Текст книги "Парфюмер (СИ)"
Автор книги: Лера
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
– Я хочу осмотреть дом. Вы не побоитесь посидеть тут без меня?
– Нет, если вы будете со мной громко разговаривать и рассказывать, что вы видите. – Я отсела чуть подальше и шмыгнула носом.
– Договорились. Итак, это большая комната. Здесь комод с книгами. Хм. Классика. В нижних ящиках полотенца, – он стукнул дверцами. – Здорово, значит, где-то есть ванная. Дальше. Журнальный столик с кучей старых журналов. Небольшой стол, зеленая скатерть, на столе пустая корзинка для печенья. Две двери, за первой... кладовка. Тут, кажется, керосин, лампы, свечи. Отлично, вы не против, если я зажгу одну? В потемках чувствую себя неудобно.
– Конечно, зажигайте. – Я торопливо нацепила затемненные домашние очки.
– Ого!
– Что такое?
– За второй дверью уборная, а дальше, кажется, это называется баня.
– Здорово, – порадовалась я. – А где печка?
– Камин, получается, и есть печка, Джун.
– Интересно придумано, – восхитилась я. – Греется дом и одновременно греется вода.
– Жаль переводить дрова понапрасну. Сегодня у нас будет баня!
– Алан, это как-то неудобно, – смутилась я. – Представьте, что почувствует человек, вернувшись в свой дом.
– Обнаружит, что здесь несколько дней жили люди и в благодарность оставили чек, – улыбнулся Алан. – Думаю, это его примирит с нашим здесь пребыванием.
– Наверное, вы правы, – согласилась я.
– Кухня. Газовая плита, в шкафах полно припасов. Консервы, макароны, печенье, копченая рыба, сало, мука, молоко.... Не просроченное все. Овощи есть.
Он ненадолго замолчал.
– Что вы делаете? – спросила я, откладывая в сторону мокрое полотенце. Сосулька растаяла, и сидеть в луже стало неприятно.
– Ищу аптечку, на всякий случай.
– Нашли?
– Нашел пакет со стандартными препаратами. И вино.
– Здорово, – зевнула я. – Алан, а как тут со спальными местами?
– Диван, на котором вы сидите. В углу кровать стоит, большая. Джун?
– Я сплю, – пробормотала я, укладывая голову на подлокотник. – Ничего?
– Спите, Джун, спите, – мягко сказал он. Кажется, он погладил меня по волосам.
***
Он осторожно пригладил ее волосы, отнес лампу на стол и тяжело вздохнул. Надо немного прибраться. В первую очередь – загнать снегоход в сарай. С этой метелью и сходом снега получилось на редкость удачно, на такую удачу он не смел и рассчитывать. Вернувшись в дом, он плотно задернул тяжелые темные шторы, подошел к дивану. Джун дышала глубоко и размеренно, но если он начнет ее перекладывать на кровать – непременно проснется.
Он аккуратно достал из пакета салфетку и маленький пузырек с эфиром. Совсем немного – чтобы сон ее стал крепче, и не было головной боли, когда проснется. А от оставшегося надо избавиться. Он снова вышел во двор и прищурился – злой ветер бросал колючий снег горстями в лицо, пытался забить нос, залепить глаза. Отойдя от дома на некоторое расстояние, он расчистил снег под одним из деревьев, кинул туда подожженную салфетку и пустой пузырек. Наступил на склянку. Салфетка сгорела быстро. Тщательно обтерев руки снегом, он затушил маленькое пламя, забросал ямку снегом и быстро вернулся в дом. Спокойно разделся, умылся, сменил одежду. Достал эластичный бинт, аккуратно перетянул ногу Джун. Бережно поднял ее на руки, переложил на кровать, немного постоял рядом, любуясь ее спокойным лицом. Посмотрел на время – начало двенадцатого, самое время лечь спать....
***
Проснулась я довольно рано, и первые несколько минут не могла сообразить, что такого произошло за последнее время. Потом мозги проснулись окончательно и напомнили – разрыв с Люком, Алан, бешеная гонка на выживание, непонятный дом в лесу.... Кстати, о доме... Я открыла глаза и неторопливо осмотрелась. Алан спал на диване, скрючившись в три погибели. Я спала на кровати, под одеялом. Места, кстати, на этой кровати, хватило бы и на троих, но тем не менее, Алан лег на диване, а меня переложил сюда. Удивительно, что я не проснулась. Я откинула одеяло и спустила ноги на пол, проверяя, смогу ли я опираться на ногу. По всему выходило – не очень. Передвигаясь медленно и по возможности, тихо, я нашла свои колготки и штаны, влезла в них и отправилась на экскурсию. Что-то царапало подсознание, не давало покоя. Как будто множество совпадений выдают что-то тщательно спланированное.
Давно отвыкнув полагаться на зрение, я полагалась всегда на свое обоняние и слух. И глупо было бы сейчас поступить наоборот. Я медленно вела рукой по шершавой стене, дошла до кухни. Постояла немного, не решаясь открывать шкафы – будить Алана мне не хотелось. Пошла обратно, села на кровать, потом расправила постель, накрыла легким пледом и прилегла, закрыв глаза. Через пару минут мня осенило. Запах. Кровать пахла Аланом. Я резко откинула покрывало и зарылась лицом в подушку. Так и есть. За запахом кондиционера для белья четко проступал его образ. Минимум однажды, он спал в этой постели. Это раз. Домик в лесу мы нашли чересчур быстро. Быстрее, чем мог бы его человек, пару раз проходивший мимо. Это два. Нарочитая неловкость, с которой он ходил по дому – на самом деле, трудно делать вид, будто не знаешь, что где лежит, когда накануне тут ночевал. Это три. И что это все значит? Это дом Алана, но он трижды повторил, что это домик егеря. Соответственно, он не желает, чтобы я знала, что это его дом. И почему?
– Джун? – хриплый ото сна голос заставил меня вздрогнуть. Я торопливо нацепила очки и растеряно улыбнулась – он застал меня врасплох. – Доброе утро.
– Доброе, отозвалась я. – Интересно, который час?
– Начало десятого, – он поднес запястье к лицу, потом сел на диванчике. – Как вы спали?
– Как младенец, – ответила я, лихорадочно соображая, как себя вести. Видимо, естественно.
– Давно проснулись?
– Минут десять назад, – прикинула я. – Алан, вы говорили, тут есть удобства?
– Да, здесь биотуалет, – откликнулся он. – Проводить вас?
– Буду благодарна, – я нарочито тяжело встала, не опираясь на больную ногу. – Спасибо, что затянули мне ногу, Алан. Нашли эластичный бинт?
– Да в одном из шкафов нашлась вторая аптечка, – он, поддерживая меня за локоть, довел меня до двери.
Когда я вышла, он гремел чем-то на кухне.
– Поставил чайник, – сказал Алан, улыбаясь. – Завтрак сейчас соображу.
– Вам помочь?
– Нет, Джун. Не беспокойтесь, я сам обо всем позабочусь, – он мягко усадил меня на стул. – Просто посидите рядом.
Моя настороженность немного спадала. В конце концов, что такого в том, что это его дом, а он мне не сказал? Что, если бы он сказал, что-то бы изменилось? Вряд ли, но я бы сейчас не гадала, почему он это скрыл. Фу, как тяжело быть параноиком!
– Так, крекеры с маслом, и кофе. Еще есть чай.
– Дайте понюхать, – засмеялась я, а Алан протянул мне банку с кофе и коробку с чаем. – Ммм, надо же...
– Что?
– У нашего егеря отличный вкус, и деньги водятся, – улыбнулась я, закрывая банку с кофе. – Такой кофе не каждый себе позволит. Чай ничуть не хуже. Я буду кофе, а вы?
– Пожалуй, тоже,– голос у Алана не изменился, даже не дрогнул. – Сахар, молоко?
– Только сахар. Три ложки.
Завтракали в тишине. Потом Алан нарушил наше молчание:
– Надо сходить за дровами, Джун. Не побоитесь остаться одна?
– Нет, не побоюсь, – беспечно отозвалась я. – А что, вы будете валить лес?
– Упаси боже, – засмеялся он. – Там рядом пристройка, надеюсь, с поленницей.
– Хорошо, – согласилась я. – Алан, у вас мобильного не завалялось?
– Как не заваляться, завалялось, – удивил он меня. – Я его, правда, выключил, потому что сети нет, а он упорно пытается ее найти, и только батарею разряжает. Как погода устаканится, включу, попробуем позвать на помощь.
– Сильно метет?
– Крыльца не видно, – улыбнулся Алан. – Вот уж повезло мне...
– Что вы имеете в виду? – насторожилась я.
– Кому еще доведется похвастаться, – он встал из-за стола и стал подходить ко мне. Я тоже встала. – Что провел несколько восхитительных дней, наедине с такой женщиной как вы, Джун, – голос его упал до шепота, пробирал дрожью спину, размягчал колени.
– Еще немного, и вы меня испугаете, Алан, – тихо сказала я. Лица наши были в миллиметре, я чувствовала его запах – кофе, тепло тела, легкий запах шампуня, желание....
– Поверьте, Джун, – он властно притянул меня к себе за талию. – Я – последний человек, которого вам нужно бояться. Никогда в жизни я вас не обижу, ни словом, ни жестом, ни действием. Просто доверьтесь мне, – его горячее дыхание на моей шее отнимало силу воли и выносило из головы все умные мысли.
– Алан, – просипела я. – Это не самый лучший способ меня успокоить!
– Простите, – он отпустил меня, и мне тут же стало холодно. – Я позволил себе недопустимое.
– Перестаньте, Алан, – нервно усмехнулась я. – После всех героических поступков вы могли позволить себе и большее, вы слишком хорошо держите себя в руках. – С этими словами я развернулась и, не помня о том, что нога у меня вроде как, с травмой, ушла в комнату. Надеюсь, он отправится рубить дрова, потому что... потому что от его голоса, запаха и его слов, в моей голове что-то сдвинулось. Стало наплевать, почему он не сказал про дом. Неважно. Важно то, что он хочет быть рядом со мной, боится меня обидеть, а свое желание, которое делает его голос таким низким, он никак не показывает. Ну, почти никак. Минутная слабость в виде короткого объятия – не в счет. Он не маньяк и у него нет психических отклонений – безумцы пахнут не так. Они не могут пахнуть сентябрем – сладко-горьким запахом увядающего лета. Безумие примешивает к запаху человека легкий запах патоки. Не знаю, почему.
– Я был прав, нашел поленницу, – как ни в чем не бывало, объявил Алан. Я отвернулась от окна и задернула штору.
– Здорово, а то в доме уже похолодало. Вы умеете топить камины, Алан?
– Чего я только не умею, Джун, – усмехнулся он. – Простите меня.
– За что?
– Я не хотел вас напугать, но не хочу, чтобы вы думали обо мне неправильно.
– Я не знаю, правильно ли я о вас думаю, – улыбнулась я, усаживаясь на диван.
– Вы мне безумно нравитесь. Я никогда не встречал такой, как вы, Джун.
– Это слышать очень приятно и лестно, Алан, – мурлыкнула я, подбирая ноги на диван. – И зря вы считаете, что я думаю о вас неправильно.
– Вот как?
– Да. Вы уже говорили, что я вам нравлюсь, и если напряжете память, вспомните, что я вам ответила.
– Мне показалось, что вы сказали это из вежливости, – Алан подкладывал дрова в камин.
– Ну, знаете ли! – возмутилась я. – Не имею привычки говорить мужчинам, что они мне нравятся, только из вежливости!
– Я не смел надеяться на взаимность, – выдохнул он, замирая. – Прошу вас, не подавайте мне ложных надежд!
– Алан...
– Нет, вы не понимаете, – горячо заговорил он. – Вы совсем меня не знаете, не знаете, что я за человек!
– Вы неплохой человек, как мне кажется, – рассудительно сказала я, начиная нервничать. Алан метался по комнате.
– Вы... Джун, это не то!
– Что не то? – удивилась я. – Алан, я вас не очень хорошо понимаю!
– Я столько раз обманывался ложными надеждами, столько раз разочаровывался, вы даже себе представить не можете!
– Алан, успокойтесь, – я изловчилась и поймала его за запястье. – Все когда-либо разочаровывались в людях, переживали тяжелые расставания, хоронили любовь и давали себе зарок не доверять больше никому! Жизнь всегда продолжается, несмотря ни на что!
– Вы так легко говорите об этом, – он сел на пол рядом с диваном и устало вздохнул. – Я просто хотел сказать, что не умею строить отношения и всегда все порчу.
– Алан. У нас с вами пока нет отношений. У нас с вами просто взаимная симпатия, которая может перерасти во что-то большее. Все зависит от нас.
– Я боюсь, что в вас сейчас говорит желание отомстить вашему... Люку, позлить его, – Алан покачал головой, а я фыркнула.
– Вы видите где-то тут Люка? Нет? Я тоже не вижу. А делать что-то назло человеку имеет смысл только в присутствии оного. Впрочем, это глупо.
– Вы меня не знаете. – Снова завел шарманку Алан. Я закатила глаза.
– Вы меня тоже совсем не знаете. Я о вас знаю одно – у вас получается опекать меня на редкость ненавязчиво и необидно.
– Как ваша Бет?
– Нет, – засмеялась я, переплетая свои пальцы с пальцами Алана. – Бет – это танк. Она деспот и тиран, но это все на редкость забавно, мило и искренне. Знаете, как она мне один раз сказала? 'Опекать слабого – единственное право сильного'. Себя она, понятное дело, считает сильной, а меня слабой.
– Это не так. Вы сильная, Джун. И гордая. Я совсем не такой.
– Зря вы так думаете, – улыбнулась я.
– Нет. Я не знаю ни одного случая, чтобы женщина так легко переживала измену своего любимого человека и разрыв с ним.
– Ну... – я взъерошила волосы. – Во-первых, человек не любимый. Эта связь длилась давно, и не сказать, чтоб она была сильно счастливой. Привязанность, привычка – да. Понимаете, Алан, я очень тяжело привыкаю к людям. Их голоса, запахи, привычки, особенности... Мне проще было тащить старые полудохлые отношения, чем начинать с кем-то заново.
– А во-вторых? – совсем успокоился Алан. Теперь он поглаживал мое запястье подушечкой большого пальца, а я готова была рассказывать что угодно, лишь бы он не переставал этого делать.
– Во-вторых, учитывая его неблаговидный поступок, вернее, несколько их, любые чувства бы тут же засохли и отвалились. В-третьих – по сравнению с тем, как вы меня спасали от лавины, Люк кажется персоной мелкой и незначительной. Поэтому не говорите, что вы слабый человек. Слабый человек не тащил бы меня на себе, пытаясь обогнать стихию.
– Джун...
– Тшшш. – Я положила ему на губы палец. – Хватит. Дальнейшие излияния будут проходить вечером, за ужином, перед камином с бутылочкой вина. Как вам такое предложение?
– Предложение просто блеск, – согласился Алан. – Только надо сготовить ужин.
– Я вам помогу.
– Я и сам справлюсь, Джун.
– Тогда я буду вам мешать, – улыбнулась я, гадая – поцелует, или нет? Лица наши совсем рядом. Да, давно я так свободно не флиртовала...
– Идет, – Алан легко поднялся и протянул мне руку. – Как вы смотрите на макароны?
– Положительно. – Я кивнула. – Алан, вы бы не могли посмотреть, вдруг тут найдется какая-нибудь одежда и для меня? В комбинезоне и жарко, и неудобно.
– Я видел футболку и штаны, штаны с вас не упадут, но штанины придется подвернуть.
– Отлично, – порадовалась я. – А когда будут банные процедуры?
– Думаю, стоит сначала принять процедуры, а потом уже обедать. Или ужинать.
– А сколько времени?
– Не знаю, у меня часы встали на полудне. По ощущениям – часа два, максимум три.
– Ну, пока искупаемся, пока сготовим – будет не обед, а ужин, – резюмировала я. – Вам придется мне помочь с ... баней.
– Конечно, Джун. Я все вам покажу. Пойдемте.
***
Перед глазами все плыло, мир вокруг покачивался – я с блаженной улыбкой выплывала из бани.
– Джун?
– Дааа, – согласилась я, продолжая глупо улыбаться. – У меня в ушах звенит, да так мило, – поделилась я ощущениями. Теплая ладонь осторожно взяла меня за локоть, вторая рука – за плечо.
– Вы как пьяная, Джун, – хмыкнул Алан, направляя меня к кровати.
– Ужасно хочется пить, – я облизнула сухие губы и уловила, как на мгновение сбилось дыхание Алана.
– Теплое молоко хотите?
– Очень, – я тяжело опустилась на кровать и подобрала ноги.
– Вот. Ставлю кофейник на пол рядом с кроватью. Графина нет, так что...
– Пустяки, дела житейские, – я жадно приложилась к питью, стараясь не облиться.
– Я пошел, – сообщил Алан. – В баню.
Я хихикнула.
– Бет бы это оценила, – сказала я сама себе, вытягиваясь на кровати и закрывая глаза. Как раз, пока Алан будет в бане, успею придти в себя. Главное – не заснуть.
Минут через двадцать я поборола сон, правда, осталась тягучая истома во всем теле, но ощущения были скорее приятными, чем наоборот. Поведя носом, я решила отправиться на кухню – запахи, доходившие оттуда, волновали проснувшийся аппетит. Подвернув штанины, и заодно ощупав припухший сустав, я потихоньку направилась к кухне, как услышала звук открывающейся двери.
– С легким паром, – по-русски сказала я, весело улыбаясь.
– Что? – немного растерялся Алан. Я засмеялась и шагнула вперед.
– Так принято говорить у русских, когда кто-то выходит из бани, – пояснила я. – Ох, простите, – мои руки, привычно выставленные немного вперед, сами легли на талию Алана. Он замер, а я и вовсе остолбенела – под моими пальцами подрагивала влажная прохладная кожа, твердели мышцы.
– Ничего, – он аккуратно взял меня за запястья, не убирая мои руки, а просто держа в своих.
– Вечная моя привычка, смотреть куда иду, – кажется, я медленно, но верно краснела – потому что руки мне убирать не просто не хотелось, а наоборот – хотелось еще что-нибудь потрогать. И узнать, есть ли у него, например, волосы на груди. И сколько.
– Звучит интересно, – улыбнулся Алан, отпуская, в конце концов мои руки.
– Я шла на кухню, – зачем-то пояснила я, вконец смущаясь и нервно заправляя волосы за уши. Хотя добрая Бет неоднократно мне говорила, что выгляжу я при этом сироткой Марысей.
– Это вы правильно шли, – с энтузиазмом откликнулся Алан. – Ужин готов.
– Все-таки, это ужин?
– Половина шестого. Ни туда, ни сюда, – Алан гремел посудой.
– Куда время девается, – вздохнула я, умещаясь на табурет. Табурет предупреждающе скрипнул.
– И не говорите, Джун. – Согласился он. – Всегда этому поражался, насколько быстротечно время.
– Да уж.
– Знаете, пожалуй, нам стоит пойти ужинать в комнату, – решительно сказал Алан.
– Почему?
– Боюсь, вы простынете, Джун.
– Думаете? – с сомнением переспросила я. – Вы-то сами вон, раздетый ходите....
– Я сейчас что-нибудь накину.
– С другой стороны – ужин перед камином, в уединенном домике в лесу, когда за окном метель, да еще и с таким мужчиной – что может быть романтичнее, – томно протянула я, потихоньку уходя в комнату. Алан, судя по звукам, замер, глядя мне в спину. Главное теперь – не навернуться.
– Джун, вы рискуете! Еще немного, и я подумаю, что флиртуете со мной, – улыбнулся Алан, следуя за мной.
– Вы тоже рискуете, Алан, – улыбнулась я. – Вы меня за два дня разбаловали так, что боюсь, мне не захочется с вами расставаться. – И снова пауза, на миг сбившееся дыхание и замершие над столиком руки.
– Мне приятно о вас заботиться, – серьезно сказал Алан, вкладывая мне в руку вилку, а на колени опустилась сначала полотенце, потом тарелка с упоительным запахом.
– Безумно вкусно, – похвалила я Алана. Какое-то время мы молча уничтожали ужин.
– Вина?
– Не откажусь, – кивнула я, уплетая что-то макаронно-овощное.
– Здесь есть красное, есть белое, какое предпочитаете?
– Красное.
– Отлично.
Я отставила пустую тарелку на стол и теперь рассеянно перебирала полотенце.
– Добавки, Джун?
– Нет, благодарю, Алан, я наелась, – откинув голову на спинку дивана, я лениво наблюдала за ним. Он ловко выдернул пробку из бутылки, методично скрутил ее с штопора, отложил на стол, наполнил два бокала. Я протянула руку.
– Простите меня за бестактность, Джун, – нерешительно начал он, но я подбадривающее покивала, крутя ножку бокала. – Я не могу понять, как именно вы лучше видите. Такое ощущение, что вам без очков лучше.
– Лучше, – подтвердила я. – Очки нужны для того, чтобы обратить внимание на то, что я плохо вижу, но не привлекать лишнего внимания тем, как я вижу.
– Вот как, – озадаченно сказал он, возвращаясь к своей тарелке.
– Понимаете, Алан, – я мельком понюхала вино. – Прямое зрение у меня отсутствует. Есть только боковое, и вижу я в основном, силуэты. Четко видятся только крупные детали и вблизи.
– Извините меня, Джун, – покаянно сказал Алан, а я только рукой махнула.
– Ваш интерес вполне нормален и обоснован. Надеюсь, вы не возьметесь меня жалеть?
– Что вы, вы слишком гордая для жалости. – Усмехнулся Алан. Я тоже усмехнулась.
– Это просто удивительно, что вы так хорошо меня понимаете. Вы очень понимающий, Алан. Со всеми женщинами?
– Что вы. Я совершенно неловкий в общении человек.
– Да бросьте, – не поверила я. Алан хмыкнул. – Вы так напористо за мной ухаживали, там, в Сказке.... Ни за что не поверю вам.
– И зря, – он снова усмехнулся. – Просто вы не видите меня.
– Отчего же не видеть, вижу, – я пожала плечами и отпила из бокала. – Вы среднего роста. Волосы у вас очень темные, а кожа бледная, вы не смуглый. Еще у вас чуткие пальцы и вы физически сильный мужчина.
– Все так, – кажется, Алан немного смутился. – Но остальные черты лица вы не видите, ориентируетесь на мой голос, общий рост, ширину плеч....
– Именно так, – вино оказалось на удивление вкусным и ... крепким. – И что?
– А то, что остальные женщины в первую очередь обращают внимание на черты лица, походку, осанку, и прочее, прочее, прочее.
– И что из этого всего не устраивает лично вас? – серьезно спросила я.
– Меня? Меня все устраивает. Просто так получается, что общий мой образ оказывается отталкивающим для большинства дам.
– Вы упоминали, что в вашей жизни было много разочарований, – осторожно вступила я на скользкую тему. – Это связано?
– О, да! – хохотнул он. – Я не умею строить отношения, как вы, девушки, любите выражаться. – Кажется, вино крепкое не только мне.
– И в чем это неумение заключается? – нахмурилась я, подставляя свой бокал под вино.
– В нежелании дать своему партнеру глоток свободы, – ответил он явно чьей-то фразой и усмехнулся. – Я.. назойлив. Постоянно звоню, хочу все время знать, где моя девушка. Скрупулезно выбираю места для совместного отдыха. Сам отдых тоже скрупулезно продумываю. Все эти мелочи, продуманные от и до, рано или поздно начинают утомлять. Внимание, забота и беспокойство с моей стороны становятся невыносимыми, а результат один и тот же. – Спокойно закончил Алан. Без трагизма в голосе, надо заметить, но чувствовалось, что это все так же продумано и разложено по полочкам от и до. Я сдержала все рвущиеся с языка слова о том, что такого золотого мужика с руками должны отрывать – сейчас это было бы по меньшей мере, двусмысленно.
– То, что вы ищите проблему в себе и осознаете ее – уже большое достижение, – вместе этого выпалила я. – Все люди обычно ищут проблему в других.
– Спасибо, Джун, – невесело засмеялся Алан. – Хорошо, что вы не стали меня убеждать в том, что я не прав.
– Я вас почти не знаю, Алан, – я подняла бутылку с вином, и обнаружила, что там осталось на два бокала. – Но хотела бы узнать. Наливайте, Алан.
– Наливаю, – откликнулся он с воодушевлением. – Надо же, мы с вами приговорили целую бутылку!
– Самое время перейти на 'ты'. И выпить на брудершафт. – Храбро решила я и повернулась к Алану лицом.
– С радостью, Джун.
Мы переплели руки, а я прикрыла глаза, с удовольствием делая несколько глотков. А потом я его поцеловала. Не знаю, как положено это делать по правилам, когда пьешь на брудершафт, может быть принято просто обозначить поцелуй... Его моментальный отклик вскружил мне голову так, как это не сделало вино. Зато чертов бокал страшно стал мешать – потому что одну руку я тут же пристроила Алану на шею, а второй хотела еще за что-нибудь подержаться, но увы. Бокал я поставить не додумалась, а Алан руки вообще держал где-то в стороне.
– Если вы сейчас вздумаете извиняться, – с трудом переведя дух, пригрозила я. – Я вам что-нибудь сделаю.
– Даже не собирался, – пробормотал Алан, отбирая у меня бокал. – И кажется, мы перешли на 'ты'.
– Ты вскружил мне голову своим поцелуем.
– Я тебя еще не целовал, – сильные руки передвинули меня на твердые колени, а мои губы накрыли требовательные, терпко пахнущие вином губы. Крепкие руки стиснули мои плечи, сдвинулись вниз, на спину. Все его движения были такими уверенными и властными, что меня тряхнуло от сладкого ужаса – что я делаю здесь, с этим почти незнакомым, но уже таким близким мужчиной?! Почему я сама к нему прижимаюсь, и тело мое явно просит и хочет большего, и его властность и пугает, и заводит, и радует, и пьянит – именно это, а вовсе не вино. Власть над собой, которую я приняла в один момент, больше того – сама предложила, и теперь чувство свободы и счастья такое огромное, что кажется, что я сейчас взлечу, как....
– Джун, – я дышала, как рыба, выброшенная на берег. Алан, впрочем, тоже. Он убрал руки с моей спины, и меня тут же пробил озноб – от холода и неудовлетворенного желания.
– Что? – не ожидая ничего хорошего, спросила я.
– Я не хочу пользоваться твоей... беззаботностью. – Выдал Алан, тяжело дыша.
– Угу. Беззащитностью. – Мрачно подсказала я, поправляя на себе футболку. Подумав, я стала застегивать на Алане рубашку. Когда я ее расстегнуть успела?!
– Я не имею права.
– Ты о чем? – мозги мои работали со скрипом, так как до этого думал совершенно другой орган.
– Ты не захочешь меня знать, если я... сделаю с тобой все это, а потом ты узнаешь, что...
– Что это твой дом? – невинно продолжила я, не собираясь покидать насиженное место. Плохо, что я не вижу толком его лица – таращиться в сторону сейчас явно не к месту. Зато я слышу его дыхание. И чувствую запах. К которому, кроме желания примешивается отчаяние.
– Как ты догадалась? – безнадежно спросил он, стискивая ручки дивана.
– Запах. Ты спал в этой кровати. Ночевал, наверное.
– Да, – тихо подтвердил он, а я слегка нахмурилась и чуть поерзала на его коленках. – Будешь чай?
– Лучше, кофе, – отозвалась я. Он аккуратно ссадил меня на диван и ушел на кухню. Я молча допила свое вино, отставила стакан и стала слушать. По-прежнему, молча, потому что надо дать ему время... придти в себя.
– Сахар? Молоко? – глухо спросил Алан.
– А кружка большая? – я подняла голову к нему.
– Приличная, – растерянно отозвался он.
– Тогда четыре ложки. И молоко. Спасибо, – я перехватила кружку за ручку и осторожно отпила, но все равно обожглась, конечно. Алан молчал.
– Метель заканчивается, – вдруг с тоской сказал он. Я пожала плечами.
– Ну и что. Нас отсюда никто не гонит.
– Джун, ты так говоришь....
– Алан. У тебя один единственный шанс рассказать мне все, как есть. Потому что единственное, чего я не приемлю в отношениях между людьми – это вранье. Понимаешь?
– Впервые я увидел тебя полтора года назад. – Резко начал он, а я обратилась в слух.
***
Как, как можно обмануть такое доверие? Соврать, обмануть, пренебречь, растоптать? Она знала, знала про дом, и не только не сбежала от него в лес, но и сама убрала все преграды отчуждения, доверилась легко и просто, вверила себя его заботе. Как можно было воспользоваться таким?! Он считал себя не самым хорошим человеком, но и не такой сволочью.
Конечно, он все ей расскажет. Как увидел ее впервые на свадьбе племянницы мэра – они оба почти случайно затесались в толпу приглашенных. Она была со своей начальницей, весь вечер улыбалась чуть отсутствующей и загадочной улыбкой, глаз не было видно из-за больших солнечных очков и локонов, то и дело непослушно падающих на лицо. Он просто не решился к ней подойти – из-за такой красоты было трудно дышать, и он бы неминуемо все испортил, если бы подошел. Длинное платье цвета старой бронзы – и непонятно, где переход в цвете волос и ткани. Тонкие аристократичные пальцы, рассеянно гладящие ножку бокала. Смуглая кожа, гладко мерцающая в вырезе платья. Грудной бархатный голос. Он был ослеплен, совершенно уничтожен этой необычной, приглушенной красотой, и недоумевал – неужели все остальные ослепли, и ничего этого не видят? Почему она стоит одна, а не в окружении поклонников?!
Позже он узнал ее имя, и название фирмы, где она работала, и много раз собирался к ней подойти, но каждый раз что-то мешало. Опрокинутая чашка кофе. Не вовремя подошедшая подруга. Парень, опаздывающий на свидание, но в последний момент успевший. Авария на перекрестке, перегородившая путь. Случайный звонок, отвлекший внимание, из-за которого он потерял ее из виду. Всего не вспомнить, не перечесть. Вспоминать – глупо. В тридцать с лишним лет бояться подойти к женщине, познакомиться – это ненормально. И его ненормальность переросла в одержимость. Доведенный до отчаяния собственной слабостью и бессилием, он пошел на крайность.
***
Я слушала с открытым ртом, позабыв про остывающий кофе. Щеки медленно, но верно наливались краской. Господи, неужели я, Я! Способна вызвать такую бурю в душе у мужчины?! Свести с ума, поработить одним своим ' чуть загадочным и отсутствующим видом'?! Так не бывает – не в этой жизни, не со мной, не у меня! Я не умею так!
У него дрожит дыхание, и чуть подрагивает голос от волнения и смущения, когда он рассказывает мне, где и в каких местах он хотел подойти и заговорить со мной. Его убивает мысль о том, что может меня потерять, когда я так близко. Но он продолжает выворачивать передо мной душу на изнанку, он ничего не требует взамен, он просто хочет... меня. Всю, без остатка, со всеми моими проблемами, страхами, радостями, тараканами в голове, почти полным отсутствием зрения, незаменимой Бет, нетерпимостью к запахам и всем остальным прочим, что составляет меня.
У него достало смелости и благородства остановить меня и остановиться самому – он на каком-то сверхчеловеческом уровне понимания осознает, что в противном случае я бы не смогла простить его. Он уже давно молчит – молчит с обреченным ожиданием моего ответа.
– Ты что, плачешь? – шепотом изумляется он, и в ту же минуту я оказываюсь в самом надежном кольце рук, теплом и безумно родном. Как будто так было всегда. – Джун?!
– Как хорошо, что ты все-таки подошел ко мне там, в аэропорту, – хрипло сказала я, по-детски утыкаясь ему в шею. – Слава богу. Я могла бы прожить жизнь без тебя – вот ужас.
– У меня сейчас будет инфаркт. – Серьезно предупредил Алан, а я хрипло засмеялась, вытирая лицо.
– А у меня разрыв сердца. От нежности. – Ответила я.
– Тебя не смущает то, что я хотел тебя усыпить и три дня держать взаперти в этом доме? – осторожно интересуется он.
– По-моему, это больше смущает тебя, – хмыкнула я, отпивая остывший кофе.
– Не могу поверить, что додумался до такого. – Он качает головой и зарывается лицом в мои волосы. – Я, наверное, совсем псих, да?
– Угу. Это я тебя свела с ума. И это страшно меня волнует.
– Волнует?
– Заводит.
– Джун!
– Молчи. Лучше, поцелуй меня.
И он целует меня, жадно, крепко, и все мои слабые сомнения исчезают и растворяются. Ничего уже не имеет значения, только его горячие губы, сильные руки, легко несущие меня на кровать. Тяжесть тела, настолько приятная, настолько желанная, что перехватывает дух. Тихий бессвязный шепот, щетина, царапающая кожу, биение его сердца – или моего, набатом отдающее в ушах. Кровь вскипает от его ласки, от напора, от жадности и оттого, что нет никаких запретов, а есть только желание оказаться как можно ближе друг к другу – огромное, всепоглощающее, одно на двоих, и невозможно оставить его неудовлетворенным.
