Текст книги "Треблинка. Исследования. Воспоминания. Документы"
Автор книги: Коллектив авторов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)
Выбор места строительства обуславливался относительной близостью к Варшаве (80 км), наличием железнодорожной ветки Варшава – Белосток, а также трудового лагеря, заключенные из которого использовались на строительстве. К работам привлекались также евреи из окрестностей и Варшавского гетто. Непосредственно местность, где создавался лагерь смерти, была открытой, песчаной, вокруг росли небольшие рощи. Будущий центр уничтожения располагался примерно в 2 км от трудового лагеря, в 1 км от деревни Вулька-Окронглик и в 4 км от станции Треблинка. Строительство началось в мае и стало результатом визита Г. Гиммлера в Варшаву, который состоялся 19 апреля[17]17
Harrison J., Muehlenkamp R., Myers J., Romanov S., Terry N. Belzec, Sobibor, Treblinka. Holocaust Denial and Operation Reinhard. A Critique of the Falsehoods of Mattogno, Graf and Kues. Holocaust Controversies, 2011. P. 295. URL: https://archive.org/details/BelzecSobiborTreblinka.HolocaustDenialAndOperationRein hard.ACritique (дата обращения: 04.05.2020).
[Закрыть]. Подряд был отдан компании «Шенбронн», но на месте трудились в основном подневольные рабочие – поляки и евреи под руководством оберштурмфюрера СС Рихарда Томаллы, уже имевшего опыт создания инфраструктуры Белжеца и Собибора. Иногда его ошибочно называют первым комендантом Треблинки.
Один из привлеченных к строительству польских узников трудового лагеря Юзеф Сопило свидетельствовал в августе 1944 г., что возведение лагеря смерти началось с огораживания местности и проведения отдельной железнодорожной ветки от станции Треблинка. Тогда же заложили фундаменты будущих газовых камер, однако заканчивали их уже еврейские заключенные[18]18
ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 134. Л. 120.
[Закрыть]. Местная жительница Геня Марчинякувна[19]19
Женский вариант фамилии Марчиняк для незамужней женщины; «дочь Марчиняка».
[Закрыть] вспоминала, что вместе с подругой была нанята в качестве повара и прибыла на место строительства лагеря смерти 28 мая 1942 г. По ее словам, на тот момент здесь трудились 50 поляков и 150 евреев (вскоре к ним добавили еще 150 евреев из г. Венгрува, а потом – еще 300), был построен только один барак, еще один строился: «Все же рабочие-евреи спали в сарае, прямо на песке, потому что пола фактически никакого не было. 50 поляков-рабочих на ночь отпускали по домам. Все они были жителями ближайших деревень»[20]20
ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 134. Л. 42 об.
[Закрыть].
Нацисты ночевали в трудовом лагере. По мере строительства бараков и эсэсовцы, и вахманы перебирались на новое место. При скудном пайке рабочие трудились по 11–12 часов в день, подвергаясь постоянным издевательствам и избиениям. «Условия работы поляков на строительстве лагеря были ужасные. Работа была очень тяжелая, а кормили очень плохо. Избивали плетьми и палками очень ужасно. Если поляк заболевал, то его бросали на землю за уборной, и никто к нему не смел подходить. Где эти больные, как правило, и умирали, так как пищи им никакой не давали», – вспоминал Ю. Сопило[21]21
ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 134. Л. 121.
[Закрыть]. Схожим образом говорила о событиях июня 1942 г. и Г. Марчинякувна: «Всех же тех, которые теряли в лагере последние силы и были лишены возможности проделывать работу, немцы расстреливали. В конце июня месяца 1942 года я сама видела, как немцы увели в лес на расстрел около 100 потерявших трудоспособность евреев»[22]22
ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 134. Л. 44 об.
[Закрыть].
Сам лагерь схематически во многом повторял Собибор[23]23
Arad Y. Op. cit. P. 37.
[Закрыть] и представлял собой неправильный прямоугольник примерно 400 на 600 метров, окруженный колючей проволокой высотой 3 метра и закамуфлированный ветвями деревьев. По углам возвышались четыре вышки, а пятая находилась на южной стороне. Треблинка делилась на несколько частей: «нижний лагерь», состоявший из жилой части для эсэсовцев и охранников-«травниковцев» (бараки, санитарная часть, мастерские и пр.) и зоны приема обреченных (здесь же были бараки для сортировки вещей и проживания узников, обслуживавших процесс приемки смертников и их ограбления)[24]24
В исторической литературе иногда его называют «лагерем 1» – по аналогии с Собибором.
[Закрыть], и «верхний лагерь», он же зона уничтожения, полностью изолированная от остальной части территория примерно 200 на 250 метров с газовыми камерами и ямами для трупов. Отсутствие крематориев не должно смущать – их не было ни в одном из основных лагерей «Операции Рейнхард». Бараки для немцев и охраны находились на северо-западе. Поезд с отправляемыми на смерть проезжал через ворота в северо-западной части лагеря и прибывал на специальную платформу в юго-западной части.
Треблинка, официально именовавшаяся «СС-зондеркомандой Треблинка», возводилась в спешке. Ее первым комендантом стал 31-летний врач, оберштурмфюрер СС Ирмфрид Эберль. Выходец из Австрии, он вступил в НСДАП еще в 1931 г., вскоре стал доктором медицины, однако ввиду нацистских убеждений был вынужден эмигрировать в Германию. В рамках программы «Т-4» был директором Центра эвтаназии в Бранденбурге, в 1942 г. – на аналогичной должности в Бернбурге, откуда и перешел в Треблинку. Изначально он планировал начать массовое уничтожение 11 июля, однако по прибытии на место стройки убедился в том, что лагерная инфраструктура далека от завершения. В письмах домой И. Эберль сообщал о высоком темпе строительства, жаловался на отсутствие времени, чтобы все успеть, и на тяжелые условия работы – тоску по дому, вшей и недостаток сна (на который ночью оставалось 3–4 часа)[25]25
Webb Ch., Chocholaty M. The Treblinka Death Camp. History, Biographies, Remembrance. Stuttgart, 2014. P. 22.
[Закрыть].
В отличие от того же Собибора строительство Треблинки затянулось. Если в Белжеце и Собиборе работа газовых камер изначально апробировалась на небольшой группе евреев, то здесь они заработали сразу же с регулярной подачей эшелонов. Первый поезд прибыл 23 июля, что случайным образом совпало с Девятым ава – траурной датой в иудейском календаре, когда, по преданию, были разрушены Первый и Второй храмы. Депортированные были евреями из Варшавского гетто. Так началось его уничтожение – ежедневно сюда направлялся эшелон примерно в 5 тыс. человек, т. е. более многолюдные партии обреченных, нежели в то время принимали Собибор или Белжец[26]26
Muehlenkamp R. 22 July 1942 // Holocaust Controversies. 2012. 23 July. URL: http://holocaustcontroversies.blogspot.com/2012/07/22-july-1942.html; Harrison J., Muehlenkamp R., Myers J., Romanov S., Terry N. Op. cit. P. 298.
[Закрыть]. Постепенно количество депортируемых росло, а поезда прибывали и из других районов Генерал-губернаторства.
Однако слаборазвитая инфраструктура лагеря вскоре не выдержала растущей нагрузки. И. Эберль – то ли из тщеславия, то ли из стремления выслужиться – требовал все больше и больше эшелонов, но депортируемых едва успевали убивать, а трупы – хоронить. Газовые камеры работали с перебоями, перевозить трупы в специальные ямы-могилы на тележках оказалось неэффективным. Как позднее вспоминал Ф. Сухомель, из-за сложившейся ситуации комендант позвонил в Люблин, где размещался штаб «Операции Рейнхард», и потребовал приостановить депортации[27]27
Ланцман К. Указ. соч. С. 94.
[Закрыть].
19 августа Треблинку посетил гауптштурмфюрер СС Кристиан Вирт, в начале месяца назначенный инспектором «Операции Рейнхард». Сопровождавший его обершарфюрер СС Йозеф Оберхаузер позднее вспоминал: «В Треблинке все находилось в состоянии хаоса. Лагерь был перегружен. За пределами лагеря находился поезд с депортируемыми, он не мог разгрузиться из-за отсутствия свободного места. Многие трупы евреев валялись по всему лагерю. Эти тела уже вздулись. Я точно помню множество тел, лежавших недалеко от ограды. Они были застрелены охранниками с вышек»[28]28
Webb Ch., Chocholaty M. Op. cit. P. 41–42.
[Закрыть].
Эсэсовцы, прибывшие на службу в Треблинку в начале двадцатых чисел августа, в послевоенных свидетельствах также не скупились на оценки увиденного, хотя, вероятно, могли и сгущать краски, дабы подчеркнуть те «сложные условия», в которых приходилось работать, и тем самым оправдать меры по наведению порядка. Так, будущий комендант Ф. Штангль рассказывал, что, выйдя из машины, он по колено увяз в разбросанных вокруг деньгах. Охрана вместо того, чтобы обеспечивать порядок, забавлялась, стреляя по узникам, а вахманы-травниковцы устраивали пьяные оргии с молодыми еврейскими девушками. Ф. Сухомель к новому месту службы добрался 20 августа. Он также подтверждал, что Треблинка функционировала на пределе возможностей, а в прибывавших поездах большая часть узников умирала в дороге – кто от вскрытых вен, а кто от ужасных условий депортации. Из-за низкой пропускной способности газовых камер многие евреи по нескольку дней ожидали, пока не придет их очередь вдохнуть угарный газ. Поскольку на тот момент через станцию Треблинка проходили и другие поезда, включая военные эшелоны, происходящее отразилось в дневниках Хуберта Пфоха, немецкого солдата, направлявшегося в августе 1942 г. на советский фронт: «По пути в Треблинку, где находится еврейский “лагерь-вошебойка”, мы догоняем поезд. Трупный запах стоит в воздухе, да такой, что нас тошнит. Мы снова находимся у еврейского транспорта, где еще сильнее звучат крики дать воды; охранники все еще без разбора стреляют по евреям. Здесь собрали 300 000 и ежедневно отравляют газом 10 000–15 000 и сжигают. Любые комментарии об этом совершенно лишни. В гетто нашли оружие и такова была ответная мера»[29]29
Цит. по: Die Verfolgung und Ermordung der europäischen Juden durch das nationalsozialistische Deutschland 1933–1945. Band 9. Polen: Generalgouvernement August 1941-1945. / Hrsg. Von K.-P. Friedrich. München, 2013. S. 319. Авторы благодарят С. В. Романова за помощь в уточнении цитаты.
[Закрыть]. Эти свидетельства дополняются показаниями заключенного еврея А. Гольдфарба, эшелон с которым прибыл на станцию Треблинка утром 19 августа. Из 20 вагонов, отцепленных для доставки в лагерь смерти, «в 9 вагонах по 50–100 человек умерли в пути. В остальных 11 вагонах от удушения умерли почти все. Многие, правда, трупы имели следы огнестрельных ранений – это работа жандармов в пути»[30]30
ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 134. Л. 29 об.
[Закрыть].
После посещения лагеря К. Вирт вернулся в Варшаву, где инициировал совещание с участием бригадефюрера СС Фердинанда фон Замерн-Франкенега и О. Глобочника. Последний решил лично приехать в Треблинку и, оценив происходящее (правда, не заходя на территорию, поскольку считал это ниже своего достоинства), снял И. Эберля с должности. Поскольку они были земляками, коменданта не отправили под суд. Подачу поездов приостановили с 28 августа по 2 сентября включительно. В принципе, уже в августе стала очевидна нехватка мощностей для реализации политики уничтожения евреев, а потому с сентября часть депортируемых начали отправлять в концентрационный лагерь Люблин (Майданек), который теперь выполнял функции лагеря смерти (устройство газовых камер в нем пришлось на конец августа – сентябрь 1942 г.). В это же время в Аушвице началось размещение заказов на строительство основного комплекса крематориев с большими газовыми камерами, но которые с середины 1943 г., по мере сворачивания «Операции Рейнхард», позволили именно этому лагерю стать ключевым центром уничтожения[31]31
Полян П. М. Указ. соч. С. 52.
[Закрыть].
Вторая половина августа – сентябрь оказались временем «нормализации» ситуации в Треблинке и превращения ее в отлаженный конвейер. Хотя комендантом тогда формально являлся Ф. Штангль, основные заслуги принадлежали К. Вирту. Он установил жесточайший режим террора не только в отношении узников, но также эсэсовцев и вахманов. Прежде всего началась очистка территории от трупов. Как свидетельствовал Ф. Сухомель, «люди мерли как мухи, и трупов было столько, что мы не знали, куда их девать, и сваливали прямо у газовых камер, где они оставались по нескольку дней. Под грудой тел образовывалась настоящая клоака – кишащая червями лужа крови вперемешку с дерьмом глубиною сантиметров в десять. Никто не хотел убирать трупы. Евреи предпочитали расстрел подобной работе… ‹…› И вот Вирт сам пришел туда с несколькими немцами… и приказал нарезать длинных ремней, которыми обвязывали тела жертв и тащили в ямы». Непосредственно в расчистке, по его словам, принимали участие не только евреи, но и немцы: «В подобных случаях немцы не боялись замарать руки»[32]32
Ланцман К. Указ. соч. С. 95–96.
[Закрыть]. По всей видимости, к работе по переноске трупов среди прочих был привлечен и депортированный в Треблинку в эти дни Янкель Верник, который спустя несколько лет вспоминал: «Трупы лежали довольно долго и начинали разлагаться. Этот запах распространялся в воздухе, черви разъедали несчастных. Часто случалось так, что руки или ноги, которые мы обвязывали, чтобы волочить труп, отваливались от туловища» (с. 163)[33]33
Здесь и далее при цитировании воспоминаний, опубликованных в настоящем издании, указывается только номер страницы. Ссылки на свидетельские показания приводятся по архивным документам.
[Закрыть].
Одновременно принимались решения системного характера. Не будет преувеличением сказать, что именно при К. Вирте сложился управленческий аппарат Треблинки. Комендантом стал 34-летний гауптштурмфюрер Франц Штангль, который, как и И. Эберль, был выходцем из Австрии. В юности он работал на текстильной фабрике, с 1931 г. – в полиции, примкнул к правым организациям, в 1938 г. вступил в НСДАП. В 1940 г. его перевели в Берлин, по линии СС он руководил программой «Т-4». С началом «Операции Рейнхард» его перевели в Генерал-губернаторство, назначили комендантом Собибора, а затем отправили использовать полученный опыт в Треблинку. Он часто присутствовал при разгрузке эшелонов обреченных на смерть, однако редко контактировал с самими заключенными.
Одной из ключевых фигур в Треблинке стал 28-летний унтерштурмфюрер Курт Франц, которого многие узники и считали комендантом. Выходец из Дюссельдорфа, он в молодости учился на мясника, а затем на повара. После нескольких неудачных экзаменов пошел на службу в СС. Будучи участником программы «Т-4», он работал поваром в центрах эвтаназии, весной 1942 г. его перевели в Белжец на аналогичную работу. Здесь он получил звание обершарфюрера СС и прошел караульную подготовку. В конце августа 1942 г. одним из первых был переведен К. Виртом в Треблинку, где сначала возглавлял вахманов, а затем стал заместителем коменданта, занимая должность, по функционалу аналогичную шуцхафтлагерфюреру в обычных концлагерях СС. К. Франц ежедневно находился на территории лагеря, руководя работой всего персонала. За красивое лицо, лишенное каких-либо эмоций, он получил от заключенных прозвище Лялька, или Кукла. Отличался крайней жестокостью и садистскими наклонностями. Известность получила его собака Барри, которая по приказу набрасывалась на заключенных. Как свидетельствовал А. Гольдфарб, «он любил в нашем присутствии, натравливая собаку на кого-либо из нас, покрикивать: “Человек, куси собаку”. Человеком он считал в этом случае собаку»[34]34
ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 134. Л. 35 об.
[Закрыть]. Схожие свидетельства оставил и другой узник – М. Коритницкий: «Верным и постоянным спутником Курта была преогромнейшая собака по имени “Бари”. Собака эта, видимо, прошла длительную школу дрессировки. Стоило Курту указать на кого-либо из работающих пальцем и сказать при этом: “Он не хочет работать”, как собака подбегала к этому человеку и норовила всегда ухватить за половой орган. Это всегда заканчивалось тем, что израненного человека относят в амбулаторию, а затем истребляют»[35]35
ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 134. Л. 57 об. – 58.
[Закрыть].
Всего в «СС-зондеркоманде Треблинка» служили несколько десятков эсэсовцев. Во главе «лазарета» (так называлось в лагере место для расстрелов; подробнее см. ниже) был поставлен 38-летний унтершарфюрер Вилли Ментц. Член НСДАП с 1932 г., бывший полицейский и участник программы «Т-4», он был назначен на эту должность лично К. Виртом, который собственноручно показывал, как расстреливать узников. Начальником «нижнего лагеря» стал 35-летний обершарфюрер СС (под другим данным – гауптшарфюрер) Фриц Кюттнер. Член нацистской партии с 1932 г. и бывший тюремный надзиратель, он запомнился жестокостью по отношению к узникам. Зону уничтожения возглавил 41-летний шарфюрер СС Генрих Маттес. Бывший медбрат, член партии с 1937 г. и участник программы «Т-4», он был переведен в Треблинку с советско-германского фронта. Его фактическим заместителем и руководителем работы крематориев был 34-летний шарфюрер СС Карл Пётцингер, также обладавший опытом убийства «физически неполноценных» людей. Должность штабсшарфюрера СС (старший унтер-офицер, занимающийся преимущественно административной работой) сохранил 45-летний унтершарфюрер СС Отто Штади, бывший военный медик, ветеран Первой мировой и программы «Т-4». Как мы видим, все они были людьми среднего возраста (за исключением К. Франца), без высшего образования, убежденные нацисты, с предыдущим опытом выполнения «грязной работы» и в большинстве своем еще до войны служившие в силовых структурах. Для всех из них служба у нацистов стала социальным лифтом[36]36
Как писал социолог М. Манн, изучавший облик нацистских преступников, «собранные данные еще раз подтверждают изначальный тезис: люди, совершившие бесчеловечные преступления, вышли из социальных слоев, поддерживавших нацизм. Лишь немногие пришли из сельского хозяйства и промышленности. ‹…› В значительно большем количестве пополняли ряды работники строительной промышленности, сферы обслуживания и государственные служащие. ‹…› Самыми беспощадными военными преступниками среди лагерной охраны и полиции безопасности были этнические немцы, жившие на аннексированных территориях и в угрожаемых приграничных зонах. ‹…› Многие преступники сформировали свои взгляды в институциональных и профессиональных субкультурах, где полицейское насилие, дискриминационные законы, расовый отбор считались панацеей от всех болезней общества задолго до геноцида». Манн М. Темная сторона демократии. Объяснение этнических чисток. М., 2016. С. 424–425.
[Закрыть].
Кроме того, при К. Вирте был отлажен конвейерный процесс приема и уничтожения узников, который принципиально не менялся до конца существования лагеря. Эшелон, обычно состоявший из 60 вагонов (до 200 узников в каждом), прибывал на станцию Треблинка. От него последовательно отцепляли по 20 вагонов, и специальный локомотив отвозил их непосредственно в лагерь смерти. Остальные оставались на станции; на рампе и на крышах вагонов стояли вахманы, готовые стрелять в каждого, кто попытался бы бежать. Для приема заключенных построили некое подобие станции: перрон (рампа) и барак для раздевания, который мог восприниматься как станционное здание. Охранники-вахманы, сопровождавшие эшелон, как правило, не допускались внутрь. Точно так же и толкавший вагоны локомотив находился в конце эшелона, так что по прибытии машинист оставался за пределами лагеря.
Непосредственно на рампе находились не только эсэсовцы (примерно 3–5 человек) с вахманами (около десятка), но и бригада евреев-заключенных с синими повязками («синие»). Они организовывали разгрузку. Всех обреченных выгоняли из вагонов и отправляли на открытую площадку, где заставляли оставлять все вещи, включая одежду. Все делалось максимально быстро, чтобы никто не мог опомниться. Измученные тяжелым переездом, страдавшие от голода, жажды и неизвестности депортируемые оказывались в совершенно новой ситуации. Как вспоминал позднее Ф. Сухомель, «с момента приезда или даже с момента отправки – из Варшавы и других мест – людей постоянно били. Били сильно – сильнее, чем в Треблинке, я вам ручаюсь. Потом – транспортировка в поезде: всю дорогу – на ногах, никакой гигиены, ни воды, ничего, кошмар. Потом открывались двери и начиналось! ‹…› Снова гонка. Град ударов кнутом. У эсэсовца Кюттнера был кнут величиной с него самого, не меньше! Женщины налево! Мужчины направо! Удары снова и снова!»[37]37
Ланцман К. Указ. соч. С. 208–209.
[Закрыть]
Старики, дети и больные евреи могли замедлять общее движение, а потому для них был устроен «лазарет»: специальная команда евреев, носившая повязки с красным крестом, отводила или относила их по направлению к забору из колючей проволоки, закамуфлированному ветвями деревьев, с развевающимся флагом Красного Креста. Обреченных проводили по извилистому коридору к огромным ямам с горящим внизу костром, ставили или усаживали на длинный помост около склона и убивали выстрелом. Это называлось «дать каждому по пилюле». Здесь же в ямах одновременно сжигали разный мусор, а также убивали обслуживавших лагерь евреев. Для улучшения горения трупы поливали бензином. В итоге костры горели чуть ли не постоянно. Расстрел производили либо дежурившие вахманы, либо ответственные за «лазарет» нацисты – его начальник В. Ментц (прозванный Франкенштейном), сменивший его позднее шарфюрер Аугуст Мите (имел кличку Ангел смерти), а также унтершарфюрер Макс Мёллер (Американец).
Основную же массу депортируемых ждали газовые камеры. От женских бараков начиналась дорога в газовые камеры, так называемая «дорога на небеса», или трубка (Schlauch). Последняя метафора, вошедшая в язык эсэсовцев, была неслучайной, поскольку этот путь был огорожен 2-метровым забором из колючей проволоки. Вплетенные хвойные ветки не позволяли обреченным ничего видеть за ним. Общая длина пути составляла около 350 метров, ширина – 5 метров. На входе стоял указатель «К душевым». Примерно 30 метров узники шли на восток, затем, миновав небольшую группу деревьев и повернув почти что на 90 градусов, выходили к газовым камерам[38]38
Webb Ch., Chocholaty M. Op. cit. P. 25.
[Закрыть].
При их строительстве летом 1942 г. был учтен менее удачный опыт деревянных газовых камер Белжеца и Собибора[39]39
Harrison J., Muehlenkamp R., Myers J., Romanov S., Terry N. Op. cit. P. 295.
[Закрыть]. В Треблинке это было кирпичное здание, по левой стороне длинного коридора находились специальные комнаты, где и убивали людей. Поскольку свидетели не имели возможности точно измерить их, то показания относительно размеров различаются: например, Р. Глацар и Я. Верник говорили, что камеры были 5 × 5 метров и примерно 2 метра высотой, а вахман Н. Шалаев называл размер 4 × 4 метра[40]40
Harrison J., Muehlenkamp R., Myers J., Romanov S., Terry N. Op. cit. P. 295, 296.
[Закрыть]. Двери герметично закрывались. В конце здания располагалось специальное машинное отделение – мотор от советского танка. Он же использовался и для освещения. Его запускали служившие здесь вахманы. По трубам газ подавался внутрь камер. Требовалось минут 20–30, чтобы узники умерли. В каждой камере были две двери. Через одну запускали еще живых людей, через другую, открывавшуюся снизу вверх и располагавшуюся с внешней стороны здания, вытаскивали трупы. Их хоронили в специально вырытой яме. Для утрамбовки использовался бульдозер. Как вспоминал А. Гольдфарб, привлекавшийся к разгрузке трупов, «каждая из этих камер была исключительно плотно загромождена трупами. Как в самих камерах, так и от трупов отдавало запахом отработанных газов от горючей смеси. Из носоглотки у большей части были заметны следы обильных кровавых выделений»[41]41
ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 134. Л. 31 об.
[Закрыть].
С процессом уничтожения связано еще одно нововведение К. Вирта и нового коменданта Ф. Штангля. Ввиду нехватки мощностей последовал приказ построить новые газовые камеры, которые были закончены к концу сентября. Их устройством занимались заключенные-евреи под руководством унтершарфюрера Эрвина Ламберта и прибывшего вместе с К. Виртом гауптшарфюрера Лоренца Хакенхольта. Стоит отметить, что в это время депортации также продолжались, а потому, как свидетельствовал Я. Верник, обреченные на смерть шли в газовые камеры на глазах строительной бригады. Более того, порой ее членов привлекали и к переноске трупов в ямы (с. 160–171).
Новое массивное одноэтажное кирпичное здание располагалось в нескольких десятках метров от старого. Внутри в центре находился коридор, освещавшийся через окна в крыше; по обе стороны располагались газовые камеры с цементным полом, оштукатуренными стенами и, как свидетельствовал А. Гольдфарб, специальным окном сверху для выхода газа. Новые газовые камеры были большего размера, однако ввиду объективных причин узники приводили разные цифры, например, А. Гольдфарб свидетельствовал о том, что каждая газовая камера была 6 × 6 метров и 2 метра высотой, Я. Верник – 5 × 5 метров и 1,9 метра высотой (с. 167), а другой узник, Х. Райхман, – 7 × 7 метров[42]42
Rajchman Ch. Treblinka. A Survivor’s Memory 1942–1943. London, 2009. P. 57.
[Закрыть]. По сравнению со старыми газовыми камерами их пропускная способность увеличилась. Как издевка на крыше здания при входе располагалась массивная Звезда Давида, выполненная из дерева[43]43
Эсэсовцы называли здание с газовыми камерами Judenstaat, «еврейское государство» (Kohn S. The Treblinka Revolt // The Death Camp Treblinka: A Documentary / Ed. by Alexander Donat. New York, 1979. P. 228).
[Закрыть]. Входная дверь внутрь здания представляла собой тяжелый темно-красный занавес, взятый из какой-то синагоги, с надписью на иврите «Это врата, через которые должны пройти все праведники»[44]44
Webb Ch., Chocholaty M. Op. cit. P. 56.
[Закрыть]. Как свидетельствовал А. Гольдфарб, «вход в само здание несколько напоминал религиозное учреждение: сверху на крыше установлен знак Давида – шестиконечная звезда, по бокам своеобразный алтарь. Все это было украшено цветами. Так что с внешней стороны никто не мог бы догадаться, что это столь заманчивое учреждение – душегубка»[45]45
ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 134. Л. 32 об. – 33.
[Закрыть].
Свидетельские показания о количестве новых газовых камер расходятся, одни говорили, что с каждой стороны было по 3 камеры (Э. Ламберт), другие – по 4 камеры (Ф. Сухомель и Г. Маттес, вахман П. Лелеко), третьи – по 5 камер (вахман Д. Коротких, узники Я. Верник и Э. Розенберг). Различия в показаниях эсэсовцев и вахманов объясняются тем, что многие из них служили в разных лагерях смерти и спустя годы естественным образом путались в числах. В то время как выжившие узники, работавшие при процессе убийства газом, говорили именно о 10 камерах. Согласно послевоенным показаниям Г. Маттеса в каждой камере могли поместиться до 300 человек. Последних вахманы уже заталкивали внутрь. Затем двери закрывались и подавался газ: от мотора он проходил по трубам и попадал в камеру. Примерно за 30 минут все были мертвы. По аналогии с предыдущими газовыми камерами трупы доставались с противоположной стороны. Изначально до ям их отвозили на вагонетках, однако затем стали использовать кожаные ремни, которыми обвязывали трупы, или носилки, их таскали заключенные-евреи из похоронной команды. Перед этим специальная группа евреев осматривала рты убитых в поисках золотых зубов.
Как правило, уничтожение происходило посредством угарного газа от танкового мотора, однако, возможно, первое время его мощностей не хватало обслуживать одновременно все камеры. Происходили определенные сбои, а потому, как писал Я. Верник, «несчастные мучились целыми часами, не погибая. Сам сатана не придумал бы более ужасных мучений» (с. 175). Вероятно, в связи с этим, согласно показаниям А. Гольдфарба, «к зданию срочно подвезли значительное количество хлорной извести. Определенное количество хлорной извести оставляли в смоченном состоянии в камере, которую герметически закрывали. Этот процесс отравления находящихся в камере людей был несравненно более длительным, тем самым более мучительным. 24 часа людей содержали в камерах, и то некоторые иногда оставались живыми»[46]46
ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 134. Л. 33 об.
[Закрыть]. Этот метод убийств не подтверждается показаниями вахманов или эсэсовцев, однако о нем упоминают и некоторые другие узники.
