Текст книги "Эти руки, что будут тебя любить (ЛП)"

Автор книги: LadyKenz347

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

– Ты уверена, что хочешь пройти через это?

Этот простой вопрос пробился сквозь тщательно выстроенную защиту Гермионы Грейнджер. Она моргнула, пытаясь понять Джинни, стоящую перед ней, с распущенными волосами, перекинутыми через плечо, в простом платье, украшающем ее атлетическое телосложение.

– Прости, что?

Ее смущение еще больше отрезвило Джинни, плечи поникли, губы скривились, когда она посмотрела на подругу.

– Я спросила, ты уверена? Есть и другие способы.

Прочистив горло, Гермиона покачала головой и обратила свой водянистый взгляд к зеркалу в пол. По крайней мере, платье было красивым, с глубоким вырезом на спине, доходящим до талии, и тонким кружевом цвета слоновой кости, обрамляющим ее спину. Кружева шантильи свободно ниспадали ей на плечи, нежно касаясь кожи при каждом вдохе. Это был подарок ее будущего мужа, семейная реликвия.

Флер и Габриэль очень тщательно уложили ее кудри и макияж, фальшивый румянец припудрил веснушчатые скулы, ресницы стали длиннее и гуще.

Даже она должна была признать это-она была прекрасна.

Самый красивый военный трофей, стоящий больше любого количества галеонов для правильного покупателя.

В отражении над ее плечом появилась Джинни.

– Ты не должна этого делать, Гермиона.

Вытянувшись во весь рост, Гермиона смахнула слезы, грозившие пролиться.

– Я знаю. Но я сделаю это. Он нам нужен.

– Ты тоже нам нужна.

Тонкая улыбка тронула ее губы.

– Ну что ж, ты меня получишь. – Гермиона повернулась, взяла Джинни за руки и нежно сжала их. – Я буду просто Долохова.

***

Лучи полной луны пробивались сквозь листву, оставляя перед ней пятнистую карту света.

Это было небольшое сборище. Кингсли шел прямо, ее будущий муж-справа.

Несколько членов ордена стояли широким кругом, но даже в присутствии своих друзей она никогда не чувствовала себя более одинокой.

Между двумя ясенями, всего в сотне шагов впереди, стоял совершенно незнакомый человек. Конечно, она видела его и раньше, но он все еще оставался незнакомцем.

Он дважды пытался убить ее-и дважды потерпел неудачу.

И хотя в мире было очень мало такого, что могло бы соблазнить Гермиону Грейнджер взять Антонина Долохова в мужья, военные секреты были ценой. Она была просто валютой.

Наполнив легкие болезненным, прерывистым дыханием, она сделала шаг вперед.

Ее колени подогнулись, слезы затопили ее зрение, когда усыпанная листьями лесная подстилка расплылась. Теплое тело метнулось к ней, сильная рука обхватила ее за талию, и когда она обернулась, Гарри был там, со слабой улыбкой на губах.

– Привет, – тихо сказал он.

Простое приветствие потрясло ее, и единственная слеза вырвалась на свободу.

– Привет.

– У меня есть волшебная палочка. Последний шанс сбежать. – Уголок его рта дернулся в улыбке, но она знала, что это уже не выход. Может, у нее и не было своего клейма, но она уже была куплена и оплачена.

Гермиона прикусила губу, вцепившись руками в ткань его рубашки с воротником.

– Ты меня проводишь?

– Для меня это большая честь. – Его прикосновения были всем, что требовалось.

Внезапно она вспомнила, почему именно делает это.

Антонин Долохов дал клятву спасти Гарри.

У него было только одно условие.

Только одно.

Он хотел Гермиону.

Не просто как какая-то больная секс-рабыня или собственность, которую нужно бить и оскорблять. Нет, он хотел, чтобы она стала его женой.

От этого у нее скрутило живот, но пока ее тело было хрупким и переносимым, ее душа никогда не будет такой. Что бы ни стояла за этой ночью– годами– она не сломается.

Выпрямив спину, она крепко прижалась к Гарри и кивнула.

Ее повели вперед.

С каждым шагом Гермиона чувствовала, как внутри у нее все переворачивается, но это было совсем не то, о чем она думала. Она предполагала, что это будет тошнота, но это было не так– чем ближе она подходила к Кинглси, тем больше она чувствовала себя якорем, который тянут домой.

Долохов стоял всего в нескольких футах от него, вздернув подбородок и устремив взгляд в землю.

Ни за что на свете она не могла вспомнить его лицо. Она знала, как он двигался с волшебной палочкой в руке и как он сидел на плечах; она знала оттенок его кожи и дикость его чернильно-черных волос, но ей чего-то не хватало.

Он пытался убить семнадцатилетнего школьника, не моргнув глазом; он был просто чудовищем.

После долгого судорожного вдоха, с хрустом листьев под ногами, она подошла и встала перед своим будущим мужем. В груди у нее горело, мужество возвращало к жизни, наполняло ее.

Это было ради войны-ради Гарри.

Незнакомец напротив нее поднял подбородок, и того, что ожидала увидеть Гермиона… не было. Подбородок у него был твердый и острый, густая борода покрывала щеки и спускалась по шее.

И медленнее, чем она думала, его серый, залитый лунным светом взгляд переместился от ее живота к лицу, наконец остановившись на ее глазах. От бездны его взгляда у нее перехватило дыхание.

Оторвав взгляд от его глаз, она заметила растрепанные складки его Оксфорда, спрятанные в тени черного плаща. Галстук у него был кривоват, и если она достаточно пристально вглядывалась в свет убывающей луны, то могла поклясться, что у него дрожат руки.

– Мы собрались в этом священном лесу, чтобы укрепить союз Антонина Долохова и … – он сделал паузу, чувствуя, как напряжение пронизывает его, когда он неловко переминается с ноги на ногу, – Гермионы Грейнджер. Вступаете ли вы оба в этот магический союз с полным пониманием брачного обета и его вечного обещания друг другу?

Позади нее послышалось тихое шарканье. Она обернулась и увидела Джинни, сжимающую руку Гарри, его изумрудный взгляд был устремлен на Долохова. Но когда она снова посмотрела на своего будущего мужа, его внимание было приковано исключительно к ней.

– Да, – тихо ответила Гермиона.

– Да. – Голос Долохова был хриплым и хриплым, звук, который она никогда раньше не слышала, но звучавший почему-то успокаивающе. Ее сердце затихло в грудной клетке, убаюкивая нежным гулом вместо дикого галопа.

– Тогда я продолжу. Пожалуйста, возьмитесь за руки.

Из-под толстой ткани плаща показалась рука Долохова. Она была широкой и мозолистой, с маленькой цифровой татуировкой на запястье и хвостом того, что, как она знала, было его темной меткой.

Гермиона вложила свою противоположную руку в его, их пальцы сомкнулись вокруг запястий друг друга. Его большой палец мягко коснулся точки ее пульса, и она почувствовала, как дрожь магии пробежала вверх по ее руке и пробежала вниз по позвоночнику, перехватывая дыхание, когда ее испуганное выражение остановилось на его лице.

Даже в темноте его зрачки были широко распахнуты, а за густыми ресницами едва виднелся металлический серый ободок.

Судя по тому, что она узнала, он был на год старше Чарли и, должно быть, лет на десять старше ее.

Гермиона вдруг поняла, что не знает, сколько лет ее мужу. Она не знала, когда у него день рождения. Не знал, любит ли он Квиддич или чтение. Она понятия не имела, есть ли у него семья или он хоть немного порядочный человек, но, несмотря на все это, сейчас, когда они были здесь, она чувствовала себя спокойнее– намного спокойнее, чем в последние дни.

Кингсли постучал палочкой по их соединенным рукам, и струйка серебряной магии материализовалась, растягиваясь и сворачиваясь вокруг их пальцев и запястий. Она чувствовала притяжение его магии и притяжение своей собственной, как будто что– то внутри нее жаждало быть соединенным-нет, возвращенным.

– Вы связаны магией, которая стоит перед вами, чтобы никогда не причинять вреда, всегда лелеять и быть сострадательными друг к другу. Клянетесь?

Она заранее подготовилась к этому вопросу. К торжественным клятвам Гермиона не относилась легкомысленно, и поклявшись не причинять вреда человеку, держащему ее за руку, она должна была надеяться, что он сделает то же самое.

– Клянусь, – произнесли они в унисон, и его пальцы мягко сжали ее запястье.

– Тогда силой и светом солнца …

Клятвы, – быстро перебил Долохов. – Ты их не произнес.

Кингсли выглядел смущенным, и его взгляд метнулся к Гермионе. “А ты хочешь этого?”

Моргая, Гермиона попыталась припомнить, что кто-то упоминал о клятвах рукопожатия. Они упоминали о шнуре и магии. Она задала дюжину вопросов, но никто не упомянул ничего, кроме того, что только что было сделано.

Да, – ответил Долохов. – Пожалуйста, прочти их.

Он выпрямился во весь рост, расправив плечи и сжимая маленькую руку Гермионы.

Прочистив горло, Кингсли открыл потрепанный том, который держал в руках, и с легкостью перевернул страницу с закладками, читая вслух:

Это руки, которые будут любить тебя.

Эти руки будут держать и утешать тебя на протяжении многих лет.

Это руки, которые дадут тебе поддержку и ободрение.

Это руки, с которыми каждый из вас будет работать, создавать и использовать, чтобы построить совместную жизнь.

Узлы этой привязки образуются не этими веревками, а вашими обетами, обещаниями, которые вы даете в своих сердцах и поддерживаете каждый день своими действиями.

Помните, что вы держите в своих руках создание или разрушение этого союза.

Гермиона резко втянула воздух, когда почувствовала, как магия над их руками гудит, а затем впитывается в ее кожу, оставляя после себя легкое серебряное мерцание.

– Силой и светом полной луны объявляю вас мужем и женой. – Кингсли снова замолчал и молчал до тех пор, пока Долохов не уставился на него.

–Вы можете скрепить этот союз поцелуем.

Спокойствие в ее сердце прекратилось, превратившись в быстрое стаккато, которое грозило прорваться сквозь ребра. Антонин Долохов, ее муж, сделал маленький шажок вперед, и весь лес вместе вздохнул, когда он наклонился вперед и нежно прижался губами к ее губам.

Она не была уверена, чего ожидать, но не мягкости его поцелуя определенно. Было бы меньше удивления, если бы он укусил ее, но, когда волна магии заполнила ее закрытые веки и побежала по венам, она почувствовала себя дома.

Все закончилось быстро, и Долохов сделал шаг назад, толстые сухожилия его горла сжались от судорожного глотка, он избегал ее взгляда.

Не было ни аплодисментов, ни воркования поздравлений и добрых пожеланий. Все обняли Гермиону, Молли тихонько плакала и извинялась в свои кудряшки за то, что не остановила ее совсем. Гарри сжал ее так крепко, что она не была уверена, что он отпустит ее– он мог бы и не отпустить, если бы Джинни и Рон не освободили его.

Когда прощание было закончено, Антонин Долохов предложил ей руку. Как бы непринужденно она ни чувствовала себя в его обществе– что само по себе было поразительно, – ничто не заставит ее нервничать из-за того, что произойдет дальше.

Без предупреждения они исчезли из леса в столбе дыма и магии, их тела сплетались и соединялись, когда они парили над Англией.

******

Приземлившись, они снова оказались в лесу. Хотя деревья были менее густыми, и в чернильном небе виднелись переливы мерцающих звезд.

Перед ними стоял небольшой, несколько обветшалый коттедж– возможно, лучше было бы назвать его лачугой. Он отпустил ее руку и направился к дому, хрустя ломкими листьями под неуклюжими ботинками.

Он не стал дожидаться ее, и ей потребовалось некоторое время, чтобы последовать за ним, холод ночи толкал ее вперед, к укрытию.

Пол внутри скрипел при каждом шаге. Мебели было немного, все скромно.

Ее новый муж сбросил плащ и поднял его в воздух, магия быстро застегнула молнию, когда он повис на крючке прямо над ее плечом.

Ты пьешь? – хрипло спросил он, уже наливая виски в стакан.

Она не пила. Она никогда не пила больше сливочного пива, но это не помешало ей тихо пробормотать:

–Да.

Он предложил ей стакан, не отрывая взгляда от пола.

– Это мой дом– наш дом.

– Окей.

Гермиона сделала робкий глоток, кашляя и отплевываясь, когда он обжег ей горло.

Когда она пришла в себя, то могла поклясться, что увидела тень улыбки на его губах. Она не позволяла себе возлагать надежды на сегодняшний вечер, но все же была удивлена. Он еще не прикасался к ней, только для церемонии и последующей аппарации.

Пока он расхаживал по своему маленькому дому, развязывая галстук, она обнаружила, что начинает раздражаться. С того самого момента, как она услышала о его предложении, у него не было никаких причин желать ее– двадцатилетнюю невесту.

Последние несколько лет война была безжалостной, поглощая их гораздо быстрее, чем они могли пополнить свои ряды. Долохов был выходом, в котором они отчаянно нуждались.

– Чего ты от меня хочешь? – Выпалила Гермиона, сжимая пальцами бокал.

Долохов облегченно вздохнул и рухнул в комковатое кресло.

– Ты пытался убить меня-дважды. Я даже не знаю, скольких моих друзей ты убил, и вдруг ты не более жесток, чем карликовый пуф? Чего ты хочешь от этой сделки?

Он вздрогнул.

Ярость вспыхнула в ее глазах, искажая взгляд. Она сделала еще один большой глоток, давясь, когда он обжег ее пустой желудок. Предательские слезы потекли по ее щекам.

– Давай просто покончим с этим. У меня нет терпения, чтобы сидеть там в тишине, ожидая, когда ты нападешь.

Долохов усмехнулся, бросив на нее свирепый взгляд, потом закатил глаза и снова уставился в пустоту.

– Я не собираюсь нападать на тебя. Ты моя жена.

Жена.

– Я твоя собственность, – отрезала Гермиона. – Я согласилась на этот брак, чтобы ты спас Гарри. Так почему бы тебе не сказать мне, чего ты от меня хочешь? Может быть, я останусь в твоей спальне, чтобы ты мог мною воспользоваться? Или мне еще убирать и готовить?!

Ты раздражаешь меня больше, чем я думал – сказал он низким протяжным голосом.

У Гермионы отвисла челюсть.

– Прошу прощения?

Он допил из бокала и, поднявшись, поставил его на край стола.

– Я и не подозревал, что у тебя такой пронзительный голос и что ты так самодовольна.

– Самодовольна? Ты относишься ко мне как к военному трофею и ожидаешь…

– Прости, но я, кажется, не помню, чтобы причинил тебе вред. Я не собираюсь выставлять тебя напоказ на празднике Пожирателей Смерти и позволять им унижать и принижать тебя. Я обещал беречь тебя, заботиться о тебе, лелеять. И я сделаю все, что в моих силах. Я знаю, что я, вероятно, не тот, с кем ты ожидала быть, в конечном итоге– и поверь мне, ты тоже не та, кого я ожидал, – но я не устанавливаю правила.

Усмехнувшись, Гермиона крепко скрестила руки на груди.

– Правила? Что все это значит?

Его металлический взгляд поднялся, челюсти напряглись от напряжения.

– Мы родственные души.

Гермиона моргнула. Дважды. Затем быстро разразилась буйным смехом, новые слезы заменили старые и родились от чистого бреда.

Когда ее хохот стих, она пристально посмотрела на него, отрезвев, обнаружив, что он смотрит пристально и совершенно серьезно.

– Мы… родственные души? – она справилась, призрак смешка преследовал слово “свободный”.

– Я был так же удивлен, как и ты.

Это было совершенно нелепо. Она это знала. Не может быть, чтобы этот человек был хоть сколько-нибудь близок к родственной душе. Но по мере того, как тянулись эти мгновения, Гермиона чувствовала, что ее разум бурлит. Ее желудок сжался и скрутило, и внезапно она поняла.

Он был прав.

Ему захотелось вернуться домой. Казалось, что часть ее наконец-то вернулась.

Из пересохшего горла вырвалось:

– Откуда ты знаешь?

Долохов, не сводя с нее глаз, вытащил рубашку из брюк и приподнял подол. Там, от ребер до бедренной кости, тянулся уродливый волнистый шрам.

Она знала, что это за хребты. Знала оттенок и цвет. Она знала, как сильно сжимается бок, если спит неправильно, и как это проклятие прожигает ее болью сильнее, чем она думала.

Она знала это, потому что носила такую же. Она получила его от Антонина Долохова в Отделе тайн, когда он в первый раз попытался ее убить.

– Я все еще не понимаю, – призналась она, жалея, что у нее нет библиотеки, чтобы изучить этот феномен поближе.

Вздохнув, Долохов сбросил рубашку и пересек комнату, остановившись прямо перед ней. Его потемневший взгляд скользнул по ее лицу, и он поднял руку, остановившись как раз перед тем, как обхватить ладонью щеку.

– Позволь прикоснуться.

Сглотнув, Гермиона кивнула. Как только его грубая мозолистая рука коснулась ее кожи, в ее теле вспыхнула дикая волна магии. Должно быть, он тоже это почувствовал, потому что они резко вдохнули.

Его прикосновение не задержалось, вместо этого он просто убрал локоны с ее шеи. Кончиком пальца он провел по небольшому шраму на ее ключице.

–Ты знаешь, откуда он? – он вздохнул.

Пальцы Гермионы встретились с его пальцами, обводя простой шрам, который она носила большую часть своей жизни.

–Я не помню.

Его полные губы изогнулись в кривой усмешке. Он снял галстук и расстегнул ворот своей мятой рубашки. Вытянув шею, Он обнажил шрам в том же самом месте. Не раздумывая, она ахнула и протянула руку, чтобы нащупать доказательство этого.

– Пробы в Квиддич. Я сломал ключицу.

Он молча расстегнул остальные пуговицы и позволил материи упасть с плеч. Он был одет в простую белую жилетку, прикрывающую его торс, но худые мускулистые плечи и руки заставляли ее задыхаться.

С каждым мгновением она все сильнее и сильнее ощущала это притяжение.

Он начал с рук, коснувшись небольшого шрама в форме полумесяца на предплечье, затем указал на нее. Долохов повернулся и задрал рубашку, обнажив серебристый шрам, похожий на порез.

У нее тоже был такой. Но она всегда считала, что это была аномалия в ее коже, место, где пигмент просто никогда не развивался. Когда ее разум соединил эти кусочки, сердце бешено забилось.

После долгой паузы он повернулся, смущенно скривив губы.

– Ты пытался убить меня, – просто сказала она.

Долохов чуть выше вздернул подбородок.

– Я изменился.

– Ты дважды пытался убить меня.

Что-то непроницаемое промелькнуло на его лице.

– Это проклятие должно было убить тебя, то самое, которое я наложил в Отделе тайн. Это была моя первая подсказка. Ты выжила, и я уверяю тебя, этого не должно было произойти. А потом я почувствовал, как это проклятие прожигает меня насквозь, словно оно было наложено на меня самого. Я уверен, что это было слабее, чем ты чувствовала, но мне было больно с тобой. Я страдал вместе с тобой. – Его челюсть слегка дрожала, и когда он снова посмотрел ей в глаза, раскаяние было очевидным.

– Мне очень жаль.

Гермиона фыркнула.

– Я тебя не прощаю.

Несмотря на все безумие, которое уже свершилось в этот вечер, она должна была твердо держаться фактов. И этот факт состоял в том, что он пытался убить молодую девушку и ее друзей.

– Я и не жду от тебя этого, – сказал он, сглотнув. -Но мне все равно жаль. С той ночи – вернее, с той ночи, когда нам стало лучше, – я искал тебя. Я не пытался убить тебя той ночью на Тоттенхэм-Корт, я должен был доставить тебя в безопасное место.

Долохов сделал шаг вперед и взял ее руки в свои, прежде чем прижать ладони к своему сердцу. Она чувствовала ровный подъем и падение его дыхания, биение сердца в груди, которое доказывало, что он больше человек, чем монстр.

–Все это было ради тебя, – тихо сказал он.

Глаза Гермионы опустились вниз, и она заметила крупный красный шрам на его предплечье.

Грязнокровка

-Ты чувствовал это? – Она шмыгнула носом, смаргивая непрошеные слезы. – Когда Беллатрикс Лестрейндж сделала это, ты почувствовал?

– Да.

– Тебе было больно?

–Да.

– Хорошо. – Гермиона не была уверена, что это всерьез, но для того вреда, который он причинил, она просто должна была знать, что ему тоже больно.

–Я чувствую тебя здесь. -Долохов еще крепче прижал ее руку к своей твердой груди. – Я был с похитителями, участвовал в каждом рейде. Я должен был добраться до тебя. Если бы ты знала, что я натворил …

Гермиона высвободила руку, и на его лице отразилось уныние.

–Я знаю, что ты мне не доверяешь. -Долохов выпрямился во весь рост. -Я этого и не жду, по крайней мере пока. Но ради тебя я выдам все свои секреты. Меня запрут в Азкабане. Я умру. Мне просто нужно, чтобы ты была в безопасности.

Трудно было понять, что за поток эмоций поднимается и обрушивается на нее. Но, как всегда, любопытство взяло верх, и ее пальцы скользнули по сухожилиям его руки, а затем вверх по плечу.

Она осторожно шагнула вперед и позволила своему прикосновению пройти по его груди и горлу. Он тяжело вздохнул, его глаза закрылись, а челюсть сжалась.

–Не слишком ли много? – тихо спросила она.

– Да, – поспешно ответил он и быстро покачал головой. -Нет, нет, не слишком много. Это все … и всего очень много.

Он не открыл глаз, когда ее пальцы коснулись изгиба его нижней губы, но его рука поднялась, чтобы нежно обхватить ее запястье. Он повернул лицо и поцеловал ее ладонь.

Это чувство снова взмыло в ней, заполняя каждую пустую щель и пыльный угол, пока она точно не поняла, что он чувствовал, когда она прикасалась к нему. Он был прав.

Это было все.

Он поцеловал ее в пульсирующую точку, и тепло разлилось по ее телу, согревая изнутри, пока она не начала задыхаться.

–Почему это так ощущается?– спросила она, задыхаясь. Когда он не ответил, она открыла глаза, золотистый свет померк, он появился в поле зрения. – И так будет всегда?

– Церемония связала нашу магию, но наши души все еще не соединились. Долохов прижал свою ладонь к ее ладони.Или, скорее, снова присоединился. -Из того, что я узнал, мы продолжаем находить друг друга. Во всех этих невероятных обстоятельствах – мы находим друг друга.

Гермиона сглотнула.

– Как можно соединить свою душу с другой?

Его черные глаза расширились, и взгляд скользнул к ее приоткрытым губам. Сделав большой глоток, он снова сосредоточился. – Мы завершим наш брак. Но, как я уже сказал, я не собираюсь нападать на свою жену. Так что мы можем подождать, пока ты не будешь готова – если вообще будешь.

Мысль о том, чтобы ждать, внезапно показалась Гермионе отвратительной. Несколько часов назад от этого акта у нее скрутило живот, но теперь все пошло совсем по-другому. Ее разум еще не догнал тело, а тело очень хотело его.

–Я ничего о тебе не знаю, – сказала Гермиона, пытаясь найти наиболее логичное объяснение.

Долохов пожал плечами.

– Мне двадцать восемь, я родился в Лондоне. Я сирота, у меня нет семьи. Мой отец умер в Азкабане, мать умерла несколько лет назад.

– И это … – Гермиона дернула подбородком в сторону грязнокровного шрама, портившего его темную отметину. – Тебе стыдно, что твоя вторая половинка-магглорожденная?”

Пространство между бровями ее нового мужа сморщилось, и он повернул свою руку так, чтобы два опознавательных знака оказались на виду.

–Конечно, нет.

–Ты пытался убить меня – невозмутимо повторила она уже в который раз. -Ты пытался убить меня из-за состояния крови и …

– Я этого не делал, и не поэтому.– Его глаза были полны сожаления. -Это, наверное, кажется простым ответом… но мой отец умер в Азкабане, и все, что он оставил мне-это дерьмовое имя. Имя, которое кое-что значило для очень немногих людей. У меня ничего не было. Я опустил голову, держа палочку наготове, и сделал то, что мне сказали. Когда я понял, что это не правильно, я остановился и пришел за тобой.

Гермиона нутром чуяла правду и знала, что это именно то, что он говорит. И все же она не могла заставить себя заговорить.

Вздернув подбородок, Гермиона отошла от него и тихо пошла по коридору, остановившись в самом начале коридора. Она снова повернулась к нему.

–Ты идешь?

***

Его спальня была тускло освещена и скудно обставлена. В углу стоял небольшой матрас, покрытый толстым стеганым одеялом в зеленых и серых тонах.

Шлейф ее платья волочился по голому деревянному полу, когда она остановилась посреди комнаты. Громкий скрип возвестил о его прибытии.

– В этом нет необходимости, Гермиона.

Гермиона . Она не знала почему, но звук его бархатного голоса, произносящего ее имя, был похож на молитву, и он отчаянно звал ее.

–Это платье – сказала она, разглаживая руками перед. – Они сказали, что это фамильная реликвия.

Поскрипывание усилилось, когда он вошел в комнату. Затем она почувствовала нежный кончик пальца на верхней части своего позвоночника, следовавший за каждым гребнем ее позвонков, пока он не достиг того места, где начиналась колышущаяся ткань. От этого прикосновения по ее коже пробежала дрожь.

– Оно принадлежал моей матери.

Она так и думала, но благоговение в его голосе тронуло ее сердце. Гермиона сунула руку за спину и стала возиться с молнией, потянув ее вниз всего на дюйм.

Долохов протянул руки, чтобы накрыть ее ладони, останавливая ее.

–Нам и не нужно этого делать. Я не думаю … мы можем подождать.

Набрав полную грудь воздуха, она опустила руки и повернулась, чтобы взглянуть на него через плечо.

–Я хочу знать.

Его взгляд напрягся.

– Знать что?

– Каково это,быть вместе.

Все его тело, казалось, обмякло, и он посмотрел туда, где его руки покоились возле ее поясницы на молнии. Он медленно потянул ее вниз, подставляя изгиб ее позвоночника холодному воздуху.

Вот и все. Он больше не делал никаких движений, чтобы раздеть ее или прикоснуться к ней. Успокоив дыхание, она стряхнула с плеч мягкое кружево и позволила ему растечься по полу. Каждый инстинкт в ней кричал, чтобы она прикрыла свою голую грудь, но она боролась с этим.

Однако она не обернулась, сосредоточившись только на ровном ритме своего дыхания. Его прикосновение задело уродливый шрам на ее боку, и тепло его тела затопило ее спину. Его грудь ударилась о ее лопатки, а рука обвилась вокруг ее ребра.

–Прости, – прошептал он. -За это. За все.

При этих словах она собрала все свое мужество и повернулась, внимательно наблюдая, как его взгляд блуждает по ее обнаженным грудям, а затем возвращается к лицу. Его пальцы легко скользнули от ее шрама к нежному изгибу груди, затем к щеке.

–Ты уверена?

Не отвечая, Гермиона потянулась к подолу его жилета и стянула его через голову, восхищаясь глубокими впадинами и вершинами его загорелой кожи и редкими короткими темными волосами на груди над грудной клеткой.

Она сделала шаг вперед, вершины ее сосков коснулись его груди, а его руки метнулись к ее бедрам, теряя ненадежный контроль, когда он притянул ее к себе.

– Черт, – прошипел он.

Гермиона не торопилась трогать его, запоминая. Он был болезненно красив, поняла она. Она не замечала всего этого раньше, но это не было настолько очевидно.

– Поцелуй меня, – тихо сказала она. Он долго не двигался с места. Она уже собиралась повторить свои слова, когда он обернулся вокруг нее, одна рука скользнула вверх по ее спине, а другая обвилась вокруг талии.

Затем он поцеловал ее.

Но это было совсем не похоже на поцелуй на церемонии.

Это было все.

Это был утопленник, который выныривал на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, и погружался еще глубже. Его губы умело скользнули по ее губам так, что она почувствовала себя неопытной.

Он нежно раздвинул ее губы, и его язык нашел ее, глубоко пил из нее, пока его руки крепко прижимали ее к себе. Когда она почувствовала, что задыхается, она отстранилась, коснувшись пальцами упругих мускулы его плеч, в то время как его рот прожег след вдоль ее челюсти и горла.

Отчаянный стон вырвался у нее, когда его губы сомкнулись вокруг ее соска, покрытого мурашками, и она выгнулась в его объятиях, чувствуя себя безумно и прекрасно, потеряв контроль.

Долохов прорычал что-то глубокое и опасное и повел ее назад, пока ее колени не уперлись в край матраса.

Когда она оказалась на нем, в одних трусиках и смотрела на мужа, ее охватила паника.

– Я не … – она замолчала, прикусив губу, в то время как его рот осыпал влажными поцелуями ее шею, а большие руки массировали ее грудь.

– Хм?– он поцеловал шрам на ее боку, снова, снова и снова.

Лицо Гермионы исказилось, и она попыталась сосредоточиться.

–Я не девственница, – выпалила она. -Я– нет, но это было давно. Не знаю, важно ли это для тебя, но сейчас я ничего не могу с этим поделать.

Ее муж замер, затем приподнялся на руках и посмотрел на нее сверху вниз.

–Я тоже, – просто ответил он, не имея ни малейшего представления о том, что происходит у нее в голове. – Но ведь и раньше были проблемы.

– Проблемы?

Легкий румянец окрасил его щеки, когда он слезал с нее. Гермиона начала готовиться к худшему и потянулась за одеялом, чтобы укрыться. Но потом он выдернул ремень и сбросил брюки на пол.

Гермиона уперлась. Ее глаза округлились, когда она впервые посмотрела на его член. Она никогда в жизни не видела такого… ну, такого крупного мужчину. Ее половые органы одновременно сжались и заболели.

Долохов наклонился и сжал основание своего члена, сжимая его до тех пор, пока мышцы не напряглись и не стали твердыми.

–Я буду двигаться медленно, – сказал он, и Гермиона только моргнула. – Или мы могли бы..

– Нет, – поспешно ответила она, приподнимаясь на локтях. – Нет, я хочу. Хочу тебя .

Кривая усмешка пробежала по его губам, и она впервые увидела, как выглядит счастье, когда оно достигает его глаз. Он снова пополз по ней, теплая головка его члена теперь прижималась к ее бедру.

Он поцеловал ее еще раз, потом еще.

–Я собираюсь заботиться о тебе. Сегодня и всегда. Ты-часть меня.

Он снова начал спускаться вниз по ее телу, но на этот раз не остановился. Долохов опустился на колени и обхватил руками ее колени, подтягивая Гермиону к краю матраса. Он медленно стянул с нее трусики, прежде чем положить ее ноги себе на плечи.

Какая бы неуверенность ни была сейчас в ее мыслях, она быстро сменилась страстной потребностью, когда он прижался поцелуем к ее лону.

–О боже, – простонала она, мягко обхватив бедрами его голову.

Он лизнул плоским языком ее щель, нежно обхватил губами ее набухший клитор и нежно пососал. Она могла поклясться, что почувствовала, как он улыбнулся, прижавшись губами к ее губам, но потом его язык вошел в нее, а руки раздвинули ее бедра еще шире.

Его язык быстро сменился двумя пальцами, когда он переместил свой рот обратно к ее клитору. Попеременно трахая ее пальцами и доводя до оргазма своим ртом.

Руки Гермионы взлетели к его макушке, тонкие пальцы запутались в его растрепанных волосах и притянули его ближе, когда он толкнул ее за край эйфории. Чистый экстаз пронесся по ее венам, синапсы вспыхнули золотыми вспышками света.

Она едва успела спуститься, едва уловила восторг, вырвавшийся на свободу, когда почувствовала теплую тяжесть его тела, накрывшего ее.

Его руки гладили ее кудри, пока он целовал ее снова и снова, устраиваясь между ее бедрами и поднимая ее колено вверх.

– Скажи мне, если будет больно, Гермиона.

Ее пальцы обвились вокруг его шеи и притянули его к своим губам, когда кончик его члена толкнул ее в лоно.

– Просто поцелуй меня, – выдохнула она. – Не переставай целовать меня.

Он все глубже погружался в нее, так медленно, что его тело сотрясалось. Резкий вдох прервал их губы, но он быстро исправил это и поцеловал ее снова, унося прочь ее беспокойство, когда ее магия вспыхнула и расцвела, танцуя свободно от ее тела и окружая его. Так же осязаемо, как она чувствовала свою собственную магию в своем теле, она почувствовала его.