Текст книги "Рождественские новеллы зарубежных классиков"

Автор книги: Коллектив авторов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

18 декабря

Сегодня дедушка почти ничего не ел весь день; я едва упросил его выпить несколько глотков кофе с крошечным кусочком хлеба. Я вижу, что он старается казаться спокойным, но он делает это ради меня. Боже, что будет с нами, если он заболеет!..

19 декабря

Мы не можем топить очаг без того, чтобы не задыхаться от дыма, а вместе с тем боимся открыть затворку, потому что не знаем, ушли ли волки. Дедушка все время жалуется, что задыхается или зябнет, ведь сосновые шишки дают очень мало тепла.

Сегодня я случайно нашел в углу кухни старую заржавленную железную трубу, которую употребляли в прошлом году для маленькой печки. Мне сейчас же пришло в голову, что эта находка может дать нам возможность топить очаг, не задыхаясь от дыма.

– А что, если мы вставим эту трубу в затворку, чтобы выпускать дым? – спросил я дедушку.

– Это было бы прекрасно, – ответил он, – если бы только ты сумел ее вставить. Ведь нужно сделать отверстие в затворке. Как ты устроишь это? Я не хочу, чтобы ты подвергал себя опасности ради того, чтобы доставить мне удобства.

Я молчал, потому что знал, что мне не удастся переубедить дедушку до тех пор, пока не придумаю такой план, с которым он согласится.

Просверлить отверстие, конечно, не трудно; доска затворки не толстая, и моих стареньких инструментов – пилы, ножа и буравчика – совершенно достаточно, чтобы с ней справиться. Все дело в том, как устроить, чтобы добраться до затворки и удержаться на этой высоте во время работы. У нас нашлась крепкая новая веревка, я привязал ее к верхушке шеста и устроил из нее две петли, в которые мог вставить ноги, как в стремя. Затем, обвязав себя вокруг пояса другим концом веревки, я привязал ее к кольцу затворки. Таким образом я мог держаться довольно долгое время на шесте вверху очага. План мой удался вполне, и через некоторое время труба была вставлена в просверленное отверстие затворки и укреплена большими гвоздями.

Гордый и радостный спустился я вниз и тотчас же затопил камин.

На работу ушло немало времени, но нужно принять во внимание неудобные условия и неумелость работника. Я, конечно, не стою той благодарности, которую выказал мне дедушка. Для меня уж достаточная награда видеть его сидящим у огня и греющим свои больные старые ноги. Да и самому приятно согреться, перед тем как лечь в постель.

Прослушав все, написанное мною, дедушка заставил меня написать под его диктовку следующее:

«Я не знаю, что предстоит нам в будущем, но я хочу, чтобы было известно, за что более всего благословляю я Бога в нашем печальном заключении.

Мой маленький внук слишком скромен, чтобы сознавать свои достоинства; и я не буду оскорблять его скромности неумеренной похвалой. Но я должен сказать, что поведение его наполняет мое сердце радостью, и я не могу не благодарить его за то, что он делает для своего старого деда. И даже не его должен благодарить я, а Бога, внушившего ему понятие об его обязанностях».

20 декабря

– Не мешает нам подумать о том, чтобы укрепить нашу маленькую крепость на случай неожиданного появления волков, – сказал дедушка, осматривая окно. – Оконная рама очень стара, и ее легко вышибить. Попробуем укрепить ее.

Я, конечно, с радостью принялся за работу.

Мы взяли две дубовые доски от наших старых яслей и наколотили их внизу и вверху окна. Теперь вышибить раму довольно трудно. Дверь у нас постоянно на толстой железной задвижке, и мы отворяем ее изредка, чтобы наполнить снегом бочку, когда кончается запас воды. Мы употребляем эту воду в нашем хозяйстве и находим, что она не хуже, чем ключевая.

21 декабря

Мы все бережем масло, и из-за этого я чуть не разбил большой глиняный кувшин с водой для питья. Он стоит у нас всегда в углу, на полу. Я пошел туда что-то искать и в темноте опрокинул его. Хорошо еще, что пол у нас не деревянный, а земляной, так что кувшин остался цел, и только пролилась вода.

– Вырой в углу ямку, – сказал дедушка, – и поставь в нее кувшин, тогда он не будет опрокидываться.

Я зажег лампу и взял заступ, но только что я начал копать, как дедушка внезапно остановил меня.

– Погоди-ка, – сказал он, беря у меня заступ и начиная рыть землю с величайшей осторожностью.

– Что вы ищете, дедушка? – спросил я.

– Видишь ли, я совершенно неожиданно вспомнил, что несколько лет тому назад закопал здесь несколько бутылок вина. Это была бы прекрасная находка. Нашел! Вот бутылка! А вот и другая и третья, они все подряд и лежат.

Дедушка отрыл целых пять бутылок вина. С каким удовольствием выпил он полстаканчика этого старого вина, уговаривая меня выпить тоже за счастливую находку.

– Вот мы с тобой и отпраздновали первый день зимы! – сказал он.

Я заботливо уложил бутылки, чтобы сохранить их, зная, как вино необходимо для моего старого деда. Это маленькое приключение оживило нас и придало нам бодрости. Мы долго сидели и разговаривали.

Дедушка дал мне урок астрономии, и, мне кажется, теперь я понимаю, как земля движется вокруг солнца, отчего день сменяется ночью, зима – весной, весна – летом, лето – осенью и осень опять зимой. Узнал я также, что земля наша круглая, как шар.

22 декабря

Я учил в географии, что обитатели гор мало похожи на других людей. «И неудивительно, – говорил мне дедушка, – что их образ жизни и нравы так отличаются от нравов жителей долин. Горцы большую часть года заключены в своих хижинах или бродят по горам со своими стадами, почти не встречаясь с людьми. Альпийский пастух в продолжение целого года видит меньше людей, чем мы, жители деревень, в продолжение одного месяца. Эта уединенная жизнь не может не отражаться на характере горцев. Они сосредоточенны и молчаливы; они привыкают справляться собственными силами с суровой природой».

Так рассказывал мне дедушка, а огонь пылающего очага освещал его длинную седую бороду, серую шапочку, опушенную мехом, и грубое, старое платье. Я смотрел на его лицо с кроткими серьезными глазами и доброй улыбкой, и мне казалось, что я вижу перед собой одного из тех святых, которым молятся у нас в долине. Я думал также о том, как он должен был страдать за меня и за отца, и при этой мысли глаза мои наполнялись слезами.

Но мы решили отвлекать друг друга от грустных мыслей, потому я скрывал свои слезы.

Дедушка показал мне еще несколько работ, которыми занимаются горцы в зимнее время. Как я завидую людям, которые могут скоротать зиму постоянной работой! Если бы, например, у меня были материалы и инструменты и если бы я умел вырезывать из дерева такие прелестные вещи, какие делают в Бернском Оберланде, или если бы я умел изготовлять часы, как часовщики в Шо-де-Фоне и в долинах швейцарских озер, как я был бы счастлив! Даже если бы я делал грубые деревянные бочки и ведра, как другие жители гор, и то я был бы доволен: работа облегчает самое тяжелое существование.

При свете лампы или огня на очаге я плету сиденья из соломы, но даже эту грубую работу приходится оставлять в то время, когда мы должны сидеть в темноте. Тогда мне остается только одно утешение – слушать рассказы дедушки и разговаривать с ним. Если бы этот могильный мрак сопровождался еще могильным молчанием – наше положение было бы ужасно!

23 декабря

Дедушка жалуется на боль и онемение членов. Каждое утро мы с ним ходим некоторое время взад и вперед по нашей темнице. Это необходимо для нас обоих. Дедушка при этом опирается на мое плечо.

Сегодня он разулся и протянул к огню ноги, и я заметил, что они сильно опухли. Он уверяет, что это бывало и раньше и что нечего беспокоиться.

Я постоянно напоминаю ему, что он должен выпивать несколько глотков вина для поддержания сил. Вообще, он, видимо, заботится о своем здоровье только для того, чтобы не беспокоить меня.

Боже, сохрани мне друга, может быть, единственного на земле!..

24 декабря

– Часть дня мы слепые, – сказал дедушка, – и потому нам нужно приучать себя работать, насколько возможно, ощупью. Попробуем плести из соломы в темноте, может быть, привыкнем.

Мы сделали первую попытку, и наша работа вышла довольно недурно. В другой раз, вероятно, выйдет еще лучше. Я хочу попробовать делать соломенные шляпы. Мне очень хотелось бы научиться этому мастерству, оно не трудно, я видел, как делали шляпы маленькие пастухи в горах.

25 декабря

Этот святой день мы посвятили молитве и разговорам о Спасителе. Я никогда не забуду мои беседы с дедушкой. Сегодня он так много и трогательно рассказывал мне о рождении Спасителя, Его земной жизни, страданиях и смерти. Он передал мне много проповедей, притч и бесед Его с учениками, полных божественной прелести. Я слушал его, и мне казалось, что я стою в нашем старом храме, кругом меня толпятся друзья и соседи, раздается церковное пение и звон колоколов.

О, как счастливы люди, которые могут соединяться для молитвы и расходиться для работы!

Если мне суждено когда-нибудь сойти с гор, то я скажу своим братьям и друзьям:

– Если бы вы пробыли, как я, столько времени в одиночестве, вы почувствовали бы, как вы любите всех людей и как неразумны поселяющие смуту и вражду между людьми. Вы осознали бы, что не хорошо быть человеку одному, и возлюбили бы ближнего своего, как самого себя.

26 декабря

Сегодня утром дедушка чувствовал себя нехорошо и не пил свою порцию молока. К счастью, это продолжалось недолго, скоро ему стало опять лучше.

Он очень терпеливо переносит свои страдания.

– Слушай, Луи, – сказал он мне, – я все время надеялся дожить до нашего освобождения. Это было мое единственное желание. Я передал бы тебя отцу и умер бы спокойно. Но, кажется, Богу угодно взять меня к себе раньше, и, может быть, тебе предстоит остаться одному в этой хижине. Не пугайся и не приходи в отчаяние. Что я теперь для тебя? Обуза, тяжести которой ты не замечаешь только потому, что любишь меня. Ты делаешь один все необходимое для нашей жизни. Я передал тебе некоторый опыт, которого тебе не хватало, и, мне кажется, моя обязанность исполнена. Будь мужествен, как я, и смотри смело в будущее, приготовляясь к разлуке, которая наступит, может быть, скорее, чем мы ожидаем. Впрочем, как знать: может быть, твои заботы обо мне и осторожность в пище еще поддержат мою жизнь и я увижу еще весну.

Я ничего не отвечал, слезы душили меня. Мы долго молчали, пока я не пришел в себя и не принялся плести в темноте свою солому.

Вечером дедушка опять не пил молока, и, видя, что его порция остается, он научил меня сделать из нее сыр.

– Видишь, – сказал он, улыбаясь, – оказывается, что я еще могу тебе пригодиться на что-нибудь.

За неимением сыворотки мы заквасили молоко уксусом. Затем я влил его в глиняную форму и поставил; завтра мы увидим, что из этого выйдет.

Со своей стороны я тоже придумал для дедушки кушанье, которому он очень обрадовался. Я вспомнил, как тетки делали для него, когда он был не совсем здоров, гренки из хлеба с вином. Жаль только, что у меня не было сахару, чтобы посыпать их. Вино у нас прекрасное, оно было собрано в урожайный год.

– Такое вино не стыдно подать к столу принца, – сказал дедушка. – Хоть бы мне удалось увидать первые почки винограда, – прибавил он.

27 декабря

Сыр вышел прекрасный. Я поставил его на стол и посыпал солью.

Он так аппетитен, что у меня текут слюнки, когда я смотрю на него. И все-таки как я был бы счастлив, если бы у нас не оставалось молока на сыр и дедушка выпивал бы всю свою порцию. Дедушка кушал сегодня только картофель, испеченный в золе, и немного хлеба с вином. Как он ни скрывает, я вижу, что он болен и силы его уходят.

28 декабря

Дедушка ложится теперь раньше и встает позднее. Он говорит, что согревается и отдыхает под одеялом и соломой. Он очень заботится о своем здоровье, но делает все это ради меня. Чему только не научился я от него за эти несколько недель! Я не узнаю себя: мысли и чувства ребенка отлетели от меня, я превращаюсь во взрослого с необыкновенной быстротой. День прошел без особенных событий. Я, по обыкновению, работал, и почти все время в темноте. Удивительно, как привыкли мои пальцы плести ощупью. Осязание развилось до такой степени, что я чувствую каждый узелок, каждую неправильность плетения. За тридцать дней заключения я научился большему, чем за всю мою жизнь на свободе.

29 декабря

В те дни, когда однообразие нашей тихой жизни ничем не нарушается, мысли мои вылетают из темницы, направляются в нашу деревню и останавливаются на моем дорогом отце. Но я не знаю, где он. Прежде всего я ищу его дома. Я вижу его печальным и одиноким, его глаза устремлены в горы, он думает о нас, он не потерял надежду нас видеть. Но кто скажет мне, что помешало ему прийти к нам на помощь? Я чувствую, что мы увидимся, но печальное предчувствие говорит мне, что день нашего свидания будет днем скорби для нас обоих.

Почему тебя нет с нами, отец?

Может быть, ты погиб, желая спасти свой скот?

В темноте, которая окружает меня так часто, я все прислушиваюсь к чему-то с суеверным ужасом. Мне кажется, я слышу голоса, мне делается страшно, и я с трудом возвращаюсь к действительности.

Несколько слов дедушки ободряют меня. Я терпеливо жду будущего и не оглядываюсь на прошедшее.

30 декабря

Приближается конец старого года. Сегодня нет занятий в школе, какая радость для моих товарищей! Так думал и я, когда жил в деревне, но теперь мысли мои очень изменились. Что бы я дал теперь, чтобы проводить каждое утро несколько часов в классе, который я считал прежде тюрьмой!

Я слышу звонок, призывающий нас по утрам в школу; мы входим в беспорядке, как попало, с книжками под мышкой; рассаживаемся; учитель встает, и мы вместе с ним читаем молитву, потом начинаем учиться.

В классе проносится сдержанный шепот: мы повторяем наши уроки. Все раскрывают свои тетрадки, шелест бумаги смешивается с шумом наших голосов; учитель останавливает нас, стуча по пюпитру большой буковой линейкой; мы переглядываемся и украдкой улыбаемся. Начинается диктовка; все приготовили перья, и они дружно забегали по бумаге. Затем идет урок арифметики, чтение и пение.

Так переходим мы от одной работы к другой; нас много, и мы не скучаем, но это не мешает нам с нетерпением поглядывать на деревянные часы. Маятник медлительно раскачивается в обе стороны, гири чуть заметно спускаются, и рассеянные ученики следят за ними. Наконец три часа прошли, настал час освобождения.

В одну минуту тишина и молчание сменяются радостными криками и шумным движением.

Все бегут, толпятся, толкают друг друга. Тут же у школы начинаются игры и нередко одновременно с ними ссоры и драки. Когда-то и я тоже принимал участие во всем этом. И теперь, в то время как я пишу, я снова переживаю минувшее, я весь ушел в воспоминания, я забываюсь…

– О чем ты опять вздыхаешь, бедный мой мальчик? – говорит дедушка. – Я посоветовал тебе писать не для того, чтобы ты расстраивал себя этими записками. Постарайся думать и писать о том, что может тебя ободрить. Помни, что тебе нужно запасаться твердостью, особенно на будущее время.

– Не хуже ли вам, дедушка? – спросил я.

– Нет, я только из осторожности хочу полежать. Я хочу сохранить силы, чтобы месяца через два или три мы бодро и весело могли спуститься с гор. Белянка побежит впереди нас. Как нам обрадуются!

– Не будут ждать, чтобы мы сами спустились с гор. Я вас уверяю, что за нами придут скорее, чем вы ожидаете.

– За нами придут? – повторил дедушка с серьезным видом и взял меня за руку. – А если бы вестник освобождения пришел позвать меня не в деревню, а на небо, что бы ты стал делать, Луи? Нужно это предвидеть и приготовиться. Я нисколько не сомневаюсь, что ты будешь прекрасной сиделкой и побережешь меня последние дни, но потом… у тебя будут еще обязанности… с моим телом. Исполнишь ли ты их?

Я прервал дедушкины слова рыданиями и умолял его не продолжать. Мы крепко обнялись, затем я записал этот тяжелый разговор и лег, чтобы забыться во сне.

31 декабря

Счастливый день! Дедушка сегодня чувствует себя бодрее, и у него появился аппетит. Он выпил свой кофе с молоком, кушал днем и выпил капельку вина.

Последний день года подходит к концу…

1 января

В прошлом году я провел этот день в семье. Накануне отец ездил в город и накупил нам подарков. Утром мы ходили с ним в церковь, а к обеду у нас собрались родственники. Мы пировали довольно долго, после обеда дети танцевали под песни. Если бы я мог знать тогда, где я буду встречать следующий Новый год и сколько мне придется пережить и перестрадать за это время! В жизни человека бывает столько неожиданностей, что он должен быть всегда наготове ко всему, как солдат в ожидании неприятеля.

Дедушка знал, что мне в этот день будет грустнее, чем обыкновенно, и потому старался развлечь меня. Он припоминал разные игры, загадки и шутки и все время оживленно разговаривал. Вечером мы устроили настоящий пир. Кроме печеного картофеля у нас был мой сыр, который очень удался, и гренки в вине.

Белянка тоже не была забыта: она получила свежее сено, двойную порцию соли и охапку чистой соломы.

Дедушка хочет приписать несколько слов в моем дневнике.

«Возможно, что я не увижу больше своих родных и не успею сообщить им мои последние желания. Не буду делать особенных распоряжений относительно моего имущества, но я хочу оставить кое-что на память моему милому внуку, Луи Лопра, в знак признательности за его заботы обо мне. И так как я не могу ничего подарить ему сегодня, в день Нового года, то прошу моих наследников передать ему от моего имени следующие вещи:

Мои часы с репетицией.

Мое ружье.

Мою Библию, которая принадлежала моему отцу.

И наконец, стальную печать с моими инициалами, которые одинаковы с инициалами моего внука.

Я уверен, что эти безделицы будут для него драгоценны, как знак памяти о человеке, с которым связывало его чувство привязанности и которого только смерть разлучила с ним.

Такова моя последняя воля.

В хижине Антизанд

1-го января 18…

Луи Лопра».

Дорогой дедушка, позвольте и мне на страницах моего дневника выразить вам мою глубочайшую признательность. Я чувствую, какое счастье, что вы были со мной в этом уединении. Мне не нужна награда за мою привязанность, но эти знаки вашего внимания я принимаю с благодарностью. Я желаю только одного в этот день Нового года: чтобы вы могли еще долго наслаждаться жизнью среди ваших близких и родных.

2 января

Давно уже мы не слышим никакого шума снаружи, необычайная тишина окружает нас. Мы заключаем из этого, что снегу выпало очень много и что наша хижина почти погребена под ним. Но наша железная труба еще свободна, дым проходит прекрасно. Сегодня через нее залетело к нам несколько хлопьев снега. Эти белые вестники зимы служат единственным сообщением между нами и внешним миром. Если бы наши часы остановились, мы потеряли бы всякое представление о времени. Единственно, по чему мы распознаем утро, это узенькая полоска света, проходящая к нам через трубу.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Назад к карточке книги "Рождественские новеллы зарубежных классиков"