Текст книги "Лафраэль и доспехи тьмы"

Автор книги: Ланре ТЕН

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

В сущности, мальчика заинтересовал только один относительно цельный костюм, прикрепленный к стене справа от входа, это была плотная стеганая ткань, внутри которой находились металлические пластины, поверх которой, при необходимости, могли крепились другие уже монолитные детали доспехов. Ткань была толстой и при попадании стрелы, могла защитить носившего от повреждений. Мальчик подумал, что доспех отлично защищает своего носителя, но очень стесняет движения, поэтому такие элементы воинского гардероба никогда бы не прижились на юге, так как жара всегда вносит свои корректировки,– и если рыцарь южного континента вздумает напялить на себя плотную ткань, подобную этой, то, скорее всего, получит тепловой удар, и в таком случае о боеспособности бойца говорить не приходится,– однако здесь, на севере, такие доспехи вполне оправдывали себя.

Затем мальчик переместил свой взгляд на развешенное рядом оружие. Полуторный и двуручный меч были большими, и меч мальчика, вделанный в деревянные ножны, хоть и был достаточно длинным, как и полуторник, но все же уступал ему в толщине и массивности, не говоря уже о двуручнике.

– Острые,– подумал мальчик,– но не такие маневренные, как мечи клана. Да и сделаны не так искусно, поэтому быстро затупятся и, возможно, сломаются.

***

– Надо же,– с изумлением твердил кузнец Кинай, когда клиенты вышли из магазина,– такая жемчужина и у меня в лавке!

Он быстро встал, закрыл входную дверь на ключ, предварительно повесив на нее соответствующую табличку, затем с неожиданным проворством погасил все лампы в помещении магазина при кузнице и, наконец, прошел во внутреннее помещение, где у него была, собственно, сама ремесленная мастерская.

Небольшое грязное помещение, плотно заставленное металлическими изделиями, заготовками, молотами, щипцами, несколькими наковальнями. В центре кузни находился потухший горн. Здесь ощутимее пахло гарью, но это не смущало владельца рабочей мастерской,– он с превеликим удовольствием вдыхал этот воздух.

Кинай поспешно зажег все имеющиеся свечи и лампы, но их не хватило для того, чтобы осветить комнату так, как он этого хотел, поэтому кузнец достал дополнительные светочи из ящика в магазине.

– Подумать только,– восхищенно пробормотал Кинай, усевшись в прохудившееся кресло, когда все приготовления были закончены, и снова увлеченно рассматривая принесенное оружие, при этом аккуратно поводя огрубевшим пальцем по вязи из незнакомых ему символов.– Кажется, работа эльфов!– причмокнул он языком.– Никогда бы себе не представил, что увижу такое собственными глазами! Хм!.. Интересно, зачарованный ли он?

***

Здесь наступило только самое начало зимы, а точнее конец осени, поэтому дул промозглый, хлестающий лицо ветер. Где-то виднелся небольшой снег, белый и бросающийся в глаза на фоне темной и хмурой скалистой земли.

Город был большой, каменный, здания в основном двухэтажные, с красивыми витринами, которые хорошо просвечивались солнцем.

Широкие улицы имели прямое направление, подобно полноводным рекам, по краям которой, словно горы, высились дома ремесленников и торговцев. Дороги между тем были выложены брусчаткой, что говорило о том, что город не бедствует. В нижней части вышеописанных домов были магазины и мастерские, где изготавливались товары из кожи, металла, меха и дерева, тогда как верхние этажи предназначались только для проживания.

Правил этим «дружелюбным» городом король Ротгар, который свято поддерживал торговцев и приезжих, если, конечно, они не нарушали общественного порядка и не мешали получению доходов. Смутьяны ему были не нужны. Волю же его исполняли рыцари и стражники, следящие за благочинным поведением. Войн этот король не вел уже достаточно давно, чтобы люди забыли о них совсем, поэтому его немного даже любили и считали отчасти справедливым.

Почему отчасти, спросите вы?

Да потому, что его рыцари при всех своих бесчисленных добродетелях имели один очень большой недостаток – они кропотливо и самозабвенно, не зная усталости и не жалея сил, обирали народ, и не редко злоупотребляли сим даром, дабы их государственные карманы не оскудевали никогда.

При этом, иноземцев трогать строжайше запрещалось, отчего вся нагрузка ложилась на плечи местных жителей.

Но помимо поборов и бесчинств, устраиваемых служителями закона, сам король не гнушался каждогодних подъемов налогов, что, конечно, не возбуждало в простом населении любви к его персоне.

И если у вас в кошельке находились деньги, то улыбки граждан в сим городе расплывались вполне естественно и непринужденно, словно говоря: «Добро пожаловать!», а если вам не посчастливилось разжиться злосчастной «монетой», то и прием был соответствующий: темные улицы доков, подземные катакомбы воров и убийц, а также сам порт, принимавший на тяжелую работу всех желающих, всегда могли открыть вам свои неуютные объятия.

В общем, город был чистый, аккуратный, но хмурый в этот промежуток времени, так как неодолимо наступала зима.

Народу было много.

Он был здесь вполне приветливый, в большинстве своем торговый либо рабочий, поэтому и сообщительный с иноземцами, тем более что это способствовало их собственному процветанию. Портовый город, получал свою давно определенную выгоду от путешественников.

Люди были на улицах торгово-промышленного района, где находились Еверий с мальчиком, разночинные, разномастные, прибывшие сюда из всех уголков света.

Ходили патрули бдительной и суровой на взгляд стражи, закованной в латные и прочные доспехи. Воины держали в руках по секире, а на поясах их висели полуторники, с помощью которых они блюли закон и порядок. На спинах служивых людей громоздились арбалеты, пугавшие своим видом.

Где-то бегали пронырливые и вездесущие дети, пытавшиеся всучить товар прохожим, либо изъять у них то, что плохо и совсем ни к месту лежало.

Степенно передвигались торговцы южного континента, укутанные в абсурдно пестрые меховые длиннополые пальто, напоминающие своей палитрой оперения попугаев. Их загар контрастировал с лицами нозфолцев.

Другими были хмурые северные купцы, все время пересчитывавшие в уме те деньги, которые они хотели получить за свой товар или уже получили, проведя доходную сделку. Одеты они были в теплые и основательные тулупы, в огромные зимние сапоги и причудливые меховые шапки.

Порой встречались слуги аристократов, ищущие что-то, что внезапно понадобилось их хозяевам, либо что-то, что необходимо для готовки, уборки, починки и другой повседневно-бытовой рутины.

Закончив дела, обнаружилось, что на улице уже наступил вечер, встречавший гостей всей полнотой холодной и недружелюбной осенней погоды.

Солнце склонялось, и Еверий поспешил приобрести для мальчика местную одежду с меховой поддевкой – теплую, сберегающую от суровых будней этого морозного края. Покупку удалось обнаружить недалеко от кузни в небольшой лавке.

Темный плащ, который носил подросток, пришлось снять, и сначала мальчик хотел его выкинуть, но предупредительный Еверий забрал ненужную вещь себе, решив, что в последующем сможет ее где-нибудь реализовать.

Цвет кожи, разрез глаз, наличие рогов на шлеме, малый рост, тонкая талия или ее противоположность – все в этом городе дышало многообразием, поэтому наш мальчик особо не выделялся на фоне других, если бы не его орел…

Люди то и дело оглядывались на странного паренька, на плече которого высилась гордая птица, прилетевшая к нему с неба. В связи с этим они привлекали ненужное внимание и множество любопытных взглядов.

Кто-то уже стал подходить с предложениями о приобретении крылатого питомца, на что сразу же получал вежливый отказ, несмотря на то что суммы были действительно внушительными. В итоге пришлось снова отпустить орла в свободный полет по окрестностям города.

Чтобы скоротать время, Еверий и мальчик, которого торговец прозвал Руби, от сокращенного «рубин» (навел на эту мысль торговца тот самый алый камень в рукояти оружия его знакомого), пошли в ближайшую харчевню, расположенную на улице Пекарей.

Уже заметно стемнело, солнце, еле-еле просвечивающее сквозь нависшие облака, склонялось к самому горизонту, тени ночи сгустились окончательно, и городские фонарщики спешили осветить полноводные улицы светом тусклых фонарей.

Перед ними находилась искомая харчевня для приезжего люда. Ничем не примечательное сооружение из камня и дерева, но, по-видимому, бывшее весьма крепким и добротно сделанным.

Массивная деревянная дверь отворилась, и оттуда вывалились два пьяных человека, похожих чем-то на Еверия, но имевших совсем не такой массивный вид, как у него. Они были пьяны и еле держались на ногах, один обхватил другого, и было не понятно, кто из них помогает брести товарищу вперед, так как на взгляд Руби они оба просто оперлись друг на друга, чтобы не упасть.

Минуту пьяные осматривались вокруг, а потом, увидав мальчика и торговца, повернули в другую сторону, распевая нелицеприятные песни.

– Ну вот, кажется, там весело,– заключил Еверий, предвкушая пирушку.– Там я наверняка найду собратьев по ремеслу. Пойдем, Руби!

Руби ничего не ответил на довод купца и прошел вслед за ним.

Тусклое здание, с маленькими решетчатыми окнами, с огнем в камине и необузданными криками постояльцев,– вот что встретилось им за дверью.

Там было достаточно просторно, пахло едой, если не сказать, что кухней, потом и спиртным. Выпивка находилось повсеместно на столах и в достаточном количестве.

Люди сидели за большими, грубо сделанными столами, на деревянных табуретах. Было много торговцев, расположившихся в основном гурьбой, на отдельных местах, о чем-то беспрестанно разговаривая, шепча и шушукаясь,– решая даже сейчас деловые вопросы.

Подле посетителей то и дело бегали официантки – женщины весьма приятной наружности, с уставшими глазами и веселым нравом, а также быстрым на язык говором, в котором чувствовалось, что они не гнушаются этой огненной жидкости, даже и в рабочее время.

Еверий и Руби подошли к стойке, на них никто не обратил внимания, и торговец сделал заказ. После этого они уселись за близстоящий круглый и грязный деревянный стол, который никем не был занят.

– Ну что, как тебе, молодой человек?– поинтересовался Еверий у своего спутника,довольно ухмыляясь. Мальчик не разделял душевного подъема своего провожатого, он стал с явным отвращением озираться по сторонам.– Это, конечно, не самое лучшее заведение из возможных, но здесь, во-первых, весело, а во-вторых, совсем не так уж и плохо как тебе кажется на первый взгляд. А главное тепло и сухо. Ну, две-три кружки сделают тебя немного сговорчивее, я думаю…

Еверий через некоторое время увидел в стороне своих товарищей и решил к ним подойти, а мальчик остался за столом один, дожидаясь заказа.

Он медленно, но неотступно стал рассматривать присутствующих в заведении. Клиентура, была разнообразной, но помимо торговцев, завсегдатаев этого питейного заведения, ремесленников и чернорабочих тружеников города, а также простых пришлых людей, занесенных сюда по прихоти судьбы, Руби неожиданно заметил несколько гномов.

Сие мужи сидели отдельно от остальных, в темном и плохо просматриваемом месте, так что сразу их заметить стороннему наблюдателю почти не удавалось. Их рост,– как указывали слухи и трактаты о внешнем описании этого народа,– был мал, примерно до плеча среднего человека. Но не только это отличало их от людей, они имели массивные головы, челюсти и могучие широкоплечие фигуры, пропорционально не свойственные их росту. Их руки были раза в два больше руки человека, но при всем при этом они славились как непревзойденные мастера по металлу, камню, в том числе и драгоценному, а также по обдувке стекла.

Одеты они были, как и все присутствующие клиенты, в общем-то ничем не отличаясь от народа, что отдыхал в таверне. Тяжелые кожаные плащи на меху, валялись рядом на длинной лавке.

Всего гномов было пять: два крепыша с черной бородой, один с рыжей, один имел только небольшие светлые усы и пробивающуюся поросль первой бородки,– видимо он был самым молодым, хотя их возраст стороннему человеку было трудно отгадать. Ну а пятый имел седую бороду, заплетенную в несколько косичек.

Последний гном отличался от всех манерой держаться, как будто он был главой этого небольшого собрания. В его спокойных движениях, чувствовалась сила, а в ясных глазах читался разум и неуловимое сознание собственного превосходства. При всем при этом у этого гнома были хоть и большие руки, подобно сородичам, но все же явно холеные. Другие гномы этим похвастаться не могли, оттого что имели мозолистые ладони, покрытые даже, кое у кого, шрамами.

Они о чем-то беседовали, стараясь, чтобы их никто не услышал.

Один из «темных» гномов, сидевший напротив «светлого», имел шрам вдоль всего лица, пересекающий правый глаз и оставленный, вероятно, умелой рукой мечника. У него была недовольная физиономия, он что-то рьяно доказывал «светлому», стараясь в чем-то убедить собеседника, но «светлый» лишь улыбался, изредка бросая сухие фразы, отчего «черный» с шрамом как будто успокаивался, но лишь на время, чтобы придумать новый аргумент в пользу собственного мнения, и затем их диалог возобновлялся.

Остальные гномы только слушали и внимали старшим, но ничего не произносили.

Руби заметил, что «темные», видимо, родственники, так как у них были схожие черты лица, тогда как молодой гном без бороды был чем-то похож на «рыжего» и «светлого», особенно выделялись их толстые однотипные носы «картошкой».

– Вероятно, они воины,– сделал предположение Руби, но размышлять об этом долго ему не пришлось, так как его отвлекли.

К нему вдруг подошел странный мужчина, лет тридцати, с щетиной, немытой физиономией и воспаленными от выпивки и недосыпа глазами.

На вид он был среднего телосложения, но, при этом, весьма крепкого, так как сквозь серую рубаху просматривались его мышцы. Незнакомец вел себя наиграно вяло, то и дело шатаясь при каждом движении.

– Послушай, мальчик,– обратился он к сидящему за столом Руби,– у тебя не будет пары монет, а то мои прямо сегодня странным образом испарились? Ума не приложу, куда я их подевал?

Позади раздался смех его друзей, которые стояли гурьбой – человек шесть, не более.

– Послушай, я человек не злой, но времена иногда меняют даже самых благочестивых из людей,– патетично начал мужчина, неуклюже падая на стул рядом с Руби.– Впрочем, не стоит меня бояться. Воспринимай меня, как своего старшего друга и товарища. Поэтому мне хочется дать тебе хороший совет. По виду скажу, что ты парнишка щупленький и маленький, а я бывший рыцарь!..– Мужчина попытался заметить эффект от последних произнесенных им слов, но, так как лицо Руби не изменилось, продолжил:

– Ладно, не буду хвалиться своей силой. Думаю, это неуместно,– тут незнакомец повернулся, комично демонстрируя свое телосложение с выгодной стороны.– Понимаешь, здесь такие порядки, именно в этом городе и в этой таверне: друзьям, а тем более старшим товарищам, которые делятся с тобой самым важным, а именно добрыми знаниями, следует всячески помогать! Тем более, общеизвестно, что товарищей в беде оставлять нельзя! А то упрямство и глупость, как впрочем и жадность, у молодых людей в этих землях ну никак не приветствуется, а порой, что очень скверно, осуждается и, в итоге, карается!..

Минуту мужчина испытующе смотрел на мальчика, стараясь понять, уразумел ли его довольно прозрачные намеки парень. Однако Руби не шелохнулся.

В это время принесли выпивку, две деревянных кружки отборной медовухи опустились на стол с глухим стуком. Официантка, беспечно озираясь, сразу же отошла, не желая вникать в разыгравшуюся сцену, а между тем мужчина снова продолжил:

– Парниша, меня зовут Хайрам Больштад, для друзей просто Хайри! Ведь мы же с тобой «друзья»?– вполне доверчиво обратился он к Руби, сделав ударение на последнее слово, но мальчик по-прежнему молчал, внимательно наблюдая за приставшим к нему человеком. Их стол еще не привлек лишнего внимания, однако на них уже стали озираться.

– Ну, хорошо, хорошо… э-э-э… молчание – это знак согласия в этой стране,– внезапно продекламировал Хайрам.– Если мы друзья, то друзья должны делиться всем, что у них имеется поровну. Видишь ли, у меня сейчас пока нет ничего, а раз так, то ты обязан помочь нуждающемуся товарищу,– с этими словами Хайрум взял бокал медовухи и сделал глубокий глоток. Руби все так же на это не реагировал.– Вот видишь, теперь мы настоящие друзья, это совсем хорошо,– он сделал еще один глоток.– Ах-х, вот это я понимаю… Ну, а как тебя зовут, мой маленький болтливый друг?

Руби остался верен себе и не ответил, отвернувшись в другую сторону и больше не обращая внимания на приставучего «товарища».

– А-а-а, вот я глупый!– воскликнул Хайрам, ударив себя по лбу.– Понимаю, понимаю! Ты же чужеземец! Наверняка не знаешь, как и разговаривать по-нашему… а я тут распинаюсь! Эх, ладно, дорогой, молчи-молчи, только дай мне немного выпить…

Сделав очередной глоток, Хайрама вдруг поразила трезвая мысль, не пришедшая ему раннее, видимо, из-за хмельного состояния. Если мальчик не знает языка, значит с ним должен был быть провожатый, который и заказал выпивку. Когда Хайрам зашел в таверну, ему по обыкновению указали на посетителя, у которого можно было безобидно поживиться бесплатной выпивкой, как он делал уже ни раз, а тут еще и иностранец,– с ними совладать было легче всего, тем более они в большинстве случаев были при деньгах. Но если мальчик пришел сюда не один,– Еверия он просто не застал,– то где же его компаньон? Не мог же он оставить мальчика одного и без надзора?

Но надзор был, и этот надзор в лице взбешенного Еверия стоял позади незадачливого спекулянта. Торговец не подходил долгое время к столу, рассчитывая на то, что мальчик сам быстро управится с этим наглым типом. Когда же Хайрам бесцеремонно начал пить его медовуху,– медовуху, за которую Еверий заплатил свои кровные деньги,– терпение великана лопнуло.

Что-то почувствовав за спиной, Хайрам медленно повернулся назад, где увидел огромную фигуру, нависшую над ним. Торговец смотрел на него сверху вниз, разминая кулаки.

– Уважаемый, вы все не так поняли,– где-то раздался смех тех самых товарищей, которые послали Хайрама к этому столу.– Я ничего плохого не хотел. Я здесь постоянный обитатель. Я вообще безобидный малый…– сразу стал оправдываться Хайрам, поднимая руки ладонями вперед.

– То, что ты постоянный клиент, это я уже понял,– издевательски заметил Еверий, оглядывая Хайрама.– Мне кажется, я все правильно понял: ты только что выпил мою медовуху, оскорбил моего друга, который даже после этого продолжает сидеть как ни в чем не бывало,– с упреком бросил Еверий, раздосадованный поведением Руби.– Трудно было его прогнать, мальчик?– Руби только повел плечами, продолжая малыми порциями пробовать неизвестный ему ранее напиток.– Эх, ладно, придется все делать самому!

– Уважаемый, постойте, зачем же кипятиться,– начал было Хайрам, но договорить ему не удалось, мощнейший удар отбросил бедолагу на пол. Все ближайшие посетители повскакивали со своих мест, но никто не ввязался в потасовку, освобождая пространство и с восторгом наблюдая за происходящим.

Это было странно.

Тем временем торговец разбушевался, схватил Хайрама за шкварник и выбросил на полтора метра от себя. Битва походила на то, как будто разъяренный медведь кидал куда его душе вздумается тряпичную куклу. Хайрам то и дело с каким-то комическим пафосом слезно просил пощадить его, молитвенно смыкая руки у груди.

Мальчику показалось, что Хайрам предугадывал движения своего большого оппонента, вовремя их блокировал или уворачивался, таким образом сводя эффект от ударов и какие бы то ни было повреждения к минимуму.

Неподалеку от Руби раздался голос тех самых людей, которые недавно подослали Хайрама к его столику. Они подошли ближе и стали о чем-то шушукаться. Вскоре мальчик расслышал, о чем они говорили.

– …Сейчас Хайрам покажет этому великану, недаром он бывший рыцарь, а их, как известно, не просто так ставят на эту должность!

– Не рыцарем, недоумок, а командиром рыцарей! А это птицы уже совсем другого полета!– ответил сипловатый мужчина с лохматой бородой.

– Ну-у, да,– не стал спорить первый.

– О-о, сейчас он покажет, как надо махать кулаками,– между тем возбужденно провозгласил третий.– Всегда мечтал посмотреть как он дерется! Я слышал, что он таких вот здоровяков отправлял на землю за милую душу, даже не вспотев. Все-таки он последний из своего аристократического рода потомственных рыцарей. Его прадед, говорят, был героем нашего королевства.

– Да ну?!.. Правда, что ли?– переспросил с интересом первый.

– А ты что, не знал? Род Больштадов слыл сильнейшим во времена войн.

– Да-да, что-то припоминаю. Вроде их род владел каким-то своеобразным способом фехтования? Я прав?

– Да,– влез в разговор сипловатый,– разработанный их предками в далекие времена. Однако стиль этот был потерян уже в нынешнем поколении, так как дедушка Хайрама не успел передать секрет своему сыну, он рано умер. Да, в принципе, если даже и успел, то сейчас, в нашей стране, фехтование не так востребовано, как во времена войн.

– Ну да, уже почти двадцать лет нет конфликтов с другими государствами, слава нашему королю!– неловко резюмировал первый.

– Слава!– нехотя отозвались два его друга, озираясь по сторонам.

Дальше мальчик ничего не расслышал, из-за поднявшегося шума, так как бой уже близился к завершению.

Еверий, разъяренный тем, что его удары не приносят ощутимого результата, на который он сначала рассчитывал, загнал Хайрама в угол и стал его бить изо всех сил могучими кулаками, вкладываясь в каждый свой удар, однако весь его пыл вскоре иссяк.

Вспотевший и уставший Еверий посмотрел на своего противника, и чуть было не упал от удивления, тот стоял как ни в чем не бывало, насмешливо взирая на торговца.

Хайраму начали аплодировать и кричать, а он начал всем театрально раскланиваться, словно выступая на подмостках в комедийном представлении. Видимо, здесь он был своеобразной звездой.

Еверий упал на одно колено, глубоко вбирая в себя воздух, а торжествующий Хайрам подошел к нему ближе.

– Ну что, старик, может хватит?– задал он издевательский вопрос, глупо ухмыляясь.– Угостишь меня медовухой еще раз, и мы квиты!

– Единственное, что ты у меня отведаешь – это мой кулак,– зло вскричал Еверий, скрежеща зубами.

В этот момент могучее тело торговца неожиданно для всех подалось вперед. Еверий оттолкнулся от пола ногами, придав себе дополнительное ускорение, и протянул правую руку к противнику. Не сумевший вовремя предвидеть этот маневр Хайрам, соответственно не успел среагировать на атаку и отпрыгнуть в сторону от, казалось бы, уже поверженного противника.

Пятерня Еверия обхватила ногу Хайрама чуть выше щиколотки, сжав ее до ломоты в костях. Бывший рыцарь все же почувствовал железные тиски торговца, да так ощутимо, что непроизвольно вскрикнул высоким, почти женским фальцетом, беря самые немыслимые ноты и вершины в том искусстве, которое раньше ему ну никак не давалось, несмотря на добросовестные старания учителей.

В этот момент его мастерству позавидовали бы все блудливые певички ближайших таверн и забегаловок, а также вполне целомудренные девицы и их музыкальные наставники.

Необычный голос застал всех врасплох, и публика смешалась. От Хайрама таких звуков еще никто и никогда не слышал.

Новоявленный менестрель сначала попытался освободиться от хватки Еверия самостоятельно, стараясь расцепить сжавшие его ногу пальцы, используя при этом две свои свободные руки, но у него ничего не получилось. Грубая сила была явно на стороне его оппонента.

Наконец, публика пришла в себя и вокруг раздались смешки и шуточки, относящиеся уже к самому Хайраму, попавшему в такую неловкую ситуацию. Хайрам, в это время старавшийся изо всех сил ослабить злосчастную пятерню, начал злиться, пока не рассвирепел окончательно, так как самолюбие его было уязвлено.

– Ах ты, старый олух, деревенщина,– воскликнул он, срываясь на рычание.– Я тебе покажу как надо вести себя, когда имеешь дело со мной.– Хайрам размахнулся и ударил Еверия по лицу. Метился он в подбородок, но попал в скулу, впрочем, даже это не освободила его от пут.

– Ах ты, собака, деревенщина, смерд, тварь!..– бранился бывший командир рыцарей.– Ты сам меня вынудил, старик!

С этими последними словами Хайрам достал из-за пояса кинжал и тыльным основанием рукояти попытался ударить Еверия по лицу, но как только удар уже был на полпути до назначенной цели, его остановили. Рукоять кинжала Хайрама с глухим стуком врезалась в препятствие. Руби вовремя подставил под удар рукоять собственного слегка изогнутого южного кинжала.

– Как он успел?– быстро подумал про себя Хайрам.– Ведь секунду назад он сидел за столом, я это отчетливо помню! Не может быть, чтобы он проделал это расстояние так быстро и незаметно! А еще эта сила, я не смог ни на миллиметр сдвинуть свой кинжал вперед!

Хайрам посмотрел в глаза новому участнику свары, заступившемуся за торговца, но увидел в них только что-то совсем уж пугающее, как будто в них было что-то потустороннее.

Неизвестно чем бы все это закончилась, если бы в трактир не вбежала стража во главе двух рыцарей, которые начали наводить порядок в заведении, щедро отвешивая тумаки встречающимся на их пути зевакам.

В конечном итоге, хоть и с трудом,– так как Еверий все не хотел отпускать Хайрама, стараясь нанести последнему больший урон,– но сражающихся разняли.

4.

Тюрьма или «Проклятая дыра», как ее называли местные обитатели и надзиратели, была местом сосредоточения всего наихудшего в этом городе: темные обшарпанные стены, покрытые плесенью; комнаты, никогда не знавшие тепла; полы, холодные как лед; огромные крысы и клопы, представляющие единственную живность в этом диком месте; но в особенности, кого здесь больше всего опасались и ненавидели, были обитатели этого злосчастного места – заключенные.

В одной камере могли сойтись: деревенский увалень, попрошайка, вор, убийца, насильник и просто-напросто сумасшедший. Помимо них встречались, иной раз, также и благородные люди, которых занесло в сии катакомбы капризной подлостью судьбы, коварной подлостью их врагов или предательской подлостью близких родственников, не желавших делиться семейным наследством.

Жителей тюрьмы не разделяли, всех причисляли к одной и той же братии отчаявшихся бедолаг и несчастливцев, несмотря даже порой на их титулы, статус и прекрасную во всех смыслах родословную.

Все это происходило оттого, что некогда, еще в далекие времена, часть аристократов восстала против пращура нынешнего короля. Он, в свою очередь, подавив бунт, не оставил этот эпизод без внимания, выразив свое отношение к нему в простом, но действенном указе, приобретшим всеобъемлющее правило как для простых людей, так и для знати. Указ этот снимал с благородных мужей, оступившихся когда-либо в прошлом, настоящем или будущем, все их привилегии, с которыми им суждено было родиться.

Можно представить растерянность тех, кто взрастал с серебренной и золотой ложечкой во рту, а после всего одного неверного шага ниспадал до положения черни. Это влекло почти смерть всем тем, кто, отринув страх, вздумал бы ослушаться волю короля.

Мелкопоместные бароны и барончики, феодалы всех мастей и иные могущественные аристократы в равной степени дрожали при мысли о смене места своего обитания, променяв отчий дородный дом на хоромы «Проклятой дыры».

Согласитесь, перспектива не из лучших!

Поэтому со временем склоки и бунты уступили место спокойствию и умиротворению в государстве.

Мера оказалась вполне действенной: аристократы больше не подымали своих ухоженных голов с не менее ухоженных подушек в безуспешной попытке переворотов. Эпоха смут закончилась, и порядок возымел верх над пагубной практикой бессмысленных сражений и кровопролитий.

Так вот, настал момент, когда время буйств и разногласий прошло, люди остепенились и примирились со своей участью и гордыней, однако старый закон уже на протяжении полтора столетия был неизменным. Впрочем, находились и те, кто роптал из-за указа, часто с льстивой ужимкой пеняя высокой власти на устаревшую норму, утверждая, что она потеряла свою актуальность. Однако государи,– все, как один,– лишь хитро и с прищуром улыбались на подобные негодования своих вассалов, не делая ничего в сторону улучшения их положения.

Поэтому неудивительно, что Еверий, Руби и Хайрам оказались в общей просторной камере, закрытой массивной решеткой.

Было уже темно, на стене в коридоре горел лишь один факел, грозя вот-вот потухнуть.

В камере находилось около пятнадцати человек. Места всем не хватало, поэтому большинство не спало, а сидело и разговаривало. Вонь была непереносимой, ее ничто не могло ослабить, даже морозный ветерок из перекрытого прутьями крошечного оконца у потолка.

Еверий с дикими и ошарашенными глазами озирался по сторонам, словно не веря, что угодил в этот «адский дом» для отверженных. Вторым в камеру ввели Хайрама, который упирался, бесновался и просто ругался страшными и пугающими словами, угрожая всем и каждому расправой, но его не слушали, грубо впихивая внутрь.

– Я Больштад! Вы не смеете, свиньи!– разорялся он, а стража лишь посмеивалась над его выходками.– Я имею связи, вам это не сойдет с рук… вы у меня поплатитесь…

– Уже сошло, господин,– назидательно заключил один из тюремщиков, закрывая решетку на ключ, после того как в помещения вошел Руби.– Как сходило уже двенадцать раз до этого. Вы у нас ведь почетный клиент, а я ваш верный Грим, всегда встречаю вас, когда вы сюда попадаете… Разве вы могли забыть?..

– Нет, Грим,– проговорил Хайрам, успокоившись.– Тебя я ни за что не забуду. Твою толстую рожу, с прогнившими зубами и невероятной вонью, даже если очень захочешь, никогда не забудешь.

– Вот вы опять меня ругаете,– как будто обидевшись, произнес Грим, в самом деле на вид не сильно отличавшийся от описания Хайрама.– А я вас люблю… просто обожаю, когда ваша светлость бывает у меня. Мне это доставляет неизгладимое удовольствие – видеть, как сей некогда уважаемый муж, перед которым я когда-то трепетал, преклонив колено, сидит в одной из моих камер и всецело зависит от меня. О-о-о, мне даже золота не надо…– и тут Грим безобразно улыбнулся, обнажая прогнившие зубы, ни один из которых не был целым или даже просто белым.

Его соратники, а именно стража тюрьмы, не оценили издевательскую шутку товарища. Они стояли неподалеку, чувствуя лишь гадливость к этому несчастному изгою.

Существо это, ехидное и даже ничтожное, до которого притрагиваться было мерзко, заперло дверь камеры и направилось со стражей тюрьмы к выходу. Между прочим, напоследок сказав, что в этой камере, куда он поместил арестованных, находится шайка отъявленных негодяев, грабивших и убивавших невинных проезжих окрестной дороге.