Текст книги "Психологическая наука в России XX столетия: проблемы теории и истории"

Автор книги: Коллектив авторов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Литература

1. Бердяев H.A. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX века и начала XX века // О России и русской философской культуре. Философы русского послеоктябрьского зарубежья. М., 1990. С. 43–272.

2. Бехтерев В.М. О современном развитии неврологических знаний и значении в этом развитии научных обществ // Неврол. вести., 1893, т.1. С. 1–13.

3. Бехтерев В.М. Объективная психология. СПб., 1907-1910.

4. Бехтерев В.М. Сознание и его границы, СПб., 1888.

5. Будилова Е.А. Борьба материализма и идеализма в русской психологической науке (вторая половина 19-начало 20 веков). М., 1960.

6. Будилова Е.А., Кольцова В.А. Казанская лаборатория В.М.Бехтерева (к 100-летию основания) // Вопр. психол., 1985, № 6.

7. Будилова Е.А. Социально-психологические проблемы в русской науке. М., 1983.

8. Брушлинский A.B., Кольцова В.А., Олейник Ю.Н. Очерк жизни и научной деятельности А.Ф.Лазурского // А.Ф.Лазурский. Очерк науки о человеке. (Памятники психологической мысли). М., 1995. С. 256–269.

9. Введенский А.И. Судьбы философии в России. А.И.Введенский, А.Ф.Лосев, Э.Л. Радлов, Г.Г. Шлет: Очерки истории русской философии. Свердловск. 1991, с. 26–66.

10. Вейсман А. Об экспериментальной психологии и ее пределах // Образование, 1904, № 3-4. С. 59–78.

11. Вера и Знание // Христианское чтение. М. 1888, ч.1. С. 1–35.

12. Гавриил, арх. История философии. Казань, 1840, ч.б.

13. Грот Н.Я. О задачах журнала // Вопросы философии и психологии, 1889, кн.1.

14. Грот Н.Я. От редакции // Вопросы философии и психологии, 1890, кн.4.

15. Грот Н.Я. Письмо к отцу // Николай Яковлевич Грот в очерках, воспоминаниях и письмах. СПб, 1911.

16. Ждан А.Н. История психологии (От античности до наших дней). М., МГУ, 1990.

17. Заявление, внесенное группой студентов в Совет профессоров Санкт-Петерб. университета. Оттиск, СПб., 1907.

18. Зеньковский В.В. История русской философии. т, 1, часть 1, Л., 1991 г.

19. История становления и развития экспериментально-психологических исследований в России. М. 1990.

20. Климов Е.А., Носкова О.Г. История психологии труда в России. М., МГУ, 1992.

21. Колубовский Я.Н. Философия у русских // Иберверг Ф., Гейнце М. История новой философии в сжатом очерке. СПб, 1890.

22. Кольцова В.А. К 100-летию лаборатории В.М.Бехтерева в Казани // Психол. журн., 1985, Т.6, № 2. С. 9–18.

23. Кольцова В.А., Медведев A.M. Об изучении истории психологии в системе культуры // Психологический журнал, 1992, Т. 13, № 5. С. 3–12.

24. Лазурский А.Ф. Общая и экспериментальная психология. СПб., 1912.

25. Ланге H.H. Психологические исследования. Одесса, 1893.

26. Ланге H.H. Психология экспериментальная / Энциклопедический словарь. Гранат. 7-е изд., т. ЗЗ. б/г. С. 649–658.

27. Ломов Б.Ф., Кольцова В.А., Степанова Е.И. Очерк жизни и научной деятельности Владимира Михайловича Бехтерева // В.М.Бехтерев. Объективная психология (Памятники психологической мысли) М., 1991. С. 424–444.

28. Ломов Б.Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии. М., 1984.

29. Лосский Н.О. История русской философии. М., 1991 г.

30. Несмелов В.И. Наука о человеке т. 1, 2. Казань, 1994.

31. Никольский А. Русская духовно-академическая философия как предшественница славянофильства и университетской философии в России // Вера и разум, Харьков. 1907, № 2. С. 21–35.

32. Носкова О.Г. Психологические знания о труде и трудящихся в России конца 19 – начала 20 вв. /Автореф. дисс. канд. псих. наук М., 1986.

33. Оршанский И.Г. Современное психологическое движение // Русская мысль, М., 1899, № 1, с. 3–15; № 2, с. 1–21.

34. Оршанский И.Г. Положение психологии в ряду наук // Мир Божий, 1905, № 5. С. 186–209.

35. Отчет о состоянии С-Пет. Дух. Акад. за 1894 г. // Христианское чтение, 1895, вып. П. С. 338–366.

36. Отчет о состоянии С-Пет. Дух. Акад. за 1902 г. // Христианское чтение, 1903. март. С. 488–525.

37. Петровский A.B., Ярошевский М.Г. История и теория психологии. В 2-х т. М., 1996.

38. Радлов Э.Л. Очерк истории русской философии // А.И.Введенский, А.Ф.Лосев, Э.А. Радлов, Г.Г. Шпет: Очерки истории русской философии. Свердловск. 1991. с. 96–217.

39. Росинский В. Возможна ли психология как самостолятельная наука/ Вестник знания, 1906, № 10-11. с. 210–221, № 12, с. 314–320.

40. Росинский В. Психология в России // Вестник знания, 1908, № 4. с. 562–565; № 5, с. 676–680.

41. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. М., Т. 1. 1989.

42. Серебреников В. Самооткровение духа // Христианское чтение как источник его познания., 1897, вып. П, с. 424–439.

43. Степанова Е.И. В.М. Бехтерев и комплексное изучение человека // История становления и развития экспериментально-психологических исследований в России. М., 1990. с. 102–116.

44. Теплов Б.М. Основные идеи в психологических трудах Н.Н. Ланге // Вопросы психологии, 1958, № 6. с. 44–65.

45. Флоровский Г.В. Пути русского богословия. Париж. 1983.

46. Франк С.Л. Душа человека. Опыт введения в философскую психологию. М.1917.

47. Франк С.Л. Духовные основы общества. М. 1992.

48. Челпанов Г.И. Мозг и душа: критика материализма и очерк современного учения о душе. М., 1918.

49. Челпанов Г.И. Проблема восприятия пространства. Киев, 1896, ч.1.

50. Швырев B.C. Теоретическое и эмпирическое в научном познании, М., 1978.

51. Шишкин А. Мышление западно-европейское и мышление восточное по воззрениям В.Ф.Эрна // Вера и разум. Харьков 1917. № 6-8, с. 798–812.

52. Шпет Г.Г. Очерк развития русской философии // Вера и разум. Харьков. 1917. № 6-8, с. 217–505.

53. Эрн В.Ф. Борьба за Логос. Нечто о Логосе, русской философии и научности // Эрн В.Ф. Сочинения. М., 1991 г. с. 86–89.

54. Яковенко Б. Очерки русской философии. Берлин, 1922.

55. Ярошевский М.Г. Психология в XX столетии. М., 1974.

Глава 2. Развитие психологии в России В 20-30-е годы

§ I. Революция и психология

Коренные изменения основ общественного устройства, ставшие следствием победы Октябрьской революции 1917 г. в России, не могли не отразиться и на содержании научного мировоззрения. Рождавшаяся государственность, новые формы управления обществом охватывали своим влиянием и включали в свою сферу все стороны социальной жизни, в том числе науку.

Немногие представители интеллигенции, в том числе и ученые-психологи, безоговорочно приняли революционные изменения в России. Большинство известных психологов заняло нейтральную, если не сказать оппозиционную, позицию в отношении новой власти. При этом основной критике подвергались прежде всего способы управления обществом, в первую очередь – фактический запрет на инакомыслие, на отстаивание или даже высказывание собственной точки зрения на происходящие события. Подобная позиция не могла остаться незамеченной и вызывала раздражение в кругах политического и идеологического руководства Советского государства. Однако в первые послереволюционные годы перед ним стояли как минимум две задачи, заставлявшие мириться до поры до времени с интеллигентской оппозицией: необходимость сохранять видимость перед мировой общественностью сотрудничества с представителями разных слоев российского общества (в том числе и учеными) в деле строительства государства рабочих и крестьян и нацеленность всех усилий революционного правительства на решение первоочередной задачи – удержание власти. Однако уже к началу 20-х годов ситуация в Советской России принципиально меняется: решена проблема власти, началось формирование новой, пролетарской интеллигенции. В всязи с этим актуальной становится задача «наведения порядка» (т. е. обеспечения единства мировоззрения) в сфере культурной и научной жизни страны. И именно в этот момент репрессивный аппарат обрушивается на тех, кто на заре революционных преобразований имел неосторожность осуждать социальные нововведения или дискутировать с большевиками относительно путей и форм создания новой социальной общности. Тем более, что в июне-июле 1922 года в стране фактически было покончено с активной политической оппозицией (именно в это время состоялся суд над социалистами-революционерами, в результате которого из страны были высланы лидеры эсеров и меньшевиков). И несмотря на то, что большой политической угрозы интеллигенция не представляла, тем не менее решением вопроса о судьбе русских ученых занимались первые лица государства. В июне 1922 года официальный печатный орган газета «Правда» публикует статью под названием «Диктатура, где твой хлыст?», в которой уже ставится вопрос о необходимости «разобраться» с теми, кто имел свою точку зрения на происходящее в стране Советов. И вот 31 августа в печати появляется сообщение о высылке из страны наиболее активных «контрреволюционных элементов» из среды профессоров, врачей, агрономов, литераторов. В их числе были и известные ученые идеалистического направления, занимавшиеся психологической проблематикой: С.Л.Франк, основоположник так называемой философской психологии, известные религиозные философы Л.П.Карсавин, И.А.Ильин, Н.А.Бердяев, один из организаторов и редактор журнала «Вопросы философии и психологии», руководитель Московского Психологического общества Л.М.Лопатин, социолог П.Сорокин, один из ведущих специалистов в области изучения иррационального Б.П. Выщеславцев и другие. Выдворение из страны известных ученых, составлявших цвет русской интеллигенции, нанесло мощный удар по науке, приведя к разрыву преемственности в развитии культурных процессов.

В то же время ряд ученых с энтузиазмом воспринял социальные преобразования, проводившиеся под лозунгами «социальная справедливость», «равенство», «свобода», «братство», «интернациональная пролетарская солидарность». Они искренне верили в то, что Россия стоит на пороге социального и духовного возрождения, что революция открыла новые, невиданные доселе перспективы в развитии общества, стремились активно включиться в созидание новой жизни и несмотря на сложные условия послереволюционной разрухи отдавали все силы воссозданию научной жизни в молодом советском государстве. Так, выступая на публичном заседании Института мозга в 1919 г., известный русский ученый В.М.Бехтерев говорил: «На переломе истории нельзя стоять на перепутье и ждать, нужна воля к действию, к строительству и созидательной работе, и для нас, научных деятелей, которые всегда отдавали свои силы на служение человечеству, не должно быть колебаний. Мы должны отдавать себе отчет, будем ли мы с народом, который, завоевав себе свободу, хочет строить свое будущее сам и зовет нас соучаствовать в этом строительстве. Может ли быть сомнение в ответе на этот вопрос? Мы должны поэтому стремиться к тому, чтобы сократить по возможности время разрухи, отдавая всю сумму наших знаний и все умения на созидательную работу в настоящих условиях страны и на пользу народа» [8, с. 5].

Именно этими, утвердившимися в части научного сообщества, высокими гражданскими мотивами, принятием целей и ценностей нового общества объясняется, по-видимому, отмечаемый многими очевидцами событий послереволюционных лет всплеск научной активности, проявившийся и в области психологии. «Такого обилия выброшенных на общественный рынок идей, – писал К.Н.Корнилов в 1927 г., – часто противоречивых, может быть и ошибочных, даже ненужных, мы не наблюдали никогда еще в истории русской психологии» [45, с. 215].

В качестве основных объективных предпосылок возрастания интенсивности жизни психологического сообщества могут быть выделены две основные группы факторов. Во-первых, это запросы общественной практики к психологическому знанию, а во-вторых, потребности самой психологической науки, занятой в первые послереволюционные годы поском новых методологических оснований в русле марксистской философии.

Восстановление народного хозяйства после Первой мировой и Гражданской войн, начавшаяся в послереволюционный период реконструкция промышленности и индустриальное строительство, осуществление коренных преобразований сельского хозяйства ставили на повестку дня проблему всемерной активизации и эффективного использования потенциала человека. Таким образом, сама жизнь объективно формулировала социальный заказ перед комплексом наук о человеке, что не могло не стать благоприятной почвой для их развития в первое послереволюционное десятилетие.

Важной сферой приложения психологического знания являлись и процессы, протекающие в сфере культурной жизни. Разворачивающееся движение за ликвидацию неграмотности, создание основ пролетарской культуры, перестройка системы образования, решение задач формирования «нового человека» – все это требовало серьезного психологического осмысления и обоснования.

Немаловажное значение играла поддержка науки со стороны государства, которое в период своего утверждения, видимо, нуждалось в опоре на интеллектуальный потенциал, в теоретическом и идейном оправдании и обосновании планируемых и осуществляющихся преобразований. Симптоматично, что в трудном для Советской республики 1918 г. принимается решение о создании в Петрограде Института по изучению мозга и психической деятельности. В том же году кафедра психологии и лаборатория экспериментальной психологии открываются при Тбилисском университете. В 1920 г. начинается обучение на Московских высших научно-педагогических курсах, готовящих специалистов в области педагогики и психологии. В 1921 г. организован Московский научно-педагогический институт детской дефективности, имевший факультет психической дефективности; открыт педагогический факультет во втором Московском государственном университете, включающий в свой состав отделение педологии; психолого-педагогическая лаборатория учреждается при Академии социального воспитания и одновременно здесь разрабатываются проекты создания психологической лаборатории на правах НИИ. В том же 1921 году принимается специальное постановление Совнаркома о помощи лаборатории, возглавляемой И.П.Павловым, и т. д.

Отвечая на актуальные запросы общественной практики, психология активно включается в жизнь. Начинается период ее самоутверждения.

Бурное развитие в первые послереволюционные десятилетия получают различные психологические прикладные дисциплины (психотехника, психология управления в форме движения за научную организацию труда, психогигиена, педология, библио-психология и т. д.); осуществляется поиск новых форм связи психологии с практикой, возрастает результативность, экономическая и социальная эффективность психологических разработок.

§ 2. Развитие советской психотехники

Одним из направлений прикладной психологии, переживавшим в 20-30-е годы в СССР бурное развитие, была психотехника. Авторитет и влияние ее в этот период были столь велики, что есть все основания определить ее не как обычную научно-прикладную дисциплину, но и как масштабное общественное движение, перешагнувшее рамки собственной предметной области и включившее в себя наряду со специалистами-психологами как ученых других отраслей знания (физиологов, гигиенистов, управленцев, педагогов), так и практических работников.

Формирование и быстрое развитие психотехники, шедшее в ногу с охватившим в 20-е гг. страну движением за научную организацию труда (так называемое НОТовское движение), объяснялось не только насущной необходимостью решения задач повышения производительности труда, роста темпов производственного строительства, но имело и определенные социальные предпосылки. Очевидно, что государство диктатуры пролетариата, каким изначально являлась послереволюционная Россия, не могло не уделять серьезное внимание проблемам руководства, управления человеческими ресурсами, различным формам воздействия на человека, включая и психологическое воздействие. Известно, как глубоко был знаком В.И.Ленин с приемами и методами рационализации труда Р.Тейлора, многократно подчеркивая необходимость использования опыта капиталистической науки для нужд социалистического строительства, совершенствования государственного управления страной. К вопросам НОТ обращались в своих работах Л.Д.Троцкий, Г.М. Кржижановский, М.В.Фрунзе, Н.А.Семашко, А.Д. Цурюпа, Е.М. Ярославский, Н.К.Крупская и др. партийные и государственные деятели. С начала 20-х гг. в России разворачивается НОТовское движение, возникают многочисленные научные учреждения по изучению производства (Центральный институт труда – ЦИТ в Москве, Казанский институт НОТ, Всеукраинский институт труда в Харькове, Центральная лаборатория труда в Институте мозга и психической деятельности в Петрограде и др.). В 1923 создается общественная организация Лига «Время», ставящая задачи развития и пропаганды идей НОТ. Ее руководители – П.М.Керженцев, И.Н. Шпильрейн, А.К.Гостев, В.Э.Мейерхольд; почетные председатели – Ленин и Троцкий.

Большое влияние на становление российского психотехнического движения оказал опыт зарубежной психотехники, которая бурно развивается в начале XX века в Европе и Америке, и прежде всего работы Г.Мюнстерберга, В.Штерна и других. С достижениями зарубежной психотехники знакомится И.Н.Шпильрейн в период своего обучения за рубежом (в Гейтельбергском и Лейпцигском университетах)[13]13
  Подробнее об этом см. в статье В.А.Кольцовой, О.Г. Носковой, Ю.Н. Олейник «И.Н. Шпильрейн и советская психотехника» // Псих. жур., 1990, Т. 11, № 2, с. 111–133).


[Закрыть]. Вернувшись в 20-е годы в Россию он начинает реализовывать здесь основные идеи психотехники. В частности, аппелируя к зарубежному опыту, где оправдало себя взаимодействие производственников, медиков и психологов в решении совместных задач развития производства, повышения качества труда и квалификации работников, Шпильрейн рассматривал прикладную психологию как составную часть НОТ. Поэтому первая психотехническая лаборатория создается им в 1922 г. на базе ЦИТ.

В 1923 г. Шпильрейн организует психотехническую лабораторию при Народном комиссариате труда СССР, вошедшую в 1925 г. в состав Московского государственного института охраны труда. Одновременно он создает секцию психотехники в Институте психологии при 1-м МГУ, задачей которой являлось проведение экспериментальных и теоретических исследований по психотехнике. Двадцатые годы становятся временем активной психотехнической практики. Объектами ее выступают: производство, транспорт, школа, биржа труда, воинские подразделения и т. д. Основные направления психотехнических разработок: изучение профессий; профподбор и профконсультация; рационализация подготовки к профессиональному труду и условий труда; психогигиенические и психотерапевтические воздействия; повышение эффективности пропагандистской работы и т. д. По сути, речь шла о широкой программе участия психологов в социалистическом строительстве, в становлении и развитии культуры труда и хозяйствования в новых социально-экономических условиях обобществленного экономического механизма. Огромный размах психотехнического движения требовал, в свою очередь, создания единого координирующего органа, который и был организован в 1927 г. – Всероссийское (а позднее Всесоюзное) общество психотехники и прикладной психофизиологии (ВОПиПП). В 1934 г. оно насчитывало уже более 900 членов. Председателем его был избран И.Н. Шпильрейн. Он становится и главным редактором учрежденного Обществом журнала «Советская психотехника» (первоначальное название «Психофизиология труда и психотехника»), который выходил с 1928 по 1934 гг. Отделения ВОПиПП создаются в Москве, Ленинграде, Свердловске, Перми, Н.Новгороде, Саратове, а также на Украине и в Средней Азии. Сформировалась сеть профконсультационных служб, психотехнических и психофизиологических лабораторий на транспорте, производстве, в армии. Психотехническое движение собрало вокруг себя многих талантливых и инициативных исследователей, таких как С.Г. Геллерштейн, А.М. Мандрыка, Н. Д. Левитов, М.Ю.Сыркин, Д.И. Рейтынбарг, А.И. Колодная, К.К. Платонов, К.Х. Кекчеев, Н.А.Рыбников, В.Коган, А.А. Толчинский, А.И. Розенблюм и многих других.

В концентрированном виде оценка достижений и научных результатов, полученных в данной области, представлена в следующем суждении одного из участников психотехнического движения: «Советская психотехника, насчитывающая десяток лет существования, имеет за собой ряд достижений. Сравнительно за короткое время мы имеет большой охват сетью научно-исследовательских и научно-практических учреждений в промышленности, транспорте и Красной Армии. Советскими психотехниками был поставлен и разработан целый ряд вопросов, отражающих нужды советской промышленности. Так, например, область профессиографии, почти не разрабатываемая буржуазными учеными, рядом наших психотехников далеко продвинута вперед как в отношении методов этой работы, так и в отношении содержания ее… Эта профессиографическая работа позволила усовершенствовать метод профотбора… В вопросах изучения утомления в некоторых работах правильно был выпячен социальный момент его и важность изучения утомления именно с учетом этого обстоятельства. Советскими психотехниками проделан ряд интересных рационализаторских работ по рабочей мебели и т. д., имеются достижения и в области рационализации и изучения советского конвейера, в области рационализации режимов труда и т. д.» [66, с. 173].

Показателем роста авторитета советской психотехники в стране и за рубежом являлись и факты участия делегации советских ученых во всех международных психотехнических мероприятиях, а также то исключительное право, которое было получено нашим психотехническим сообществом на подготовку и проведение в СССР в 1931 г. очередной Международной научной конференции по проблемам психотехники, ставшей первым международным научным форумом, проведенным на территории нашей страны в послереволюционный период.

В собственно научном отношении представляет интерес и та разнообразная фактология, которая была получена в ходе психотехнических разработок, и апробированные в них методы, а также те теоретические обобщения, которые возникали на этой основе.

Оценивая вклад психотехники в развитие психологической науки, необходимо отметить ряд моментов.

1. Серьезное внимание и глубокий интерес психотехников к проблемам дифференциальной психологии. Опираясь на концепцию персонализма В.Штерна, они стремились ответить на глубинные вопросы, возникающие при изучении человека: «…какие., признаки могут быть признаками классово-обусловленными, какие критерии существуют для того, чтобы считать различие устойчивым признаком или нет, случайно явившимся или проявлением типа, какие критерии имеются для того, чтобы считать уклонение от нормы действительно установленным, какие критерии для того, чтобы считать явление повторяющимся, чтобы считать его закономерным, чтобы считать его зависящим от того, а не от другого факта» [87, с. 95].

Обращение к дифференциально-психологической теории, с одной строны, являлось важным для психотехники, работавшей с реальными людьми в естественных условиях их жизнедеятельности, с другой, тем самым вносился определенный вклад в изучение конкретного человека в его своеобразии и во взаимодействии с разнообразными, определяющими его деятельность, условиями среды, в накопление огромного фактологического материала по проблеме индивидуальных различий. Его осмысление и анализ, к сожалению, исторически оказался существенно отсрочен и является уже результатом научных исследований последних десятилетий [38; 42; 46; 62]. Позитивным являлось так же стремление изучить реального человека как активного деятеля, вносившее новую струю в саму процедуру и направленность психологического исследования. И в этом отношении Шпильрейн и его сотрудники, по сути, развивали идеи А.Ф.Лазурского о естественном эксперименте, но объект у них был еще более сложный – взрослый человек, профессионал, осуществляющий ту или иную производственную деятельность. Сам Шпильрейн так определял влияние психотехники на психологию в целом: «Заставляя работников теоретической психологии следовать за своими успехами, психотехника тем самым разрушает старую психологическую лабораторию, изучавшую отвлеченного, отделенного от общества человека, ведя ее работников к постановке и решению теоретических вопросов, тесно связанных с конкретизацией психологии как науки, стоящей на грани естествознания и обществоведения» [86, с. IV].

2. В научном отношении по-новому и фактически впервые рассматривались И.Н. Шпильрейном такие сложные интегральные характеристики человека, проявляемые им в процессе освоения и осуществления трудовой деятельности, как профессиональное мастерство, профессиональные способности и т. д. Разработан и специфический метод изучения психологических механизмов овладения человеком профессией – метод «искусственной деавтоматизации» сложившихся у человека автоматизированных структур регуляции действий. Оригинальную трактовку в трудах советских психотехников получил и метод психологического анализа профессий. Накапливаемые же в конкретных исследованиях данные, раскрывающие обусловленность профессиональных особенностей психики характером целей и задач трудовых действий, их содержанием, спецификой обстановки труда, подготавливали почву для возникновения деятельностного подхода в советской психологии.

3. Представляется интересной и приобретающей в настоящее время актуальное звучание реализованная в работах психотехников непосредственная практическая ориентированность исследований, согласно которой критерием их истинности выступала практика в ее высшей форме – научных предсказаний и конструктивных, целенаправленных изменений изучаемого объекта (88). Являющаяся новаторской для своего времени и решительно порывающей с антипрагматической традицией российской научной мысли и менталитета в целом[14]14
  Подробнее см. об этом: Эрн В.Ф. Размышления о прагматизме // Московский еженедельник, 1910, № 17, с. 30–54, № 18 с. 31–40.


[Закрыть], указанная методологическая стратегия направляла усилия ученого на полезный результат и в нем видела критерии и эталоны истинности научных поисков. И хотя полезность и истинность – не однопорядковые явления, но при учете таких характеристик, как целенаправленность изменений объекта, соотношение планируемого и осуществленного (реализованного) изменения, прогноз результатов воздействия и т. д., – данный критерий получает необходимые основания для обретения статуса научности. К сожалению, глубокие теоретические поиски в этой области после запрещения психотехники не проводились. Некоторые же исследователи, признавая на словах важность практики как критерия науки, де факто в качестве и исходной, и конечной инстанций и критериальных признаков со временем начинают использовать прежде всего соответствие теоретических основ и результатов, полученных в ходе исследования, господствующей методологической парадигме. У этих психологов происходил как бы сдвиг критерия «вверх» при явном умалении и недооценке роли и значения практической ориентированности научного результата.

4. С этим же связана и еще одна важная идея, развиваемая психотехниками – об относительной независимости техники, методик и феноменологии научного исследования от его философских объяснительных основ. Не бесспорная в теоретическом смысле и имеющая позитивистский оттенок эта идея, тем не менее, открывала некоторый люфт для развития поисковых исследований и обоснования взаимодействия советской психологии с зарубежными научными психологическими школами и направлениями. На примере психотехники Шпильрейн доказывал идейную «нейтральность» науки, называл психотехнику «винтовкой», которая одинаково хорошо может служить и белым, и красным. И эта идея ученого (пересмотренная им самим в конце 20-х гг.) сейчас, вновь обретает особую актуальность.

Таким образом, в результате развития психотехнического движения был накоплен разнообразный и богатый опыт взаимодействия психологии с практикой; как самостоятельная дисциплина оформляется прикладная психология, включающая ряд направлений исследования; осуществляется попытка осмысления и использования достижений, накопленных в зарубежной психотехнике, для решения практических задач хозяйственного строительства. Оценивая в целом вклад психотехники в становление советской психологии, Л.С.Выготский в 30-е годы отмечал, что психотехническая практика «пробила брешь» в здании старой психологии, показала ее несостоятельность, содействовала определению контуров методологии будущего строения марксистской психологии» [26, с. 393].