Текст книги "В защиту науки (3)"
Автор книги: Комиссия по борьбе с лженаукой и фальсификацией на
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
А если восторжествует идеология «молодых людоедов», анализ которой дал наш выдающийся журналист Александр Минкин (см. «Московский комсомолец» за 30 ноября 2001 г.), то и плакать будет некому!
Солженицын и Февральская революция В истории, как и в математике, важна точность
В.П. Маслов
Прошло 90 лет от начала Февральской революции. Кажется, можно посмотреть на свою историю и на тех людей, которые её делали со стороны, непредвзято, не с точки зрения сегодняшнего менталитета. Мы же не будем, читая полемику между Цицероном и Марком Антонием, судить с позиций нашей современной идеологии о том, что лучше – единовластие или демократия. Кроме того, нельзя с точки зрения современной морали или политики осуждать деятелей прошлых времён, например Стеньку Разина за то, что он утопил персиянку. Тем не менее так поступает вдумчивый политолог В.А. Никонов, который осуждает князя Г.Е. Львова за то, что он говорил, будто губернаторов надо выбирать, и якобы от этого и произошли все последующие несчастья. Кстати, только говорил, но на самом деле всех назначал. Так что эти слова ничего не изменили.
А.И. Солженицын в своих «Размышлениях над Февральской революцией» («Российская газета», 27 февраля 2007 г.) также приводит эти слова Г.Е. Львова. Но он заглядывает ещё «глубже в нашу историю». Он начинает искать виновников Февральской революции издалека и приходит, как Евгений из «Медного всадника», к фигуре Петра Великого. Царь Петр I, по словам Солженицына, «топтавший народную душу», «создал в северо-западном уголке страны своё сумрачное творение». А что же делать с теми, кого «сотворило», в свою очередь, это «сумрачное творение», с людьми, которых породил Петербург, с замечательными петербуржцами, ленинградцами? Натравливать на Петербург, будить такие инстинкты, выпускать такого джина из бутылки ни в коем случае не следует.
Возвращаюсь к революции. Я читаю протоколы Государственной думы II, III и IV созыва с огромным наслаждением, как когда-то читал Цицерона. Сколько ума, какие речи, какие адвокаты с разных спорящих между собой сторон. Цвет русского ораторского искусства, блеск мысли, острота реакции, отточенность аргументов. Никто не «запутлялся», по выражению Солженицына. И я читаю эссе Солженицына о Февральской революции, полное ненависти ко всем членам Думы, спотыкаясь на каждой фразе, с огромным трудом продираясь через слова к смыслу.
Итак, начнем с Протопопова – «психопатического болтуна, лгуна, истерика и труса», как его назвал Солженицын. Протопопов был заместителем (товарищем) председателя Думы и прекрасно выступал на заседаниях. Но когда он познакомился с Григорием Распутиным, то тот его как бы загипнотизировал. Царь также обладал обаянием, усиленным его званием. Как писал Маяковский: «Дух займёт даже если просто главный, а царь не просто всему глава, а даже двуглавный». И то, что Протопопов стал вторить всей кликушествующей команде, это было существенное изменение в его идеологии, и мы ни в коем случае не должны вменять в вину людям перемену их взглядов.
Люди меняются и меняется их мировоззрение, особенно во время революций и войн. Например, «рыцарь монархии», как его называет Солженицын, и чуть ли не единственный, кому он даёт положительную оценку, Лев Александрович Тихомиров сначала был главным теоретиком терроризма в «Народной воле», осуществившей убийство Александра II. Этот «главный организатор всех злодеяний революционеров» (из полицейской характеристики) эмигрировал и через 7 лет написал Александру III прошение о помиловании. Вернувшись, он стал глубоким теоретиком монархизма. Эту деятельность в дальнейшем, написав новое покаянное письмо 8 марта 1917 г., он сам охарактеризовал так: «Я не сделал ничего и разбит по всем пунктам». В советское время его, как одного из старейших революционеров, устроили в Комитет содействия учёным (ЦКУБУ). Он дожил до старости. Это был типичный представитель мечущейся русской интеллигенции, гениально предсказанный Достоевским.
Сам Александр Исаевич в первоначальном замысле романа о революции воспринимал революцию с марксистско-ленинских позиций. И, как мы видим, свою позицию существенно изменил.
Обратимся к другим лицам. Генерал С.С. Хабалов, по словам Солженицына, «полудремлющее бревно, бездарный, безвольный, глупый», был на самом деле одним из самых разумных наказных атаманов Уральского казачьего войска и пользовался большим авторитетом. Казаки его называли «наш черкес». Позднее он был назначен командующим войск Петроградского военного округа. Царь приказывал за один день устранить беспорядки, т. е. стрелять в народ. Но казачество в это время уже отказывалось стрелять в народ. Солженицын сетует о том, что не позвали на помощь юнкеров. Да, Хабалов не приказал выйти на борьбу учащимся военных училищ (спасибо Сергею Семёновичу, мой дядя как раз заканчивал Михайловский артиллерийский кадетский корпус).
Солженицын упрекает юнкеров, ставя им в пример испанцев. Что это за нынешняя манера за примером обращаться к Западу? Ведь в конце октября русские юнкера вышли на бой и были убиты. А. Вертинский в известной песне спрашивает: «Кто послал их на смерть недрожащей рукой?». И у Солженицына рука не дрожала, когда он это писал. Наоборот, в его эссе это самый эмоциональный абзац. Приведу его. «Молодёжь из военных училищ? – её не позвали на помощь… – но, заметим, училища и не ринулись сами, как бессмертный толедский Альказар 1936 г. В феврале 1917 никто у нас не пытался устроить русский Альказар. ни в каком училище. В Николаевском – было движение, но не развилось».
К кому обращен этот призыв? Кто-нибудь знает, что такое «толедский Альказар»? Да, знают те, кто праздновал в 2006 г. 70-летие Альказара – юбилей восстания в Толедо курсантов военного училища, размещавшегося в древнем замке Альказар, в котором в борьбе с правительством Испании погибли мальчики, выступившие на стороне национал-патриота генерала Франко, поднявшего мятеж при поддержке Гитлера и Муссолини. Так что ясно, кто может откликнуться на призыв «устроить русский Аль-казар». «Устроят», а потом сам же Солженицын или его потомки будут горько жалеть, как это часто бывает.
Далее Солженицын пишет: «…агитаторы камнями и угрозами насильственно гнали в забастовку рабочих оборонных заводов – …но ни один… не расстрелян». Напрасные упрёки: если бы таковые «агитаторы с камнями» нашлись, то охрана оборонных заводов, безусловно, стала бы в них стрелять.
Теперь о Николае II. Характер человека более рельефно проявляется в сложных для него ситуациях. У меня с детства вырисовался образ царя Николая II по рассказам близкого друга нашей семьи – дяди Саши, сына лейб-медика двора Льва Васильевича Попова. Тот провёл целый месяц у постели Николая, когда он был тяжело болен воспалением легких в Крыму, и вылечил его. Этот же образ поддерживался рассказами Александра Федоровича Керенского о царе в то время, когда царь и его семья были арестованы. Александр Федорович был просто очарован царём. «Слабый царь, он предал нас», – утверждает Солженицын. Кого это «нас»? И неверно: он не был слабым, он не подчинялся царице и Распутину, а твердо верил в своё завещанное ему от отца предназначение быть самодержцем, а царица, как всякая жена, лишь поддерживала в нём это твёрдое убеждение.
Несмотря на возражения всех сановников, он совершенно правильно поддержал Витте и ввёл золотой червонец – великий акт! Он не внял Распутину, который телеграфировал ему, наказывая ни под каким видом не начинать войну. Он её начал. Хотя, возможно, на этот раз Распутин и был прав, но это противоречило бы идеологии и принципам Николая.
Однако не было никого, абсолютно никого из его окружения, кроме царицы, Вырубовой, Фредерикса, а из генералов кроме графа Келлера, кто бы разделял его идеологию. Вырубова вспоминала: «Я глубоко сознавала и чувствовала во всех окружающих озлобление к тем, кого боготворила, и чувствовала, что озлобление это принимает ужасающие размеры…». В чем дело? А дело в том, что патриархальная идеология тормозила стихийно и стремительно развивающийся капитализм в России. (См. Стародубровская И.В., Мау В.А. Великие революции – от Кромвеля до Путина. – 2-е изд. М.: Вагриус, 2004.)
Получалась, действительно, ситуация, о которой говорят: «вся рота шла не в ногу, а один ефрейтор – в ногу». Кроме маленькой компании, состоящей из «нескольких офицеров-московцев, самокатного батальона» «никто в Петрограде не отличился защитой трона». (Добавлю: эти люди захватили Зимний дворец, но комендант дворца выпроводил их. Тогда они, редея по дороге, направились в Адмиралтейство. Морской министр И.Д. Григорович их также выпроводил, и они разошлись по казармам.) Поэтому царь ничего не мог сделать, и нельзя говорить, что он предал «нас».
Итак, если «вся рота идёт не в ногу, один ефрейтор – в ногу», то что мы будем разбирать каждого рядового и ругать его за то, что он шёл не в ногу? «Казаки изменили правительству», – возмущается Солженицын, тогда как на самом деле правительство изменило казакам. Поскольку Солженицын написал исследование и по роману «Тихий Дон», то, казалось бы, он должен был это почувствовать. Впрочем, в том исследовании также перевернуто всё наизнанку, и сейчас уже строго доказано, что оно совершенно неверно и ошибочно.
Далее. О главнокомандующем Великом князе Николае Николаевиче Солженицын пишет, что он показал себя «таким же дутым глупцом, как и Родзянко». Николай Николаевич пользовался большим авторитетом как у генералов, так и у солдат. Последние ласково называли его «Микола». В эмиграции часть монархистов (так называемая «Белая Русь») примкнула к нему, предпочтя его, а не законного наследника Кирилла Владимировича. Среди людей, преданных Николаю Николаевичу, был, в частности, и Кутепов, о котором Солженицын отзывается как раз чрезвычайно положительно.
М.В. Родзянко, председатель III и IV Государственной думы, монархист, «столыпенец», горячо поддерживал реформы Столыпина, которого также превозносит Солженицын. М.В. Родзянко правильно чувствовал ситуацию и совершенно точно предсказывал приближение катастрофы. Он блестяще сумел вовремя на короткое время взять под уздцы и приостановить лошадь, которая понесла. Иначе в образовавшемся хаосе власть взяли бы люди с идеологией выдающихся русских анархистов Бакунина, Кропоткина, Махно. За дальнейший развал он не отвечал, поскольку премьер Г.Е. Львов вышел из-под его контроля.
Далее. Солженицын учит задним числом, что надо было делать: например, Алексеев должен был «по телеграфу продиктовать Петрограду ультиматум – и даже не возникло бы малой междоусобицы, цензовые круги присмирели бы тотчас, разве по-хорохорился бы недолго Совет депутатов, перед тем как разбежаться».
Он как бы заглядывает в душу всем деятелям. Керенский «поехал в Москву и произносил красивые слова о милосердии, а в самом червилось спиралью огненно-революционное нетерпение: доказать на следствии измену царя и затем судить его – какая будет крылатая аналогия с Великой Французской!» На самом деле Керенский не собирался судить царя. Он спасал кого мог от озлобленного народа, в том числе пытался переправить семью царя в Англию к его близким царствующим родственникам, но те в последний момент неожиданно отказали в приёме, испугавшись раздражения собственного народа.
Продолжу галерею портретов членов Думы и министров, написанных Солженицыным: историк профессор Милюков – «окаменелый догматик, засушенная вобла, не способный поворачиваться в струе политики»; финансист Гучков – «усталый и запут-лявший»; адвокат Керенский – «арлекин, не к нашим кафтанам»; профессор Некрасов – «зауряд-демагог, и даже как интриган – мелкий»; финансист Терещенко – «фиглявистый великосветский ухажёр» – и финансист Коновалов – «тёмные лошадки тёмных кругов»; журналист Владимир Николаевич Львов – «безумец и эпилептик»; приват-доцент Годнев – «тень человека»; аграрник, ректор МГУ, профессор Мануйлов – «шляпа, не годная к употреблению»; «достоин уважения один только Шингарёв… – да и тот. – круглый дилетант».
Ну прямо Гоголь! Отличные ярлыки для министров и членов Думы в правительственной газете. Воспользуется ли ими в дальнейшем кто-нибудь?
Большинство членов Комиссии по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований Российской академии наук высказали мнение, в устной или письменной форме, что работа Солженицына не является научным трудом. Она, как я писал в «Российской газете» (10 марта 2007 г.), никакого отношения к исторической науке не имеет, а выражает лишь субъективное мнение впечатлительного человека.
Чтобы помочь математическому моделированию исторических процессов, учёным нужно изучать статистику волнений и бунтов, образование разрозненных маленьких вспышек недовольства, а также статистику экономических трендов в революционные периоды (см. упомянутую выше работу И. Стародубровской и В. Мау).
Можно ли измерить квазинауку?
А.М. Галъмак О квазинауке вообще
Когда говорят и пишут об антинауке, лженауке и псевдонауке, то трудностей в понимании того, о чём идёт речь, не возникает, так как в большинстве случаев изложение иллюстрируется убедительными примерами, показывающими, что речь всегда идёт, вообще говоря, об одном и том же, хотя разные авторы иногда и не совсем одинаково, с небольшими отличиями, трактуют антинауку, лженауку и псевдонауку.
Вред, который лженаука причиняет науке, очевиден, но не меньшую опасность для неё представляет квазинаука, о которой почти не говорят и не пишут и которая так же, как и лженаука, претендует на научный статус, не имея для этого оснований. В тех же редких случаях, когда квазинаука становится предметом обсуждения, чаще всего выясняется, что речь снова идёт всё о той же лженауке. Поэтому может сложится ложное впечатление, что отдельного феномена квазинауки, отличного от лженауки, не существует. В действительности это не так. Лженаука и квазинаука – разные явления, имеющие какую-то общую частъ, в которую, в частности, входит лженаука, выполненная в официальных научных учреждениях за счёт средств государственного бюджета и опубликованная в научных изданиях.
Полагаем, что в разговоре о квазинауке вполне можно обойтись без попыток как-то её определить. Достаточно всего лишь отметить, что приставка «квази», происходящая от латинского quasi (как будто, будто бы), по своему значению соответствует словам «напоминающий», «похожий», «ненастоящий». Таким образом, квазинаука – это что-то похожее на науку, что-то напоминающее науку, ненастоящая наука.
Отличить квазинауку от науки сложнее, чем провести границу между наукой и лженаукой. Поэтому борьба шла и идёт в основном с лженаукой. Квазинаука, почти не встречая сопротивления, тем более организованного, активно проникает в науку, захватывает всё новые плацдармы, неограниченно расширяет свою сферу и отвлекает на себя значительные финансовые средства. В общественное мнение активно внедряется мысль о том, что многие исследования, являющиеся откровенно квазинаучными, должны считаться научными.
Необоснованное расширение обществом и государством сферы научной деятельности включением в неё квазинаучных направлений и областей, не имеющих к науке никакого отношения, девальвирует в глазах широкой общественности звание учёного и дискредитирует саму науку. Складывается впечатление об упадке и даже деградации науки, что, конечно же, далеко от истины.
Главная опасность квазинауки состоит в том, что она уже давно стала частью официально признанной науки. Многие исследования, проводимые сегодня в педагогике, психологии, социологии, экономике и даже в технических науках, можно смело отнести к квазинауке. Уже трудно сказать, чего в педагогике, психологии, социологии и экономике больше – науки или квазинауки. Засилье квазинауки в названных науках – секрет Полишинеля. Настало время открыто заявить, что значительная часть современной науки есть не что иное, как самая настоящая квазинаука. Тема квазинауки становится всё более актуальной.
По нашему мнению, научное сообщество недооценивает, а если сказать точнее, игнорирует опасность, исходящую от вируса квазинауки, давно проникшего в организм науки и поразившего многие его органы. Можно сказать, что квазинаука – быстро прогрессирующая болезнь современной науки, приступать к лечению которой надо незамедлительно, начиная с наиболее поражённых органов.
Квазинаука не является проблемой какого-то отдельного государства. Бурный рост квазинаучных исследований – это общемировая тенденция, наиболее ярко проявляющаяся в развитых странах, где на науку выделяются огромные материальные и финансовые ресурсы.
Помимо уже сказанного о квазинауке можно отметить ещё одну её особенность: квазинаука – это зачастую имитация науки, подделка под неё. В наше время подделываются не только предметы старины и художественные произведения, как это было в основном раньше, но всё, что только можно подделать, от алкоголя и продуктов питания до промышленных товаров. Не обошёл этот процесс стороной и науку. Об имитации научной деятельности широкому кругу почти ничего неизвестно, о ней, кроме специалистов, мало кто знает. Однако размах подделок под науку является не меньшим, чем в других областях человеческой деятельности.
Подобно подделкам в искусстве, монетном производстве и промышленной сфере, научные подделки могут быть как откровенной халтурой, распознать которую по силам даже неспециалистам, так и иметь очень высокий уровень исполнения. В этом случае заметить имитацию может лишь небольшой круг высококвалифицированных экспертов.
Причина возникновения научных подделок та же, что и в других областях, – извлечение выгоды. За квазинаучные результаты присваивают учёные степени и звания, их носители нередко занимают высокооплачиваемые должности, получают государственное финансирование и гранты от различных фондов якобы на развитие науки, но в действительности используют их для продолжения своей квазинаучной деятельности, выдавая на-гора квазинаучный мусор, захламляющий поле науки.
Что можно противопоставить квазинауке, надо ли бороться с ней? Прежде всего научному сообществу следует, отбросив сомнения, набраться смелости и, проявив решительность, хотя бы приблизительно промаркировать границу между наукой и квазинаукой, создав для последней своеобразную резервацию. Как только квазинаука окажется в резервации, многие хорошенько подумают, прежде чем заняться квазинаучными изысканиями. Ни в коем случае нельзя запрещать квазинауку, подогревая тем самым интерес к ней и делая из квазиучёных мучеников-страдальцев. Переходить к активной борьбе с квазинаукой нужно только тогда, когда она, становясь агрессивной, перерастает в лженауку.
В своё время научное сообщество не побоялось вывести за рамки науки любые попытки создания вечного двигателя – «per-petuum mobile» и тем самым свело почти к нулю число желающих поупражняться на тему вечного движения. Конечно, и само научное сообщество может заблуждаться, как это было с отрицанием падения метеоритов. Но отличие науки от «науки» в том и состоит, что наука признаёт собственные заблуждения и ошибки.
Квазинаука в педагогических науках
Наличие квазинауки в педагогических исследованиях заметно невооруженным глазом. Для того, чтобы в этом убедиться, достаточно полистать специализированные педагогические издания и ознакомиться с тематикой, а ещё лучше с содержанием диссертационных работ по педагогике.
Понятно, что любая попытка учёных, для которых педагогика не является основной сферой деятельности, определить каким-то образом степень научности (квазинаучности) конкретного педагогического исследования, будет встречать активное противодействие значительной части учёных-педагогов, и прежде всего самих авторов какого-то конкретного исследования. Защищаясь, они, конечно же, будут обвинять своих критиков в некомпетентности, которые, по их мнению, не имея специального педагогического образования, не в состоянии объективно оценивать научные работы по педагогике.
Данные о числе лиц, утверждённых ВАК Минобразования России в учёной степени доктора физико-математических наук и доктора педагогических наук в 1993–2003 гг.
Можно избежать подобных обвинений, если не рассматривать каждую работу отдельно, а оценивать степень научности (квазинаучности) всей совокупности педагогических исследований. Попробуем сделать это, используя официальную статистику о числе лиц, утвержденных ВАК Минобразования России в учёной степени доктора наук в 1993–2003 гг. [1], выбрав в качестве эталона научности, физико-математические науки (табл. 1).
Данные, приведенные в табл. 1, свидетельствуют об отсутствии общей закономерности, которой подчинялись бы процессы появления новых докторов наук в физико-математических и педагогических науках в 1993–2003 гг. Более того, эти процессы в указанный период шли в противоположных направлениях: число докторов физико-математических наук, утвержденных в 2003 г., уменьшилось на 40 % по сравнению с 1993 г., а число лиц, утвержденных ВАК Минобразования России в учёной степени доктора педагогических наук в 2003 г., возросло в 2,8 раза по сравнению с 1993 г. Для большей наглядности воспользуемся графическим представлением данных табл. 1.
Если бы динамика числа докторов наук в педагогике определялась теми же закономерностями, что и в физико-математических науках, то формы обеих линий на рис. 1 мало отличались бы
j -Физико-математические – Педагогические j
Рис. 1. Динамика числа докторов наук, утвержденных в 1993–2003 гг. по физико-математическим и педагогическим наукам друг от друга. А так как в качестве эталона выбраны физико-математические науки, то форму нижней – педагогической кривой надо признать аномальной. Вряд ли эта аномальность объясняется какой-то одной причиной. Можно только предположить, что одним из факторов, влияющих на рост числа докторов педагогических наук, стала квазинаука, наличие которой в педагогике трудно не заметить. Квазинаучную часть педагогики естественно назвать квазипедагогикой.
Долю квазинауки в педагогике желательно оценить количественно. С этой целью упростим поставленную задачу, сформулировав несколько допущений (аксиом), касающихся докторских диссертаций.
I. Любая докторская диссертация является либо научной, либо квазинаучной.
II. Любая докторская диссертация по физико-математическим наукам является научной.
III. Все докторские диссертации по педагогическим наукам, защищенные в 1993 г., являются научными.
Предполагаемое соотношение между научными и квазинаучными докторскими диссертациями по педагогическим наукам в 1993–2003 гг.
IV. Динамика роста числа докторов наук во всех отраслях науки одинакова.
Из всех приведенных аксиом самой надежной является аксиома II, аксиома III – наиболее спорная.
Нужно сделать ещё одну оговорку. Мы говорим о докторских диссертациях, хотя известно, что учёная степень доктора наук может быть присвоена по совокупности работ без представления докторской диссертации. В этом случае представленную совокупность работ будем считать докторской диссертацией.
Аксиомы I–IV позволяют построить следующую таблицу.
Следствием аксиомы I является наличие в табл. 2 только двух строк – для науки и квазинауки соответственно, а ввиду аксиомы III в столбце 1993 г. стоят числа 107 и 0. Аксиомы II и IV используются для получения остальных чисел таблицы на основании данных табл. 1. Например, число 82 в столбце 1994 г. табл. 2 является произведение числа 107 на число 0,77, взятого из столбца того же 1994 г., но в табл. 1 (107 0,77 = 82,39 ~ 82). Аналогично определяются остальные числа первой строки табл. 2. Число 17 в столбце 1994 г. табл. 2 является разностью числа 99 из второй строки столбца 1994 г. табл. 1 и числа 82 из первой строки столбца 1994 г. в табл. 2. Аналогично определяются остальные числа второй строки табл. 2.
Графическое представление данных табл. 2 приведено на рис. 2.
Таблица 2 и рис. 2 свидетельствуют о значительном увеличении числа квазинаучных докторских диссертаций по педагогике в 1993–2003 гг., в то время как число научных докторских диссертаций изменялось незначительно, причем в основном в сторону уменьшения. До 1997 г. научные диссертации еще преобладали над квазинаучными, в 1997 г. их стало почти поровну, а в 2003 г. уже почти 80 % докторских диссертаций по педагогике, если полагаться на аксиомы I–IV, были квазинаучными.
Если разделить число всех научных диссертаций на число всех диссертаций, то получим число, которое обозначим через S и назовем коэффициентом научности; отношение числа всех квазинаучных диссертаций к числу всех диссертаций обозначим через Q и назовем коэффициентом квазинаучности. Ясно, что
Коэффициенты научности и квазинаучности, вычисленные по данным табл. 2, приведены в следующей таблице.
Данные табл. 3 показывают, что в период с 1993 г. по 2003 г. коэффициент научности в педагогических исследованиях из года в год, за исключением 2002 г., уменьшался; соответственно с каждым годом, за исключением 2002 г., возрастал коэффициент квазинаучности. Нагляднее это видно на рис. 3.
Ещё раз подчеркнём, что всё, о чем здесь говорилось, имеет место при сделанных допущениях I–IV.
Неестественно стремительный рост в 1993–2003 гг. числа докторов наук по педагогическим специальностям не поддается разумным объяснениям и выглядит вызывающе на фоне резкого уменьшения числа докторских защит в естественных науках. Процесс конвейерной штамповки кандидатов и докторов педагогических наук явно выходил из-под контроля научного сообщест ва, грозя стать совершенно неуправляемым. Видя это, руководители ВАК стали высказывать свою озабоченность положением дел с присвоением учёных степеней в педагогике и в некоторых других отраслях науки. Все понимали, что для исправления ситуации требуется срочное вмешательство официальных научных структур, в первую очередь самого ВАКа.
Коэффициенты научности и квазинаучности в педагогических исследованиях в 1993–2003 гг. (по данным табл. 2)
Вот краткая хронология действия ВАКа по наведению порядка в педагогических науках.
Январъ 2002 „. В № 1 Бюллетеня ВАК Минобразования Российской Федерации опубликован материал «О некоторых нежелательных традициях в работе диссертационных советов по педагогическим и психологическим наукам», подготовленный председателем экспертного совета по педагогике и психологии ВАК Минобразования России, академиком РАО Е.А. Климовым. Приведем несколько цитат из этого материала.
«…складывается некоторая удручающая «мода» на определенный стереотип названий, которые идут подчас обильным потоком. Очень часто, например, в темах работ по педагогическим наукам употребляется слово «основы» – "педагогические основы" чего-либо, "методические основы", "теоретико-методологические основы" и пр. (в 74 из 219 докторских диссертаций, защищенных и утвержденных в 2000 г.). Если так много различных «основ», то как их можно считать таковыми? Производство «основ» не может быть поточным. Если это действительно основы, то их не может быть слишком много по определению».
«…нередко известные вещи переобозначаются новыми «тарабарскими» словами. Вместо «методы», «средства» появляются «технологии», "многомерный инструментарий педагога" и пр. При переводе подобных формулировок "с русского на русский" становится очевидной их банальность по существу».
«Статистическое оценивание, вычерчивание разного рода компьютерных диаграмм – необязательная принадлежность работ по психологии и педагогике. Они иной раз могут играть роль разве что неких «бантиков», создающих видимость научности».
«Суть сказанного выше сводится к одному: наши науки должны „почистить перышки“. Кандидаты и доктора наук в обсуждаемой области сейчас далеко не редкость, и количество их в стране бурно растет. Пора заботится о качестве диссертаций».
20 ноября 2002 г. Состоялось заседание ВАК Минобразования России. Следующие цитаты взяты из информации об этом заседании в Бюллетене ВАК Минобразования России. 2003. № 1.
«Открывая заседание, Министр образования Российской федерации В.М. Филиппов отметил, что (…) Статистика ВАК, особенно в части регулярного и значительного снижения относительного числа защищаемых диссертаций по техническим и фундаментальным наукам, выглядит весьма тревожно (…) Далее министр обратил внимание на резко возросшее количество диссертаций в области педагогической науки. Это можно было бы приветствовать, но при одном непременном условии, что качество этих работ находится на высоком научном уровне, чего к сожалению, пока нельзя констатировать».
«Председатель экспертного совета по педагогике и психологии ВАК Минобразования России Д.И. Фельдштейн в своём выступлении рассказал о состоянии экспертизы диссертационных исследований по педагогике (…) резко возросшее число диссертационных работ по педагогическим специальностям, к сожалению, сопровождается снижением их научного потенциала (…) многие педагогические исследования страдают эклектикой, иррационализмом, схоластикой. На защиту докторских диссертаций выходят порой не люди, известные в научном сообществе, зарекомендовавшие себя как состоявшиеся учёные, а люди, относящиеся к этому событию как преходящему моменту, необходимому лишь для утверждения амбиций, занятия значимой позиции (…) Отмечается низкий теоретико-методологический уровень многих диссертационных работ, отсутствие в них ярко выраженной научной позиции, нечёткая, а порой беспомощная формулировка проблемной ситуации. Это, в частности, находит отражение в тематике диссертаций (…) Нередко названия докторских диссертаций начинаются со слова «основы». Например, "Теоретические основы обучения учащихся методам научного познания при изучении физики в школе", "Научные основы творческого развития педагога в системе дополнительного профессионального образования". Не менее популярны и названия докторских диссертаций, начинающихся со слов "Теория и практика" – "Теория и практика развития образования в сельском районе в новых социально-экономических условиях", "Теория и практика нравственного развития личности подростка в процессе физического воспитания с этнокультурной направленностью". Причем работы с подобными названиями составили в 2001 г. почти половину всех защищенных диссертаций – 99 «Основ» и 45 "Теорий и практик"…».
8 апреля 2004 г. Прошло рабочее совещание руководителей ВАК Минобразования России, на котором в докладе главного учёного секретаря Высшей аттестационной комиссии В.Н. Неволина «Были отмечены сохраняющиеся перекосы в количестве аттестуемых специалистов по гуманитарным (особенно педагогическим, экономическим и юридическим) и естественно-техническим отраслям наук» в 2003 г. В качестве одной из мер для устранения образовавшихся перекосов предложено увеличить число мест в аспирантуре для подготовки специалистов в области техники и естественных наук (Бюллетень ВАК Минобразования России, 2004. № 4).
