Текст книги "Преподавание истории в России и политика. Материалы круглого стола"

Автор книги: Коллектив авторов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

О необходимости «священной истории»

Восприятие истории прошло исторически несколько стадий (рис. 9). Первоначально она воспринималась как сакральная категория – «священное прошлое». Далее ее восприятие выстраивалось через раскрытие смыслов исторического процесса. Далее история становится преимущественно информацией, совокупностью фактов. В следовании «историческим фактам» видят путь формирования должного учебника по истории и современное руководство государством, но факты всегда интерпретируемы. Из позиционирования истории как информации следует ее понимание как интерпретации. Каждый сам себе историк, каждый пишет историю как ему заблагорассудится. Дисциплинарный кризис очевиден. Концепт его преодоления может состоять в восстановлении изначальных, утраченных функций истории. Учитывая все накопленные знания по добыванию и обработке исторической информации, необходимо вернуться к ценностной матрице священной истории. Именно она и станет основой восстановления находящейся в состоянии эрозии российской цивилизационной идентичности.

Рис. 9. Эволюция моделей восприятия истории

Выступления

А.И. Вдовин, доктор исторических наук
Нас критикуют за государственнический подход к российской истории

На сегодняшний день в отношении нашего учебника существует множество оценок самого разного свойства. О многих содержательных поворотах в его трактовке мы не подозревали при его создании. Сама развернувшаяся полемика может служить предметом специального анализа. На вчерашний день зафиксировано 220 статей, откликов и прочих материалов на эту тему. Дело будущего их посмотреть с точки зрения контент-анализа.

Что касается существа дела. Мы на такое внимание к нашему учебнику, конечно же, не рассчитывали. Тем не менее, необходимо сориенитроваться в ситуации, которая складывается в обществе. Мы живем в эпоху идеологической смуты, когда одни представления разрушены, другие еще не сложились. И со стороны власти намерения по ее преодолению никак не освещены. Такая же ситуация наблюдалась с 1917 по 1934 г., когда у нас история была запрещена как предмет преподавания. Когда ее восстановили в этих правах, решался вопрос, на каких основах вести ее преподавание. И только в 1937 г. у нас появился первый учебник для 3–4 класса, который заложил идеологемы, распространившиеся в дальнейшем во всех учебных пособиях и других учебных материалах. Это указывает на то, как долго вырабатывался подход к оценке перелома, который произошел в 1917 г., и как долго формировались положения для новых идеологем.

Соответствующие аналогии можно обнаружить по отношению к осмыслению событий 1991 г. Сразу после 1991 г. существовали, условно говоря, две партии. Первая – либеральная, легитимизирующая новую власть и новые подходы.

Вторая же партия стояла одной ногой в прошлом, обращаясь к советскому опыту и опыту коммунистической партии. Они незримо присутствовали, противопоставляя друг другу свои позиции во всех областях и в учебном процессе тоже. На некоторое время страна онемела. В 1992 г. у нас не было даже выбора, не было никаких учебников, созданных с учетом новой ситуации.

Какая-то обобщающая литература впервые появилась только в 1994 г. Потом в связи с указаниями сверху все стали упражняться кто во что горазд. Со временем из этого плюрализма можно было бы отобрать настоящие находки. Но фактически каждый уважающий себя эксперт стал изобретать для своей паствы в количестве 150 человек какие-то собственные объяснительные версии. Можно с уверенностью сказать, что ни одно министерство не прочитало до сих пор все эти учебники. Что касается ведущих профильных научных центров, то они тоже имеют свое представление о том, каким должен быть учебник о российской истории. И РГГУ, и Академия госслужбы, и Санкт-Петербургский университет, и Ростовский университет имеют свой учебник. У Саратовского университета, например, тоже свой собственный подход. Мы имеем сейчас самое большое разнообразие мнений и подходов, что кажется совершенно естественным и закономерным. Власть по сути дела сама еще никак не может выработать идеи, которые нужно транслировать в обществе. Сначала во времена Путина мы пошли по пути приближения к государственно-патриотической точке зрения и оценке нашего прошлого с позиций государственничества как главной ценности. В нынешних условиях все качнулось в сторону либеральных ценностей. Намечается существенное различие в подходах, которые складывались во время президентства Путина, с тем, что мы наблюдаем сейчас. Мы в своем учебнике представили подход, который складывался в имперское время, и сейчас оказались «не ко двору» с нашими попытками отразить новую ситуацию, глядя на прошлое.

Каждая новая власть стремится подчеркнуть свою ценность, свою значимость. Иначе незачем было бы и власть брать. Наши правители до сих пор упражняются в том, чтобы свои достоинства демонстрировать на фоне того, что было неприемлемо 70 лет советской власти или на последнем ее этапе. Когда мы создавали свои учебные пособия, мы от этой негативизации отказались и пошли по пути преемственности истории и всех тех ценностей, которые так или иначе были актуальны на разных этапах досоветской, советской и постсоветской истории. Но такой объективизм, как показывает реакция на этот учебник, оказался не очень востребован.

Итак, в чем нас обвиняют? Звучат голоса о логической несостоятельности тех основ, на которых построено учебное пособие. Мы в предисловии к изданию формулируем свое отношение к различным подходам освещения российской истории. Синергетический подход мы взяли за основу, чтобы не быть причастными к крайним версиям, имеющим изъяны с точки зрения перспектив мирового развития каждой страны. Фактически все свелось к тому, что мы сохранили методологический стержень краткого курса. То есть, если мы видим в прошлом что-то положительное, то акцентируем внимание именно на этом. Но эта попытка позитивного освещения и вызвала поток критики. Здесь отметился и академик Пивоваров, и заместитель директора Института российской истории Лавров. Навешиваются ярлыки о том, что это просоветский, прокоммунистический и просталинский, само собой разумеется, учебник. Мы не являемся сталинистами, мы просто пытались найти в нашем историческом прошлом те реальные достижения, которые были у страны за годы советской власти. Мы не пытались изобразить путь советской истории тупиковым. При нынешнем раскладе мы оказались просоветскими и прокоммунистическими, хотя к коммунистической партии мы официально не принадлежим и такую цель не ставили. Однако нашим оппонентам представляется, что мы целиком находимся на этой стороне. Не нравится наша позиция – государственная, продержавная, почвенническая, которая так или иначе обнаруживается на страницах учебника.

То, что в учебнике в значительной степени присутствуют национальные моменты, объясняется тем, что я, как один из авторов, последние 20 лет занимался национальными сюжетами, национальными вопросами и включил все свои наблюдения в учебное издание. Я думаю, что имел на это законное право, поскольку учебное пособие предполагает не строгое следование программе, а свободное изложение материала, того, что интересно. Но этот интерес нам вышел боком, поскольку мы затронули целый ряд тем, которые оказались неприемлемыми. Например, то, что касается участия евреев в нашей истории и политической жизни. Чеченский вопрос совершенно неожиданно для нас стал основной претензией к нашему учебнику и к нам лично. Нас обвинили в том, что мы извратили суть дела, указав на цифру в 69 % чеченцев, отклонившихся от призыва в Советскую армию во время войны. Это посчитали оскорблением национальных чувств, национального достоинства. Говорилось даже об уголовном преследовании за разжигание национальной розни.

В нашем учебнике, конечно же, не все идеально. Каждая цифра обязательно должна соответствовать исторической истине, но любой научный труд и учебное пособие предполагает и ошибки в приближении к этой истине. Уважаемые исследователи посчитали вдоль и поперек все, что содержит наше пособие. Насчитали 200 тыс. фактов, около 2 тыс. имен исторических персонажей. Мы полагаем, что никаких крупных фактических ошибок мы не допустили. Есть реальные ошибки, которые мы готовы признать и исправить. Они очень легко поддаются исправлению. Такая ошибка была допущена, в частности, по отношению к Черчиллю. Но атомное оружие от этой ошибки не перестает быть политической реальностью, а потому истины она не подменяет.

Нас критикуют и вдоль и поперек с либеральной точки зрения. Но в целом критикуют за просталинский, просоветский и прокоммунистический подход. Для критиков оказывается неприемлем государственнический подход, неприемлемо наше писательское право писать историю с точки зрения интересов государствообразующего народа. Само понятие государствообразующий народ для нашей страны, для СССР, для России является якобы умалением других народов, которые живут в нашей стране и на равных участвуют в создании и развитии государства. В принципе это очень важный момент. В Министерстве национальностей неоднократно пытались узаконить это положение специальным законом о русском народе. Я там долгое время значился экспертом. Ничего из этого не получилось, поскольку всегда находились оппоненты. Надо или не надо признавать факт государствообразующей роли русского народа? До сих пор он не признан. И это большое упущение нашего времени.

В.В. Журавлев, доктор исторических наук
Встать вровень с передовыми странами Запада, оставаясь при этом Россией («национальная идея» и современные учебники истории)

Слова, поставленные в заголовок, я лично вывел для себя в качестве рабочей формулы для истолкования внутреннего содержания понятия «национальная идея», которое с давних пор и по сей день вызывает жаркие дискуссии. Искать стержневую идею нашего существования и развития сегодня предлагают в широком диапазоне – от футбола до нанотехнологий. Начинать с утверждения своего варианта данной формулы, участвуя в обсуждении проблем учебников по отечественной истории, мне представляется вполне логичным, ибо она обращает наше внимание на главный, исходный для настоящего разговора вопрос о социальных функциях исторического знания. Проблему эту, как мне представляется, необходимо включить в повестку дня в русле заявленной организаторами настоящего обсуждения подтемы «Национальный учебник истории и государственная политика».

Проще говоря, для чего создаются учебники? На уяснение и разрешение каких первостепенных сторон нашей жизнедеятельности, коллизий сегодняшнего дня и задач, ориентированных в будущее, объективно нацелено наше обращение к прошлому? Какое отношение имеют дискуссионные вопросы исторического знания и исторического образования к терзающим нас сегодня проблемам и задачам укрепления и совершенствования общественных и государственных устоев?

Из гораздо более значительного перечня социальных функций исторического знания хотелось бы остановиться на трех, как мне представляется, важнейших.

Первая, ближайшая и самоочевидная для всех стран и всех народов, функция исторического знания и исторического образования заключается в формировании у подрастающих поколений, выражаясь языком XIX столетия, «гражданских добродетелей»: патриотизма, национальной гордости и солидарности, толерантности, всего того, что в итоге способствует консолидации общества.

Вторая функция исторического знания состоит в формировании у человека и гражданина современного общества того, что я бы назвал историзмом мышления, а именно – сознательной или интуитивной способности оценивать все, что происходит с обществом и с ним – человеком – лично, с позиций опыта и уроков истории: не наступать повторно и множество раз на одни и те же «грабли»; не выбивать с размаху двери, которые можно вполне открыть «ключами» социальной и политической мудрости; будучи нацеленным на новации, не забывать о традициях; не начинать каждый новый этап в развитии общества с белого листа.

Наконец, третья по счету, но не по важности, функция исторического знания состоит в том, чтобы на каждом зигзаге истории содействовать обществу, предоставляя ему исторические аргументы, в трудном процессе выбора из множества альтернатив общественного прогресса своего национального пути развития; всячески помогать в осознании цивилизационной и обретении модернизационной идентичности на базе определенной национальной идеи.

В дискуссиях последних двух десятилетий центральной темой подобного рода обращений к опыту и урокам прошлого была и остается проблема «Россия – Запад». Напомню, что почти два года назад – в ноябре 2008 г. – проблема эта обсуждалась и на семинаре «Цивилизационный контекст и ценностные основания российской политики» в Центре проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования при Отделении общественных наук РАН, где мы собрались и сегодня. В ходе обсуждения доклада А.Г. Дугина прозвучали различные, дискуссионные по отношению друг к другу, но, на мой взгляд, не взаимоисключающие мнения.

Вот некоторые из них.

«Не в Западную Европу надо стремиться России (и не противопоставлять себя ей), а в цивилизацию, которая базируется на общих с Европой, а, возможно, и всего человечества, универсальных основаниях» (В.М. Межуев).

«Мы сами все время боимся сказать «русские» как цивилизация, все время пытаемся каким-то образом уйти от слова «русский», чтобы никого не обидеть… У меня множество друзей самых разных национальностей и вероисповеданий, следовательно, это ни в коем случае не проявление национализма, это просто-напросто констатация факта» (В.И. Якунин).

«…Россия – это именно европейский и христианский субъект, альтернативный Западу, – Западу, который стремительно дехристианизируется и деевропеизируется (в культурном и расовом отношении.)» (А.И. Фурсов).

«Народы и цивилизации могут жить рядом как добрые соседи, оставаясь при этом разными» (А.А. Галкин).

«На поставленный С.С. Сулакшиным в ходе настоящей дискуссии вопрос: может ли исчезнуть то, что разделяет сегодня Россию и Запад, мне хотелось бы отреагировать следующим образом: эти различия не исчезнут, но со временем, с обретением нашей страной своей модернизационной идентичности и стратегии органического развития, могут стать для нас несущественными» (В.В. Журавлев).

«Россия неоднократно предпринимала попытки стать Европой (= Западом). Эти попытки не увенчались успехом. Таким образом, вопрос заключается не в том, является ли Россия Европой или нет, а в том, что Европа Россию европейской страной не считает. В Европу Россию не пускают и не пустят. Из этого, собственно, и надо исходить» (В.Э. Багдасарян)[7]7
  См.: Россия и Запад: Что разделяет? Материалы научного семинара. М.: Научный эксперт, 2009. Вып. № 7 (16). С. 86, 96, 106, 115, 127, 139.


[Закрыть].

Общее в этих неоднозначных постановках мне видится в том, что пути решения проблемы «Россия – Запад» предлагаются не в виде призывов к поглощению одной составляющей другой и не в форме их категорического противопоставления, а в направлении познания алгоритма их диалектического взаимодействия.

Переходя к проблеме учебников по отечественной истории, хочу вернуться к поставленной в заголовок данного выступления формуле – «Встать вровень с передовыми странами Запада, оставаясь при этом Россией». Ее правомерно, на мой взгляд, рассматривать как выражение объективно сохранявшейся на протяжении веков вплоть до настоящего времени, хотя и принимавшей различные идеологические формы и конкретно-исторические черты, ведущей целевой установки российского исторического процесса. Поэтому есть все основания рассматривать данную формулу в виде организующего начала, «путеводной нити» как в истолковании основного вектора в ходе познания опыта и уроков отечественного исторического опыта, так и в определении концептуальной направленности при создании школьных и вузовских учебников по истории России.

Важно коснуться еще одного вопроса, который требует прояснения в связи с проблемой социальных функций исторического знания и путей, форм реализации этих функций в рамках учебников по отечественной истории. Это вопрос об идеологическом наполнении наших учебников.

Начиная с «громокипящих» времен горбачевской «гласности» и по сей день модным остается тезис деидеологизации учебной литературы по истории. Отстаивая этот тезис, либеральные публицисты 1990-х годов ссылались на пример якобы деидеологизированной западной учебной исторической литературы. Под аккомпанемент этих «компетентных» утверждений система исторического образования и воспитания западных стран шла и продолжает идти своими путями, отвечающими как духу основополагающих ценностей западного мира, так и национальным интересам каждой из этих стран. Американские школьники, например, изучают историю своей страны по учебнику, озаглавленному следующим образом: «Америка! Америка!! Америка!!!» Что это такое, как не идеология одновременно имперского величия и глубокой – на уровне идеализации – апологетики своего исторического пути? Вступающему в жизнь американцу загодя предприсывают: мы были самыми-самыми в прошлом (!), мы остаемся самыми-самыми в настоящем (!!), мы непременно будем самыми-самыми в будущем (!!!). Такими приемами и средствами национальные «деидеологизированные» учебники США воспитывают чувство патриотизма и социальной консолидации у своих будущих граждан. И авторов не смущает при этом то хорошо известное им и всем остальным в мире обстоятельство, что реальный исторический путь их страны усыпан не только розами.

Для сравнения (точнее, противопоставления) приведу лишь одну выдержку, на этот раз из отечественного новомодного издания, адресованного «широкому кругу читателей, интересующихся историей России» и претендующего на то, чтобы учить уму-разуму студентов МГИМО (У) – будущих российских дипломатов: «1945 год… обнаружил, что быть людьми, нравственно ответственными личностями, очень многие русские люди так и не научились вновь, пройдя горнило войны. В этом коммунистическая практика жизни одержала победу над их совестью»[8]8
  История России. XX век: 1939–2007 / Под ред. А.Б. Зубова. М.: Астрель; АСТ, 2009. С. 166.


[Закрыть]. И это сказано о поколении победителей: об отцах, дедах и прадедах нынешних россиян, в том числе и о тех немногих доживших до наших дней ветеранах Великой Отечественной войны, которым школьники и студенты каждый год 9 мая вручают в знак великой признательности и благодарности цветы. Разве это не идеология? Но это такого рода идеология, которая в резком контрасте с образовательными и воспитательными традициями любого цивилизованного социума нацелена на дискредитацию и разрушение ценностных основ общества. Возникает вопрос: на какой социально и политически значимый эффект рассчитывают эти «идеологи»? Вопрос, конечно же, риторический.

Не преодоленная по сей день в нашем обществе конфронтационная ситуация в подходе к реконструкции и оценке исторического прошлого России является одним из серьезных негативных факторов, тормозящих процессы стабилизации и поступательного развития страны. Насколько важными являются для нас эти проблемы, можно судить по следующему примеру. Когда социальный транзит пережившего и гражданскую войну и диктаторский, тоталитарный режим Франко испанского социума к современному демократическому обществу к исходу 80-х годов прошлого столетия завершился в целом в достаточно уравновешенных формах, ученые этой страны создали объемистый труд, задачей которого было выяснить какие же факторы сыграли главную, решающую роль в относительно безболезненном – без разрушения государственности, без катастрофического социального и демографического отката, без стрельбы из танков по парламенту и т. п. – переходе Испании от тоталитаризма к демократии. В итоге на первое место был поставлен следующий фактор: испанскому обществу удалось «договориться о прошлом».

Что значит «договориться о прошлом» для нас, граждан России конца первого десятилетия XXI столетия от Рождества Христова? Прежде всего, не скрывая в этом прошлом ничего сложного и драматического, не обходя острые углы, но не забывая и о позитивном, извлечь из отечественного исторического опыта конструктивные уроки. «Человечество, – справедливо замечал в свое время американский писатель и издатель XIX – начала XX в. Кристиан Нестел Боуви, – частично вознаграждается за великие бедствия великими уроками, которые из них вытекают». Действительно, нам важно сегодня воззвать к жизни и усвоить именно великие уроки прошлого. Уроки, которые вознаграждают нас сегодня социальной и политической мудростью, предостерегают от повторения бед прошлого, которые сплачивают общество, «работают» на его консолидацию, не тянут из прошлого в настоящее баррикады революций и фронты гражданской войны.

И в заключение несколько слов об обсуждающемся сегодня учебном пособии профессоров МГУ А.И. Вдовина и А.С. Барсенкова.

Попытка определенных – радикально-либеральных – сил, вчистую проигравших на полях открытой политической состязательности, взять реванш на площадке учебников и учебных пособий по отечественной истории очевидна. Эти люди не выражают беспокойства по поводу выхода в свет изданий на историческую тему, оскорбляющих достоинство народа и страны в целом, героизирующих предательство, называющих освободителей Европы от гитлеризма «дикой ордой», а саму Великую Отечественную войну – «советско-нацистской» (см. уже упоминавшийся нами геростратовски известный двухтомник А.Б. Зубова). Но они начинают бить во все колокола, когда встречают в учебной литературе, созданной профессиональными историками ведущего вуза страны, документально обоснованные темы и сюжеты, на которые им – адептам «всех и всяческих свобод» – хотелось бы наложить полицейский запрет. Надо отдавать себе отчет в том, что люди, дирижирующие кампанией, уже получившей название «дело историков», преследуют вполне определенные политические цели. И цели эти трудно назвать конструктивными.

Крайности сходятся, как это часто бывает в среде тех, кто видит в истории палочку-выручалочку для удовлетворения своих сиюминутных политических вожделений. И сходятся эти крайности в стремлении находящихся на полюсах политического спектра и сегодня уже маргинальных сил «переиграть» сложившийся к концу первого десятилетия XXI в. и тяготеющий к центризму определенный промежуточный итог трансформации российского общества. Они хотели бы вернуться к 90-м годам прошлого века, к эпохе «бури и натиска», питавшейся лихорадочной активностью, с одной стороны, радикально-либеральных, с другой же – псевдопатриотических «штурмовых отрядов».

Прямая или косвенная поддержка подобного рода крайностей и моды на «социальный мазохизм» способна нанести только вред и государству, и обществу, ибо историческое знание только тогда проявляет в полную силу свои социальные функции, когда способствует консолидации общества и содействует упрочению основ государственности.