Текст книги "Лживый мальчик (СИ)"

Автор книги: Королева Эс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Из далекого далека

я пишу из далекого далека, здесь чудесный край. за строкой строка мне ложится буквами о тебе. все здесь – трещинка ль на губе, моря шум иль шальной прилив, гул ли набережных, портов – все мне здесь говорит о том, как ты весел был, как красив.

в каждом юноше – твой привет, поцелуй тот у края губ, каждый-каждый немой рассвет и свирели печальный звук – все здесь ты, нехорош, упрям, волны вторят твои черты. милый мой, не бывает дня, чтоб без слез мне его прожить, чтобы первой из сотен звезд не гадать – только был бы жив.

и смеялся бы, пел, любил – не меня, ну и пусть, и пусть! и тогда бы вернулся мир, да исчезла вся скорбь и грусть, горе вечное из души, коли был бы ты, милый, жив. и другой бы была заря, и другим бы казался лес, если б знать – Бог вернет тебя, если знать бы, что ты воскрес...

_

я пишу из далекого далека, милый мой, и моя тоска заполняет все, море вторит ей, приходи же за мной скорей, забери в тот прекрасный сад, внемли, милый, моей мольбе.

если, милый, нельзя назад,

забери меня ты к себе.

Дух леса

дожди сменились на яркость лета,

природу зеленью одарив;

и лес наполнен игрою света,

его прекрасен суровый лик.

дух леса, юный, зеленоглазый,

витает в свете златых лучей;

и всем известны его проказы:

во мраке летних, густых ночей

прекрасных девиц зовет он, манит

в глубины леса под силой чар;

он их целует, он их дурманит,

они послушны в его руках.

и вот однажды, в июльский сумрак,

решил он с девицей поиграть.

лицо прекрасно, в наряде чудном,

и так воздушна у нею стать.

он только глянул – и жар окутал,

забилось сердце его сильней.

и он летит к ней, целует в губы:

на свете нет их ему нужней.

проходит лето, и злая осень

гоняет листья да сыплет мрак.

он умирает – красив, несносен,

последний делая в жизни шаг.

но будет солнце, и будет лето,

и новый дух будет весел, лих;

она исчезнет, в печаль одета,

и долго будет еще любить;

и долго будут еще ей сниться

объятья, ласки, слова, мечты...

и долго будет в ей чуждых лицах

искать упрямо его черты.

Пой же

Здесь, в милой Англии моей, есть Кенсингтонский сад, где зноен каждый летний день, и сумрачен закат, где ветер нежен, воздух пьян, и вечная весна.

Где вечный мальчик, что как тень приходит мне из сна.

Его так юн, так хрупок лик, и песнь его легка, он мне поет, как корабли плывут издалека, как солнца луч стучит в окно и дарит как рассвет. Он мне поет – за гранью лет – что все предрешено.

Известен каждый, каждый шаг, и встреча, и судьба. Он мне поет, и сходит мрак, и вечная весна стучится в дверь: «Открой, открой!» – ее прекрасен зов. Чарующ как и как хорош чудесный мир из снов! Там где любовь и где весна – вот поселиться б в ней!

Мне славный мальчик все поет, нежна его свирель, уста его, как сладкий мед, и голос – пряный хмель. Его слова – слова любви – дороже мне всего, и этот мальчик – дар земли – и краше нет его.

Целуй меня, мой свет, мой сон – навеки я твоя, мы в той весне разделим трон, мы подчиним моря, нам южный ветер будет друг, нам вечность будет мать. Не будет, счастье, нам разлук, не станем горевать.

Так пой же, пой же, мой король – как наяву, во сне.

Так пой же, счастье – про любовь.

Любовь твою ко мне.

Счастливый кадр

про него говорят: «он чересчур красив,

в каждом своем кино – обычен и одинаков;

милый мальчик, но напрочь лишен таланта».

а ты пытаешься говорить с ним,

и дыхание нервно сбивается с полутакта,

твоего разрешения не спросив.

и он говорит: «они бы могли вот так,

чтобы в десять – ты мальчик-поэт, чужак,

в пятнадцать твой герой умирал от рака,

а в семнадцать ты сделался сказочный персонаж?

каждый первый из них – выявленный дурак,

они все твердят, что я бездарь, и я – слабак,

разве это честно?» и он говорит вот так,

в пальцах вертя сломанный карандаш;

а внутри у тебя – пламя горит, пожар,

каждое слово – по сердцу больной удар;

тебе его жаль, ты кладешь ему голову на плечо,

он целует тебя при бежевом свете фар,

и губы его – как сладостный мед, нектар,

и тебе вдруг так терпко, так жарко, так горячо,

ты нарекаешь его единственным палачом,

он тебе – дерзкий ангел, посланный Богом дар,

и чудесный сон, и опасный ночной кошмар…

поутру он опаздывает на съемки, глотая завтрак,

и тебе вот кажется – вчерашнему нет возврата,

и внутри все пустеет от сжатого в сердце страха;

а он вдруг: «милая, ты чего?

я вернусь – сходим с тобой в ресторан, в театр,

прогуляемся по бульвару – куда захочешь»,

и улыбается. а тебе и не надобно более ничего;

только этот счастливый кадр.

Кончается детство...

кончается детство, как кончился яркий август,

как кончились сласти в коробке под ассорти.

кончается лето, и осень мне скажет: «здравствуй!»,

и сердце тревожно замрет у меня в груди.

кончается детство, мне скоро уже шестнадцать,

и осень победно шлет мне шальной привет;

вокруг заметает листья златой окраски,

и холод ложится кружевом мне у плеч.

кончается сказка, но нет в ней добра и счастья,

меня не пробудит тот распрекрасный принц;

лишь мальчик, что призрак, целует мои запястья,

и пальцами чертит контур моих ресниц.

я вырасту скоро, мне путь в Нэвэрлэнд заказан,

не место там взрослым с проблемами на пути.

я вырасту скоро, Питер, – мой жребий ясен.

я вырасту – но не смогу тебя отпустить.

Лживый мальчик

Лживый Мальчик бездумно бродит по городу,

Лживый Мальчик ворует чужих детей.

Он всегда победитель – он приучен на это смолоду,

В его гадкой душонке – сотни горящих чертей.

Лживый Мальчик не знает – победа имеет цену,

Он живет настоящим – в этом его правда и суть.

Он не верит в людей, он не верит в зверей на арене —

Он никому не верит. У него свой, пусть неправильный путь.

Лживый Мальчик совсем не хочет взрослеть,

Но время не ждет – часы предвещают смерть.

Минуты подстегивают, а у него на уме – лететь,

Задержав бессердечно-хитрую, временную сеть.

Лживый Мальчик, мне тебя бесконечно жаль,

Лживый Мальчик, ты слышишь? Я не дам тебе умереть.

У меня далеко не весна – в окно стучится седой февраль,

Милый Мальчик, я найду тебя и спасу. Только не лги мне впредь.

Юность на века

Я бывал в оголтелом, шумевшем Париже,

В уютных кофейнях, подернутых бахромой.

Я разгуливал денди и флиртовал бесстыже —

Все мне казалось диковинной новизной.

Я был юн и дерзок – а может быть, обессмертен,

Главное, люди верили в мое неоправданное вранье.

Я был свободен как ангел в небе, как летний ветер —

«Следите за Дамой». Но следуйте за Королем.

Я был прожженным и распущенным игроком,

Я жил не по правилам, обкрадывая и лишая.

В моем словаре не значилось слово «закон»,

Я был бессердечен, как в сказке про Герду и Кая.

Но юность отбирается на века,

А без нее ты никто – как будто без маяка

И тогда тебе путь один – от третьей звезды и налево.

Пора, наконец, пожертвовать Королевой.

Одинокие птицы

Малахитовые глаза и витая челка,

Вечный Мальчик по имени Питер Пэн.

Ты развязен, жесток и донельзя четок —

«Прогуляемся вечером по Вест–Энд?»

Ты красив и храбр, если поверить сказкам,

Тебе девятнадцать – рано еще умирать.

Ты живешь во мне, пестрея в ярчайших красках,

Влитый в мою личную, разлинованную тетрадь.

По ночам мы летаем в небе как две одинокие птицы,

Без цели и времени – до третьей звезды и обратно.

Иногда в балконе реет тело какого-то самоубийцы —

Мы кончим как он, расставшись в первом парадном.

Я не люблю тебя – мы сошлись на стандартном статусе «одинок».

Не смогли. Ты слишком очарователен, и голос у тебя бархатный.

А у меня – маузер. Палец сейчас уверенно спустит к чертям курок…

И вдруг ты – открываешь дверь: «Сыграем разок в шахматы?»

Еще раз о Питере

Венди скоро пятнадцать,

у нее впереди реки, моря, океаны,

а ей хочется идти по миру со скоростью в час сто двадцать

и разбивать без жалости фарфоровые стаканы.

У Венди на лице тоска одинокая прорисована

и на сердце слепая горечь —

ей думается, что легче: одна нелюбовь

или тысяча сто одиночеств?

Венди на крыше ждет потерянный мальчик Питер,

Венди надевает зимние сапоги и потеплее свитер,

Венди давно неважно, лишь бы кто-то был рядом, лишь бы с кем-нибудь полетать,

а то так скоро наступит взрослость и стукнет ей двадцать пять.

Венди в небе лучше, чем на земле —

ей весело, больше не одиноко и холодок приятный у сердца.

Венди, бывает, донельзя хочется умереть в петле,

но она берет за руку Питера и в своей душе ему открывает дверцу.

Забери меня, Питер

знаешь, мой милый Питер, я так устала жить в мире, где люди – собаки сторожевые, срываются без причин,

где люди скрываются в вечной лжи, где у них по тысяче разных личин

на все случаи жизни. где их обман и лесть так и лезут к нам, оседая на кончиках понедельниковых морщин.

знаешь, мой милый Питер, мы с тобой для того и созданы – чтобы справиться,

чтобы молча смотреть, как толпа окаянная, злая на нас гневно топчет и скалится,

чтобы войти в этот мир и всем не понравиться.

знаешь, мой милый Питер, говорят, такие, как ты – не старятся,

от таких самый титановый лед у сердца захочет плавиться,

на таких, как ты, девчонка какая-нибудь глянет – и твоей останется.

знаешь, мой милый Питер, я об одном прошу – забери меня, забери,

забери, когда на ветках, посыпанных снегом, поют алые снегири,

когда солнце прячется на деревьях, а небо красят первые пояса зари.

забери меня, Питер, прошу тебя.

забери.

Ты знаешь, Питер, я больше не вижу снов...

ты знаешь, Питер, я больше не вижу снов.

у меня на пальце надето тобой подаренное кольцо,

я почитаю тебя сильней, чем греки своих выдуманных богов;

я жду, когда ты придешь, и я расцелую твое лицо.

ты знаешь, Питер, я больше стараюсь плакать и улыбаться.

я помню, как я любила тебя обнять и с тобой смеяться,

я помню, как мы давали клятвы не повзрослеть и не позволить себе влюбляться,

как смех наш отскакивал отзвуком от белесо-прохладных стен,

а в прозрачном сосуде цвел тобой подаренный букет сиреневых хризантем.

ты знаешь, Питер, жизнь у меня тусклая, пасмурная – как зима.

ты незримой тенью летишь за моей спиной, твой букет все стоит у выцветшего окна;

ты знаешь, Питер, если бы я не стала тогда твоей – я бы сейчас не плакала в темноте,

я бы сейчас не заходилась в крике на призрачный флажолет;

я бы сейчас не помнила, что тебя больше нет.

ночью я иногда подбираю нашу с тобой мелодию на стуке рояльных клавиш.

ты знаешь, Питер, меня любят многие.

а я

до сих пор

тебя лишь.

Я найду тебя, Питер

Весна по улице высвечивает солнечные лучи, поблескивает в траве, небо тонет в собственной синеве; я одиноко встречаю вечер и провожу рассвет; я одиноко смотрю на звезды, я сжимаю в пальцах прозрачную кисею утра, а за окном играют теплые, весенние, еще неумершие ветра.

Судьба наша лжива, заносчива и хитра.

Я помню твою улыбку, голос и томный взгляд; я за тебя прошла бы сквозь воду и пригорошни огня; я за тебя приняла бы смертельный яд с горьким привкусом янтаря; жаль только, что нам уже не помочь – я разучилась теперь мечтать, я гоню все прочь.

Я смотрю на застывшее небо, я держу в руках ночи терпкое волокно; закрыто теперь наше с тобой двустворчатое окно, не звонит испорченный телефон; у меня теперь вместо нервов – оплавленные провода; ты исчез, оставляя гнилые души, страны и города – отблески треснувшего стекла.

Ты говорил мне: «Ты справишься без меня, ты еще красива и молода».

Ничерта не справлюсь – твоя ложь была мне дороже правды; у меня нутро, ссохшееся от к тебе любви и нещадной жажды; ты не думай, что я прощу, ты не жди от меня жалости и пощады.

Я распахну окно, улыбнусь знаменитой твоей улыбкой и запою весеннюю.

Я найду тебя, Питер.

И не жди от меня спасения.

Злодеи, увы, не бывают счастливы и любимы

Питер – вечный ребенок, у него пепел на волосах, пыль на одежде, тонкие пальцы в крови. Он смотрит, как к его берегам причаливают корабли; как небо чертят неприступные журавли; как гроздья акации распустились и зацвели.

Питер смотрит, как умирают его лживые и призрачные друзья; его взгляд скользит по застывшим лицам, прощаясь и леденя; в Питера нельзя верить и нельзя доверять, на его губах каждое слово – яд, он убивает с первого же выстрела охотничьего ружья. Питеру что не жертва – беспроигрышная игра. Питер не ищет выхода, Питер жесток и пьян.

Питер – кровавый демон; в его улыбке играют черти, в его смехе живут отголоски смерти; в его глазах обитает тоска и застывший мрак; Питер убивает с первого же броска, он путешествует в одиночку и на ветрах; на лице у Питера грязь и осевший прах.

По ночам Питер отчаянно шепчет имя, что виной всему; его голос пахнет тоской и болью. Сильные не зашивают раны, сильные улыбаются и дышат дымом, гнильем и кровью.

Ты предал и отпустил, мой милый.

Злодеи, увы, не бывают счастливы и любимы.

Не позабудь меня, милый, не позабудь

Птицы по небу чертят сложные виражи; огонь в камине потрескивает-дрожит; ворон-чернее-ночи каркает да кружит. Мне бы теперь пересилить да пережить; мне бы сразу знать, что ты соткан из зла и лжи.

Мне бы тебя не встретить, не полюбить; мне бы забыть тебе посвятить стихи; мне бы смеяться тебе в лицо, бросить тобой подаренное кольцо; мне бы сердце твое разбить, развеять по ветру жалкий прах.

Мне бы крик о пощаде целовать на твоих губах.

Мы были детьми, нам было по восемь лет; мы вместе любили встречать по утрам рассвет; ты играл на свирели, а после мы собирали букет полевых цветов.

Тогда ты нашел тот остров – ты говорил, что смерти и времени нет пути до его чарованных берегов.

Но мы росли, нам исполнилось по семнадцать; я помню твою улыбку и хитрый взгляд; я помню губы твои с привкусом янтаря – мой личный губящий яд. Я помню, как впервые стала твоей на нашей цветной поляне.

Как слепо верила – ты не предашь меня; не обманешь.

Я помню, как в нашу деревню пришли они; как ты очутился в ловушке их ловко подстроенной западни; как спрятался в их тени. Ты вспомнил про остров, ты говорил – там время бессильно, там ты будешь бессмертен, они доставят тебя туда. Ты говорил, и голос был твой безумен и холоднее льда.

Да и цена оказалась «невелика» – надобно было лишь душу свою продать.

Помню, как в последнюю ночь целовала тебя до зари; как молила остаться, не уходить; как лицо прятала на твоей груди – «поговори со мной, милый, поговори»; ложь, увы, была у тебя в крови.

Помню, как ветер отнес тебе мой безнадежный крик: «Не позабудь меня, милый, не позабудь – молю».

«Я, милый, тебя люблю».

Я научилась ждать

Тишину в ночи разрывает мой одинокий крик.

Мой милый, скажи, чего ты теперь достиг? Отсрочил ли смерти миг; добился, о чем мечтал; нашел ли то, что отчаянно так искал?

Я помню наши выцветшие поля; я помню исчерченные ладони, твой изумрудный взгляд; ты целовал меня, словно вершил обряд.

Я помню, как мимо прогрохотал снаряд, едва нас с тобой задев; как мы, дрожа, сидели, не разжимая рук; как горланили нараспев какой-то простой мотив – и мир вокруг нас поворочался и затих.

Мой милый, скажи, если бы ты не ушел, – мы выиграли бы войну?

Я помню ту мрачную, снеговую весну – в самом тылу врага, где ветер подхватывал кровные облака, где нельзя и пошевелиться, и задышать – в спину тебе вонзится их вырезной кинжал – дуло вражеского ружья.

Мой милый, я теперь научилась ждать – одиноко встречать закат; зимой попадать в метель, осенью – в листопад; смотреть в окно на поток дождя, из года в год представляя тебя и твои глаза.

Как придешь, словно не было этих лет; как вернешь в мою жизнь счастье и Божий свет.

Я верю, ты улыбнешься, и я пойму: ты все тот же – любящий и родной.

Выживший на войне.

Я знаю, ты сможешь – мы выиграем-победим.

Только вернись ко мне.

Венди не верует в небеса

Венди в зеркало смотрится да дивится – еще улыбчива и юна. На лице у Венди – кашемировая весна, но в глазах у Венди – страх предательства и тоска, на губах у Венди – вкус отчаявшейся войны.

Нет Венди жизни от чертовой тишины.

Питер – безумный нечеловек; «ты моя, и не будет пути назад, ты моя – и на целый век»; Венди верила – Бог спасет; Венди верила, но устала ждать; Венди выбрала остров, дьявольскую любовь и запах – кровь – на его руках.

Венди привыкла боль отчаянья целовать на его губах.

Венди не знает – есть и другая жизнь, где нежные поцелуи, улыбки, букеты роз; Венди дороже существовать в обмане да в вечной лжи; Венди дороже им создаваемые реальности, миражи…

Венди дороже его неслышимое: «Вернись!»,

когда ей хочется улететь.

Венди дороже его дьявольская улыбка, его глаза;

Венди хочется за него не выиграть, – умереть.

Венди слишком давно любит Питера

и не верует

в небеса.

Ты только меня люби

Осень мерзлая рисует красками декабря; я смотрю в окно – и вижу застывший снег; я смотрю, как ложится на небо печальный седой рассвет, как ветер угрюмый свой замедляет бег; я смотрю в окно, заклиная, моля, прося: «смилуйся, помоги.

мне бы только тебя обнять».

я иду, босая, с оголенной, немой душой, и кровавый след за мной стелется по земле; я иду – и во мгле мне навстречу мчится жестокий смех; ты ответь мне, подай хоть знак; я раба твоя, ты – бессменный, вечный мой господин, сильнейший из королей.

мне осталось несколько миль пути – ты отправь мне вслед поцелуй королевских губ, прикоснись сквозь ветер, сквозь дождь и снег; я тебя найду – мне бы только все это пережить; мне бы только один еще раз услышать твою свирель, ее терпкий звук; мне бы только преодолеть свой последний шаг и с первым лучом тебе прошептать привет.

ты мне – и господин, и друг, и сама душа.

мне бы только тебе сказать заветные те слова, мне бы только не потеряться и найти в твою сказку дверь; знать, что она – жива.

господин мой, моя душа, я за тобой пойду хоть на край земли, я за тебя свою жизнь отдам, яд твой к своим поднеся губам; я за тебя пройду сквозь пригорошни огня, я за тебя научусь летать, одолею последний страх; я подам тебе сердце из своей же больной груди.

мой господин, я дарю тебе всю себя; об одном лишь тебя прошу – ты только меня люби.

О любви

я к губам подношу листок и целую рисованные глаза —

ты смотришь с него укоризненно, незнакомо.

я рукой касаюсь исписанного блокнота, замшелого дневника;

ты – везде.

ты – во мне, ты – в мыслях, обреченный на память и на слова.

ты скажи: по чьим же правилам и законам я должна без тебя дышать?

быть без тебя – жива?

за окном серых улиц дым обволакивает, летит;

морозно, пусто в моей душе, а на сердце – липкая тишина.

безотчетно и живо пишу – для тебя – стихи и все жду,

когда у меня внутри расцветет весна.

ты скажи:

возможно ли так любить?

я с улыбкой во сне вижу твое лицо,

касаюсь пальцами губ и щек;

каждый бессчетный раз, просыпаясь, знаю —

ты отчаянно мне далек.

не найдешь на свете

наш счастливейший из концов.

если б тебя увидеть —

стало б лучшей радостью и наградой.

я руку кладу на сердце и чувствую,

что ты – рядом.

Умирать с твоим именем на устах

я смотрю на тебя: беззастенчив,

красив, упрям;

и улыбка с задором, и светлый взгляд;

для таких, как ты, возводят небесный храм,

за таких, как ты, пули врагу летят,

отдается чужая жизнь.

для таких, как ты, я живу во лжи.

за таких, как ты,

я готова идти ва-банк,

совершать злодеяния и грешить.

я продам свою душу с сердцем

и свой талант,

только б ты меня полюбил.

только б стал ты лишь мною жить.

мне бы руки твои с резаной картой вен,

мне б мальчишеское лицо, твою власть и силу.

я лишь призвана отдавать, ничего не прося взамен,

с молитвой вышагивая по миру.

мне б твой остров, мальчишек рать;

мне бы твоя свирель да падающая звезда.

Питер, увы, я за тебя лишь призвана умирать.

умирать с твоим именем на устах.

Друг-январь

здравствуй, мой друг-январь. как ты?

протяну ладонь, ты насыплешь снега;

время идет, разрушая мои мечты.

время идет, ускоряя секунды бега.

друг-январь, башенные часы

отзвучали ровно двенадцать раз;

ты пришел, спустившийся со звезды,

состоящий из лучших обрывков фраз.

друг-январь, подари мне тепло, уют,

дай защищенность, надежду, веру;

разомкну я сухие губы, тебе спою,

на веселую и шальную свою манеру.

друг-январь, в полночь сбываются все мечты.

у меня – одна. и я верю, капризно верю:

вечный мальчик раскроет пошире двери,

войдет...

и я узнаю его черты.

Ну, приди

ну, приди.

вложи свои пальцы в мою ладонь.

я буду ласковей и нежней, но строже;

ты будешь милый, хрупкий и очень мой,

я тебя обниму за худые плечи;

ты мне едва знаком, но уже родной,

и наше чувство меня излечит.

ну, приди.

я узнаю тебя по лукавому блеску глаз,

по губам, по радостному лицу;

я хочу без обетов да лживых фраз;

ты мне – помощь смелому беглецу,

живая вода – давнишнему мертвецу.

ты мне – ангел на небесах.

ну, приди.

я знаю уже сценарий и каждый шаг;

горький кофе, цветы, твоя клетчатая рубашка;

на душе – светло, в воздухе – мирная тишина,

ты целуешь мне шею, веснушчатое плечо;

мы играем, и ты, довольный, мне объявляешь шах,

а во мне жизнь и дышит, и бьет ключом,

мне и терпко, и сладко, и горячо.

ну, приди, малыш.

я люблю тебя каждой частицей своей души,

я за тебя – и в огонь, и в лед, и на падающую звезду,

моя страсть и сжигает, и гонит, и все крушит;

ты мне нужен – очарователен и бесстыж.

приходи, ты же знаешь, я без тебя – умру.

только. пожалуйста. поспеши.