Текст книги ""Анабасис""
Автор книги: Ксенофонт
Жанр:
Античная литература
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)
КНИГА III
Глава I
(1) [О том, что совершили эллины во время наступления Кира вплоть до сражения и что случилось после смерти Кира, когда эллины стали отступать вместе с Тиссаферном, заключив с ним союз, рассказано в предыдущих главах].
(2) Когда стратеги были схвачены, а те лохаги и солдаты, которые последовали за ними, погибли, эллины впали в большое уныние, размышляя о том, что они находится у порога царя,(119)
[Закрыть] а кругом много враждебных племен и, городов, из которых ни один уже не согласится доставлять им продовольствие, что от Эллады они находятся на расстоянии не менее 10000 стадий, а между тем у них нет проводника(120)
[Закрыть] и непереходимые в брод реки пересекают путь в отчизну; что варвары, совершившие поход с Киром, предали их и они остались в одиночестве, без союзной конницы, а потому, совершенно очевидно, в случае победы они не смогут никого уничтожить, а в случае поражения никто из них не останется в живых. (3) Размышляя об этом и находясь в подавленном настроении, лишь немногие вечером вкусили пищи, немногие разожгли костры, и в эту ночь большая часть эллинов не вернулась в лагерь, но расположилась на отдых где пришлось, чувствуя себя не в состоянии заснуть от горя и тоски по отчизне, родителям, женам и детям, которых они уже не чаяли когда-либо увидеть. В таком настроении они предались ночному отдыху.
(4) Однако в армии находился некий Ксенофонт-афинянин,(121)
[Закрыть] который сопровождал войско, хотя он не состоял ни стратегом, ни лохагом, ни солдатом. Он покинул отчизну по приглашению Проксена, своего старинного приятеля. Тот обещал, в случае приезда Ксенофонта, подружить его с Киром, а последний, по словам Проксена, дороже для него отчизны. (5) Прочтя письмо, Ксенофонт обратился за советом к Сократу-афинянину.(122)
[Закрыть] Опасаясь, что дружба с Киром может повредить Ксенофонту в глазах государства, так как считалось, что Кир усердно помогал лакедемонянам в войне против Афин,(123)
[Закрыть] Сократ посоветовал ему направиться в Дельфы(124)
[Закрыть] и вопросить бога относительно этого путешествия. (6) По прибытии в Дельфы Ксенофонт спросил Аполлона, какому богу он должен принести жертву и вознести молитву, чтобы со славой и пользой совершить задуманное путешествие и благополучно возвратиться. Аполлон вещал ему: принести жертву тем богам, каким положено(125)
[Закрыть] в подобных случаях. (7) По возвращении Ксенофонт рассказал о пророчестве Сократу. Выслушав его, Сократ стал укорять Ксенофонта за то, что тот не спросил бога, следует ли ему ехать, но, решив сам с собой, что ехать надо, спросил только о лучшем способе совершить путешествие. «Однако, – сказал он, – раз уж ты именно так поставил вопрос, надо исполнить приказание бога». (8) Итак, Ксенофонт принес жертву согласно повелению бога и отплыл. В Сардах он застал Проксена и Кира, уже готовых выступить вглубь страны, и был представлен Киру. (9) Так как Проксен настаивал, то и Кир убедительно просил Ксенофонта остаться и говорил к тому же, что как только окончится поход, он отпустит его от себя. А поход, как говорили, предпринимается против писидийцев. (10) Таким образом, Ксенофонт отправился в поход обманутым, однако Проксен был в этом не виновен, так как ни он, ни кто-либо другой из эллинов, кроме Клеарха, не знал, что идут войной на царя и лишь по прибытии в Киликию выяснилась для всех настоящая цель экспедиции.(126)
[Закрыть] Очень многие боялись этого похода, но все же они, хоть и неохотно, последовали за войском, так как им было совестно перед товарищами перед Киром. Одним из них был и Ксенофонт.
(11) Когда создалось тяжелое положение, Ксенофонт горевал вместе с другими и не мог заснуть. Забывшись ненадолго, он увидел сон. Ему показалось, будто началась гроза и молния упала в отчий дом, отчего тот весь запылал. (12) В испуге он тотчас же проснулся, и сон, с одной стороны, показался ему хорошим, потому что, находясь среди бедствий и опасностей, он как бы видел великий свет, исходящий от Зевса; но, с другой стороны, он испытывал страх, так как полагал, что сон послан Зевсом-Царем,(127)
[Закрыть] и видел себя со всех сторон окруженным огнем, из чего следовало, что ему не уйти из страны царя и что он будет со всех сторон тесним какими-то бедствиями. (13) Каков смысл подобного сновидения – можно увидеть из дальнейших событий. А произошло следующее. Как только Ксенофонт проснулся, он тотчас же стал размышлять: "Чего это я разлегся? Ведь ночь проходит и, по всей вероятности, с наступлением утра появятся враги. Если мы окажемся во власти царя, то ничто не удержит его от предания нас позорной смерти, после того как мы познаем и претерпим самые тяжкие и страшные муки. (14) А, между тем, никто не помышляет и не готовится к обороне: мы спим, как будто позволительно предаваться покою. А я? Из какого города должен быть тот стратег, которого я жду как исполнителя этого дела? Неужели я сам, не достиг еще подходящего возраста?(128)
[Закрыть] Ведь если я предамся сегодня врагам, то вряд ли и вообще когда-нибудь достигну более зрелых лет".
(15) Тут он встает и сперва созывает лохагов Проксена. Когда те собрались, он сказал: "Лохаги, подобно вам, я не могу ни заснуть, ни даже лежать, видя в каком положении мы находимся. (16) Что касается врагов, то они, как вы видите, не начинали военных действий до тех пор, пока полностью
не подготовили всего, по их мнению, необходимого. Из нас же никто со своей стороны еще не помышляет о том, чтобы с честью сразиться с ними. (17) Но если мы подчинимся и попадем в руки царя, какова будет наша участь? Он ведь отсек голову и руку единоутробному брату уже после его смерти и распял его; а нам, лишенным какого бы то ни было заступника и отправившимся в поход против него с целью превратить царя в раба и убить его, если это будет в наших силах, – что предстоит нам претерпеть? (18) Разве он остановится перед чем бы то ни было и не замучит нас, чтобы внушить всем страх перед походом на царя? Поэтому мы должны сделать все возможное, чтобы не попасть к нему в руки. (19) Что касается меня, то пока союз еще был в силе, я не переставал жалеть нас и завидовать царю и его приближенным, видя какой богатой и, обширной страной они владеют, сколь неисчерпаемо здесь продовольствие, какое множество тут слуг, стад, золота и одежд. (20). А когда я помышлял о наших солдатах, то думал: мы ведь не дотрагиваемся ни до одного из этих благ, разве только путем покупки, а я видел, что лишь немногие имеют на это средства. Но каким другим путем могли мы получить продовольствие, когда нас удерживали клятвы? Размышляя об этом, я иногда боялся союза больше, чем сейчас войны.
(21) "Однако, поскольку они сами нарушили договор, то тем самым, как мне кажется, рушилась их надменность и исчезла наша зависть. Теперь эти прекрасные призы доступны для наиболее достойных, а агонотетами(129)
[Закрыть] являются боги, которые конечно, будут на нашей стороне. (22) Враги ведь оказались перед ними клятвопреступниками, а мы, видя перед собой много всяких благ, упорно от них воздерживались из-за клятв перед богами, и потому, как мне кажется, мы можем вступить в состязание с гораздо большей уверенностью в себе, чем они. (23) Кроме того наше тело более способно переносить стужу, зной и труды, чем их тело. И дух наш, слава богам, тоже тверже их духа и если только боги, как и в прежнее время, даруют нам победу, то в удел им достанутся раны и смерть. (24) Возможно, другим тоже уже приходили в голову такие же мысли, но, ради богов, не будем дожидаться их прихода и призыва к подвигам, а сами начнем побуждать других к доблести. Покажите себя лучшими из лохагов и стратегами, наиболее достойными быть таковыми. (25) Что касается меня, то если вы решите возглавить это дело, – я охотно последую за вами, и если вы поставите меня вождем, то я не буду отговариваться, ссылаясь на молодость, так как считаю себя в самом подходящем возрасте для отвращения от себя бедствий".
(26) После этой речи все начальники просили Ксенофонта взять на себя предводительство, кроме некоего Аполлонида, который говорил на беотийском наречии. Этот человек назвал пустым болтуном всякого, кто утверждает, будто можно спастись иным способом, кроме подчинения царю, если это вообще возможно, и в то же время он начал перечислять трудности настоящего положения. (27) Однако Ксенофонт перебил его и сказал: «Странный человек! Ты не понимаешь того, что у тебя перед глазами, и не помнишь воспринятого твоими ушами. А между тем, ты находился тут же вместе вот с этими людьми, когда царь, после смерти Кира, возгордился и через посланных приказал нам сдать оружие. (28) А когда мы не сделали этого, но, вооружившись, двинулись в путь и разбили лагерь рядом с ним, то чего только он не делал – и засылал послов, и просил заключить союз, и предлагал нам продовольствие до тех пор, пока не был заключен договор. (29) Когда же стратеги и лохаги пошли к ним для переговоров, как и ты советуешь нам поступить, и, полагаясь на договор, не взяли с собой оружия, то разве их не били, не истязали, не насмехались над ними, причем эти несчастные даже не могли умереть, хотя, как я думаю, они очень этого желали? И зная все это, ты называешь тех, кто ратует за оборону, вздорными болтунами и зовешь их снова пойти и отдать себя в руки врагов? (30) Я предлагаю не допускать этого человека в нашу среду, но освободить его от звания лохага, взвалить на него кладь и использовать в качестве носильщика. Он срамит свою родину и всю Элладу тем, что, будучи эллином, он таков, каким мы его видим!». (31) Тогда слово взял Агасий-стимфалиец и сказал: «Но у этого человека решительно ничего нет общего ни с Беотией, ни с Элладой. Я заметил: у него, как у лидийца, проколоты оба уха»(130)
[Закрыть]. (32) Так оно и оказалось, и его прогнали. Остальные, проходя по рядам, стали вызывать стратега, если таковой был жив, в противном случае его помощника и, если был жив лохаг, – лохага. (33) Когда все сошлись, они, уселись на аванпостах; собралось всего около ста человек стратегов и лохагов. (34) Приближалась полночь. И тогда Иероним-элеец, как старший из лохагов Проксена, первым сказал: «Стратеги и лохаги, ввиду создавшегося положения, мы решили собраться и пригласить вас с целью, если это удастся, принять полезное для нас решение. Ксенофонт, – сказал он, – повтори теперь то, что ты говорил нам».
(35) Тогда Ксенофонт сказал: "Всем нам хорошо известно, что царь и Тиссаферн похитили тех из нас, кого могли, и что они, несомненно, злоумышляют против остальных, стремясь погубить их, если это будет в их силах. А мы, так по крайней мере я думаю, должны сделать все, чтобы не подпасть под
власть варваров, но, наоборот, подчинить их себе. (36) Помните, что все вы, собравшиеся теперь здесь в таком числе располагаете большими для этого возможностями, так как солдаты смотрят на вас, и если они увидят вас в унынии, то и сами станут трусами, а если вы будете готовиться к борьбе с врагами и воодушевите других к тому же, то они, не сомневайтесь в этом, последуют за вами и постараются вам подражать. (37) Конечно, так оно и должно быть: вы чем то должны от них отличаться: вы, ведь, стратеги, таксиархи(131)
[Закрыть] и лохаги, и пока был мир, вы получали больше денег и пользовались большим почетом, а теперь, когда наступила воина, вам надо быть выше толпы и превзойти солдат в советах и трудах, если в этом встретится необходимость. (38) Сейчас, прежде всего, вы, как я думаю, оказали бы большую помощь войску, позаботившись о немедленном выборе новых стратегов и лохагов вместо погибших. Ведь, вообще говоря, без начальников ни в каком деле не может получиться ничего хорошего и полезного, а в военном деле и подавно: известно, что хороший порядок здесь спасителен, а беспорядок уже многих погубил. (39) А после выбора начальников, сколько их требуется, мне кажется, будет вполне своевременным собрать солдат и ободрить их. (40) Вы ведь тоже, наверно, заметили, с какой неохотой они сегодня шли в лагерь и становились на посты. И, пребывая в таком настроении, они вряд ли оказались бы на что-либо годными, если бы пришлось послать их в дело ночью или днем. (41) Но если бы удалось изменить направление их мыслей и заставить их думать не только о том, что им угрожает, но и о том, какие дела они могут совершить, то они будут гораздо бодрее. (42) Вы знаете: не многочисленность и не сила дают на войне победу, но враги по большей части не выдерживают натиска тех, кто устремляется на них с мужеством в сердце и уповая на помощь богов. (43) Приходит мне на ум и то соображение, что те люди, которые всеми способами стремятся остаться в живых на войне, по большей части кончают свою жизнь плохо и постыдно, а те, которые полагают смерть общим и неизбежным уделом человека и добиваются славной смерти, эти люди, согласно моим наблюдениям, вернее почему-то, достигают старости и при жизни пребывают в более счастливых обстоятельствах. (44) Нам надлежит сейчас твердо помнить обо всем этом, так как наступило время, когда каждому из нас надо быть доблестным и других призывать к тому же". (45) Этими словами он заключил свою речь.
Затем Хирисоф сказал: «Раньше, Ксенофонт, я знал тебя только понаслышке как афинянина, а ныне я благодарю тебя и за речи и за поступки. Для всех было бы лучше, если бы существовало больше людей, тебе подобных. (46) А теперь, – прибавил он, – не будем медлить. Разойдитесь, и там где в этом есть необходимость, выбирайте начальников, а, закончив выборы, приходите в середину лагеря и приводите с собой выбранных. Затем мы соберем туда всех солдат. И пусть явится также глашатай Толмид». (47) С этими словами он встал, чтобы немедля исполнить должное. Таким образом, были выбраны начальниками: вместо Клеарха Тимасий-дарданец, вместо Сократа Ксантикл-ахеец, вместо Агия Клеанор-эрхоменец, вместо Менона Филесий-ахеец, вместо Проксена Ксенофонт-афинянин.
Глава II
(1) Было близко, к рассвету, когда закончились выборы, и, начальники, придя в середину лагеря, решили выставить сторожевые посты и созвать солдат. Когда все собрались, то первым выступил Хирисоф-лакедемонянин и сказал: (2) «Воины! Тяжко нам сейчас, когда мы лишились таких выдающихся стратегов, лохагов и солдат и, сверх того, войско Ариейя, которое прежде было нашим союзником, предало нас. (3) И все же надо выйти из этого положения, как подобает доблестным воинам, не падать духом, но приложить все усилия к тому, чтобы одержать блестящую победу и спастись. Если это не удастся, то мы, по крайней мере, умрем со славой и никоим образом но отдадимся живыми в руки врагов. Ведь в случае пленения нам, я думаю, суждено испытать то, что да пошлют боги нашим врагам». (4) После него выступил Клеанор-эрхоменец и сказал: "Воины, мы убедились теперь в клятвопреступничестве и безбожии царя, убедились и в вероломстве Тиссаферна. Он назвал себя соседом Эллады и сказал, что очень заботится о нашем спасении, сам поклялся в этом и дал свою правую руку и сам же обманул нас, схватив стратегов, причем он даже не посовестился Зевса-Гостепреимца:(132)
[Закрыть] приняв Клеарха как гостя, он тем самым обманул этих людей и затем погубил их. (5) А Арией, которого мы хотели поставить царем и с которым обоюдно клялись не предавать друг друга, тоже не побоялся богов и не устыдился мертвого Кира: в то время как при его жизни он пользовался у него самым большим почетом, теперь, перейдя на сторону его злейших врагов, он пытается причинить зло нам, друзьям Кира. (6) Но да воздадут им боги по заслугам, а нам, свидетелям этих событии, надлежит больше никогда не поддашься обману, но мужественно сражаться и в остальном положиться на волю богов".
(7) После этого выступил Ксенофонт, облаченный в свой лучший воинский наряд. Он полагал, что если боги даруют победу, то тогда и самый блестящий наряд будет уместен, а если ему суждено умереть, то человек, считающий себя достойным прекрасного одеяния, должен в нем встретить свою кончину. Он начал свою речь следующим образом: (8) «Клеанор уже говорил о клятвопреступничестве варваров и их вероломстве, да и вы сами, как мне кажется, об этом хорошо осведомлены. Если мы все же приняли бы решение снова обратиться к ним как к друзьям, то непременно впали бы в большое уныние, так как мы ведь видели, что претерпели стратеги, которые доверились им и предались в их руки. Но если мы решимся с оружием в руках отплатить им за содеянное: и впредь всегда нападать на них как на врагов, то, с помощью богов, перед нами откроются широкие и светлые возможности спасения».
(9) В то время, как он говорил, кто-то чихнул.(133)
[Закрыть] Услышав это, все солдаты в одном порыве прославили бога, и Ксенофонт сказал: «Воины, в то время как мы говорили о спасении, появилось знамение Зевса-Спасителя, и потому я предлагаю дать обет в принесении благодарственной жертвы этому богу, когда мы впервые вступим на дружественную землю; в то же время мы обещаем принести жертвы и другим богам по мере наших возможностей. Кто, – сказал он, – с этим согласен, тот пусть поднимет руку». Все подняли руки. Затем произнесли обет и пропели пэан. Когда божеские дела были таким образом удачно доведены до конца, Ксенофонт продолжал: (10) "Я только что сказал, что у нас имеется большая светлая надежда на спасение. Во-первых, мы твердо сдержали данные богам клятвы, враги же совершили клятвопреступление и нарушили договор вопреки клятвам. А раз это так, то боги, надо полагать, будут действовать против наших врагов и станут нашими союзниками. А боги, если это им угодно, могут быстро превратить сильных в слабых и им нетрудно спасти слабых даже из тяжелого положения. (11) Затем я напомню вам об опасностях, которым подвергались наши предки, чтобы вы постарались сравняться с ними в доблести, так как доблестные люди, по милости богов, спасаются и из чрезвычайных опасностей. Ведь когда персы и их союзники нахлынули огромными полчищами, стремясь уничтожить Афины, то афиняне сами осмелились подняться на них и победили.(134)
[Закрыть] (12) Тогда они дали обет Артемиде принести ей в жертву столько коз, сколько ими убито врагов; но они оказались не в состоянии добыть такое количество коз, и решили ежегодно приносить ей в жертву по 500 штук, и это жертвоприношение совершается и по настоящее время. (13) Когда Ксеркс затем собрал бесчисленное войско и пошел на Элладу,(135)
[Закрыть] то и тогда наши предки победили его предков и на суше и на море. Доказательством этого могут служить трофеи,(136)
[Закрыть] но самым великим свидетельством победы является свобода тех государств, в которых мы родились и выросли, ибо вы не преклоняетесь ни перед одним смертным правителем, а только перед богами. Вот, от каких предков вы происходите.
(14) "Я не хочу этим сказать, будто вы посрамляете своих предков. Немного прошло дней с тех пор, как вы встретились лицом к лицу с потомками тех самых персов и, с помощью богов, победили их, хотя они и были гораздо многочисленнее вас. (15) Тогда вы проявили доблесть ради царского престола Кира, а сейчас, когда дело идет о вашем спасении, вам надлежит быть еще гораздо более храбрыми и отважными. (16) И сейчас вы можете смелее смотреть им в глаза. Ведь в те дни, еще ничего о них не зная и видя перед собой бесчисленное их множество, вы все же решились напасть на них, храня заветы отцов; а теперь, зная по собственному опыту, что даже тогда, когда их много больше, чем вас, они не могут выдержать вашего натиска, зачем вам их еще бояться?
(17) "И не думайте, что измена войска Ариейя, раньше воевавшего на нашей стороне, является для нас тяжелой потерей. Ведь они еще трусливее побежденных нами варваров. Они убежали к ним, а нас покинули, а тех, кто готов бежать, гораздо приятнее видеть в рядах врагов, чем в собственном войске.
(18) "Может быть кто-нибудь из вас беспокоится о том, что у нас нет конницы, а у врагов ее много. Но примите в соображение, что 10000 всадников это но что иное, как 10000 человек. Ведь еще никто никогда не погибал в сражениях от укуса коня или удара его копыта, и все, что творится в битве, вершится людьми. (19) И разве наше положение не более устойчиво, чем положение всадников? Они ведь висят на конях, боясь не только нас, но и собственного падения, а мы твердо ступаем по земле и будем наносить гораздо более сильные и меткие удары тем, кто попадется нам навстречу. В одном только всадники имеют перед нами преимущество: они могут обратиться в бегство с меньшим риском, нежели мы. (20) Но, может быть, вы готовы итти в бой, однако печалитесь о том, что вас уже не поведет Тиссаферн и царь не будет доставать вам продовольствия. В таком случае посудите сами, что лучше: иметь ли в качестве проводника Тиссаферна, явно злоумышляющего против нас, или захваченных нами людей, которым мы прикажем вести нас, причем они будут знать, что всякая провинность поставит под угрозу их собственную жизнь. (21) И разве лучше покупать продовольствие на предоставленных нам базарах, где дают малую меру за большие деньги, когда у нас и вовсе нет таковых, чем самим забирать его после победы по мерке, соответствующей собственным потребностям?
(22) "Если вы признаете последнее лучшим, но в то же время представите себе реки в виде непреодолимых препятствий, считая совершенные через них переходы губительными ошибками, то поразмыслите, не есть ли это также пустая выдумка варваров. Ведь через все реки, даже когда они непроходимы вдали от верховьев, можно перейти, не замочив при этом колен, если подойти к их истокам.
(23) "Но даже в том случае, если реки задержат нас и у нас не окажется проводников, нам все же не следует падать духом. Мы ведь знаем, что мисийцы, которых мы вряд ли можем считать храбрее нас, живут в многочисленных, богатых и больших городах на земле царя. Знаем мы то же самое и о писидийцах, а ликаонцев мы сами наблюдали: они завладели укрепленными местами на равнинах и грабят землю персов. (24) И нам, сказал бы я, не следует никоим образом показывать наших намерений возвратиться домой, но надо сделать вид, будто мы собираемся поселиться здесь. Я думаю, если бы мисийцы решили уйти, то царь дал бы им много проводников и много заложников, в виде поручительства за безопасный выход их из страны, мало того, он построил бы для них дорогу, пригодную даже для колесниц, запряженных четверками коней. И, конечно, он очень охотно сделал бы то же самое и для нас, если бы убедился в нашем намерении остаться здесь.
(25) "Однако я боюсь, что, приучившись жить в лености и проводить дни в изобилии и в обществе красивых и величавых женщин и девушек мидийцев и персов, мы, подобно лотофагам,(137)
[Закрыть] забудем дорогу домой. (20) Поэтому я считаю более правильным и более честным сперва попытаться пройти в Элладу к своим родным и объяснить эллинам, что они по доброй воле остаются в нужде, так как у них есть возможность отправить сюда людей, живущих там в суровых условиях, и видеть их богатыми.(138)
[Закрыть]
(27) "Но все эти блага, конечно, достанутся победителям, и потому надо сейчас поговорить о том, как нам совершить поход, не подвергаясь опасности, а в случае военного столкновения, как сразиться наилучшим способом. Во-первых, – сказал Ксенофонт, – я, предлагаю сжечь имеющиеся у нас повозки, чтобы мы в наших действиях не зависели от обоза и могли свободно направиться туда, куда нужно в интересах войска. Затем надо также сжечь палатки. Перевозить их тоже хлопотливо, а от них нет никакой пользы ни в сражениях, ни при добывании продовольствия. (28) Затем мы отбросим все лишнее и из прочего имущества, за исключением тех вещей, которые необходимы нам для ведения войны, для пищи и питья, чтобы возможно большее количество наших людей было вооружено, а возможно меньшее несло тяжести.(139)
[Закрыть] У побежденных, как вы знаете, ничего не остается; а если мы победим, то будем и врагов считать нашими носильщиками.
(29) «Мне остается коснуться того, что я считаю наиболее важным. Вы видите, враги не решились повести с нами войну до тех пор, пока не схватили наших стратегов, полагая, что при наличии вождей и при условии нашего им повиновения мы способны победить, а лишившись их, мы погибнем от безначалия и отсутствия дисциплины. (30) Поэтому теперешние начальники должны быть гораздо более ревностными, чем прежние, а подчиненные – гораздо более дисциплинированными и послушными вождям. (31) Вы должны вынести постановление, согласно которому всякий солдат, свидетель проступка, вместе с начальником будет наказывать ослушника. Таким образом враги полностью обманутся в своих расчетах: В этот день они увидят, вместо одного Клеарха, 10000 человек, не допускающих ни с чьей стороны нерадения к службе. (32) Но пора приступить к действиям, так как враги, надо думать, скоро появятся. Поэтому пусть все, согласные со внесенными предложениями, как можно скорее утвердят их, чтобы перейти к их выполнению. А если любой из присутствующих, будь он простым солдатом, может подать лучший совет, то пусть он смело выскажется; дело ведь идет об общем спасении».
(33) После этого Хирисоф сказал: «Если встретится необходимость в чем-нибудь, о чем не упомянул Ксенофонт, то можно будет обсудить это в свое время; но мне кажется, что предложенное им должно быть немедленно принято. Кто с этим согласен, пусть поднимет руку». Все подняли руки.
(34) Ксенофонт снова встал и сказал: "Послушайте, что мне сейчас пришло в голову. Нам, конечно, надо отправиться туда, где мы сможем достать продовольствие. Говорят, на расстоянии не более 20 стадий отсюда находятся богатые деревни. (35) Ничего не будет странного, если наши враги, как трусливые собаки, которые гоняются за прохожими и кусают их, когда могут, но сами убегают от погони, будут преследовать нас, когда мы двинемся с места. (36) Поэтому ради большей безопасности во время марша войску, пожалуй, следовало бы построиться в каре, чтобы обоз и толпа нестроевых находились под защитой.(140)
[Закрыть] Если мы, кроме того, сейчас решим, кто будет вести войско и командовать передними отрядами, кто будет командовать на обоих флангах и кто – в арьергарде, то у нас не будет необходимости совещаться(141)
[Закрыть] при появлении врагов, и мы сразу сможем ввести в дело войско, находящееся в строю. (37) Может быть, кто-нибудь внесет лучшее предложение, и в таком случае пусть, будет, как он скажет. Но если такового не последует, то пусть (войско) ведет Хирисоф, так как он, ведь, лакедемонянин;(142)
[Закрыть] об обоих флангах пусть позаботятся два старших стратега, а в арьергарде будем находиться я и Тимасий – младшие стратеги. (38) В дальнейшем, испытав на деле этот строй, мы сможем всегда обсудить мероприятия, наиболее подходящие в каждом отдельном случае. Если имеются другие, лучшие предложения, выскажите их". Так как никто не выступил, то Ксенофонт сказал: «Кто согласен, пусть поднимет руку». Предложение было принято. (39) «Итак, – сказал он, – теперь нам надо разойтись и исполнить постановление. Кто из вас хочет увидеть своих близких, тот пусть помнит, что ему надлежит быть храбрым, иначе этого не достигнуть. А кто хочет жить, тот пусть стремится победить, так как победители отнимают жизнь у других, а побежденные сами умирают. И мечтающие о богатстве должны добиваться победы, так как победители сохраняют собственное имущество и захватывают имущество побежденных».
