Текст книги "Конец (СИ)"

Автор книги: KurosakyK

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

    Великие приключения имеют своё начало…

      – Чёрт! Бежим!

      Парень схватил новоиспеченную знакомую за руку, устремившись прочь от нагоняющей их стражи. Хэппи вылетел вперёд, взмахнув своими белоснежными крыльями.

      – И я?!

      Нацу улыбнулся, посмотрев на девушку.

      – Ты же хотела попасть в Фейри Тейл, да? – он улыбнулся ещё шире, увидев искреннее удивление в её глазах. – Идём!

      …и свой конец.

      – …и тогда великий воин обрушил на тёмного мага удар, полный диких пламенных эмоций, переполнявших его, и пал тёмный маг к ногам великого воина. Воцарился мир, а легенды об этом сражении передавались из уст в уста ещё долгие годы, ибо был этот бой не знающим себе равных в истории.

      – Как звали этого воина?

      Люси улыбнулась, проведя ладонью по слабой, испещрённой морщинами руке, сжав её чуть сильнее.

      – Саламандр, – прошептала она, оставив поцелуй на лбу мужа. – Его звали Саламандр, дорогой.

      Великие герои имеют имена, с которыми они рождаются…

      В маленькой тихой деревушке на окраине мира в руках красивой темноволосой женщины копошился маленький свёрток, и мальчик, смотрящий на маму озорно и смешливо, пытался дотянуться крохотными ручками до её волнистых волос, ещё никто не знал, какой путь был им уготован. Именно тогда женщина, давшая жизнь двум сильнейшим магам мира, улыбнулась, чувствуя, как в сердце распускаются бутоны безграничной материнской любви; провела ладонью нежно, еле касаясь бархатной кожи, по румяной детской щеке и прошептала со слезами счастья на глазах:

      – Нацу… Тебя будут звать Нацу, как то длинное жаркое лето, в которое ты был рождён.

      …с которыми они запоминаются ветхой пылью в истории…

      – Мой брат не был героем.

      Люси удивлённо посмотрела на друга, который непривычно задумчиво вглядывался в аккуратно сложенный на столе изрядно потрёпанный в сотнях битв серый шарф, и в глазах его, не по возрасту мудрых, отражалось нечто, что она могла охарактеризовать только «решимостью».

      – Мой брат не был героем, – повторил Нацу, подняв голову и встретившись с ней взглядом. – Но он был моим братом.

      – К чему это ты?

      – Если бы не он, меня бы здесь не было, – задумчиво проговорил Нацу, начав бездумно трепать кисточки на шарфе. – Если бы не он, я никогда бы не встретил Игнила, никогда бы не вступил в гильдию и не подружился с Хэппи. Если бы не он, я бы не познакомился с тобой, Греем, Эрзой и ребятами. И хоть мой брат не был героем, он, сам не понимая этого, сделал лучший для меня подарок: он дал мне возможность прожить эту жизнь. И за это я ему благодарен.

      Люси понимающе кивнула, поставив перед парнем приготовленное для него мясо, и бросила взгляд на лежавшую на краю стола газету.

      – Поэтому ты попросил журналистов отныне называть тебя Етериас Нацу Драгнил?

      Нацу широко, до лучиков в уголках глаз, так тепло и знакомо улыбнулся, и от этой улыбки что-то в её груди расцвело тысячами бутонов.

      – Ага! Потому что он был моим братом!

      …и с которыми они умирают, погребённые под толщей земли…

      – Люси…

      Женщина вздрогнула, резко открыв глаза, и инстинктивно сжала руку мужа сильнее. На мгновение сердце её остановилось в страхе, но тут же забилось в привычном ритме, как только она увидела знакомый взгляд подёрнутых болезненной пеленой глаз. И только спустя мгновение она поняла, что только что произошло.

      – Н-Нацу?.. – она, не веря, застыла, боясь, что что-то вырвет её из этого жестокого сна. Рука в её ладони слабо сжала её в ответ, и она не поняла, как слёзы потекли по её щекам, а пересохшие от волнения губы прошептали: – Нацу, ты… помнишь меня?

      Он лежал в их кровати, такой худой и хрупкий, с впалыми щёками и глубокими морщинами в уголках глаз и губ, а его волосы, когда-то напоминавшие цвет весенней сакуры, бесцветными прядями разметались по подушке. Но несмотря на это, несмотря на болезнь и старость, Люси всё ещё видела перед собой того улыбающегося паренька, который крепко схватил её в Харгеоне и забрал с собой и не отпускал до сих пор.

      – Люси, – его голос был слаб, но в глазах горел тот же огонь жизни, который она не видела уже долгое время. Это был он. Её Нацу. И, словно в подтверждение, он крепко, как и прежде, сжал её ладонь и улыбнулся так, будто не было тех прожитых годов… Словно они всё ещё были теми юнцами с большими, размером со Вселенную, мечтами. – Прости, что меня долго не было.

      Люси широко улыбнулась сквозь слёзы.

      – Ничего страшного, идиот. Главное, что вернулся.

      – Как Хару и Эли?

      Ей приходилось напрягать свой ослабевший слух, чтобы слышать разносящийся тихим шелестом голос мужа.

      – Хорошо, – Люси коротко рассмеялась, вспомнив лица детей. – Они всё время на заданиях. Ты же знаешь… Они в своём репертуаре. Недавно гильдии пришёл огромный счёт за разрушенную статую Милдиана.

      Нацу улыбнулся.

      – Мои дети.

      – Наши.

      Между ними повисла тишина. В открытые окна проникал свежий ветер сумеречной Магнолии, а небо окрашивалось оттенками алого. Люси невольно вспомнила тот закат солнца, в который впервые осознала, что не смогла бы прожить жизнь без Нацу.

      Как много и в то же время преступно мало времени прошло с тех пор.

      – Сколько меня не было?

      Люси замялась с ответом, бездумно гладя тёплую руку мужа.

      – Три месяца.

      – Долго.

      – Ничего…

      – Дольше обычного, – перебил он её и отвёл взгляд.

      Люси наклонилась вперёд, запустив руку в волосы Нацу, и прижалась лбом к его лбу. Она малодушно закрыла глаза, а сердце предательски сжалось, пытаясь отрицать вновь и вновь то, что происходило. Она не была готова. Не сейчас.

      Но в то же время Люси осознавала: это неизбежно. И меньше всего она хотела, чтобы Нацу, родной и любимый Нацу, разделивший с ней долгую и полную счастливых моментов жизнь, о которой она и не смела мечтать, запомнил её плачущей. Она должна была быть сильной. Ради него.

      – Я буду с тобой до самого конца, – прошептала она ему в самое ухо и решительно переплела с ним пальцы.

      Нацу посмотрел на неё, и нежность, гордость и уверенность были смешаны в этом взгляде.

      – Я боюсь только об одном, – сказал он, закрыв глаза, и в руке его она почувствовала дрожь. – Что уйду не помня.

      – Не бойся. Воспоминания о нас могут стереться из твоей памяти, но не из сердца. Здесь, – она легко коснулась его груди, невольно закусив губу от слабых ударов, которые однажды она не услышит. – Здесь мы останемся с тобой навсегда. Так же, как и ты будешь в наших сердцах до тех пор, пока они бьются. И даже дольше.

      – Ты всегда умела находить правильные слова, – улыбнулся Нацу.

      Бронзовые лучи заходящего солнца накрыли разметавшиеся седые волосы Нацу Драгнила, окрасив их в такой знакомый оттенок его юности. Он подставил лицо тёплым лучам, тихо прошептав:

      – Ты рассказывала мне истории о великом воине, который победил тёмного мага. Я хочу, чтобы меня помнили именно таким, каким я был в твоих рассказах, Люси. Сильным, смелым и храбрым. Я хочу запомниться Саламандром. Великим воином.

      – Хорошо, – Люси устремила взгляд на заходящие лучи солнца, и вместе с Нацу наблюдала за тем, как небо медленно сменяло свои краски.

      И мальчик, что родился с первыми его лучами, ушёл тогда, когда последние его лучи скрылись за горизонтом.

      У всего великого, каким бы оно ни было долгим, завораживающим, героическим и вдохновляющим – есть свой конец.

      У историй. У городов. У людей.

      У Конца нет исключений. Спасал ли ты деревни или разрушал их, был ли невинным праведником или порочным грешником, путешествовал ли ты или же не покидал родных краёв, было ли тебя девяносто или девять…

      У Конца нет исключений. Конец наступит у всего. Заберёт своими когтистыми лапами, оборвав линию жизни, или безжалостно поставит точку в чьей-то недописанной истории.

      У Конца изменчивая натура. Иногда он наступает внезапно, погребая под силами стихий целые цивилизации. А иногда он медленно крадётся, год за годом забирая молодость и здоровье, чтобы однажды постучаться в окно костлявой рукой и сверкнуть лезвием косы за спиной.

      И у Конца нет жалости.

      Потому у Конца и нет исключений.