Текст книги "Дoгма (СИ)"
Автор книги: Lady Morogenko
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Примечания автора:
Работа в пару глав.
События происходят после Войны бесконечности. Все “рассыпавшиеся” вернулись, а проблемы вселенского масштаба улажены. Не важно, как, зачем, почему и каким образом, просто примите этот факт за данное и читайте со спокойной душой.
========== Часть 1 ==========
Тони был уверен, что самым страшным в ворохе остальных воспоминаний останется момент, когда Питер буквально рассыпался на его руках. Растворился, исчез, забирая с собой что-то очень важное и ценное. Что-то, чему Тони не мог дать характеристику или название, но оно, безусловно, было вшито Старку в организм на уровне ДНК, под тонким слоем эпидермиса, пока Питер не взял и не оторвал это, унося с собой.
Тони думал, что погиб там. Исчез по щелчку пальцев вместе со своим мальчиком, потому что живые люди такими пустыми изнутри не бывают. Лишь одна оболочка, потрёпанная временем, покрытая кровоточащими ранами и кое-как натянутая на скелет. Внутри – пустота.
Тони думал, что погиб тогда. Но, несмотря на всю свою гениальность, Тони тоже умел ошибаться.
Старка окончательно не стало, когда грудную клетку начало разрывать на части от переполняющего счастья. Он мог лишь корчиться в собственной сладкой агонии и молча смотреть на Питера, который стоял напротив. Живой, абсолютно целый и невредимый. Словно и не уходил никогда. Словно не оторвал целый кусок от органа в груди, которого, как ошибочно считали все, у Тони нет. Рёбра нещадно трещали под натиском чувств, а Тони злился, потому что никогда не понимал и не мог их проанализировать. Они являлись своеобразной константой – постоянной величиной, не меняющей своего значения. Сам Питер был для Тони догматом – святым убеждением и религией, не требующей доказательств или подтверждений. Тони верил в него, Тони верил ему и Тони совершенно не доверял собственным глазам, когда Питер поднял руку и выставил её вперёд, заставляя Старка остановиться. Хотелось подойти, обнять, крепко прижать к себе и убедиться, что всё это не выдумки воспалённого сознания, не фантазии потревоженного мозга. Хотелось вновь ощутить стройное тело в руках, уткнуться носом в сгиб шеи и вдохнуть знакомый запах, въевшийся в самую подкорку, ставший катализатором чувств.
Но Тони не мог. Всё, что ему оставалось – смотреть в родные карие глаза с вкраплениями янтаря и видеть в них пустоту. Ноль эмоций, никаких отголосков прошлого – только чистый белый лист. У Питера во взгляде была одна сплошная воронка, засасывающая в себя и лишающая надежды. Питер смотрел прямо, всё ещё держа перед собой руку, чтобы отгородиться от незнакомого ему человека. Незнакомого. Чужого.
– Я тебя не помню, – тихо сказал Питер.
И Тони вдруг отчётливо понял, что самым страшным его воспоминанием станет именно этот момент. Он погиб сейчас, потеряв собственный якорь, удерживающий его на плаву.
***
У Питера Паркера диагностировали особую форму амнезии. Частичную потерю памяти, при которой пациент помнил всё, что происходило с ним до злосчастного укуса радиоактивного паука. Питер прекрасно знал, кто он, знал, почему живёт с тётей, а не с родителями. Питер помнил свою жизнь в мельчайших деталях – детство, дядю Бена, боль его утраты, школу, друзей, которых у него было немного. Он подолгу беседовал со специально нанятым психологом, отвечал на вопросы и начинал хмуриться, когда речь заходила о последних годах его жизни. Питер мог с уверенностью сказать, что эти два года не отличались ничем от предыдущих – он всё так же жил с тётей Мэй, ходил в школу и терпел насмешки Флэша, по несколько часов торчал с Нэдом за собиранием лего, решал задачи и выполнял домашние задания. Питер всё это знал, но ощущал какую-то дикую неправильность и неполноценность. Словно картинка в голове была заполнена лишь на пятьдесят процентов. Остальную половину стёрли, оставив Питера ни с чем.
Человек-паук исчез из его жизни, забрав с собой все воспоминания о сверхчеловеческих силах, спасении людей, Мстителях и Железном Человеке. Будто карту памяти, встроенную в мозг, отформатировали, удаляя ненужные фрагменты и знания.
Единственное, что Паркер ощущал буквально на волне инстинктов – это необходимость чужого присутствия. Ему нужен был человек, которого он не знал, не помнил, но чувствовал на подкожном уровне, словно тот тёк у него по венам вместе с кровью или отпечатался в мозгу подобно двухзначному коду.
Питер хотел быть рядом с Тони Старком.
– Я тебя не помню, – вновь сказал он, глядя в карие глаза напротив, практически идентичные его собственным.
– Я помогу тебе вспомнить, – ответил Тони, уже заранее зная, что из кожи вон вылезет, сделает всё невозможное, перевернёт Землю, если потребуется, но вернёт Питеру его воспоминания.
Потому что Питер его догма. Потому что Питер его постоянная величина, единственно правильная из всех возможных. Потому что Питер всё для него.
***
Новое место, куда его поселили, Питеру нравилось. Огромное здание с кучей комнат, залов, бассейном, кинотеатром и ещё чёрт знает чем, которое все называли базой. Паркер не вникал в детали, наслаждаясь своим пребыванием в этом странном месте. Здесь ему было гораздо лучше, чем дома. Стены небольшой квартиры давили, мешали сделать вдох, и даже присутствие тёти Мэй не помогало избавиться от чувства собственной беспомощности. На базе же Питер ощущал себя свободным и не зажатым, хотя по-прежнему многих вещей не понимал.
Кроме него, здесь жили и другие люди, с которыми Питер пересекался крайне редко. Полковника Роудса он иногда встречал в длинных коридорах, а с девушкой со странным именем Ванда и вовсе виделся от силы пару раз. Чаще всего Питер проводил время в компании Тони Старка, вызывающего у Питера странные эмоции, скорее положительные, чем отрицательные, но всё же не поддающиеся объяснению. Когда Питеру захотелось узнать о нём больше, он, как и любой подросток, решил почерпнуть знания из всемирной паутины. Взгляд моментально выхватил из кучи материалов фотографию, на которой был изображён робот со странной маской вместо человеческого лица.
Питер не знал, что произошло дальше. В голове будто взорвалась целая сотня петард, разрывая изнутри и доставляя нестерпимую боль. Словно сосуды один за другим начали лопаться, парализуя мыслительный процесс и прожигая всё естество адским огнём. Питер кричал громко, бился в истерике, чувствовал, как слёзы стекают по щекам, а голова продолжает буквально пульсировать. Кто-то крепко держал его за руку, гладил по спине, прижимал к себе и шептал на ухо успокаивающие слова, за которые Питер цеплялся остатками здравого сознания, как утопающий за соломинку.
С тех пор доступ к интернету и любым источникам информации для Питера был закрыт. Потому что никто не мог с точной уверенностью сказать, что именно из прочитанного и увиденного вызвало такую реакцию головного мозга. Подобное могло повториться, а Тони не был уверен, что ещё раз переживёт крики Питера, бьющегося в конвульсиях у него на руках.
– Ты не думаешь, что так для него будет лучше? – тихо спросила Ванда, задумчиво смотрящая на мальчика, клубком свернувшегося на диване в гостиной. Тони, сидящий рядом, положил ему ладонь на голову, аккуратно и бережно гладя, пропуская мягкие пряди медовых волос сквозь пальцы.
– Поясни.
– У него в сознании стоит стена, блокирующая все воспоминания до… щелчка, – Ванда передёрнула плечами, словно избавляясь от скользкого ощущения на коже. – Воспоминания, напрямую касающиеся всех этих супергеройских событий. Стена защищает его, понимаешь? Не позволяет вновь почувствовать ту боль и страх, когда он рассыпался на твоих руках, Тони. Он инстинктивно хочет быть обычным подростком. Позволь ему жить нормально. Отпусти его.
– Ты знаешь, что я не могу, – ответил Старк, продолжая говорить спокойно даже несмотря на то, что после слов Максимофф у него внутри что-то неприятно щёлкнуло, словно фитиль раздражения подожгли. Но грубить Ванде или спорить с ней Тони не хотел, потому что она сама пережила то, от чего отказалась бы при малейшей возможности, лишь бы не чувствовать ноющую боль под рёбрами.
– Будет только хуже.
– Я не хочу, чтобы он вспоминал Железного человека. Я хочу, чтобы он вспомнил меня – это разные вещи.
– Да, конечно, а Земля имеет треугольную форму, – Ванда, кажется, впервые за несколько недель едва заметно улыбнулась, приподняв краешки губ. Бросила на Питера быстрый взгляд, словно считывая с его безмятежного лица информацию, понятную только ей. – Возможно, ты и прав. У Железного человека нет шансов пробиться сквозь стену. У Тони Старка – есть.
***
Питер поменялся. Не радикально, но очень заметно для Тони, который знал его лучше, чем себя самого. Старк скользил по нему изучающим взглядом во время завтрака, обеда, прогулки во дворе или совместного просмотра фильма в общей гостиной и понимал, что как прежде уже не будет. Питер стал говорить гораздо меньше. Учитывая количество слов, которое Паркер выдавал за минуту ещё месяц назад, сейчас его навыки общения достигли почти критической отметки. Он бросал короткое «спокойной ночи» или наоборот здоровался по утрам, спрашивал что-то несущественное, типа прогноза погоды или о состоянии Мэй. Сам отвечал на вопросы, иногда даже пытался поддержать разговор, но большую часть времени предпочитал молчать. Мог сидеть, часами таращиться в белую стену напротив, сохраняя абсолютную тишину, словно для него это являлось главной установкой. А Тони оставалось лишь находиться рядом, в непосредственной близости, наблюдая за ним и беззвучно проклиная весь тот пиздец, что свалился Питеру на голову. То, что он не заслужил.
Вторая его новая особенность обнаружилась сразу же, стоило Тони спуститься в мастерскую. Он не был уверен, сколько минут прошло с тех пор, как закрылись двери, но когда кто-то робко постучал по твёрдой поверхности, Тони будто током ударило. Питер пришёл сам, по собственному желанию. Спустился за ним сразу же, как заметил отсутствие Старка.
– Я чувствую, что должен быть рядом с тобой, – тихо сказал Питер, в очередной раз переворачивая то немногое, что Тони удалось восстановить в себе по крупицам.
Старк натянуто улыбнулся и жестом подозвал мальчика ближе, приглашая его к рабочему столу.
– Я тебя не помню, – вновь повторил Питер, а потом виновато опустил взгляд куда-то вниз. Тони подошёл к нему сам, положил широкую ладонь на плечо и крепко сжал, передавая своё тепло, хотя сердце в грудной клетке будто льдом сковало.
– Но всё равно хочешь быть рядом? – спросил он, заставляя Питера посмотреть на него.
– Не могу это объяснить. Я… должен быть рядом.
И он был. Ровно столько, сколько хотел. Всегда тихо сидел в углу мастерской, пока Тони по несколько часов возился с техникой, что-то совершенствуя или изобретая. Лежал на излюбленном диване в гостиной, когда Старк трепался с кем-то по телефону или же лениво спорил с Пятницей. Даже переселился в ту комнату, что была в непосредственной близости рядом со спальней Тони.
По-прежнему говорил мало, ничего не комментировал, да и смотрел на Тони редко, чаще куда-то мимо или в стену, словно на ней расцветали причудливые узоры. Он ни о чём не просил, не спрашивал – просто находился рядом. И этого для Питера было достаточно.
Тони же по ночам, когда мальчик засыпал в своей комнате, вновь спускался в мастерскую, просил Пятницу поставить заглушку, а затем начинал раз за разом вбивать свой кулак в стену, громко крича и ощущая, как с каждым ударом из него будто частица души выходит. Физическую боль он не чувствовал – костяшки пальцев кровили, оставляли на стене маленькие ошмётки кожи, а единственное, что беспокоило Старка – это разрастающаяся дыра в груди, которая с каждым днём становилась всё больше.
Он не мог прикасаться к Питеру так, как раньше. Не мог смотреть, потому что на ум сразу лезли воспоминания. Не мог ему всего рассказать, объяснить. Единственное, что Тони было позволено – дать Питеру как можно больше времени и свободы, медленно по кирпичу разрушая ту самую стену, отгородившую Тони от его мальчика.
***
– Просто посмотри, – сказал Тони, аккуратно кладя на стол перед Питером объёмную пачку фотографий. На них были изображены обычные люди без своих костюмов и ярких побрякушек, которые могли бы вызвать неприятные воспоминания.
Питер молча кивнул, подвинул к себе фото поближе и начал медленно перебирать их, внимательно вглядываясь в каждый снимок. Ванду и Роуди он отложил в сторону сразу же, будто они являлись для него чем-то несущественным и само собой разумеющимся. Бартон на пару с Бэннером особых эмоций тоже не вызвали. Когда в поле зрения попал снимок Эдриана Тумса, Питер нахмурился. Поднёс фотографию Стервятника ближе и начал рассматривать, словно лицо мужчины могло ответить на все мучающие его вопросы. Но чуда не произошло. Паркер вздохнул, покрутил фото ещё пару раз, а потом отложил в сторону. Тони, сидящий рядом, потёр переносицу, пытаясь избавиться от подступающей мигрени. Идея, ещё утром показавшаяся удачной, сейчас плавно катилась в самые ебеня.
– Паук, – раздался рядом тихий голос, заставивший Старка вынырнуть из своих мыслей. Едва не подскочив на месте, Тони уставился на Питера, пытаясь понять, что тот имеет в виду и вспомнил ли он что-то.
Питер сидел, внимательно разглядывая фото, на котором была изображена Наташа. Просто Наташа – без своего костюма, шокеров или иного оружия, фанаткой которого она являлась. Тони нахмурился, абсолютно ничего не понимая.
– О чём ты?
– Когда посмотрел на неё, первая ассоциация с пауком была, – пробормотал Питер, продолжая вглядываться в изображение рыжеволосой шпионки. И тут Тони озарило. Улыбнувшись, он потянулся к Питеру и едва ощутимо похлопал его по плечу.
– Чёрная вдова, – подсказал он, впервые в жизни задаваясь вопросом, с какой вообще стати Романофф получила свой кодовый псевдоним. Учитывая, что самки этих пауков в природе сжирали своих партнёров, а Бэннер всё ещё ходил живой и относительно здоровый, что-то во всей этой ахинее не сходилось.
Питер бросил на снимок последний ленивый взгляд, потеряв интерес, и отложил изображение Наташи в сторону. Следующая же фотография явно пришлась ему не по душе. Тони заметил, как он напрягся. Сам Старк прекрасно знал, чьё именно лицо на снимке. Эту ублюдскую ухмылку ещё времён прошлого века на лице Барнса он бы узнал среди тысячи подобных.
Питер вытащил из стопки фотографию Зимнего солдата, открывая следующее изображение. Как обычно, Чип и Дейл, то бишь Барнс и Роджерс всегда шли в комплекте – двое по цене одного. Паркер нахмурился ещё больше, между тонких бровей пролегла складка, и Тони тут же захотелось расправить её пальцем, но он удержался.
– Что-то не так, – тихо сказал Питер, держа в руках две фотографии и поочерёдно их разглядывая. А уже через секунду карие глаза с немым вопросом уставились на Тони, заставляя того буквально задержать дыхание. – Их не должно здесь быть.
Последняя фраза прозвучала гораздо громче, чем следовало. За прошедшие две недели это вообще был первый раз, когда Питер повысил голос. Кулаки юноши резко сжались, сминая тонкую бумагу, после чего испорченные комки фотографий полетели куда-то в стену напротив. Тони поражённо на это уставился, даже не заметив, что Питер наклонился и оказался к нему практически вплотную, обжигая лицо своим дыханием и пристально заглядывая в глаза.
– Не волнуйся, ладно? Их нет, – прошептал он, накрывая руку Старка своей. Сжал ладонь, потарабанил пальцами, даже не догадываясь, какой это эффект произвело на Тони.
Старк сидел не двигаясь, боясь сделать что-то не так и испортить момент. Питер с самого возвращения впервые коснулся его сам, впервые оказался так близко и успокаивал, словно это Тони являлся здесь пострадавшей стороной и нуждался в утешении.
– Я… рядом, – голос Питера дрогнул, а затем уголки губ неуверенно поползли вверх, изгибаясь в подобии улыбки. Тони лишь молча кивнул, всё ещё чувствуя себя максимально напряжённо, словно сидел на пороховой бочке. Не знаешь, когда рванёт.
Просидев так около минуты, Питер убрал руку, поднялся на ноги и, не проронив больше ни слова, покинул комнату. Тони позволил себе выдохнуть, лишь когда дверь за Паркером закрылась.
Пятница бы назвала это прогрессом и рассчитала вероятную долю удачного исхода.
Ванда бы сказала, что первый кирпич в стене разрушен.
А сам Тони чувствовал, что тиски, сжимающие орган в груди, наконец разжались, позволяя ему вновь свободно дышать.
========== Часть 2 ==========
С Питером что-то происходило, и Тони никак не мог понять, что именно. Последние несколько дней Паркер вёл себя страннее обычного, поправка – страннее даже нового себя, и Тони это напрягало. У него, в отличие от Ванды, не было телепатических способностей, поэтому пролезть в голову к мальчишке он не мог. Единственное, что Тони было позволено делать – это молча наблюдать за поведением юноши, считывать с его лица малейшие признаки беспокойства и надеяться, что всё не станет ещё хуже, чем есть сейчас.
Они сидели в гостиной. Тони по привычке удобно устроился в кресле, обложив себя различными документами компании, а Питер развалился на диване, уже около десяти минут не шевелясь и даже не моргая таращась в одну точку перед собой. Поэтому, когда он резко поднялся с дивана, Тони заметно вздрогнул. Проводил мальчишку встревоженным взглядом карих глаз, следя за тем, как тот подходит к девственно белой стене. Стоит перед ней несколько долгих, томительных секунд, а потом делает то, чего Тони никак не ожидал. Откинув правую руку назад, Питер со всего маху всадил её в гладкую поверхность, кулаком пробивая стену, словно это была лишь вата или тонкий слой пенопласта. Медленно вытащив руку из образовавшейся дыры, Питер разжал пальцы, повертел их немного, сдувая с кожи остатки шпаклёвки, и повернулся в сторону Тони, смотря на него вопросительным взглядом. Откровенно охеревшему Старку понадобилось немного времени, чтобы подобрать свою челюсть и вернуть взлетевшие вверх брови на привычное место.
– Что ты делаешь? – хрипло спросил он, вставая с кресла и медленно подходя к Питеру, словно тот был диким животным, и Тони мог его спугнуть. Подобное проявление паучьей силы произошло впервые с того момента, как Питер вернулся.
– Почему я так могу? – мальчик нахмурился, поджал в линию тонкие губы, продолжая сверлить настойчивым взглядом мужчину. Тони видел, как его кулак вновь сжимается, словно он собирался повторить проделанный фокус.
– Питер, послушай…
– Это ненормально! – воскликнул Паркер, делая шаг назад. В карих глазах зажглись фитильки страха, а на лице проступил такой явный испуг, что Тони захотелось просто подойти и обнять его, прижать к себе и успокоить, убедить, что всё будет хорошо, всё обязательно наладится. – Я не хочу быть таким, это же дикость какая-то! Я могу кого-нибудь покалечить или даже убить! Не хочу так, сделай что-нибудь!
– Паркер, блять, дай мне сказать! – Тони не заметил, как сам перешёл на крик. Одним резким рывком преодолел разделяющее их расстояние и стальной хваткой вцепился Питеру в плечи, крепко сжимая. Встряхнул пару раз, пытаясь привести его в чувства и избавиться от подступающей истерики. – Я скажу это лишь раз, понял? Один единственный раз, поэтому не смей меня перебивать.
Тони замолчал, сделал глубокий вдох, чувствуя себя пловцом, который готовится к долгому заплыву. Посмотрел в доверчивые глаза человека, являющегося для него самым важным на свете. И понял, что у него нет права на ошибку, нет права на промах.
– Питер, ты один из самых замечательных людей, которых я знаю. Нет, не так – ты и есть самый замечательный, – тихо сказал мужчина, чувствуя, как Паркер в его руках едва заметно вздрогнул. – Ты не можешь покалечить кого-то, ты даже мухам окно открываешь и выпускаешь их на свободу, хотя должен бы прихлопывать. Боже, как иронично, – Тони усмехнулся, возвёл глаза к потолку, словно на нём были написаны все ответы на мучающие его вопросы. – Я никогда не встречал таких людей, как ты. Абсолютно чистых, искренних и настоящих. Не запятнанных всей это грязью, которой в мире дохрена, но от тебя она будто сама отскакивает. Ещё один плюс мутации или ты просто чёртов везунчик, я не знаю. Но единственное, что в чём я точно уверен – ты лучшее, что происходило со мной когда-либо.
Тони чуть ослабил хватку на худых плечах, большими пальцами рук поглаживая их сквозь тонкую ткань худи. Питер смотрел на него, широко распахнув глаза, впитывал в себя каждое слово, подобно поролоновой губке.
– Я боялся, что испорчу тебя. Боялся, что сломаю, испачкаю и заражу собственной грязью, понимаешь? Я ведь как яд – отравляю всё вокруг себя. Из-за меня люди страдают, Пит, те, кого я люблю, так или иначе всегда страдают. Я не хотел, чтобы тебе было больно, ты заслуживаешь гораздо лучшего.
– Я помню, – Питер сказал это шёпотом, так тихо, что Старку пришлось напрячь слух. – Если со мной что-то случится, в этом будешь виноват ты, да? А тебе это не нужно.
Практически в точности повторённые слова, те самые, что Тони обронил в порыве злости. Хотелось отмотать время назад, вернуться в этот день и дать самому себе смачного пинка, потому что его необдуманная фраза задела Питера так сильно, что он помнил её даже сейчас, забыв обо всём остальном.
– Прости, – короткое слово, сказанное на выдохе. Тони удивлённо вскинул брови, непонимающим взглядом смотря на юношу. – Я не знаю, что произошло, но… ты не должен чувствовать себя виноватым. Прости, что заставил жить с этим.
– Паркер, ты вообще слушал, что я тебе сейчас говорил? – от возмущения у Тони даже рот приоткрылся, пока он во все глаза таращился на Питера. – Это не ты, а я должен извиняться. За то, что не уберёг. Втянул тебя в это, жизнь твою перевернул. Из-за меня ты сейчас такой, не помнишь нихрена, сидишь тут целыми днями, хотя мог бы носиться по всему городу на своей паутине и бабкам помогать дорогу переходить.
– Я обычно так делаю, да? – Питер улыбнулся, едва заметно – самым краешком губ, но и этого хватило, чтобы у Тони в груди что-то противно заныло и с громким лязгом посыпалось на пол.
– Делаешь. И котят с деревьев снимаешь, и заблудившимся туристам помогаешь, пожары тушишь, грабителей ловишь и паромы пополам рубишь – ты, блин, очень мультизадачный и способный, – чем дольше Старк говорил, тем выше полз уровень сарказма в его голосе, но Питера это совсем не смутило. Наоборот, он улыбнулся ещё шире, слушая всё это и рисуя в голове примерные картинки. – Подожди минуту.
Старк разжал руки и отошёл от него, скрываясь где-то в коридоре. У Питера особо не было времени подумать, куда тот делся, потому что буквально через минуту Тони вновь стоял посреди гостиной, только теперь с каким-то странным кейсом в руке. Положив его на стол, он щёлкнул замком, после чего кейс сам открылся, являя окружающим костюм Человека-паука собственной неповторимой персоной.
– Что это? – тихо спросил Питер, чувствуя странное покалывание во всём теле. Ладони резко зачесались, а на кончиках пальцев заструилось незнакомое тепло. В голове запульсировало острое желание, сопротивляться которому Питер не мог. Подойдя к столику, юноша протянул руку и коснулся мягкой ткани костюма, кожей ощущая гладкий и приятный материал. – Это моё?
– Твоё, – кивнул Тони, внимательно за ним наблюдая.
– Но ты забрал его! – Питер возмущённо фыркнул, в очередной раз вызывая у Старка желание врезать самому себе.
– Я был не прав. Вернее, я был прав, а ты нет, но я выбрал не самый удачный способ, чтобы объяснить это тебе.
– Но я исправил свою ошибку?
– Более чем, – Тони бы хотел добавить, что исправляя эту самую ошибку Питер чуть не умер, но решил окончательно не травмировать его.
– Так ты больше не злишься?
– Питер, я априори не могу на тебя злиться. Это что-то из разряда невозможного, как если бы Вижн начал пользоваться дверьми.
– Кто такой Вижн? – юноша нахмурился, но тут же мотнул головой, прогоняя ненужные мысли. Куда сильнее его волновал другой вопрос. – Почему ты не можешь злиться на меня?
Тони вдруг чётко понял, что либо он сделает это сейчас, либо не сделает уже никогда. А подписывать самому себе подобный приговор не хотелось. Благо, мазохизмом он никогда не страдал. Резко шагнув в сторону застывшего юноши, Старк обхватил ладонью его предплечье и рывком притянул к себе, накрывая его губы своими.
От ощущения знакомого вкуса в голове что-то вспыхнуло. Взорвалось подобно сотне петард, сожгло своим огнём все остальные здравые мысли, оставляя лишь ничем неприкрытую радость от эмоций и чувств, которые Тони боялся больше не испытать. Питер в его руках замер, кажется, даже дышать перестал. Но и отталкивать его не спешил, продолжая стоять к нему вплотную и обжигая жаром своего тела. Потом, будто что-то решив для себя, юноша потянулся руками к шее Старка и обхватил её, заключая в замок своих ладоней. Приоткрыл рот, отвечая на поцелуй, и будто краем сознания уловил, как какая-то деталь с громким щелчком встала на месте. Окружающий его мир заполнился красками, а жизнь приобрела смысл, хотя ещё утром казалась абсолютно пустой и бесполезной.
– Теперь я точно обязан всё вспомнить, – срывающимся голосом сказал Питер, когда они с трудом оторвались друг от друга спустя несколько минут. Лёгкие не слушались, отказывались перерабатывать кислород, а сердце в грудной клетке билось с такой скоростью, словно собиралось вот-вот проломить рёбра и вывалиться наружу. Но несмотря на непредвиденную тахикардию, Питер всё равно чувствовал себя прекрасно. Заполненно и как-то целостно, а не обрывочно, к чему привык за прошедшие недели.
– Поверь, я приложу максимум усилий для этого, – усмехнулся Тони, прижимая к себе юношу ещё крепче, боясь отпускать его хоть на дюйм. Словно тот опять может исчезнуть, оставить его на развалинах собственной души и толстого слоя пепелища. Второй раз Тони не выдержит. Тупо не сможет. Окружающие ошибаются, думая, что он на самом деле железный человек.
– Это так странно, – прошептал Питер, и Тони заметил, как его бледные щёки заливаются румянцем. – Я… толком не помню ничего, но я знаю… я уверен, что люблю тебя.
– Смирись, малыш, это заложено у тебя на уровне ДНК, – улыбнулся Старк, вновь притягивая к себе Питера для новой порции поцелуев, от которых губы горели огнём, но останавливаться никто из них двоих не собирался.
Тони чувствовал, что вновь оживает. Не просто существует, а учится жить заново рядом со своим якорем, личным источником света.
Ванда была права: у Железного человека нет шансов пробиться сквозь стену, у Тони Старка – есть. Потому что Железного человека питает реактор в груди, а Тони Старка живым делают чувства к Питеру – его собственному догмату.
