Текст книги "Полвека в Туркестане. В.П. Наливкин: биография, документы, труды"
Автор книги: Коллектив авторов
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
Доклад по делу о столкновении между инспектором народных училищ Ферганской области В. П. Наливкиным и Главным инспектором училищ Ф.М. Керенским князя К.М. Аргутинского-Долгорукова
Тайный советник Яновский в своем отчете по обозрению училищ г. Ташкента донес министерству, что хотя г. Наливкин был настолько деликатен, что не заявил ему своей жалобы, но до сведения его дошло, что г. Керенский задерживает представления г. Наливкина и не дает им должного движения. По отзыву тайного советника Яновского, такое отношение к работе человека, заслуживающего всякой поддержки, вредит делу и водворяет нежелательные какие-то личные отношения и счеты.
Из имеющихся налицо документов видно, что г. Наливкин после неоднократных письменных представлений и словесных объяснений, в средних числах декабря 1894 г. доложил г. Керенскому, что «дальнейшее оставление без движения его представлений может однажды привести к весьма нежелательным результатам». К такому резкому объяснению г. Наливкин был вынужден, помимо интересов службы, еще и необходимостью оградить свою честь, ибо оставленные управлением округа без движения его представления, в числе коих имелись касающиеся разных денежных злоупотреблений на значительную сумму, подавало повод к возникновению среди мусульман несправедливых обвинений в покрытии им этих преступных деяний из корыстных видов. После этого г. Керенский предложением от 10 декабря 1894 г. предписал г. Наливкин доставить список неисполненных управлением округа рапортов его.
При рапорте от 15 декабря г. Наливкин представил список 24 наиболее важных рапортов его из числа оставшихся продолжительное время (за исключением двух, представленных 10 декабря) неисполненными. Результатом этих объяснений было исполнение г. Керенским 8 из упомянутых рапортов 14 декабря, одного 15 декабря и двух 16 декабря, одного – 24 декабря и одного – 26 декабря, а остальные были исполнены в следующем, т. е. 1895 г. Исполнениями этими г. Наливкин остался недоволен, равно как и дальнейшим отношением г. Керенского к его последующим представлениям, и, как видно из объяснения г. Керенского, в представлении г. Главному начальнику края[162]162
Имеется в виду генерал-губернатор Туркестана барон А.Б. Вревский.
[Закрыть] от 12 августа 1895 г. за № 1797, 10 июня сего года «в самых резких угрожающих выражениях высказал ему недовольство им и засим в письменной жалобе обвинил его в служебной неисполнительности». Далее и.д. Туркестанского генерал-губернатора 16-го же июня передал ему перечень рапортов г. Наливкина, на которые, по словам последнего, не последовало ответов, прося дать им объяснения. По представлении этих объяснений генерал-лейтенант граф Ростовцев[163]163
Ростовцев Николай Яковлевич (1831–1897) – граф (1861 г.) генерал-лейтенант (1892 г.), военный губернатор и командующий резервными и местными войсками Самаркандской области.
[Закрыть], по словам г. Керенского, объявил ему словесно, что он находит данные объяснения совершенно достаточными. Инспектор Наливкин подал генерал-лейтенанту графу Ростовцеву рапорт от 21 июня за № 825, в котором он жалуется на неправильное действие по службе г. Керенского по отношению к нему, Наливкину, и просит таковой рапорт представить в Министерство народного просвещения, если со стороны его сиятельства не встретится к тому препятствий. По тому рапорту, по словам г. Керенского, объяснений от него не было потребовано, и на нем рукой его сиятельства 27 июня 1895 г. положена следующая резолюция: «Ввиду разъяснений, представленных г. Керенским, рапорт оставить без движения».
Вслед засим, при рапорте от 5 июля за № 871, г. Наливкин препроводил в Департамент народного просвещения копию упомянутого выше рапорта за № 825, по объяснению его, «единственно с тою целью, чтобы безупречная до сего времени деятельность не подвергалась когда-либо каким-либо нареканиям перед Министерством народного просвещения». Ввиду сего г. министр народного просвещения[164]164
Имеется в виду граф Иван Давыдович Делянов, министр народного просвещения России (1882–1887).
[Закрыть], предположением от 5 августа за № 16874, просил г. исправляющего должность Туркестанского генерал-губернатора уведомить, «какие распоряжения сделаны его сиятельством по поводу означенного рапорта Наливкина за № 825», и на это генерал-лейтенант граф Ростовцев донес министерству, что ввиду представленных г. Керенским разъяснений дело оставлено без движения, а ввиду истребованных г. генерал-губернатором от г. Керенского по телеграфу объяснений представленное последним объяснение, равно как и рапорт Наливкина, находятся в рассмотрении г. генерала-губернатора. По сему ныне Министерство народного просвещения ожидает отзыва Его Высокопревосходительства.
По получении г. туркестанским генерал-губернатором сведений об упомянутых выше жалобах г. Наливкина Его Высокопревосходительство изволил телеграммой от 4 августа просить генерал-лейтенанта графа Ростовцева «сообщить заключение по жалобам Наливкина на Главного инспектора училищ». Граф Ростовцев телеграммой от 5 августа донес: «нахожу действия Главного инспектора неодобрительными нравственно и парализующими служебную энергию подчиненного».
Следует заметить, что этот отзыв графа Ростовцева последовал почти спустя два месяца после положенной его сиятельством резолюции на рапорт г. Наливкина об оставлении такового без движения и после того, как оставшимся без исполнения представлениям г. Наливкина было, по распоряжению графа Ростовцева, дано должное направление. Из этого явствует, что граф Ростовцев оставлял «без движения» собственно вопрос о неправильных служебных действиях г. Керенского, полагая, по известным его сиятельству соображениям, более удобным решение этого дела предоставить усмотрению г. Главного начальника края. По получении означенной телеграммы графа Ростовцева г. Главный начальник Туркестанского края изволил телеграфировать г. Главному инспектору училищ: «Прошу по всем жалобам Наливкина прислать мне ваши подробные объяснения».
Ныне г. Главный инспектор в представлении от 12 августа за № 1797 дает рассматриваемые ниже объяснения.
В первом пункте своего рапорта от 21 июня за № 825 Наливкин доносит, что он «получил совершенно официальное заявление о том», «что часть вакуфного имущества Ташкентского медресе Ходжа Ахрар Вали[165]165
Медресе при джума-мечети Ходжа-Ахрар-Вали расположено в Ташкенте в районе площади Чорсу.
[Закрыть] была незаконно продана частным лицам за 1200 рублей и деньги эти присвоены старшим мударрисом и старшим аксакалом о чем и донесено было г. Главному инспектору рапортом от 1 февраля 1891 г. за № 4 с просьбой принять меры к удовлетворению поступившего к нему ходатайства мулл о возвращении медресе означенных денег». По объяснению г. Наливкина, это ходатайство «никакого законного движения не получило: рапорт не был внесен в Попечительский комитет; по нему, насколько ему известно, не делалось письменного доклада г. Главному начальнику края, а лишь спустя почти 4 года, после повторения рапортом от 1 октября 1894 г. за № 1575, г. Главный инспектор училищ предписанием от 14 декабря за № 2879 предложил г. Наливкину обратиться в Сырдарьинское областное правление».
По объяснению г. Главного инспектора по этому пункту, г. Наливкин в данном случае поступил неправильно, ибо обнаружил преступление, чего, по мнению г. Керенского, г. Наливкин не имел права делать. Оставляя вопрос о том, имел ли г. Наливкин право обнаруживать преступные деяния, имевшие последствием расхищение имущества, принадлежащего вверенному его управлению учебному заведению, нельзя не указать на то обстоятельство, что г. Наливкин не «обнаруживал» преступление, а сделал донесение на основании формального заявления его подчиненного об упомянутом преступлении. Г. Наливкин не имел права не принять заявления его подчиненного об упомянутом преступлении.
Г. Керенский знал, что оставленние им без движения этого донесения г. Наливкина влекло за собою распространение среди туземного населения толков о том, что якобы г. Наливкин покрывает это дело из корыстных видов. Ввиду ст. 267 Положения об управлении Туркестанским краем г. Главный инспектор обязан был тогда же войти в сношение с Сырдарьинским областным правлением о принятии необходимых по этому делу мер. Хотя г. Керенский и доносит, что до получения им разъяснения Совета туркестанского генерал-губернатора по вопросу о том, имеют ли областные правления право принимать соответствующие меры к устранению обнаруженных злоупотреблений по управлению вакуфами, он не знал, как поступить с данным вопросом, но это объяснение едва ли возможно считать удовлетворительным, ибо, во-первых, он мог возбудить своевременно ходатайство о разъяснении встреченного недоразумения, а во-вторых, получив это разъяснение в марте месяце, не следовало во всяком случае откладывать исполнение бумаг до декабря, когда оно последовало лишь после настояния г. Наливкина. Что касается заявления г. Наливкина о том, что этому делу не было сделано письменного доклада г. Главному начальнику края, то такого г. Керенский не опровергает, но упоминает лишь о словесных докладах Его Высокопревосходительству. Столь важное дело, казалось бы, требовало письменного доклада либо испрошения резолюции Его Высокопревосходительства, тем более что г. Керенский встречал недоразумения при решении этого дела.
В пункте 2-м своей жалобы г. Наливкин пишет следующее:
«На основании инструкции в конце 1890–1891 учебного года при рапорте от 12 июня за № 22 мною был представлен Главному инспектору училищ отчет о состоянии туземных медресе Сырда-рьинской области, заключающий в себе кроме подробных статистических сведений о медресе этой области еще и подробнейшее описание всего вообще быта туземных медресе как в педагогическом, так равно материальном и в иных отношениях. Этот отчет, равно как и последующие мои отчеты за 1891 гражданский год, за 1893–1894 учебный год, за 1893 гражданский год и за 1894 гражданский год, не вносился в Попечительский комитет и до сего времени остался не представленным в Министерство народного просвещения. По всем вышеперечисленным отчетам никаких распоряжений и замечаний не последовало, невзирая на то, что в заключительной главе каждого указывался ряд таких мероприятий, которые, по моему мнению, должны были бы считаться совершенно необходимыми.
Вместе с тем в 1892 г. в ноябрьской книжке журнала Министерства народного просвещения появилась статья Ф.М. Керенского “Медресе Туркестанского края”. Вся эта статья, за исключением 72 строк, принадлежащих перу Ф.М. Керенского, состоит частью из дословных, а частью из перефразированных выдержек, заимствованных из моих трех первых отчетов, причем в означенной статье не только не упоминается мое имя, но даже не сказано, какими именно официальными сведениями пользовался Ф.М. Керенский (см. начало статьи).
Ввиду того, что в данном случае Ф.М. Керенский действовал не как Главный инспектор училищ, а как совершенно частное лицо, как случайный сотрудник журнала, вышеупомянутый поступок его должен считаться плагиатом, деянием, предусмотренным законом».
Г. Керенский по этому пункту жалобы пишет, что означенные четыре отчета за учебные годы, т. е. те из двух, из числа которых он составил напечатанную в журнале Министерства народного просвещения статью, не были представлены в министерство, «так как представление их никакими инструкциями не требуется». Между тем на основании циркулярного предложения г. министра народного просвещения от 12 сентября 1884 г. представление этих отчетов вместе с заключением окружного начальства обязательно, и г. Керенский, руководствуясь этим циркуляром, отчеты двух других инспекторов училищ представлял ежегодно. Что касается неисполнения мероприятий, предлагавшихся г. Наливкиным в своих отчетах, то это подтверждает и сам г. Керенский, ибо говорит, что «мероприятия проводились в исполнение по особым каждый раз и по каждому делу рапортам инспектора».
По поводу обвинения г. Наливкиным г. Керенского в плагиате последний пишет следующие: «Вследствие состоявшегося 2 ноября 1890 г. распоряжения коллежским советником Наливкиным были представлены в Управление учебными заведениями “Сведения о состоянии туземных медресе Сырдарьинской области в 1890–1891 гг. и Ферганской – в 1891–1892 г.” Располагая главным образом этими сведениями и ознакомясь сверх того с делом о предполагавшемся в 1871 г. преобразовании одного из ташкентских медресе в училище для обучения туземцев по-русски, а также имея несколько заметок, сделанных мною при личном осмотре медресе в Самарканде, Ташкенте, Туркестане, Хиве и Бухаре, я счел нужным напечатать вышеуказанную статью в журнале Министерства народного просвещения (ноябрь 1892 г.), в отделе “Современная летопись”, где обыкновенно печатаются извлечения из отчетов и другие сведения о состоянии учебных заведений. Сообщением в печати сведения о туркестанских медресе я, по долгу службы, желал содействовать уяснению вопроса о введении в них уроков русского языка. При этом в самом начале статьи мною заявлено, что сведения о медресе заимствованы, одни, наиболее подробные, – из официальных данных, другие – из частных сообщений, проверенных личным наблюдением.
Под официальными данными разумелись прежде всего “сведения” о медресе, представленные 3-м инспектором в Управление учебными заведениями. Указывать на то, какими именно официальными сведениями я пользовался или называть лицо, представившее их по служебной своей обязанности, я считаю излишним. Названной статьею предполагалось познакомить с туземной школой лиц, близко стоящих к учебному делу и к делу обучения туземцев, в частности. С этою целью мною лично представлены были Вашему Высокопревосходительству экземпляр означенной статьи, в коем указывалось на предполагаемое введение в медресе русского языка. Указанная статья имела до некоторой степени официальное значение. Поэтому исправляющий должность военного губернатора Сырдарьинской области статский советник Хомутов[166]166
Хомутов Петр Иванович – помощник военного губернатора Сырдарьинской области с 1890 г.
[Закрыть] прямо указывает на нее в своем отзыве от 6 июля 1893 г. № 6883 по вопросу об открытии русских классов при медресе. Несмотря на это 3-й инспектор народных училищ Наливкин, вознегодовав на меня за указанную статью, спустя почти три года по напечатании ее называет мой поступок плагиатом, деянием, предусмотренным законом. Такое название по меньшей мере неверно. Ибо плагиат есть присвоение чужой собственности в области литературы и искусств, когда писатель или художник выдает чужое произведение за свое.
Между официальными данными, представленными 3-м инспектором в Управление учебными заведениями, и произведениями литературы и искусств, а также между писателем или художником и в данном случае мною как должностным лицом, печатающим статью об учебных заведениях, общего ничего нет. Нет поэтому ни малейшего основания называть недостойным именем поступок, заключающийся в заявленном мною в самом начале статьи заимствовании для нее потребных сведений из официальных данных о состоянии училищ».
По поводу этого объяснения г. Керенского следует прежде всего заметить, что он не отрицает указания г. Наливкиным на то обстоятельство, что ему принадлежит лишь 72 строки из своей статьи, напечатанной в журнале, и что все остальное, по объяснению г. Наливкина, «состоит частью из дословных, а частью из перефразированных выдержек, заимствованных из трех первых отчетов» г. Наливкина. Что касается объяснения г. Керенского относительно осмотра медресе в Самарканде, Ташкенте, Туркестане, Хиве и Бухаре, то по сему предмету г. Наливкин в рапорте от 5 июля 1895 г. за № 871 доносит, что Ф.М. Керенский не имеет права утверждать это, ибо до появления статьи «Медресе Туркестанского края», он, как это ему достоверно известно, «имел случай лишь мельком видеть одно медресе в Хиве и одно или два – в Бухаре. После появления упомянутой статьи он посетил три больших медресе в Самарканде (всех медресе там 26) и еще позже, осенью 1893 г., одно или два медресе в Коканде (всех медресе там 36) в сопровождении заведующего Кокандской русско-туземной школой Васильева[167]167
Биографическую информацию уточнить не удалось. Возможно, имеется в виду А.В. Васильев – сторонник наглядно-переводного метода преподавания русского языка в русско-туземных школах. Он придерживался мнения, что при обучении русскому языку необходимо опираться на родной язык.
[Закрыть]. Что касается медресе, находящихся в Ташкенте, то ни в одном из них Ф.М. Керенский ни в качестве Главного инспектора училищ, ни в качестве исследователя быта в учебное время до сих пор не был».
Далее следует заметить, что в отделе журнала Министерства народного просвещения «Современная летопись» печатаются и оригинальные статьи, а по собранным в редакции сведениям, оказывается, что статья г. Керенского прислана как его личное произведение, а не как официальнее сообщение или извлечение из такового. Ввиду этого г. Керенскому уплачен за статью гонорар в размере 64 рублей, чего ни гг. попечителям, ни вообще другим должностным лицам ни за сообщения официального характера, ни за извлечения из таковых не платят.
По настоящему пункту жалобы г. Наливкина следует заметить также, что напечатанная г. Керенским статья и по своему внутреннему содержанию нисколько не походит на извлечения из официальных отчетов, печатаемые в журнале Министерства народного просвещения, и представляют собой весьма ценное этнографическое исследование. По поводу этой статьи г. попечитель Кавказского учебного округа[168]168
Имеется в виду К.П. Яновский.
[Закрыть] в конфиденциальном донесении г. министру народного просвещения от 28 декабря 1894 г. за № 9311 пишет следующее: «Статья имеет общий интерес и обличает в авторе знатока дела, но она целиком принадлежит перу г. Наливкина. Вся работа Ф. Керенского состояла в незначительной перестановке и в сокращении текста отчета г. Наливкина за 1890–1891 и 1891–1892 учебные годы, что легко можно усмотреть из сличения статьи Ф. Керенского с отчетами г. Наливкина. Пользуясь не только данными отчета, но и формою изложения г. Наливкина, взяв буквальный текст отчетов, Ф.М. Керенский ничем не указал на г. Наливкина. Такой поступок не соответствует ни литературным приличиям, ни положению г. Керенского и Наливкина. Естественно, статья Ф. Керенского произвела на г. Наливки-на и на его товарищей неблагоприятное впечатление».
В пункте 3-м рапорта за № 825 г. Наливкин жалуется, что он еще в отчетах за 1890–1891 гг. и 1891–1892 гг. (вошедших в статью Ф. Керенского) указывал на настоятельную необходимость упразднения крайне вредного и совершенно незаконного обычая купли и продажи келий в некоторых медресе. Независимо от этого об искоренении этого зла он ходатайствовал рапортами от 9 ноября 1892 г. за № 96, 8 мая 1893 г. за № 236 и 14 октября 1894 г. за № 1578. Помимо словесных ходатайств об исполнении этих рапортов г. Наливкин указывал на них также и в представленном 15 декабря 1894 г. г. Главному инспектору перечне рапортов, оставшихся неисполненными, но по ним до особого распоряжения генерал-лейтенанта графа Ростовцева, последовавшего вслед за истребованием от г. Главного инспектора объяснения по переданному графом 16 июня 1895 г. списку неисполненных бумаг, разрешения не последовало.
Г. Наливкин в рапорте от 5 июля 1895 г. за № 871 объясняет, что уже после подачи им г. и.д. туркестанского генерал-губернатора жалобы г. Главный инспектор училищ предписанием от 21 июня 1895 г. за № 1366 известил его, что по докладу г. и.д. туркестанского генерал-губернатора как вышеупомянутых так и некоторых других рапортов по тому же предмету его сиятельство сделал распоряжение об отмене обычая продажи келий.
Промедление г. Керенский объясняет тем, что «к этому важному вопросу необходимо было приступить исподволь», но почему не было об этих рапортах своевременного доложено г. Главному начальнику края, в объяснении ничего не сказано.
В пункте 4-м рапорта за № 825 инспектор Наливкин жалуется, что от 1 июля 1892 г. за № 57 он просил об утверждении представленных им правил к руководству при открытии инородческих училищ, но на это ответа до сих пор не последовало. Рапорт этот также вошел в список неисполненных бумаг, представленных г. Наливкиным г. Главному инспектору 15 декабря 1894 года. В объяснении по списку 15 декабря 1894 г. г. Керенский пишет, что исполнения по означенному рапорту последовали 6 июля 1892 г. за № 1430 и 17 июля 1895 г. за № 1559–1561, а в объяснении по списку, переданному графом Ростовцевым, г. Керенский относительно того же рапорта пишет следующее:
«Не было доклада потому, что необходимо было разрешить сперва вопрос о введении в медресе преподавания русского языка, ибо в правилах этих ставится условием при открытии училищ введение русского языка и другие подробности, требующие всестороннего обсуждения и соглашения с гг. военными губернаторами, коими даны были отзывы по введению русского языка почти отрицательные. Несмотря на это 17 декабря 1894 г. были заготовлены бумаги и мною подписаны, с препровождением проекта правил на заключение, но не отправлены в ожидании, пока ташкентская дума не ассигнует денег хотя бы на одно медресе для введения русского языка. В управу написано 30 марта 1894 г. за № 541 и повторено 15 августа 1894 г. за 1990, но отчета еще нет».
По поводу этого объяснения, независимо от противоречия в данных относительно времени исполнения бумаг, следует заметить: I) Правила следовало внести на рассмотрение Попечительского комитета, но этого не сделано, 2) относительно введения русского языка следовало бы проявить более энергии, 3) до введения этого языка следовало все-таки дать какие-либо правила и 4) о столь важном вопросе следовало представить доклад г. Главному начальнику края.
В пункте 5 рапорта за № 825 инспектор Наливкин объясняет следующее: «Шестого апреля 1894 г. мною было получено донесение старшего мударриса Кокандского медресе Дастурханчи о том, что из доходов от вакуфных имуществ этого училища мутаваллием последнего растрачено 4682 руб. 17 к. Об этом я донес Главному инспектору училищ рапортом от 8-го того же апреля за № 643, прося зависящих распоряжений Его Превосходительства о привлечении упомянутого мутаваллия к законной ответственности. Ввиду того, что в течение нескольких месяцев со стороны ученого начальства по делу о сей растрате никаких распоряжений и сношений с администрацией Ферганской области не последовало, старший мударрис без моего разрешения, на свой страх, обратился к начальнику Кокандского уезда, по распоряжению которого мутаваллий, совершивший растрату и был привлечен к законной ответственности».
По этому пункту жалобы г. Керенский никакого объяснения не дает, хотя пишет, что объяснения по этому пункту имеются в прилагаемом перечне рапортов инспектора Наливкина.
В пункте 6-м рапорта за № 825 г. Наливкин пишет: «Получив в декабре 1894 г. донесение старшего мударриса вышеупомянутого медресе Дастурханчи о том, что по производству расследования, мутаваллий уличен в растрате 4682 р. 17 к., я рапортом от 10-го того декабря за № 1819 имел честь просить ходатайства г. Главного инспектора училищ перед г. Главным начальником края об обращении упомянутых денег в фонд проектированного мною вакуфного капитала, проценты с которого могли бы употребляться на нужды туземных медресе, а главным образом на открытие при некоторых из них курсов русского языка.
На сей мой рапорт до сего времени никакого ответа или возражения не последовало, невзирая на то, что в январе текущего, 1895 г. состоялось разрешение г. туркестанского генерал-губернатора на учреждение вышеупомянутого капитала».
По этому поводу г. Главный инспектор объясняет, что 10 января 1895 г. за № 82 предложено г. военному губернатору Ферганской области[169]169
Имеется в виду Александр Николаевич Повало-Швейковский (18341903) – генерал-лейтенант, военный губернатор Ферганской области (1893–1898). В 1892 г. переведен на службу в Среднюю Азию, где возглавил штаб Туркестанского военного округа. Этот пост он также занимал недолго, в 1893 г. получил назначение военным губернатором Ферганской области. Андижанское восстание 1898 г. положило конец его службе в Туркестане. 4 июля 1898 г. Повало-Швейковский был уволен от службы по домашним обстоятельствам с мундиром и пенсией. Николай II объявил ему выговор «за бездействие власти».
[Закрыть] вытребовать эти деньги и внести их в Ташкентское казначейство для записи их в депозиты Главного инспектора. Но г. Керенский не объясняет, почему эти деньги было предложено внести в депозиты Главного инспектора, а не в специальные средства – в фонд запасного вакуфного капитала, а равно почему он не поставил инспектора Наливкина в известность о сделанных им распоряжениях.
В пункте 7-м рапорта за № 825 инспектор Наливкин пишет следующее: «Возбужденный мною вопрос об открытии при некоторых медресе курсов русского языка до сего времени не мог получить практического разрешения ввиду отсутствия денежных средств. Озабочиваясь изысканием последних, я получил между прочим сведения о том, что в 1876 г., вслед за занятием нашими войсками г. Коканда, там, по распоряжению русского начальства, была уничтожена основанная Худояр-Ханом даляиль-хана (школа, учебная программа которой исчерпывается заучиванием наизусть особых молитв, даляиль-и-хайрат, причем доходами вакуфных имуществ этой упраздненной школы, простирающимися до 4700 рублей в год, до сего времени незаконно пользуются бывшие преподаватели и мутаваллии упраздненной даляиль-ханы).
Ввиду этого рапортом от 10 мая 1894 г. за № 722 я просил Главного инспектора училищ ходатайствовать перед г. Главным начальником края о передаче упомянутых имуществ на законном основании в непосредственное заведование уездной администрации и об обращении доходов с этих имуществ на общие нужды туземного народного образования, а главным образом – на предмет открытия при некоторых медресе курсов русского языка. На этот рапорт до сего времени никакого ответа не последовало».
По этому пункту жалобы г. Керенский объясняет, что 15 декабря 1894 г. за № 2891 упомянутое представление г. Наливкина было препровождено г. военному губернатору Ферганской области на заключение для доклада г. Главному начальнику края, но ответа еще нет.
Следует заметить, что если г. Керенский признал необходимым предварительно доклада г. Главному начальнику края по сему предмету иметь мнение г. военного губернатора, то об этом последнему следовало писать своевременно, т. е. тотчас по получении рапорта г. Наливкина, а не спустя семь месяцев, да и то лишь после упомянутой выше угрозы со стороны г. Наливкина и представления им списка неисполненных бумаг. Независимо от того следует заметить, что, не получая от г. военного губернатора ответа более шести месяцев, надо было либо написать повторение, либо доложить г. Главному начальнику края. Ввиду же важности настоящего дела, казалось бы, правильно было об этом деле доложить г. Главному начальнику края по получении рапорта г. Наливкина, не входя ни в какие предварительные письменные сношения ни с кем.
В пункте 8-м рапорта за № 825 инспектор Наливкин заявляет следующее: «Поставленный вышеописанными отношениями Главного инспектора училищ к моим представлениям в положение, близкое к безвыходному, я позволил себе в декабре прошлого года устно доложить Его Превосходительству, что дальнейшее оставление без движения дел, подобных ходжа-ахрарскому, однажды может привести к весьма нежелательным результатам, и усерднейше просил дать ход хоть бы некоторым из находившихся в Управлении учебными заведениями моих представлений. Лишь после этого, предписанием от 10 декабря 1894 г. за № 2804, Главный инспектор училищ предложил мне представить перечень тех моих представлений, начиная с 1891 г., по коим до того времени никаких распоряжений не последовало. Перечень 24 таких представлений, помимо вышеперечисленных отчетов, был представлен мною при рапорте от 16 декабря 1894 г. за № 1843. Из числа рапортов, значившихся в этом перечне, двух в делах управления учебными заведениями совсем не оказалось, вследствие чего Главный инспектор училищ предписанием от 14 декабря 1894 г. за № 2880 потребовал от меня дубликаты этих представлений.
Позволяю себе ограничиться изложением вышеприведенных фактов, так как целый ряд других, менее крупных, не может уже иметь решающего значения при установлении взгляда на те особенности, которыми Главный инспектор училищ обставлял до сего времени ведение дел вверенной мне инспекции».
По этому пункту жалобы г. Главный инспектор делает следующее объяснение: «Озабочиваясь, чтобы рапорты 3-го инспектора не были перепутаны вследствие разнородности, сложности и спешности возбужденных им ходатайств, при трудности для чинов канцелярии Управления учебными заведениями вести делопроизводство по делам о мусульманских школах, я действительно потребовал для пользы дела представить в Управление перечень неисполненных рапортов с отзывом о том, какие из них за изданием к тому времени инструкции 3-му инспектору и старшим мударрисам не подлежали еще разрешению. При сем представляется означенный перечень 24 рапортов с указанием времени исполнения каждого из них. Исполнение нескольких рапортов, десяти из 24, замедлялось не по моей вине, а вследствие невозможности исполнить их скоро по самому характеру дел и по продолжительности письменных по этим делам сношений с военными губернаторами и с другими должностными лицами. К настоящему времени все эти рапорты исполнены.
Напрасно также г. Наливкин жалуется на мое требование от него двух дубликатов рапортов за №№ 55 и 56, укоризненно заявляя, что их совсем не оказалось в Управлении. Из приложенного к своей жалобе в копии моего требования за № 2880 он должен был видеть причину такого требования, именно: при моем докладе рапорты те были оставлены Вашим Высокопревосходительством у себя для передачи в генерал-губернаторскую канцелярию. В Управлении учебными заведениями требовались дубликаты.
Что касается заключительного указания в рапорте коллежского советника Наливкина на какие-то особенности которыми будто бы я обставлял до сего времени ведение дел его канцелярии, то и это указание лишено истины. Как доказательство позволяю себе представить подлинное письмо Наливкина от 7 декабря 1894 г. за № 1778 и в копии ответ мой на это письмо от 9 января 1895 г. за № 68. Между прочим я писал, что приносимые на него туземцами кляузные жалобы не должны его беспокоить и ослаблять его энергию, что и на будущее время он найдет во мне в деле упорядочения медресе всегдашнюю готовность действовать единодушно, помогать и поддерживать. Несмотря на это инспектор Наливкин после 6-летних вполне согласных и доброжелательных отношений между нами 10 июня сего года совершенно неожиданно и в самых резких угрожающих выражениях высказал мне недовольство мною и засим в письменной жалобе обвинил меня в служебной неисполнительности».
По поводу приведенного объяснения г. Керенского по 8-му пункту жалобы инспектора Наливкина можно заметить следующее.
1) Требование Главным инспектором списка неисполненных бумаг, дабы устранить возможность перепутать их, свидетельствует о беспорядках в его канцелярии.
2) Если действительно канцелярия Главного инспектора так завалена делами, что для выяснения, какие из входящих бумаг остаются неисполненными, является необходимостью в истребовании списка их от лиц, писавших эти бумаги, то едва ли представляются достаточными основания разрешать чинам канцелярии занимать по две и даже три должности. Секретарь Управления в то же время состоит, за особое вознаграждение, секретарем Попечительского комитета при учительской семинарии, занимает также должность и надзирателя этой квартиры. Помощник секретаря Сперанский занимает в то же время должность эконома при учительской семинарии, и лишь только второй помощник секретаря Глотов, недавно назначенный на эту должность, сколько известно, другой должности не занимает.