней, и Алек вздрагивает, понимая, что слишком погрузился в свои мысли и потерял суть беседы.

– Мы относимся к жителям Нижнего мира достаточно хорошо, чтобы сидеть здесь и тратить время на бесполезные дискуссии, вместо того, что развязать войну, – холодно отчеканивает Инквизитор, и даже Алек ежится от ее тона. Он никогда не был фанатом такого типа людей, и был искренне удивлен, как присутствовавшая нежить еще терпела ее. – К тому же, если вы изволите заметить, здесь присутствует Глава нью-йоркского Института, по одному приказу которого могли бы быть истреблены сотни, если не тысячи особей… вам подобным, – вставляет она, будто предыдущего оскорбления было не достаточно.

Алек видит десяток пронизывающих взглядов на себе и чувствует, как кровь застывает в его жилах, а сам он словно замораживается и смотрит на себя со стороны. Даже хоть сейчас он и оказался в этой Вселенной, он не принадлежит ей, не хочет сражаться за этот мир, не хочет идти против Нежити, и, главное, Магнуса.

Но… сейчас он не может идти на поводу у своих желаний. Он не может подвести Магнуса. Не может дать ему хоть единого шанса влюбиться в него. Все, что он должен делать сейчас – это быть мудаком. Поэтому он разжимает руки, вцепляется ими в свои ноги настолько сильно, чтобы почувствовать боль, и открывает рот.

– Это правда, – сухо говорит он и, придав голосу больше холода, продолжает. – Вы должны быть благодарны за то, что мы, нефилимы, не хотим войны, и не истребляем вас за постоянные нарушения правил и раскрытие себя примитивным, – Алек чувствует сухой комок в горле, ведь это определенно не то, что он думает. Скорее, это противоположно его мыслям. Но у него нет выбора. После небольшой заминки, он берет себя в руки и делает финальный бросок. – Я настоятельно советую вам не высовываться и не выдвигать никаких требований. Всем известно, что именно наша раса была создана для всеобщей защиты, а вы просто… то, что было порождено в результате ошибки.

Алеку едва удается выговорить последнее предложение, и оно звучит настолько ужасно, омерзительно, лживо, что он понимает, что больше не в силах здесь находиться.

– Прошу извинить меня, мне срочно нужно вернуться к исполнению своих обязанностей, – негромко говорит он больше для Инквизитора и быстрым шагом вылетает из зала. За дверью сразу же поднимается дикий гвалт, и Алек на мгновение даже чувствует удовлетворение – пускай Инквизитор теперь сама разбирается с толпой рассерженных после его высказывания нижнемирцев.

Он чуть ли не бежит в свою комнату и, три раза проверив, достаточно ли хорошо закрыта дверь, сползает по стенке, в отчаянии запуская руку в волосы. Ему больно. Так больно, что хочется выть, кричать, бежать, умолять о спасении. Вот только умолять некого. И бежать некуда.

Громкий всхлип вырывается из его горла, и Алек прячет голову в колени, обхватывая себя руками. То, что ему пришлось сделать, – душераздирающе и самоубивающе.

Но верно.

По крайней мере, он в это верит. И он был убедителен.

Вряд ли теперь кто-то из нижнемирцев решит, что он играет за “светлую” сторону. Что у него нет предрассудков. Что его сердце навсегда отдано одному из них.

Магнус.

Одна из причин, по которой произнести эти слова было так сложно, была в нем. Ведь именно Алек был тем, кто не раз повторял своему магу, что все это неправда, что все они равны, что его демоническая кровь ничего не означает, и что он намного, намного лучше большей части нефилимов вместе взятых.

И теперь ему пришлось сказать обратное. Пусть он и не обращался напрямую к магу, но тот был там и, скорее всего, услышанное задело его.

Тихо покачиваясь из стороны в сторону, Алек крепко держится за самого себя, понимая, что в этом мире ему не с кем разделить свою трагедию. В этом мире он совершенно один.

***

Проходит около часа, когда Алек приходит в себя и медленно, немного робко выходит из комнаты, как бы боясь, что кто-то сейчас выпрыгнет из-за угла, рассекретив его.

Он спускается в холл и подходит к интерактивной доске, чтобы посмотреть, где требуется его помощь и, заметив, усиленную демоническую активность к западу от Института, выходит из здания, направляясь туда. Солнце уже давно село, но ночь еще не вступила в свое законное владение, поэтому на улице полно примитивных, беспечно прогуливающихся, смеющихся, радующихся жизни.

Едва он успевает выйти за территорию Института и свернуть на ближайшую аллею, как чувствует холодный пронизывающий поток ветра и не успевает толком среагировать, как его припечатывают к ближайшему раскидистому дереву одним ловким движением. Будучи весьма опытным бойцом, Алек понимает, что держат его не настолько крепко, чтобы ему было невозможно вырваться, поэтому перед тем, как напасть самому, он собирается оценить противника, поднимает взгляд и… расслабляется.

Рафаэль Сантьяго стоит перед ним собственной персоной. Лоб нахмурен, темные глаза смотрят недоверчиво и придирчиво, рот изогнут в кривой ухмылке, и Алек понимает, что собственное тело только что подвело его. По идее, он не должен был успокаиваться, увидев своего врага, а скорее сразиться с ним, оскорбить его, кричать и возмущаться.

Алек напрягается, судорожно ища способы выкрутиться в голове, и в итоге просто вырывается из захвата, делая шаг в сторону, продолжая молчать. Он смотрит на Рафаэля и не знает, что сказать. Этот самый вампир жертвовал своей жизнью ради Магнуса, не раз помогал самому Алеку, и охотник даже мог назвать его своим другом. Весьма своеобразным, но все же.

Поэтому Алек просто продолжает молчать, и Рафаэлю приходится заговорить первым.

– Что с тобой не так, охотник? – тихим напряженным голосом спрашивает он, и Алек слишком хорошо знает этот тон, чтобы понять, что просто так улизнуть ему сейчас не дадут.

– Что ты имеешь в виду? – недовольно спрашивает он, все еще немного придерживаясь своей роли.

– Тебе все по порядку или как? – приподнимает брови вампир. Алек хмурится, и тому приходится продолжить. – Во-первых, почему ты так ненавидишь вашего драгоценного Инквизитора? Во-вторых, почему твое сердце во время собрания скакало так сильно, что я едва мог сконцентрироваться на происходящем? И главное, почему ты постоянно пялился на Магнуса? – тихий голос Рафаэля кажется уже каким-то зловещим, и Алек неосознанно затаивает дыхание, застигнутый врасплох.

– Я не пялился… – только и успевает выдавить он, и Рафаэль раздраженно взмахивает рукой.

– Ну конечно нет, просто мое острое зрение и тонкий слух как всегда врут, – ехидно протягивает вампир, показывая клыки, и Алек мысленно дает себе затрещину. Что-что, а сверхспособности вампиров он как-то не предусмотрел.

– Что ты хочешь от меня? – грубовато спрашивает охотник.

– Ответь. Мне. На вопросы, – сквозь зубы процеживает Рафаэль, и Алек кидает на него озадаченный взгляд.

Если и была вещь, которая хоть немного нравилась ему во всех этих путешествиях по Вселенным, так это то, что он знал много полезной информации буквально о всех. А о нем ничего не знали. Поэтому сейчас Алек был уверен, что за вопросами вампира кроется нечто большее, так как скрытный, зажатый Рафаэль не был поклонником выяснений отношений и нападения в одиночку на сумеречных охотников.

– Не знаю, что тебе там говорит твой суперслух, но я не ненавижу Инквизитора, а если и испытываю к ней какие-то эмоции, то это точно не твое дело, как и то, насколько часто бьется мое сердце, – отчетливо выговаривая слова все же решает ответить Алек. – А насчет последнего… я не обязан отвечать тебе.

Рафаэль молчит, и Алек отворачивается, пытаясь ровно дышать. Все, связанное с Магнусом, невыносимо сложно, и даже одна мысль о нем заставляет охотника покрыться испариной.

– Меня не заботит твой пульс, но я слышал твои речи и предупреждаю, – угрожающе произносит Рафаэль, вплотную приближаясь к Алеку, – если ты попытаешься сделать хоть что-то, что может навредить Магнусу, то я сделаю так, что ты будешь очень и очень долго жалеть об этом, и тебе бы стоило поверить мне на слово, охотник, – кинув испепеляющий взгляд на ошарашенного Алека, Рафаэль разворачивается, и через секунду его уже нигде не видно.

Около минуты Алек стоит на месте, переваривая информацию, и спокойная, полная облегчения улыбка появляется на его губах. Рафаэль защищает Магнуса. Защищает того, кому не нужна защита от того, кто ни за что не навредит ему. Но это неважно. Потому что до тех пор, пока за Магнусом кто-то присматривает, Алек спокоен.

Все хорошо.

***

Проходит три месяца, и какой-то неудачливый самоуверенный охотник самовольно нападает на двух оборотней. Он успевает убить одного и ранить другого, но и сам чуть не погибает. Именно поэтому сейчас проводится суд, на котором присутствует все та же компания, только вот вместо Алека на этот раз взяли представителя Конклава, чему сам глава Института чрезвычайно рад. Что-что, а судить кого-то было точно не было в списке его скрытых желаниях.