Текст книги "Любовь без памяти (СИ)"

Автор книги: Лера

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Ты ради этого меня сюда притащил? – прошипела я. – Выставить меня на посмешище? Доволен?

– Да заткнись ты бога ради, – пробормотал он и прижался губами к моему виску. Это качественно лишило меня дара речи до конца этого позора. Почувствовав под ногами твердый пол, я перевела дух, развернулась и как могла быстро, почти бегом, направилась к выходу, стискивая зубы.

***

Машину я бросила у ворот – как их открыть из машины я понятия не имела. Во рту у меня пересохло, перед глазами мельтешили мушки, сердце норовило выпрыгнуть из груди – сходили, называется, в гости. Я кое-как переставляла ноги, и дорога до самого дома заняла у меня времени примерно столько же, сколько я потратила на дорогу сюда на машине. За это время я успела продрогнуть до костей и кажется, расшатать каблук.

– Прекрасно, – простонала я, дергая закрытую парадную дверь. Придется обходить дом – и надеяться, что задняя дверь открыта.

Надежда моя сбылась, но к тому моменту, когда я ввалилась в теплую кухню, слезы у меня уже в глазах закипели. Я шмыгнула носом, и огляделась. От всех этих переживаний есть хотелось зверски, и я решительно двинулась к холодильнику, по пути чуть не навернувшись на гладком полу. Раздосадовано хмыкнув, я выпуталась из пальто, накидки и ботильонов, пихнув все это добро под стол, и наконец-то извлекла на свет божий пакет молока. Подумав немного, перелила его в низкую чашку, и сунула в микроволновку. В хлебнице нашелся белый батон, который я тоже посчитала своей законной добычей, и откусила кусок, не утруждая себя поисками ножа. Молоко согрелось, и я умостилась на подоконнике, прижимая ступни к батарее. Настроение неожиданно пошло вверх, и я довольно хихикнула, представив, как я выгляжу со стороны. В глубине дома раздался негромкий шум, и я сделала вывод, что Берт тоже добрался до дома. Будем надеяться, на кухне он станет искать меня в последнюю очередь. Ан нет.

– Ванда, – громко рявкнул Берт. – Где ты.

– Я здесь, – крикнула я в ответ, пожав плечами. Какой смысл делать вид, что меня тут нет? Все равно найдет, не в прятки же нам играть.

Первым делом этот невыносимый человек включил свет. Я недовольно зажмурилась и поскорее откусила еще от батона, потому что чует мое сердце – отберет.

– Ты...

– Больная идиотка, убогая, на всю голову отшибленная, – перечислила я, закатывая глаза. – Одно и то же каждый раз, надоело.

– Обалдела? – я упорно смотрела в сторону, а конкретнее – в потолок.

– Тоже было, – прокомментировала я уже не так уверенно и отпила молока, ну и облилась под его пристальным взглядом, конечно. – Кто из нас еще больной – непонятно. Тебя в той машине не было, случаем? А то тоже, знаешь ли...

– Ванда, ты вот мне объясни....

– Не буду, – перебила я, отставляя в сторону и молоко и остатки батона. – Иди к черту. К черту! – повторила я, увидев, что Берт открывает рот.

–Я разозлился. – Все-таки, открыл рот.

– Серьезно? – делано изумилась я. – А на что? Неужели на мое странное поведение? Так осмелюсь напомнить вам, лорд, я больная на всю голову идиотка с отшибленными мозгами! – Оказывается, я умею орать. Берт скрестил руки на груди и спокойно изучал меня пристальным взглядом.

– В общем, так, дорогой деверь. – Я слезла с подоконника и взялась за отвороты его пиджака. – Завтра утром, как только рассветет, я возьму свою сумку со своими личными вещами, свое пальто, в котором я к тебе приехала три месяца назад, и свалю отсюда на все четыре стороны. Понятно тебе, псих-одиночка?

– Никуда ты не пойдешь, – очень тихо и очень четко ответил Берт, обхватывая пальцами мои локти.

– Интересно, почему, – ядовито спросила я, жалея, что разулась. Каблуком бы тебе на босую ногу....

– Потому что я тебя никуда не отпущу, – так же тихо ответил Берт. Я ухмыльнулась и разжала пальцы.

– Извини, но твое мнение меня совершенно не интересует, так же как мое – тебя.

– Ты никуда не поедешь, – все так же тихо повторил Берт и притянул меня обратно. – Я больше никуда тебя не пущу. – Заело его, что ли?!

– Боюсь, что спрашивать я не буду, – дернула я плечом. – И прежде чем записывать в сумасшедшие меня, сам бы наведался к врачу! Твое поведение ни в какие ворота не лезет – ты нелогичен, ты противоречишь сам себе, тебя кидает из крайности в крайность! Какие сделки с совестью, вранье! Чего тебе вообще от меня надо?!

Воздух выбило из легких, когда он прижался своими губами к моим. Я вытаращилась на него в полнейшем обалдении, хотя где-то внутри, какая-то часть меня трясла в маракасы и орала: "А я же говорила, этим все кончится!".

От души цапнув его за губу, я с силой оттолкнулась от него, и чуть не упала на пол, зацепившись ногой за стул.

– Ну, ситуация начала проясняться, – с кривой ухмылкой сказала я, отерев губы. Берт медленно подходил, я так же медленно пятилась. – И это все, что тобой двигало, да?

Кажется, по моим щекам текли слезы, потому что перед глазами стало все расплываться, да и кухня покачивалась.

– Я не буду ничего объяснять, – с трудом сказал Берт. – Ты либо вспомнишь сама, либо нет. А моим рассказам ты вряд ли поверишь.

– Это точно. – Согласилась я через вату в ушах.

– Но уйти я тебе не позволю. Прости. Я не хочу, чтобы твоя жизнь превратилась в подобие тюремного заключения, но и отпустить я тебя не могу. Прости.

– Не прощу. – Проскрежетала я, пытаясь сохранить равновесие. – Даже не проси.

Интересно, успел меня поймать, или нет?

***

Вокруг была полнейшая темнота и тишина. И пить ужасно хотелось. А еще чесалось лицо, и неудобно было ужасно, и жарко.

Придушенно пискнув, я неловко пошевелилась и попыталась сесть. Включился неяркий светильник.

– Ты как? – сонно и хрипло спросил Берт. Я медленно огляделась. В этой комнате я никогда не была, совершенно незнакомая обстановка.

– Мне все приснилось, да? – с надеждой спросила я и поперхнулась.

– Конечно, – согласился он, протягивая мне стакан с водой. Я жадно отхлебнула и чуть не подавилась, разглядев, наконец, в каком мы виде. – Ванна вон там, – Берт махнул рукой в сторону неприметной дверцы.

– Это твоя комната? – рискнула я задать уточняющий вопрос.

– Наша, – спокойно поправил Берт. – Мне надоело это все, Ванда. Дергаться каждую ночь, проверяя, не сбежала ли ты.... Хватит.

Я спустила ноги с кровати и потерла лицо. Скривилась, обнаружив на пальцах косметику. Встала, оглядела себя, потопталась возле кровати, оглядываясь по сторонам.

– Дать тебе футболку? – словно издеваясь, спросил Берт и мотнул головой в сторону стула, на котором висела темная тряпка.

– Дать мне цианистого кальция, – мрачно ответила я, натягивая футболку на себя. – Я тебе говорила, что ты мне неприятен?

– Не припомню, – зевнул Берт, садясь в кровати. Я неодобрительно оглядела его голый торс и велела себе не думать, что там дальше у него под одеялом.

– Так вот. Ты мне очень неприятен, Берт. – Я наклонила голову к плечу и уставилась на него. Берт снова зевнул и махнул ладонью.

– Что поделать.

– Я хочу уйти.

– Куда, – с интересом спросил он.

– Куда угодно, лишь бы от тебя подальше, – сглотнула я и невольно отступила на шаг, когда Берт встал с кровати. Слава богу, в штанах. И то радость.

– Не хочу показаться... меркантильным или пошлым. Но. На что ты собралась жить?

– Проживу, – упрямо сказала я, наклоняя голову вниз. – Не твоя забота.

– Ну, на протяжении двух лет это было моей заботой, – хмыкнул он, отпинывая в сторону пуф.

– Самое время тебя избавить от этой обузы, – я вскинула голову и напоролась на сияющий чистым бешенством взгляд. Может, у него раздвоение личности??

– Ванда. Хватит показывать мне свой характер, – он прикрыл глаза на мгновение, и я снова поразилась этому странному характеру – мгновенно раздражаться и впадать в бешенство, и так же моментально сдерживать себя. – Я и так знаю, что он у тебя отвратный.

– Да пошел ты, – устало ответила я. – Все равно сбегу. Не отсюда, так в себя. – Добавила я, заметив насмешливый взгляд.

– Какие угрозы в ход пошли, – так же насмешливо протянул он. – Пафоса-то сколько.

– Я тебя уже слала?

– Слала, – покладисто согласился он, заходя ко мне со спины. – И что?

– Из нас двоих псих – ты, – совершенно убежденно сказала я, косясь назад. – Может, ты просто скажешь, что тебе надо? – привычно проныла я и осеклась. Вот скажет он сейчас...

– Мне.... Мне нужна ты, Ванда. Со всеми тараканами и бредовыми идеями. – Он мягко обнял меня за плечи, и я замерла, цепенея от этого мягкого, бархатного шепота в ямке под ухом. – Со всеми страхами и психозами.

Кажется, он шептал еще что-то, но я не вслушивалась – я пыталась справиться с каким-то странным наваждением. Его руки – одна обхватывает меня поперек туловища, вторая выше – по ключицам и плечам, держат надежно и крепко, прижимают к горячему твердому торсу, упеленывают надежнее любой смирительной рубашки...

– Мы что, – перебила я его, – были любовниками?

– Нет. – После недолгой паузы ответил он, и мне полегчало, хоть и не сильно. – Не были. Пошли спать, а? Устал я.

– Берт...

– Я, наверное, должен извиниться, – снова вогнал он меня в ступор неожиданным поворотом. – Но это потом. Хорошо? – он прижал меня сильнее, и я поспешно кивнула, чувствуя, как он закапывается носом в мои волосы на затылке. Ноги от этого всего подкашивались, если честно. Я шевельнулась, и он тут же убрал руки – нехотя, медленно, ведя ладонями по мне, и я дернулась снова – уже резче, избегая этих прикосновений.

– Спать, – скомандовал он, показывая на кровать. Я молча смотрела на него.

– Я к себе пойду. Пожалуйста. Обещаю не сбегать.

– Черта с два, – вздохнул он и взъерошил волосы.

– Берт, я даю честное слово Финча без промаха, – вдруг вырвалось у меня, и я нахмурилась и раздраженно дернула плечами – такие вот "всплывающие подсказки" бесили меня страшно, потому как толку с них все равно не было.

– Ну, если только честное слово Финча без промаха, – он погладил меня по волосам и криво улыбнулся. Я смотрела на него, и понимала, как же ему больно, больно почти невыносимо слышать и видеть отголоски той женщины, другой, которая пила с ним виски с одного стакана на двоих, шутила про пересмешника, ругалась, когда он пытался подбрасывать ей клиентов.... Я задыхалась, тонула в этом водовороте цветных обломков, пятен, кляксах воспоминаний, и единственным, за что можно было уцепиться в этом бедламе – Берт. Его лицо, его руки, его запах, его голос.

– Тебе плохо? – тревога в голосе неподдельная, а фраза рождает новую лавину образов. "Тебе плохо?" – и я торопливо вытираю слезы, отворачиваюсь, чтобы он не видел. Мне и правда плохо – Пит в очередной раз охладел, стал отдаляться, и сил терпеть это уже нет....

"Тебе плохо?" – и я хватаю ртом морозный воздух, загоняя слезы обратно – ужасно больно подвернула ногу на этих лыжах, и надежная рука дает опору, и мы кое-как ковыляем в отель.

"Тебе плохо?" – мой дипломный проект запороли, и переделывать надо срочно, а ни времени, ни сил на это нет... И он сидит со мной до утра – угрожая, что если я не переделаю все сама, то он пойдет и даст взятку в мой колледж...

"Тебе плохо?"

"Тебе плохо?"

– Нет. – Медленно сказала я, хватаясь за его руки. – Как мне может быть плохо, когда ты рядом.

– Ванда...

– Тшшш.... – Меня вело, и сердце бухало где-то в горле, и я почти не сознавала окружающий мир, заваливаемая миром внутренним, цепляясь за его голос. Фразы, которые он говорит, рваные: "Ванда, не смей.... Док... да, срочно... Ванда, смотри на меня, слышишь, смотри..."

Короткая боль от укола – приехал Док, и резкий запах лекарств плывет по комнате. Я смотрю на эту комнату снизу и с боку – меня уложили на кровать, и Берт неловко приткнулся с краю.

– Ей просто нужен покой, – фраза, сказанная негромким уверенным голосом, немного успокаивает Берта – я вижу это по его лицу.

– Мне ты нужен, – сиплю я. – Слышишь.

– Я здесь. Я же всегда рядом. Как ты, тебе получше?

– Немного, – я вялая как черепаха зимой, но и в моей многострадальной отшибленной башке тоже все замедлилось. – Ну ты и гад. – Я облизнула пересохшие губы, перебирая последние события после аварии.

– Я ждал этой фразы, – засмеялся он, как мне показалось, немного истерично.

– Тебе бы тоже ширнуться, – предложила я, пытаясь взглядом найти Дока.

– Я пропущу, – усмехнулся он. – Лучше виски.

– Мне тоже, – попросила я, и с удовольствием оглядела предоставленный в ответ кукиш. – Господи, какое блаженство....

– Что именно, – он не морщась проглотил виски, и налил еще.

– Знать, что ты нормальный.

– Были сомнения?

– Еще какие. Я ни черта не помнила, но задницей чуяла, что с тобой что-то не так. Мерзкое ощущение, если честно.

– Да уж. Эти мозгоправы.... Им бы самим кто мозги вправил....

– Да, кстати, о всех этих странностях...

– Да какие странности, Ванда, – он снова приткнулся рядом – большой, теплый, готовый в любой момент придти на помощь. – Когда стало понятно, что у тебя посттравматическая амнезия, и стандартные методы не дают никакого результата, а скорее наоборот, собрался консилиум.

– Вот прям взял сам и собрался, – хмыкнула я, подсовывая его ладонь себе под щеку.

– Ну, я согнал. Не принципиально. И какое-то светило предложило действовать методом шоковой терапии.

– Не забудь сказать ему спасибо, – ехидно фыркнула я.

– Ооо, будь спокойна. Скажу.

– Берт. – Медленно начала я, толком не зная, стоит ли поднимать вообще этот вопрос. – Но тогда, помнишь, когда...

– Когда я сказал, что я тебя ненавижу? – как всегда пришел ко мне на выручку, спокойный и уверенный.

– Да. Тогда же еще непонятно было, есть у меня эта амнезия, или нет...

– Нет, уже было ясно, Ванда. Но, не суть. Я так сказал.... Потому что в тот момент я и правда тебя ненавидел. Знаешь, почему?

– Нет.

– Потому что я был дико счастлив, что ты жива, а Пит нет. И я не мог простить себе этой радости, что мой брат мертв. И совершенно иррационально обвинил в этой радости тебя. Понимаешь?

– Идиот.

– Клинический. Это потом я по полкам все разложил, прожевал и пережил, как ты это называешь. Но тогда....

– Все, проехали, – я решительно зыркнула на него, и уткнулась носом в его ладонь. – Тебе было хуже всех, если разобраться. Брат в могиле, я в коматозе. Спорю на свою старую ночнушку, что тут же налетела стая стервятников – от журналистов начиная и заканчивая сострадающими барышнями.

– Не напоминай, – попросил Берт, и по его лицу прошла судорога.

– Иди сюда, – я подняла край одеяла. – Кошмар кончился. Правда. Все будет хорошо.

– Знаешь, – из темноты донесся смешок. – Я если честно, готовился к тому, что когда ты все вспомнишь, я получу по голове фамильным канделябром, и больше тебя никогда не увижу. Но ты...

– Я слишком дорожу тобой и фамильными канделябрами, чтобы рисковать вами. – Глухо пробормотала я, утыкаясь лбом между его лопатками и втягивая запах его кожи, жадно, и в кои-то веки не исподтишка, а... честно, что ли...

– Я валял колоссального дурака, – пробормотал он, поворачиваясь ко мне лицом и обнимая меня. – Строил тебе носорога, тирана и психа, и ждал, каждую минуту ждал, что ты скажешь... не знаю что, но что-то такое... непоправимое, что ли...

– Ну все, тшш...

– Я видел, как тебе плохо рядом со мной, а хотел, чтобы было хорошо – нам же всегда было хорошо вдвоем!

– Всегда, – эхом подтвердила я, гладя сведенные в камень мышцы его рук. – Все, все прошло, правда... Ну, все, – я как могла утешала этого большого и всегда сильного и уверенного в себе мужчину, и он благодарно принимал это, позволял себя жалеть, с облегчением позволял даже. – У тебя все получилось. Это снова я, и только благодаря тебе, Берт.

– Какого страха я натерпелся, пока тебя оперировали, – глухо сказал он откуда-то из подушки.

– Теперь шрамы, – немного невпопад сказала я, вспоминая, какая я теперь полосатая.

– Ерунда какая, – он крепче стиснул меня. – Шрамы. Ты думаешь, что какие-то шрамы могут заставить меня разлюбить тебя?

– Не заставят?

– Дура. Господи, почему меня угораздило полюбить такую идиотку, а?

– На себя посмотри, – посоветовала я.

– Два сапога пара.

– И оба левые.