Текст книги "Гасящий свет (СИ)"

Автор книги: KOSHKAWEN

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Клаус остановился на подъездной аллеи дома Кэролайн. Девушка вышла из машины, осмотревшись. Странно, но цветы матери, которые она растила казалась бы с большей заботой, чем саму Кэролайн, стояли увядшими длинными былинками. Дом тоже выглядел неухоженным, с посеревшими окнами и солидным слоем пыли на крыльце. Кэролайн бросила обеспокоенный взгляд на Клауса, который доставал сумки из багажника, ища взгляда поддержки. Клаус же снова превратился в каменную глыбу, механически делая то, что должен, стараясь не пересекаться взглядом с Кэролайн. Девушка вздохнула, понимая, что здесь она пойдет одна. Никого уже не будет рядом, чтобы не было там, за стенами этого дома.

– Ты готова? – спросил Клаус, оставаясь абсолютно без эмоций, словно эти слова положено было говорить.

– Да. – в тон ему отозвалась Кэролайн, снова оборачиваясь к закрытой двери. – Можешь уезжать.

Секунду спустя, Кэролайн уже решила, что гибрид был в машине, когда его руки вдруг легли на ее предплечья, а его дыхание ощущалось где-то на затылке.

– Это твое решение. Будь счастлива.

Кэролайн не успела ничего ответить, как шины джипа взвизгнули по гравию, оставляя на аллеи едва заметный след колес. Кэролайн на несколько секунд зажмурилась, пытаясь собраться с силами. И вот пространство до входной двери было преодолено. С глухим биением сердца девушка постучала в дверь, заставляя себя не думать о том, что ей может никто не открыть. Минута, тянувшаяся после стука, показалась ей вечностью. Кэролайн внезапно ощутила резкий приступ страха. Она вдруг осознала, что ей отчаянно нужно попасть в дом. Она должна прямо сейчас убедиться, что с матерью все хорошо, что отсутствие дочери не внесло каких-либо перемен в ее жизнь. Кэролайн ударила в дверь уже кулаком, затем стала барабанить без конца, едва не срывая дверь с петель.

– Мама!… – закричала девушка, продолжая штурмовать дверь. – Это я! Открой мне! Мамочка…

Безысходность охватила все тело вампирши, комком застревая в горле. Но тут дверь медленно приоткрылась, ровно на длину тонкой цепочки, служившей преградой для нежданных гостей. Кэролайн отступила на шаг назад, рассматривая женщину в узком дверном проеме. Кэролайн не сразу узнала в ней мать. Осунувшееся бледное лицо с сероватой кожей, замерший тусклый взгляд из-под нахмуренных бровей женщины, постаревшей за последний год, казалось бы, лет на пятнадцать.

– Мама… – словно, убеждаясь, она ли это, прошептала Кэролайн. – Прости меня… Я так виновата… Я не знала…

Слезы размеренно потекли по щекам Кэролайн, а рука потянулась в сторону матери, не спешившей открывать дверь шире.

– Я ждала тебя… – тихо отозвалась Элизабет Форбс. – Я очень ждала…

Кэролайн была не в силах выносить дальше этой болезненной муки. Она резким рывком руки распахнула дверь, срывая цепочку вместе с ошметком дерева, и бросившись в объятия матери, которая хотя и обняла девушку ответно, но сделала это так, словно та была ей чужая. Кэролайн заплакала сильнее, чувствуя на сколько сильно похудела ее мама, на сколько седы стали ее волосы, ощущая какую-то жестокую болезнь, зародившуюся в некогда крепком шерифе Форбс.

– Прости меня… Прости… Прости… – повторяла Кэролайн словно заклинание. – Ты так изменилась…

– Это из-за химиотерапии, детка…

Кэролайн медленно подняла голову с плеча матери, с непонимающим взглядом впиваясь в ее лицо, гладя ладонями осунувшиеся щеки.

– Химиотерапия? Ты больна, мама?

– Я думаю, ты достаточно много училась, чтобы слово онкология было тебе знакомо…

Кэролайн словно ударило железным кнутом. Она ожидала увидеть в Мистик Фоллс все, что угодно. Предательство друзей, получить звонкую оплеуху от матери, остаться одной в своей маленькой розовой комнате на втором этаже. Но чтобы это… Ее мать умирает, в то время как дочь останется жить вечно. Какая ирония, какое издевательство!

– Мамочка… – прошептала Кэролайн, стирая с лица матери одинокую слезинку. – Я никогда больше тебя не оставлю… Слышишь? Никогда!

========== 41. Строки боли. ==========

Терпкий виски приятно обжигал горло, хотя бы немного рассеивая тот мрак, который начал сгущаться над первородным. Сегодня он сам вернул Кэролайн домой. Он бы ни за что не поверил бы в это, если бы не знал, что ожидает Кэролайн дома. Он был хорошо осведомлен о болезни Элизабет Форбс, но при этом не мог сделать большего, чем дать Кэролайн возможность провести с матерью последние дни ее жизни. Как странно было осознавать, что впервые в этой вечной жизни ты чего-то не можешь. Клаус чувствовал себя сейчас самым беспомощным созданием, которое только мог представить опьяненный разум. Кроме того, именно он увез Кэролайн, разлучая ее с матерью, и именно его она будет винить потом. Зло с примесью отчаяния правило гибридом этой ночью. Издав гортанное рычание, он запустил пустую бутылку от виски в камин, разбивая ее на тысячи мельчайших частичек, звонко простучавших по полу. Такой же немощной частичкой он ощущал сейчас и себя.

«Я не брала в руки этот дневник со своих четырнадцати лет. И вот сейчас найдя эту потрепанную тетрадку в старом комоде на чердаке, перечитав все детские и наивные записи в нем, я неожиданно решила занести в него то, что происходит в моей жизни сейчас. Не знаю для чего. Возможно, чтобы запомнить, а возможно, чтобы выговорится, и стало хотя бы немного легче.

Четыре месяца назад я вернулась в Мистик Фоллс, в дом своего детства и к маме, которую безумно любила, но отчасти не понимала ее большую часть своей жизни. Сейчас мы живем вдвоем, практически не принимая гостей и не выходя из дома сами.

Хочется уделить внимание своим друзьям, которыми я так некогда гордилась и стремилась вернуться к ним. Начну с подруги детства, Елены. Кажется для Елены дружба исчисляется минутами, проведенными в общении. Когда ты не видишь ее несколько месяцев, она перестает признавать в тебе друга и ты плавно превращаешься в просто знакомого, с которым можно обмолвиться парой фраз при встрече. Возможно это вызвано тем, что Елена скованно себя чувствует от того, что Клаус рядом. А учитывая то, с кем я просуществовала долгие месяцы за пределами Мистик Фоллс, то Елену вполне можно понять. Деймон и Стефан также заняли оборонительные позиции. Они все в предвкушении какого-то дикого нападения, и готовы защищать Елену в любое время суток. Хочу сделать акцент еще на одном человеке. Тайлер… С наивностью шестнадцатилетнего мальчика он старается всеми способами привлечь к себе мое внимание. Кажется его совсем не интересует где я была год и кто был в моей компании. Его не интересует то, что у нас с Клаусом была совсем не платоническая связь. Об этом я сообщила Локвуду практически сразу как вернулась в город и ответила на первый его звонок. Он словно китайский болванчик кивает головой и шепчет себе под нос, что ему все равно, главное, что сейчас гибрида нет со мной рядом. А мне же хочется взять за грудки этого оборотня и встряхнуть, чтобы наконец привести его в чувства и донести до него, что я больше не люблю его.

Говоря о Клаусе, хочу посвятить ему всего пару строк. Он где-то рядом, но создается видимость, что он сидит в засаде, готовя очередной коварный план по захвату единственной цели его бесконечной жизни – двойника Петровой. А возможно, он думает совсем не о том. Я не могу сказать о ходе его мыслей и поступках, потому что… Потому что это Клаус. Во всяком случае, я не видела его ни разу со дня моего возвращения. Только отрывистые слухи доводили до меня, что он все еще в городе. Когда я начинаю думать о нем, в душе образуется щемящая пустота, вдобавок к той, что оставляла в ней болезнь матери. Поэтому я старалась не думать о первородном, гася в себе любые чувства к нему. Будь то ненависть или любовь.

Мама угасала с каждым днем. Врачи говорят, что исход неизбежен. Ее болезнь началась и стала развиваться как раз в то время, когда я исчезла из города. Я виню в этом себя, потому что, возможно, если я была бы рядом, все было бы хорошо. Мама не пережила бы настолько эмоциональное напряжение, и это не отразилось бы на ее здоровье. Но вышло все как вышло. Сейчас я стараюсь быть хорошей дочерью и привожу дом в порядок как могу. Мама против того, чтобы я ухаживала за ней, но все же я пытаюсь всячески помочь ей, частично компенсируя свою вину. Иногда меня посещала страшная мысль. Я думала, что возможно нужно обратить ее, и тогда болезнь отступит, заменяемая на вечную жизнь. Но я тут же гнала от себя эту самолюбивую идею. Мама не будет счастлива, обретя бессмертие. Она не смирится с жизнью вампира. И как бы мне не хотелось видеть ее живой, вскоре я знаю, что потеряю ее. Я знала, что рано или поздно так будет, но не думала, что настолько рано. Не думала, что сделаю маме так больно, что ее организм не выдержит и создаст идеальную среду для образования этой страшной болезни. Но я все же верю. Верю, что мама не оставит меня одну в этом городе. В городе, где я родилась и выросла, обрела друзей, но к девятнадцати годам осталась совсем одна, обретя бессмертие, которое отчасти и поглотило всех тех, кто был мне дорог. Я надеюсь и верю, что чудо все-таки произойдет и бог простит мою грешную душу, даруя жизнь моей матери. Если бы я только могла, я бы отдала всю свою вечную жизнь хотя бы за пять лет жизни мамы. Жизни без боли и мук, без страданий.”

========== 42. Ты мне нужен. ==========

Наизусть перечисляй мои улыбки,

Наизусть запомни пальцами тепло мое,

Нас не спасут весна и крепкие напитки,

Всё одно, всё ничто, всё равно нулю.

Когда город уснул на твоих руках без меня,

Когда делится мир пополам, но без тебя,

Когда ты поджигаешь ночи – не уснуть,

Знаешь, кто-то читает тебя наизусть.

Наизусть перечисляй шаги за дверью,

Наизусть учи по миллиметру кожу всю,

Нас не спасут горячим чаем и постелью,

Всё одно, всё ничто, всё равно нулю.

«Два месяца прошло с последней записи в этом дневнике. Сегодня я похоронила маму. Спустя ровно полгода после своего возвращения в Мистик Фоллс. Пол года отрочества, затворничества в доме, в котором выросла. Пол года созерцания того, что необратимо. Пол года жизни втроем: я, мама и смерть, которая ждала часа, когда сможет забрать ее. И этот час настал. Сказать, что меня застали врасплох, я не могу. В глубине души я была готова к этому, хотя как можно быть готовой потерять единственного близкого человека? Но каким-то чудом мне удалось взять себя в руки и организовать похороны.

Холодный ветер с дождем весь день сопровождали траурную процессию. Надо отдать должное Елене. Подруга, несмотря на то, что в последнее время мы не были достаточно близки, все время держала меня под руку, следя за тем, чтобы я не потеряла сознание. Ее пугало мое каменное лицо, без следа каких-либо эмоций. Елена постоянно просила меня не сдерживать слезы, а я просто не могла уже плакать. Все последние полгода я держалась, не пролив ни одной слезы и продолжала держаться на похоронах. Возможно, эта была какая-то защитная реакция моего организма. Гилберт же с тревогой заглядывала мне в лицо, и сама беспрестанно лила слезы, прося меня не сдерживаться и дать волю чувствам, иначе потом будет хуже. Наверное она права, потом будет хуже. Осознание, что мамы нет, придет и мне станет настолько хуже, что вместо слез по щекам побежит кровь. Но я не могла выжать из себя ни слезинки в течение всего дня.

Стефан тоже был рядом, отчасти он помог мне с похоронами, несколькими организаторскими вопросами. Он смотрел в мои глаза, и в его взгляде проскальзывала боль. Казалось, лишь только он понимал, что творится у меня внутри, потому что однажды переживал подобное. Деймон же присутствовал. Большего не могу сказать по поводу его прихода на похороны. Просто присутствовал, временами озираясь, в предвкушении того, что появится Клаус и заберет Елену.

Не могу соврать и сказать, что я тоже не проводила взглядом по присутствующим в поисках его. Возможно, если бы он знал, то пришел бы… Хотя почему он должен был приходить? Разве это не мои проблемы, в которых он старался не участвовать? Разве это не был мой выбор?

Переводя взгляд абсолютно сухих глаз с одного лица на другое, я увидела Тайлера, смутно вспоминая, что он уже подходил ко мне, принося соболезнования. Больше в этот день он ко мне не подошел, и я была благодарна ему за это. Сегодня не самый благоприятный день, чтобы выслушивать его пламенные речи о том, что он всегда будет рядом и поддержит меня, если понадобиться. Дилемма в том, что мне его забота нужна меньше всего.

Так, стоя в толпе, казалось бы, сочувствующих тебе людей, ощущая их заботу, мне казалось, что я одна стою у могилы матери. Одна переживаю эту боль, и страх что последует за ней. Одна я приду домой и пойму, что в доме я тоже одна. Наш маленький дом показался мне огромной крепостью, спрятавшей меня от всего внешнего мира. И даже оставшись одна, я не могла упасть навзничь и устроить истерику. Мое тело механически выполняло какие-то действия на кухне, мыло посуду, стирало пыль, расставляло стулья по местам. Я делала все малозначительные действия для сегодняшнего дня, но только не то, что предполагала раньше. Я думала обо всем, но только не о том, как на самом деле мне жить дальше. Не о том, что сегодня я попрощалась с матерью, и что сейчас бы мне нужно было устроить разгром с битьем посуды и слезами. Но все было до жути по-другому, вся буря бушевала внутри меня, разрывая сердце, не выдавая это на всеобщее обозрение.

Сейчас я обратилась к последней инстанции, способной тронуть лед в моей душе. Делая запись в этом дневнике, вспоминая полностью сегодняшний день, я думала, что наконец погружусь в свою грусть полностью, выплесну все, что храню на сердце, а потом станет легче. Но и в этом я просчиталась. Изложив все на все терпящей бумаге, мне легче не стало, только образовался комок в горле, который из-за отсутствия слез, казалось, застрял там навечно. От всего этого начинает жутко болеть голова, я смутно припоминаю когда последний раз брала пакет с кровью. Может у меня началось обезвоживание? Постараюсь исправить это завтра… Или послезавтра… Или через неделю… В общем, когда голод вернется ко мне снова…»

Стук в входную дверь оборвал запись Кэролайн, заставив ее спуститься с подоконника на кухне, на котором сидела и отложить тетрадку. Девушка с мрачным предвкушением подумала, что возможно Тайлер решил, что без него никак не обойтись и пришел сочувствовать в более уединенной обстановке. Кэролайн уже представила с каким остервенением захлопнет дверь перед его носом с криком, чтобы отстал наконец на веки вечные. С трудом верилось, что она когда-то любила его, или думала что любила. Сейчас же кроме раздражения он ей ничего не приносил.

Кэролайн неспешно подошла к двери и распахнула ее, равнодушным взглядом уставившись на пришедшего. Но тут девушка замерла, широко распахнув глаза и едва не ахнув. На пороге стоял Клаус, серьезным взглядом наблюдая за ее реакцией. Сердце Кэролайн сжалось еще больше, дыхание сбилось, казалось все ее тело замерло, словно от удара током. Непонимающим взглядом она впилась в лицо первородного, не зная что должна сказать ему, спросить, пустить в дом, или попросить уйти. Но тут Клаус сам решил за нее и переступил порог, освобождая дверь из рук Кэролайн и закрывая за своей спиной. Кэролайн так и не включала свет этим вечером, и теперь в прихожей они стояли друг напротив друга, погруженные в полумрак, освещаемые только бликом уличных фонарей, просачивающимся сквозь окна.

Кэролайн продолжала молчать, банально не зная, что говорить, что делать. Клаус тоже молчал, но при этом его взгляд читал по глазам Кэролайн все, что она переживала внутри себя. Возможно, слова и не нужны? Рука Клауса легла на щеку Кэролайн, стирая слезинку, скольжение которой по щеке она даже не заметила. Клаус был рядом. Его близость оказалось какой-то болезненно желанной, будто именно это нужно было Кэролайн весь сегодняшний день. Именно его плечо должно было быть рядом, именно его руки должны были поддерживать ее. Кэролайн не поняла в какой момент ее голова оказалась на его плече, но слезы неудержанным фонтаном вырвались из глаз, намочив футболку на плече Клауса. Он прижал к себе девушку сильнее, касаясь губами ее волос, гладя по спине.

– Почему ты пришел? – тихо спросила Кэролайн, когда они лежали на кровати в ее комнате. После того как она вдоволь выплакалась на его плече, и едва не потеряла сознание, Клаус отнес ее в комнату, ложась рядом с ней, продолжая прижимать ее к своей груди.

– Наверное, я должен был. Разве нет? – также тихо ответил он, перебирая белокурые локоны на спине Кэролайн.

– Мне кажется, за эти полгода я сама умерла. Медленно, но все же полностью…

– Ты винишь меня в этом?

– Нет, почему я должна винить тебя?

– Это же я увез тебя сначала силой, потом добровольно, но при этом, едва не лишив тебя жизни. Если бы не все это, возможно сейчас ты жила бы своей прежней жизнью и твоя мать была бы жива.

– Если кто и виноват в болезни моей матери, то только я. Я никогда не была хорошей дочерью.

– Я не верю в это. Ты просто обязана была быть хорошей дочерью, женой, матерью… Есть другие обстоятельства, помешавшие тебе быть таковой.

– Как бы там не было, я сейчас осталась совсем одна.

– Ты никогда не была одна, Кэролайн.

– Нет, я всегда была одна! Ты был прав, когда говорил о самолюбии моих друзей, в редкие моменты я могу надеяться на их дружескую помощь. Мама была единственной, кто был мне близок, несмотря на бездонную пропасть между нами, нашими понятиями о жизни.

– А Тайлер…

– Что Тайлер? Я не люблю его, сейчас же он начал дико меня раздражать. Это богатенький мальчик, который всегда надеялся только на значимость своей семьи, и который также самолюбив, как и все остальные.

– Хорошо, тогда на кого ты можешь рассчитывать дальше? Ты же не собираешься запереться в этом доме и жить отшельницей?

– Ты был худшим в моей жизни, детским кошмаром, возродившимся в настоящей жизни, но именно с тобой мне хочется быть откровенной, именно твое плечо, как я сегодня убедилось, нужно мне. Ты мне нужен. – глаза Кэролайн снова заблестели от подступивших слез, Клаус приподнял ее лицо и коснулся губ легким поцелуем.

– Тебе же трудно со мной. Возможно, будет еще труднее, я не могу гарантировать, что ты обретешь хотя бы толику счастья, которого заслуживаешь. – ответил он, отрываясь от ее губ.

– Тогда зачем ты пришел? Зачем ты снова жалеешь меня, стираешь мои слезы, когда всеми силами стараешься отгородить меня от себя?

– Да потому что, я не хочу, чтобы ты в очередной раз оказалась на грани! Я не мог не прийти сегодня, но я не могу снова вмешиваться в твою жизнь, перестраивая ее под себя, а иначе я жить не привык.

– Почему ты вдруг начал жалеть меня, беречь? С чего взялась эта забота, Клаус? Ты же всегда давал мне понять, что я всего лишь вещь, созданная для твоего удовольствия, из которой ты лепишь то, что хочешь видеть.

Клаус внимательно и твердо посмотрел в глаза Кэролайн, ожидавшие ответа. Спустя секунду он выдохнул, раздраженно и устало одновременно.

– Все же ты глупая, Кэролайн! – приговорил он, опуская голову девушки обратно на свое плечо.

– Так ты ответишь?

– Нет.

– Почему нет?

– Потому что я не собираюсь отвечать на твои глупые вопросы «Почему?» и «Зачем?». И вообще я хотел предложить тебе кое-что. Тебе наверняка будет трудно жить в этом доме. Здесь столько воспоминаний, столько грусти. Так вот, предлагаю свой дом, любую комнату, которую ты захочешь.

Кэролайн снова подняла голову с плеча гибрида, непонимающе смотря в его лицо.

– Не бойся, я не увезу тебя никуда. По крайней мере, без твоего согласия. – прокомментировал Клаус. – И я постараюсь быть сдержаннее.

Кэролайн как-то грустно улыбнувшись, прильнула к губам первородного. По всему было видно, что Клаус сам не ожидал от себя таких подвигов. Желание сделать хоть что-то для девушки правило им сегодня. Необъяснимая нежность была несвойственна ему, но отчасти ему нравилось видеть Кэролайн довольной даже в эти сложные моменты ее жизни.

– Так это “да”? – спросил он.

– Я подумаю… – ответила Кэролайн, устраиваясь на его груди.

– Что значит ты подумаешь? Что ты будешь делать в этом доме одна?

– Дай мне три дня, я решу.

– Хорошо, три дня. Повторного предложения не жди. Я не фокусник, а ты не…

– Я люблю тебя… – перебила Клауса девушка на полуслове, отчего он замолчал и сильнее сжал руки на ее плечах, поцеловав ее в затылок.

Кэролайн не ждала ответных слов, она знала, что Клаус никогда не скажет ей подобного. Он слишком своеволен, слишком расчетлив и слишком боится любить. Но ей это было не важно. Главное она может выразить то, что чувствует. Главное он не равнодушен к ней, иначе бы не пришел, не предложил ей переехать в его дом и не был бы таким нежным сейчас. Легкая улыбка тронула уголки губ Кэролайн. Горе на время уступило место успокоению. Через минут десять девушка погрузилась в сон, устроившись поудобнее на груди первородного.

========== 43. Решение. ==========

Кэролайн проснулась одна. Она уже подумала, что появление Клауса ей приснилось, если бы не заметила записки, лежащей на прикроватной тумбочке. «Жду твоего решения. Ник», эти несколько слов невольно вызвали легкую улыбку на лице вампирши, хотя на сердце все еще лежала тяжесть от перенесенного горя. Кэролайн задумалась над предложением Клауса, откинувшись на подушки. В конце концов, что она теряет, съезжая с этого дома? Доверие друзей? Его уже нет. Кучу грустных воспоминаний? Она будет рада от них избавиться. И все же неизвестность от того, правильно ли она поступит переехав в дом Клауса, пугала девушку. Неизвестно, что ждет ее в стенах того чужого дома. Но все же… Кэролайн чувствовала потребность что-либо изменить. Почему бы не начать с жилья? Собравшись с мыслями и силами, Кэролайн приняв душ, принялась вытаскивать из гардероба вещи, раздумывая, что взять с собой в новый дом.

Ближе к обеду, когда девушка собрала уже полные две сумки, прозвучал отрывистый звонок в дверь.

– Открыто! – прокричала Кэролайн, не желая прерывать свои сборы и вспомнив, что уходя Клаус никак не мог запереть за собой дверь.

В комнату тихо прошла Елена, с удивлением рассматривая собранные в сумки, а также разложенные по всей кровати вещи.

– Зашла узнать как ты. Что это? – спросила она, переведя взгляд на Кэролайн, которая продолжала перебирать свои вещи. – Ты уезжаешь?

– Нет, скорее я переезжаю. – равнодушно отозвалась блондинка, не глядя на собеседницу.

–Переезжаешь? Но куда? Это ведь твой дом, ты же не собираешься продавать его?

– Нет, не собираюсь. Я переезжаю к Клаусу.

– Что? Ты в своем уме, Кэролайн? – Елена возмущенно нахмурилась, пытаясь уверить себя, что подруга блефует.

– Да, Елена, я в своем уме, и мне это по-настоящему нужно. Я не хочу жить одна в этом доме. Мне это тяжело, а еще одну тяжесть этого бренного мира я просто не перенесу.

– Но ты… Ты же можешь переехать к нам с Джереми в конце концов! Или хочешь я поживу с тобой! Но добровольно вернуться в лапы гибрида!… Это сумасшествие!

– Елена, я добровольно жила с ним почти пол года, и как видишь, жива и невредима!

– Но он не тот, кому ты можешь доверять!

– Да? И кому же я могу доверять? – Кэролайн резко обернулась к Елене, посмотрев в глаза. – Кому? Тебе? Стефану? А может быть Деймону? Кому из всех вас я могу доверять, когда вы боитесь сказать при мне что-то более, чем банальное «Привет, как дела?».

Елена опустила взгляд в пол, немного замявшись.

– Я понимаю, что ты зла на меня. – промямлила брюнетка, продолжая изучать пол. – После твоего приезда мы не были больше так близки как раньше. Прости меня за это. Но я всегда желала тебе только лучшего. Мне не безразлична твоя жизнь, и я очень боюсь, что с тобой может что-то случиться. А зная, на что способен Клаус, я боюсь даже думать о том, что ты будешь рядом с ним.

Елена снова подняла глаза на вампиршу и Кэролайн увидела, как они заблестели от подступивших слез.

– Елена… – Кэролайн взяла подругу за руку и усадила на кровать, устраиваясь рядом. – Елена, ты же раньше доверяла мне. Прошу тебя, поверь мне еще раз. Хотя бы последний раз. Со мной все будет хорошо. И с тобой тоже все будет хорошо. А знаешь почему? Потому что мы этого заслуживаем. – Кэролайн стерла слезинку с щеки Елены, как-то особенно нежно и по-доброму улыбнувшись ей.

– Я очень люблю тебя, подружка… – прошептала Елена, сквозь слезы. – Я очень хочу, чтобы у тебя все наконец-таки стало хорошо…

Кэролайн притянув Елену к себе, обняла ее, тоже не сдержав подступивших слез.

– Тогда поверь мне, Елена. Дай мне возможность самой принять решение. Я действительно этого хочу.

– Только пообещай мне, что обязательно обратишься ко мне, если тебе нужна будет помощь. Не скроешь от меня, если что-то будет мучить тебя. Я навсегда останусь твоей подругой, обещаю. Чтобы не случилось, где бы и с кем бы ты не была, ты всегда можешь обратиться ко мне. И обещай, что сделаешь это, не задумываясь.

– Обещаю… – прошептала Кэролайн, заглядывая в заплаканные глаза Елены. – Только доверяй мне, Елена. Прошу тебя. Доверие друзей – это единственное, что у меня осталось после смерти мамы.

– Как в детстве? – с легкой улыбкой отозвалась Елена.

– Как в детстве! – такой же улыбкой ответила Кэролайн, стирая слезы с глаз.

На следующий день Кэролайн закончила сборы своих вещей. Окинув взглядом родную с детства комнату, и засунув в сумку последнюю свою самую ценную вещь – дневник, девушка набрала знакомый номер телефона.

– Я решила. Сможешь забрать меня сегодня? – без лишних слов, проговорила Кэролайн, услышав хриплый голос в трубке.

========== 44. Близость. ==========

«С момента моего переезда в дом Клауса прошел почти месяц. На самом деле этот месяц был самым чудесным за последний год – полтора. Ник немало усилий прикладывал, чтобы мне было уютно в этом доме. Такую заботу и нежность я не чувствовала с его стороны еще никогда. Я не знала, чем он занимается, строит ли коварные планы, убивает ли кого-либо. Если он и делал это, то настолько старательно скрытно, чтобы я ничего этого не видела и не слышала. И мне от этого было легче. Меньше всего сейчас хотелось переживать по какому-либо поводу. Мы живем как вполне обычная пара. Если бы мама была жива, она непременно сошла бы с ума, от осознания, что ее дочь живет так с каким-то мужчиной. У меня есть своя комната в этом доме, но ночевала я там только в первые дни после переезда. Постепенно мои ночлежки перешли в комнату Клауса, так как практически ни одна ночь у нас не проходила смиренно и целомудренно. Удивительно, но раньше я не представляла, что можно так желать мужчину, упиваться каждой клеточкой его тела, получая дикое наслаждение уже от того, что он был рядом, касаясь меня. Эта какая-то необъяснимая страсть, которую я просто не могу описать, понять. Часто я задаю себе вопрос, чувствует ли он нечто подобное ко мне, спрашивать у него я просто боюсь. Боюсь, что все испорчу, и он опять превратиться в каменную глыбу. Боюсь, что он ответит, что просто привык ко мне, что ему хорошо со мной, но… Я боюсь всех этих «но» и не спрашиваю не о чем, живу настоящим, не заглядывая в будущее, и наслаждаюсь каждым волшебным днем, проведенным в этом доме».

Кэролайн закрыла тетрадь и взглянула на часы, которые показывали полночь. Девушка вышла из своей комнаты и спустилась вниз. Как она и предполагала, дверь в библиотеку была не заперта. Клаус часто рисовал там, не следя за временем, полностью погружаясь в самого себя. Кэролайн тихо прошла в приоткрытую дверь и присела на подлокотник кресла, стоящего поодаль, стараясь остаться незамеченной. Ей нравилось наблюдать за ним во время того, как он рисовал. Следить за уверенными движениями правой руки, за напряженными мышцами на его спине, широкими плечами, постоянно вызывающие желание дотронуться до них. Спустя пару минут Кэролайн постаралась как можно тише подойти ближе.

– Я думал, ты уже уснула. – голос Клауса заставил ее замереть, когда она уже стояла за его спиной.

– Я совсем отвыкла спать одна. – с улыбкой отозвалась Кэролайн, положив руки ему на талию, а подбородок на плечо.

Клаус развернулся к девушке, нежно целуя в губы.

– Я весь в краске… – усмехнулся он, стараясь не дотрагиваться до Кэролайн перепачканными руками. Кэролайн же продолжила целовать первородного, не реагируя на его слова.

– Ну что ж, ты сама напросилась… – Клаус притянул девушку к себе ближе, пачкая ее блузку.

– Засранец, она была новая… – почти равнодушно отозвалась Кэролайн, не отрываясь от его губ.

– Я компенсирую ущерб… – проговорил Клаус, не скрывая своего желания, целуя Кэролайн. – В конце концов, ты постоянно отрываешь меня от мольберта, пора за это расплатиться.

Клаус прижал Кэролайн к столу, на котором в разнобой лежали его наброски, жадно целуя и почти разрывая на ней блузку. Кэролайн откинула голову немного назад, позволяя ему ласкать свою шею и плечи. Через мгновенье Клаус рывком посадил Кэролайн на стол, прижимая к себе все сильнее. Кэролайн уже почти задыхалась от желания и сводящей с ума ласки. Дрожащими пальцами она расстегнула рубашку Клауса, оторвав при этом большую часть пуговиц.

– Она была новая!… – улыбнулся Клаус, поднимая юбку Кэролайн выше, собирая ее складками на талии девушки. – Ты за это поплатишься…

– Только не наказывай меня слишком жестоко… Умоляю…

– Нет, пожалуй, только замучаю тебя до полусмерти… – Клаус вернулся к губам девушки, не позволяя ей что-либо ответить ему. Кэролайн стащила с него рубашку, царапая ногтями его кожу на плечах. Резкий стон то ли от боли, то ли от удовольствия и оправданного желания вырвался из ее горла, когда первородный вошел в нее. Девушка закрыла глаза, целиком наслаждаясь этой близостью, этой страстью. Клаус глушил поцелуями ее не удержанные стоны, ощущая, как Кэролайн прикусывает его губы, тут же лаская их языком. Рисунки со стола постепенно переместились на пол, оставляя все пространство стола любовникам.

Позже пара все же переместилась в спальню Клауса, где просто наслаждались друг другом, нежно целуя и обнимаясь. Тот факт, что друг для друга они были идеальными любовниками, уже давно не был для них открытием. Но все же, Кэролайн не покидало пугающее предчувствие, что все может измениться и ее сказка вскоре закончится. Девушка старательно гнала от себя эту мысль, забываясь обо всем на свете в объятиях гибрида.

На следующий день Кэролайн проснулась довольно поздно. Понежившись в постели, девушка все же встала, наспех приняв душ и поспешив вниз. Клаус обязательно будет подшучивать над тем, что она проспала пол дня, а Кэролайн очень не хотелось давать ему повод для насмешек. Кэролайн застала Клауса в холле. Перед ним на журнальном столике стояли две большие кружки кофе. Клаус, увидев спускающуюся вниз Кэролайн, вопросительно изогнул бровь с усмешкой.