Текст книги "Тёмная триада (СИ)"

Автор книги: Langsuir

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

========== Пролог ==========

Ричард Роман откровенно скучал. Все развлечения, что предлагало высшее общество, начали его откровенно утомлять. Похожие друг на друга юноши и девушки, что стремились скрасить его скуку, не вдохновляли. Он ко многому был откровенно равнодушен, а добивающиеся его одобрения людишки и вовсе раздражали. Это лизоблюдство и стремление быть оцененными – откровенно смешили. Роман считал, что только он – его интересы, выгода и удовольствие —заслуживает внимания. Он, конечно, посещал благотворительные мероприятия и отдавал огромные суммы на «борьбу с раком» или «помощь сироткам», но эти суммы никогда не превышали необходимые, чтобы выглядеть щедрым и прекрасным. Кто знал, что очень многие «грязные деньги» он отмывал именно через свои фонды.

Роман откинулся на спинку кресла, отпивая из стакана виски и бросая взгляд на паренька, что старательно ему отсасывал. Скучно… Как же чертовски скучно.

– Вали, – отпихнул от себя очередного мальчика, не заботясь о том, что спермой испачкал ему лицо, – на побрякушки, – швырнул он двести баксов.

Парень предпочел скрыться с глаз Романа, зная, что перечить этому человеку чревато не только для здоровья, но и для жизни. Ричарда давно за глаза называли «кровавый барон». То ли из-за родства с каким-то баронам, то ли просто потому, что Роман был похож по своему поведению на этот класс – неизвестно. С эпитетом «кровавый» все было проще. Ричард мог забить для своего удовольствия шлюху или просто изнасиловать нового работника компании, а уж о том, как он устранял конкурентов и вовсе ходили легенды. Но никто не смел сказать ему и слова против, а шлюхи так и тянулись в сторону его дома или кабинета. Если Роман и изувечит, то вознаградит прекрасно. А если убьет, то и жалеть будет уже некому и не о чем. Деньги всегда прельщали «дешевых» людей. Даже если деньги могли обернуться для них инвалидностью или смертью.

Ричард хотел уже пойти спать, как на его телефон позвонили.

Кастиэль.

Ричард усмехнулся, принимая звонок. Нищий художник привлек его внимание давно, слишком чистым и непорочным был тот. А Роману нравилось смотреть, как гниют и портятся люди. Правда, в этом плане Милтон его разочаровывал и за два года их «дружбы» оставался таким же вдохновленным и чистым. Словно ангелочек. Но сегодня голос Кастиэля был другим. Слишком живым, полным огня и сумасшествия. Заверив художника, что он завтра же явится к тому в мастерскую, Роман все-таки отправился спать.

Похоже судьба дает Ричарду возможность развлечься. Испортить еще одно чистое и непорочное создание, а может даже два. Создать собственную Галатею. Во всяком случае обычный человек не мог так впечатлить Милтона. А значит на Самандриэля Новака и его портрет стоит хотя бы посмотреть.

***

Кастиэль отложил телефон и снова с благоговением поднял взгляд на свое новое творение. Портрет Самандриэля он нарисовал за удивительно короткие сроки. Часа два попросил парня попозировать, а остальное дорисовал по памяти. Нарисованный масляными красками юноша был словно живой. Смотрел своими умнейшими и чистейшими серыми глазами с полотна и чуть улыбался. Прекрасный как ангел. Он озарил жизнь Милтона, внес в нее радость и счастье. Радость от того, что завтра Кастиэль вновь увидит объект своих тайных воздыханий и сможет поговорить с ним. А счастье от того, что в его жизни появился Новак. Появился случайно, на одном из вечеров у какой-то важной политической шишки, куда Милтона пригласили нарисовать портрет жены хозяина, женщины настолько неприятной, что Кастиэль, всегда откровенный и правдивый, сослался на творческий кризис, вывихнутую руку и засохшие краски, лишь бы не рисовать ее. И увидел там Самандриэля. Художник в нем мгновенно влюбился в красоту и изящество парня. А человек влюбился в душу. Доброта, открытость и искренность словно сквозили в каждом взгляде Самандриэля.

Долго ворочался в постели, не мог уснуть. Думал про Новака. Подумал про Романа. Представил как Ричард, уставший от серости людей вокруг, увидит его ангела. Как наконец вспыхнут равнодушные глаза искрой, и это будет приятно. В Самандриэля невозможно не влюбится. Все должны быть очарованы им.

========== Красота и гниль ==========

На попытки Амары съесть его мозг Роман лишь отмахнулся. Жена в его случае была нужной вещицей. Выглядеть семейным человеком, который чтит традиции, выгодно всегда. А стопкой банкнот можно заткнуть рот любой женщине. А уж Амара деньги не просто любила, а боготворила. Сам Ричард любил не сами деньги, а ощущение власти, которое они дарили. Вот и сейчас, швырнув водителю свою карточку, он велел купить жене какую-нибудь побрякушку. У самого Романа были далеко идущие планы. Войдя в квартиру Кастиэля и увидев портрет, Ричард понял что не ошибся. Больший восторг вызвал у него лишь вышедший ему навстречу оригинал. Красота парня была ошеломляющей и утонченной. Тонкие черты лица, черные волосы, пронзительные серые глаза и хрупкость, которые заставляли желать защитить это создание ото всех земных бед.

– Он совершенство, – произнес Роман, – где ты откопал его, Кастиэль?

– Да, – художник засиял еще ярче, словно бы друг похвалил портрет. Впрочем, как бы он ни старался, не вкладывал в портрет душу и свое мгновенно вспыхнувшее всеми цветами радуги сердце, вживую Самандриэль был безупречно прекрасен. Жизнь, которая была в каждом взмахе ресниц, внимательном серебре глаз, в каждом жесте юноши, нарисовать было невозможно.

Кастиэль бросился к своему портрету, поспешно хватая кисточку, опуская ее стакан с водой и задумчиво занося над все еще не промытой палитрой. Ему показалось, что он вдруг понял секрет: добавить жизнь на портрет, может совсем немного серого для глаз, или нет снежно-белого для щеки, или может подчеркнуть сильнее изящные пальцы. Мелькнуло и пропало. Он со вздохом положил кисть обратно.

– Меня настойчиво звали рисовать миссис Чамберс, и я просто не смог отказаться и посетил тот ужасный вечер, где эти все выскочки-черные пиджачки пили и ели как… простолюдины. И я сослался на боль, усталость и хотел уже уйти, как увидел Самандриэля, – Кстиэль восхищенно смотрел на юношу. – Ричард, это просто ангел сошедший с небес. Я уже готов нарисовать его с белоснежными крыльями, парящим над землей. или, например, на лугу, среди трав и цветов, или… – Кастиэль так и замолчал задумавшись, не сводя влюбленного взгляда с Самандриэля.

– Я бы не приравнивал себя к ангелам, – улыбнулся Самандриэль, – хотя то, как прекрасно изобразил меня Кастиэль, поистине впечатляет.

– У Кастиэля талант. Твоя красота слишком недолговечна, чтобы позволять ей кануть в лету. Но пока, – Ричард подошел к юноше, беря его за подбородок, – мы могли бы творить историю. Красота, Самандриэль, имеет необыкновенную власть над душами людей.

– Мне говорили об этом, – слабо улыбнулся Новак.

Он прекрасно знал какой эффект производит на людей, он с удовольствием использовал их расположения, добиваясь своих целей. Сперва ректор, что так заботливо решал все его проблемы, потом сенатор, что вывел юношу в свет. Правда кончил тот плохо – надоел Самандриэлю. И Новак сделал все, чтобы любовь сенатора к юношам стала известна всем. О Ричарде Романе Андри был наслышан, да по сути он согласился позировать Кастиэлю, чтобы приблизиться к Ричарду. И вот это ему удалось, как и произвести впечатление.

– Внешняя красота отражает внутреннюю, – отозвался Кастиэль, который слегка ревниво следил как Ричард без всякого благоговения касается его божества. – Если внутри человек уродлив, внешняя красота будет не такой сияющей и живой. Как кукла, которая вроде бы и красива, но внутри лишь пластик и пустота. Андри – живое воплощение чистоты, изящества и благородства. В наше время такое встретишь так редко. Как среди обычных камней блеснет в породе осколок солнца, чистый как слеза, прозрачный, без трещин и сколов, бриллиант.

– Думаешь? – усмехнулся Роман, – а отдал бы наш друг свою душу взамен на вечную красоту?

– Думаю, что это довольно выгодная сделка, а вы, Ричард, должны разбираться в выгодных сделках, – ответил Самандриэль.

– Может называть меня на «ты». Я устраиваю сегодня прием, закрытый, и был бы рад видеть тебя среди гостей.

– Я не могу отказаться от столь лестного предложения.

– А что насчет тебя, или слух о жертвоприношениях и оргиях, как всегда отпугнет тебя?

Кастиэль сперва поморщился, он и впрямь не посещал устраиваемых Ричардом вечеров и приемов. Он полунаивно, полуслабохарактерно отмахивался от всевозможных слухов про своего друга, верил своему образованному, аристократичному и холодно-утонченному товарищу, закрывая глаза на то, чем Ричард занимался в другое, кроме встреч с ним, время. Они вместе ходили на новые выставки, в галереи картин, посещали художников, филантропов, антикваров и прочих интересных для Каса людей. Остальная жизнь Ричарда для Кастиэля словно бы не существовала. Но сейчас, когда его ангелу явно грозит непонятная для Каса опасность, то Кастиэль был готов, конечно же, идти куда угодно.

– Я буду сопровождать Самандриэля, – заявил он. – Ты же не против? – посмотрел он на юношу.

– Нет. Абсолютно нет, – улыбается Андри, но улыбается он явно не Кастиэлю.

Художник тихо вздыхает. Ничего другого не остается.

***

– Я рад, что вы пришли, – Ричард улыбается вошедшим Кастиэлю и Самандриэлю.

При этом он поднимается, спихивая какую-то девку со своих колен – барышня не теряется и уже через минуту, уводит с собой другого гостя. Судя по тому, что гость весь увешан золотыми цепями, а его пиджак хоть и трещит по швам – обтягивая жирное пузо – явно от Армани.

– И помните – никакого официоза.

Кастиэлю уже плохо. Все это богатое, разряженное, уродливое словно хватает холодными пальцами прямо за его тонко чувствующую душу и пытается придушить. Он переводит взгляд на своего Самандриэля, и его немного отпускает.

Ричард берет с подноса бокал с шампанским и протягивает его Андри. Официантка слабо улыбается, приходит мимо, явно дефилируя своими прелестями, которые не скрывает ни короткая юбка, ни коротенький топ.

– Это только для друзей. Что-то вроде личной Гоморры, – смеется Роман, – ночи разврата.

– Говорят, что вы приносите жертвы, – усмехается Андри, отпивая шампанского.

– Не переживай – в этом мире только один Бог. И ты сейчас пьешь с ним шампанское, – Роман по-свойски кладет руку на талию Новака.

Самандриэль по истине бриллиант, ему нужна огранка и достойная оправа. А там красота этого юноши станет оружием в руках Ричарда. Вон господин Шульц уже готов сожрать парнишку, а графиня Гольдштейн просто не сводит взгляда. Хотя в семьдесят можно быть уже и осмотрительней.

Кастиэль нервно осмотрелся. Резко схватил с подноса проходящей официантки бокал с шампанским. Выпил быстрыми глотками полбокала, поморщился от пузырьков, что ударили в нос. Но шампанское было приятным. Он бы сел с бокалом в кресло и, внимая увертюре Бетховена «Леонора №3», тихо сидел, размышляя о вечном. Но не здесь, когда вокруг на всех лицах стоит печать порока и грязных мыслей, а особенно, когда Ричард, его друг и духовный товарищ, обнимает Андри за талию совершенно не прикрывая своих намерений.

– Ричард, не пугай юношу. Это в переносном значении? – спросил он, желая показать, что тоже участвует в беседе. – Приносить жертву.

– Смотря какую жертву и каким Богам, – улыбается Новак.

Наконец-то он в том месте, что так ему подходит. Блеск, богатство, удовольствия – это все к чему стремился Самандриэль в течении своих двадцати двух лет. Слишком красив, бесподобен и идеален был он, чтобы прозябать, как его родители в трущобах среди нищеты, вони и ощущения безнадежности. Он был слишком хорош для этого мира и умело извлекал из этого пользу. До сих пор он помнит, как на выпускной поимел дочку директора, которая так сладко стонала под ним его имя. Его имя в ее устах звучало подобно музыке. Он и сам любил стонать его, когда дрочил на свое отражение в душе.

– Пить с Богами не значит быть равным Богам, – произносит он, – но я бы предпочел видеть себя на одном постаменте с лучшими.

– И ты заслуживаешь этого, – восхищенно проговорил Кастиэль. Он с камнем не очень часто работал, но сейчас, представляя себе этакой памятник красоты и совершенства, в виде Самандриэля, он уже был бы не против попробовать высечь идеального юношу в камне. – Быть примером, идеалом, быть лучшим.

– Кастиэль, умерь свой пыл, – Роман улыбнулся, – Самандриэль рожден блистать в высшем свете, и это могу дать ему – я.

– Ты дашь ему блеск и доступ в высший свет, – согласно кивнул Кастиэль, – а я буду его духовным другом и буду беречь его внутреннюю гармонию и чистоту.

Он подумал, что наверное странно вот так делить Андри с Ричардом в присутствии самого юноши, но эта мысль мелькнула и пропала. Вокруг был мир, погрязший в грязи и пороке, и Кастиэль хотел приложить все силы, чтоб никто не запачкал его божество. Ни снаружи, ни внутри.

– Думаю, что я сам смогу дать Самандриэлю все, а сейчас нужно познакомить его с высшим светом и его пороками, – Роман увлёк Андри за талию к графине и сенаторам, что играли в покер.

Ричард думал о том, что с радостью разделил бы постель с юным Андри, но так же думал, как приятно будет видеть, как его протеже разобьёт сердца, жизни и репутации. И начать можно с сенатора Фергюсона, что пытается за открытие завода содрать огромный откат.

Кастиэль с мученическим выражением лица отправился за ними. И хоть это было весьма некрасивая мысль, он думал о том, что зря, наверное, познакомил Ричарда с Андри. Уж больно мгновенно подпал Самандриэль под обаяние Романа. Того и глядишь, на Каса у него времени и вовсе не останется. А так просто отдавать возможность общения со столь прекрасным человеком Кастиэль не собирался.

***

– Думаешь, что мистер Фергюсон и мистер Шульц готовы сыграть в карты на меня? – Самандриэль отпил виски, глядя на Ричарда.

Они очень быстро превратились в неплохой тандем. Ричард знал, как манипулировать людьми, как получать удовольствие от жизни и главное, как заставить за блага расплачиваться других. Даже его жена в жизни Ричарда была лишь разменной монетой. Сейчас Роман и вовсе брал ее на мероприятия, но там оставлял ее ради общения с Самандриэлем. Новак быстро научился манипуляциям, разыгрывала невинность, подставлял, рушил репутации и жизни, а так же воровал секреты. Совсем недавно он смог увести сделку у конкурентов Ричарда – «Винчестер Корпорейшн». А всего лишь нужно было умело разыграть влюблённость в Абаддон Страйкер. Известную бизнес-леди, которая глубоко внутри желала, чтобы ее любили. Роман получил сделку, Абаддон – желаемое. Вскоре Самандриэль с прискорбием разорвал их связь, сославшись на занятость на работе. Помимо всего прочего, Роман лепил из Самандриэля модель высшего класса. Ведь всем нравится, когда с ними не только красивый, но и популярный парень.

– Фергюсона давно пора убрать с нашего пути. Думаю, что скандал будет для него неблагоприятен, а вот для нас.

– Я понял, Ричард, – Андри ослепительно улыбнулся Фергюсону, но тут же покраснел и потупил взор.

Парень знал, что скромность и невинность заводят таких, как Кроули.

Фергюсон перехватил взгляд смазливого знакомого мальчишки, и сразу же расхотелось играть.

– Я позднее, – он положил карты, не затрудняясь даже доиграть партию – все равно на руках был один отстой. Но никто за столом даже не смел пикнуть.

Сенатор держал в руках все. Причем не гнушался грязными методами борьбы с теми, кто не хотел подчиняться ему. Но во время вечеров для покера, на которые Кроули приглашал «самых-самых», он, конечно же, никогда не говорил о делах.

Он важно и чинно прошествовал от покерного стола до парнишки, что давно уже привлек его внимание. Но все как-то не удавалось познакомиться поближе.

– Ричард, не виделись наверное сотню лет, – радушно чуть ли не пропел Кроули, глядя на Романа, который уже давно у него сидел в кишках. И виделись они всего неделю назад на предыдущем приеме у Ричарда. – А что это за юное создание рядом с тобой? Твой сын?

Фергюсон при этом про себя хмыкнул. Поиметь сына Романа самым грязным способом и не раз, о, это очень ему бы понравилось.

– Мне всего тридцать пять, – холодно ответил Роман, – это мой друг и известная модель – Самандриэль Новак. Андри, это Кроули Фергюсон.

– Рад знакомству с Вами. Вы великолепно играли – я наблюдал со стороны, – это была ложь, но лгал Андри так искренне и при этом очаровательно краснея.

– Начинающая модель – он очень скромен ещё, – добавил Роман.

Про себя Ричард уже пел дифирамбы игре Самандриэля, представляя, как завтра Интернет взорвется фотографиями Кроули и неизвестного парнишки.

– Но тебе стоит беречь себя, Дик, – участливо проговорил Фергюсон, не отрывая жадных глаз от Самандриэля. – Ты выглядишь на все сорок. Могу дать телефончик очень хорошего врача. Мальчик мой, – обратился он к Андри. Красные щеки парнишки отзывались внутри и в штанах весьма мощным ответом. – Ты так скромен и мил, что просто радуешь мое сердце своей чистотой и красотой. А тебе есть шестнадцать уже?

– Мне двадцать два, – слабо улыбнулся Андри, – мне лестно слышать подобное в свой адрес от столь импозантного и интересного мужчины, – Самандриэль неловко поднял свой взгляд.

– Ах, мальчик мой, ты льстишь так неумело, но это очень мило, – рассмеялся Кроули, – не хочешь пойти посмотреть что вкусного здесь предлагаю гостям? Например, клубника со сливками – это очень вкусно.

Андри несколько испуганно перевел взгляд на Ричарда, но тот лишь слегка кивнул.

– Не забудь маску, – шепнул он так, чтобы Кроули не слышал, – оставлю тебе водителя на всякий случай, – сказал он громче.

– Боишься, что от клубнички его развезет? – ржущий Фергюсон уже обнимает парнишку, крепко прижимая его к себе. У него еще тело ничего, подтянутое, но излишки хорошей жизни уже начинают сказываться то там, то здесь. – Не переживай, я завезу его домой, в ручки папеньки и маменьки.

– Андри сирота, и поэтому временно живет у меня, – произнёс Роман, – и своему водителю я верю больше, чем тебе – любителю выпивки.

– Я ж и говорил, сыночка себе нашел, – усмехнулся Кроули, серьезнея. – И чего тебе от меня надо? Приводишь тут своих содержанцев, соблазняешь честных людей, – вопреки словам рука Фергюсона уже была на ягодицах Андри. Поглаживал, сжимал.

– Он не содержанец и может соблазнять кого угодно, – Роман еле скрывает свое отвращение, – Андри лишь модель, и я хочу, чтобы он стал лицом моего нового товара. А так я женат, – Ричард развел руками, – и сейчас покину вас в поисках своей жены.

– Ладно, а мы за клубникой, – кивнул ему Кроули и, обнимая Андри за талию, направился с ним вовсе не к столам, а к дверям в глубине зала. Там есть гостевые спальни, где можно себе позволить что угодно. Особенно хозяин дома. Официанту, который подходит к ним перед дверями, он приказывает принести в спальню шампанского и клубники. И шоколада.

В спальне он сразу же расстегивает и сбрасывает с себя пиджак, незаметный официант привозит угощение н небольшом столике и оставляет возле поистине королевского ложа. Когда дверь за официантом закрывается, Кроули садится на постель рядом со столиком и наполняет два бокала шампанским.

– Мой мальчик, – поднимает он уже полный похоти и желания взгляд на парнишку, – можно же тебя так называть? Иди сюда, не бойся. Мы здесь одни, можем наслаждаться шампанским и клубникой сколько захотим.

Андри ловким движением достает изящную маску из внутреннего кармана пиджака. Маска черного цвета, расшита золотом – такие принято носить на маскарад.

– Надеюсь, что вы не против добавить немного таинственности.

Может, Фергюсон бы и насторожился, но желание в смеси с шампанским уже ударяет в голову.

– Иди поближе, – манит он парнишку к себе, уже предвкушая что будет происходить сейчас.

Андри подходит, плавно опускаясь на колени возле Кроули, подобострастно заглядывая в глаза. Он знает насколько хорош в этой позе, прекраснее он выглядит только обнаженным. Самандриэль вспоминает свои фото, что в огромном количестве есть в его комнате, в доме Ричарда. Его член тут же просыпается, а Кроули дозволено думать, что это его мерзкое тело возбудило парнишку.

– Чего желает, мой господин? – его руки скользят по ногам Кроули.

– Мальчик мой, – Кроули проводит рукой по щеке, шее и плечу, ощущая как под пальцами чуть вздрагивает молодое тело, передавая легкую дрожь в его руку. Мальчишка боится, но ждет с любопытством что будет происходить, и уже слегка возбужден. Фергюсону нравиться это осознавать. Мальчишка хочет быть здесь и хочет быть его.

Впрочем, если бы он и не хотел, стоило ему попасть сюда, в спальню, в обществе Кроули, и никакие крики бы ему не помогли. Потом мальчишку бы отвезли домой, вручили немалую сумму, запугали и отпустили. Никто еще не осмеливался гавкать на сенатора.

Кроули берет клубнику обмакивает в сливки и буквально впихивает в рот парнишки. Хочет тот клубники или нет, его не интересует. Он достаточно богат и влиятелен, чтоб каждый делал так, как хочется ему.

– Раздевайся, мой мальчик. Я покажу тебе такие удовольствия, о которых ты даже не представлял, – заявляет Кроули, уже представляя как будет вдавливать парнишку лицом в постель, засаживая ему по самые яйца.

Андри медленно встаёт, принимаясь раздеваться так, словно двигается под музыку, показывая Кроули все изгибы идеального тела. Мысль, что кто-то уже завтра будет дрочить, глядя на фото в интернете и представляя себя на месте Кроули греет. Тот факт, что на него будут дрочить – сомнению не подлежит.

Кроули довольно смотрит на представление, хоть начинает постукивать туфлей от нетерпения. Мальчик слишком старается, слишком хорош, чтоб так оттягивать самое приятное. Когда Андри уже остается почти обнаженным, нижнее белье, стыдливо прикрывающее его уже вставший член, Кроули рывком поднимается и хватает парня за руку, притягивая к себе. Вторая рука тут же нащупывает вполне себе твердый орган.

– Хочешь меня, да, малыш? – усмехнулся Фергюсон, – меня все хотят, – самодовольно добавил он. Он легким движением порвал боксеры и толкнул мальчишку на кровать. – Меня хотят все как Джеймса Бонда, – заявил он, расстегивая ремень и сбрасывая брюки, отпихнул их ногой. – Любишь Бонда? – поинтересовался он, расстегивая рубашку. – Я ж вылитый Пирс Броснан, скажешь, нет? – рубашку он оставил на себе, растегнутую, и медленно стащил боксеры с принтом пистолет и цифры «007» и кинул на кровать перед Андри. – Нравятся? Подарю тебе на память.

И заржал, подходя к кровати. Самандриэль промолчал, лишь предавая своим глазам и лицу восторг. Правда ему не приходилось даже стараться – он подумал о совей недавней фотосессии и о том, как фотограф буквально осыпал его комплиментами. Каждое движение Самандриэля было идеальным – глаза парнишки потемнели, в них появился дурман. Казалось, что он может кончить, только думая о себе.

Кроули довольно хмыкает, кажется, мальчик уже поплыл. Зачерпнул пальцами сливки и второй рукой бесцеремонно перевернул парнишку на живот, подхватывая под низ живота и подтягивая к себе упругую и аппетитную задницу.

– У тебя был кто-то до меня, мой мальчик? – спрашивает он.

– Да, – произносит Андри, – и парни, и девушки, – выдыхает он.

«И я», – добавляет мысленно.

Он комкает пальцами простыни. Они шелковые, но даже шелк проигрывает бархатности его собственной кожи. Самандриэль хочет закусить губу, но портить столь идеальные губы – кощунство, поэтому стон срывается с них.

– Не такой ты и невинный, – фыркает разочаровано Кроули и ляпает прямо на задницу Андри жирные сливки. Размазывает пальцами по анусу, вводит сразу два. Вытаскивает, приставляет ко входу головку и медленно натягивает на свой член еще не растраханнного узкого мальчишку, – сливки с клубничкой. Хотел? Получай, – хмыкает Фергюсон и начинает двигаться, безжалостно сжимая своими грубыми руками бедра Андри, чтоб сильнее и глубже насаживать его.

Андри чувствует боль, ощущает, что скорее всего Кроули может слегка порвать его, но мысли о том с каким восхищением будет смотреть на него Ричард. Как раздавлен будет Фергюсон. И как хорош сам Андри, а уж как хорош на его фоне.

Кроули не доводит дело до конца, ему мало послушного тела под ним. Он хочет другого. Вытаскивает член и переворачивает мальчишку на спину. Снова загребает сливок и обильно растирает по своему члену. Больно хватает за волосы заставляя слезть с кровати и ставит на колени перед собой. Так лучше, так сразу же его и без того раздутое зашкаливающее самомнение подскакивает выше небоскреба. Все стоят на коленях возле его ног, а он как король мира позволяет у себя сосать. Насаживает мальчишку ртом на свой член, до конца. Сочетание его органа и сладких сливок должно его порадовать. А потом Кроули даст ему шоколада, вот только придумает как.

– Я король, я здесь король, – говорит он просто так, чтоб слышать свой голос, продолжая в быстром темпе трахать мальчишку в рот, держа обеими руками за голову. – А ты можешь стать моим пажом, мой мальчик. Только будь паинькой и скушай все, что твое милосердное величество тебе вы…

На «величестве» со стоном бурно кончил. Андри кончает тоже, правда думает в этот момент о себе, лаская себя рукой. Кроули слишком увлечен собой, чтобы это заметить. Казалось бы – у Самандриэля и Кроули очень много общего. Но на деле… Новак знает, что лучше всех, что совершенен, а Фергюсон лишь пытается это доказать. Причем доказать довольно примитивным способом.

***

В кабинете Ричарда Андри появляется помятым и потрепанным только утром. Но зато с гордой улыбкой кладет на стол фотографии.

– Фергюсон настоящий извращенец. До сих пор все болит, – он садится в кресло, глядя на графин с виски.

Роман проявляет уважение и расположение к Андри, сперва наливает для него виски, а потом только рассматривает фото. Самандриэль был в маске, не забыл. На фотографиях Кроули что только не делал с несчастным парнишкой. В рот, и в задницу, заламывая руки, и явно чуть ли ни выдирая волосы. А Андри хорош, знал, где спрятал камеру и намеренно принимал самые несчастные позы. Он был великолепный актер и модель. Сам Роман такого вытворять с собой не позволил, хотя уж точно в паре поз поимел бы и Андри. Ричард доволен своим приобретением. Похоть – мерзкий порок, всегда играет против человека. Роман ему не поддаётся, он всегда знает когда и с кем можно себе позволить лишнего. Кроули же идиот, которому просто везло раньше.

– Те, кто предпочитают ничего не делать, ничего и не получают, – проговорил Роман, поднимая взгляд на Андри. Это все что он собирался прокомментировать по поводу состояния парня. – Неплохо, Андри. Весьма неплохо. Фергюсона мы, считай, утопили. Иди, отдыхай, завтра у нас много дел.

– Я готов на все, Ричард, чтобы вы были довольны, и мы получили то, что заслуживаем. Но не начнёт ли Амара задавать вопросов? Не загостился ли я?

– Андри, моя жена делает только то, что я ей скажу. Задавать вопросы не в ее компетенции. Но если ты хочешь жить отдельно, мы можем это устроить, – Ричард испытующе посмотрел на парня. – Ты хочешь этого?

– Дело не только в ней, но и в обществе. Они уже начинают шептаться. Я знаю, что тебе на них глубоко плевать, но на данный момент разве все не должно выглядеть пристойно? Ведь ты мог просто завалить Фергюсона, но считаешь, что лучше выглядеть со всех сторон ни причём?

– Да, – Ричард попивает виски, вольготно развалившись в своем кресле, и лениво смотрит на парня.

Он думал об этом, но не настолько полностью готов выпустить Андри на волю из своих рук и из-под своего постоянного влияния. Он внимательно изучил биографию парня и сразу выцепил те моменты, которые показались ему подозрительными. Вернее, на которые он указал своим людям, и они проверили все. Андри достаточно умен, чтоб попытаться выбраться наверх самому. Но он сможет это сделать медленно, проходя старательно все ступеньки. Но настолько ли парень хочет взлететь, чтоб быть честным с Романом? Или уже наличие самой этой черты у парня стоит под вопросом?

– Я хочу наслаждаться падениями «великих», – Ричард даже не гнушается показать пальцами «кавычки», – но не быть тем, кто делает подкоп под них. Меня же будут опасаться, напрягаться и настораживаться в моем обществе. А этого мне не нужно. Удары легче и приятнее наносить той жертве, которая не зажимает в страхе свои слабые места. – Будем работать вместе, но тайно? Никаких выходов вместе в свет? – он снова выражает уважение к собеседнику, предлагая вступить с ним в дискуссию.

– Я думаю, что достаточно просто не жить вместе. С другой стороны, можно пустить слезливую историю о том, как продюсер пытался использовать меня, лишить заработанных денег. Я же сирота, а ты спас меня и совершенно бескорыстно пригрел на груди. Ты всегда так мечтал о сыне, но пока у вас с Амарой не получилось? – предложил Самандриэль.

Ричард кивает, с удовольствием глядя на парня. Надо же сочетание настоящей внешней красоты и ума весьма редко встретишь, а уж если ко всему прочему добавить и огромное желание быть в элите – не человек, а сокровище. Кастиэль со своей аналогией с бриллиантом попал в точку.

– Отличная идея насчет гнусного продюсера и моего «сына». Не хочу с тобой расставаться, – усмехнулся Ричард. За его улыбкой много всего скрытого. – У меня слишком много планов, и ты в них играешь далеко не последнюю роль.

Самандриэль лишь улыбается. Он догадывается, что роль не всегда будет для него приятна, но он к этому готов.

========== Сделка ==========

– Репортеры достали, – раздраженно произнес Самандриэль, – знаешь, а это тяжело: постоянно играть роль жертвы, обиженной продюсером. А этот вопрос: «Правда ли, что на нашумевших фото в интернете с сенатором Фергюсоном вы?» Прошло уже две недели, а им все не умолкнуть, – Андри отшвырнул перчатки, наливая себе в стакан виски, – о чем ты хотел поговорить, Кастиэль? Идешь на прием к Ричарду?

Новак сел в кресло, закинув ногу на ногу. Он, конечно, немного преувеличивал – внимание к его персоне: любое внимание ему льстило. А уж роль жертвы и вовсе удавалась ему великолепно. При этом в каждой статье обязательно делали акцент на его красоте, которая привлекла жадного до денег Брэди. А уж какие фотографии печатались, а как великолепно смотрелся он, давая интервью. А фраза, которую бросил взбешенный Брэди, что он дрочил на свою модель, но не более. Она грела душу Новака.

– Я соскучился, – проговорил Кастиэль, жадным взглядом пытаясь охватить все малейшие нюансы внешности Самандриэля. Как ложится свет из окна на его волосы. Как подчеркивает цвет глаз серебристая рубашка. – Я тебе подарил твой портрет, увидев, как тебе он понравился. Но теперь мы редко видимся, и я ужасно скучаю. Милый мой Самандриэль, может ты согласишься попозировать мне еще раз? Я бы тогда с твоим портретом не расставался бы.