Текст книги "Цветные сны (СИ)"

Автор книги: Kleine Android

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Арлекин упрямо вскинул голову. Двоящийся образ мужчины улыбался.

– Давно не виделись, Бел. Я в порядке. Не знаешь, как Коломбина?

– Лучше, чем ты, не волнуйся, – резиновые губы растянулись шире, показав целый набор аккуратных клыков. – Отлежись и приди в себя. В конце недели у нас будет особое шоу. Тебе стоит присутствовать. Пусть на мой взгляд Асмодей неплохо справляется с твоей задачей, старина Люци считает, что никто лучше тебя не может дарить людям возможность желать.

– Я не понимаю, почему…

Мужчина снисходительно и почти ласково потрепал его по плечу.

– Потому что ты ещё человек, мой дорогой друг. Никто не торопит твоё превращение, но оно, увы, неизбежно. Когда ты полностью станешь нашим, Люци найдет другого, кто сможет жонглировать людскими желаниями и раздавать на них права. А пока это только твоя работа. Только человек понимает, чего в самом деле хотят люди.

Арлекин послушно кивнул.

– Спасибо, Бел… И всё-таки, я хотел бы увидеть Коломбину. Поможешь дойти?

Мужчина заколебался. Потом присел и без усилий поднял Арлекина на руки.

– Заключим сделку. Расскажи, что ты чувствуешь, и я тебя отнесу. Мы сотни лет дарим людям право на эмоции. Мы научились играть их, подделывать с огромной точностью. Мы научились забирать их силой, делая из вас, человечков, фарфоровых кукол. Но так и не смогли понять.

Живой левой рукой Арлекин уцепился за шею мужчины. Подбитый мехом капюшон сполз на плечи. Взгляд чёрных матовых глаз проникал сквозь кожу и кости лица, скользким ужом забирался внутрь мозга по венам, по нервам. Прошивал до затылка, как пуля, навылет.

– Сейчас я чувствую только страх, – тихо сказал Арлекин. – Это неприятно, тяжело. Тело дрожит, но изнутри, не снаружи. В животе холод, словно я наглотался осколков льда. Ночью я видел кошмар, и не уверен, было ли это сном – в зеркале оказался другой Я, безо всех этих отметок, без жёлтого глаза, без шрамов. Я не понимаю, что видел, потому боюсь.

– Ещё, – почти жалобно попросил мужчина.

Они шли вдоль неподвижных вагончиков. Позади остались карлики, выбирающие место под шатёр, осталась дрессировщица Лилит, выводящая слона на прогулку. Остался старик Люцифер, снующий между кукол-клоунесс.

– Не меньше я боюсь из-за Коломбины, – продолжил Арлекин. – Хотя мы партнеры в большинстве номеров, я постоянно подвожу её, мешаю, делаю что-то не так. Я уверен, прошлой ночью ей досталось так сильно потому, что это я оказался слишком слаб. Там было столько крови, Бел, ты бы видел… Так что, хоть ты и сказал, что она в порядке, я не могу верить тебе на слово, потому боюсь.

– Ещё что-нибудь? – низкий голос сбился на рычание. Мужчина сипло, натужно дышал, хотя нести Арлекина явно не было сложным.

– Да. Кажется, я боюсь становиться куклой, Бел, – трупно-холодные пальцы правой руки стиснули меховой воротник мужчины. – Я знаю, что не смогу ничего изменить, что всё давно решено за меня, потому боюсь. Это всё.

Мужчина застыл резко, будто на стену наткнулся. Сильные, нечеловеческие руки задрожали. Арлекина подбросило, будто пустой мешок. Цокнули зубы, всколыхнулась волна тошноты и боли, потемнело перед глазами.

– Извини меня, дорогой друг, – тут же опомнился мужчина. – Я просто не смог сдержать удивления. Видимо, вся человеческая жизнь состоит из страхов: вы боитесь неизвестности, но определённость и отсутствие выбора пугает вас ничуть не меньше. Что же делают люди, как живут с этим страхом?

Его прервал скрип открываемой дверцы вагончика. На ступеньках стояла Коломбина, от горла до щиколоток замотанная в лиловый пушистый халат. И без того бледное лицо отливало мертвенной синевой, стеклянные глаза слегка косили.

– Ты можешь отпустить его, Белиал. Вы ведь шли ко мне? – спросила она едва слышно. – Спасибо, что помог.

Мужчина бережно поставил Арлекина на ступеньки её вагончика. Изнутри пахло формалином, горелым воском и цветочным мылом. Коломбина взяла Арлекина под руку, помогая удержаться на ногах.

– Мой милый, мой глупый, – шепнула она. – Мой хороший, мой хрупкий… Так переживал, что призвал сюда Бела? Уверена, он был где-то очень далеко.

Если бы мужчина умел смущаться, он бы покраснел. Коломбина попрощалась с ним и утащила Арлекина внутрь. Усадив на кровать, прислонив спиной к обитому алым бархатом изголовью, она оставила халат на полу и кошкой свернулась рядом.

Следы от желания вчерашнего клиента свежими швами тянулись по её телу, двумя дорожками сбегая от груди вниз, через плоский живот до подвздошных костей. Вчера ночью Арлекин видел её трепещущие, розовые внутренности. Видел, как ласкает их длинными пальцами мужчина с глазами маньяка. Видел, как спина Коломбины дугой гнётся в агонии, когда нож чертит новые линии по её белой коже.

– Всё хорошо, мой милый, – замурлыкала Коломбина, обнимая его руку, упруго вжимаясь грудью. – Я в порядке, через несколько дней снова смогу выступать. Послушай… Знаешь, что ты должен был ответить Белиалу?

Арлекин покачал головой.

Коломбина подобралась ближе, губами коснулась его шеи, ноготками прошлась по груди и вниз, по едва покрывшимся корочкой надрезам и ссадинам.

– Люди сдаются или терпят, – выдохнула она прямо на ухо. – Притворяются, точно как это делаем мы. Закрывают глаза и думают, что страх исчез. Как думаешь, есть ещё варианты?

Арлекин молчал.

***

Ослепительная белизна. Алый бархат. Выцветшие обои.

Поднявшись в пятницу ровно в восемь, Тедди понял, что от грядущего дня не стоит ждать ничего хорошего.

Треснувшее зеркало в ванной отразило его бледное, осунувшееся лицо. Утренний кофе сбежал, от запаха тостов начало мутить. Вновь не успев на автобус, Тедди остался дома. Идти сквозь туман и серую морось не было никакого желания.

Тупо, тянуще болело внутри, под правыми рёбрами. Тедди вернулся в постель и залез под одеяло. Уличная сырость пробиралась из-за окна, ползла тенями по стенам, скрипела половицами пола.

Где-то внизу еле живая сидела с очередной книгой мать. Сумрак гостиной не разгоняли даже горящие в камине поленья. Тёмный дом впивался в тело матери пыльной обивкой старого кресла, вытертым ворсом ковра, клочьями серых обоев.

Чуть просторнее дощатого гроба, их дом казался Тедди могилой. С потолка будто сыпалась и сыпалась сырая, комковатая и жирная земля. Щелястый чердак был уже ею полон. Фундамент трещал от грунтовых вод, за дверью в подвал плескалось целое ледяное море.

Дыхание не оставляло следов на окнах. Изморозь ползла от углов к ножкам кровати, к потёртому креслу. Холод захватывал тело матери, пронзал иглами тонкое одеяло Тедди.

К трём часам дня мальчишка забылся сном.

***

К утру пятницы Арлекину не стало лучше. Все эти дни он провёл в вагончике Коломбины, но избитое тело не хотело ничего, кроме отдыха. Продолжала кружиться голова.

С рассвета он маялся бездельем. Есть не хотелось, тошноту вызывали даже мысли о завтраке. Слоняясь по вагончику, слушая монотонный стук колёс, Арлекин терял самого себя. Будто в крохотной комнатке умещался огромный лес. Пёстрые стены водили вокруг хороводы, ускользая, когда он хотел прислониться, возникая из пустоты, когда пытался идти вперёд.

Коломбина спала. Он добрался до кровати, поправил её одеяло и сел в ногах. Обхватил себя руками за плечи, дрожа. Кожа с собственной правой слезла уже до локтя, обнажая всё больше упругого, прочного мёртвого тела. Круглый запястный шарнир, предплечье лёгкое, как полая трубка. Идеальное, без изъянов.

Одеяло зашевелилось.

– И вот, жилы были на них, и плоть выросла, и кожа покрыла их сверху, а духа не было в них, – сказала Коломбина, выглядывая из подушек. Один круглый, розовый глаз блестел яркой пуговицей из-за спутанных разноцветных волос. – Не думаешь, что это про нас, мой милый?

Арлекин не ответил. Сдался головной боли, вернулся в кровать. Уткнулся носом в шею Коломбины, обнял, как единственное спасение.

Только к трём часам он успокоился и вновь уснул.

***

Суббота выдалась тихой. Унялся ветер, улеглась серая, кислая морось. Робкое грустное солнце силилось выглянуть из-за сизой ваты облаков.

Тревога.

На место встречи с приятелями Тедди добрался первым. Дома ждать было невыносимо, стены давили гранитным надгробием.

Сегодня он всё поймет. Он увидит…

Его. Себя?

Тишина.

Выезд из города, подножье холма. Направо – путь к школе, вверх, мимо старого кладбища. Налево – поляна, где, в сотне ярдов от широкой дороги, встали цветные, яркие вагончики Цирка. Вокруг них уже было людно. Все, кто жаждал увидеть шоу, собрались на поляне задолго до начала.

Город с людьми, в жизни которых ничего не происходит, остался за спиной.

Обернувшись на звук торопливых шагов, Тедди увидел Эву. Она помахала рукой.

– Эй, привет. А где Сэм и остальные?

Тедди растерянно развел руками.

– Ещё рано… Слушай, я думал, ты не придешь.

Эва смотрела прямо, открыто. Щёки ее горели румянцем, волосы растрепались от быстрой ходьбы.

– Я решила посмотреть, одним глазочком. После школы взяла у Сэма билет. Ты прав, даже если там будет что-то плохое, лучше узнать, чем мучиться после, что ничего не сделал.

Косой солнечный луч наконец справился с облачной ватой. Издалека послышалась ругань, на дорогу из города вышли Сэм, Раф, Ури и остальные. Тедди сглотнул вставший в горле ком.

Цирк ждал.

***

К субботе Арлекину полегчало. Разминаясь, он прошёлся на руках, почти не ощущая головокружения. Встал на мостик, перевернулся, безболезненно щёлкнув суставами.

Коломбина захлопала в ладоши. Белая, голая, она сидела в кровати, потягиваясь после долгого сна. Несмотря на то, что её раны уже давно закрылись, она до самого конца оставалась с Арлекином в постели.

Вечером Цирк въехал в город, и вагончики остановились. Едва щёлкнул дверной замок, Арлекин уже был снаружи, полной грудью вдыхал неподвижный, холодный воздух.

Тревога и ожидание.

Почему Бел сказал, что сегодняшнее шоу будет особенным? Что за городок они посещают на этот раз?

На горизонте маячили любопытные. Старикашка Люцифер бегал туда-сюда, лысый, сгорбленный, мрачный. Лилит тенью ходила за ним, успокаивая.

Этот город уже знал о Цирке. Когда Арлекин добрался до своего вагончика, к нему уже выстроилась очередь желающих заглянуть внутрь. Их разогнали раньше, чем Арлекина успели заметить.

Ползающие на коленях люди ждали, когда им снова подарят возможность желать. Будто хотели прощения и отпущения их грехов.

Прошлой ночью Арлекину снился ослепительно белый свет и незнакомые запахи. Озон, как в воздухе после грозы, какие-то травы, чьи-то духи. Сквозь белоснежное облако сна его звали по давно забытому имени.

Тишина и холод.

Солнечный свет, ставший такой редкостью за последние месяцы, проникал сквозь люк в потолке, осторожный, как затаивший дыхание вор. Смыв с тела остатки болезни и пота, губкой счистив с правой руки клочья отмирающей кожи, Арлекин боязливо покрутил новым плечом-шарниром и натянул трико.

Снаружи перекрикивались карлики, расставляя шатёр. Пора было начинать разминку.

***

Тедди сидел в первом ряду. Как так получилось, никто не успел понять – толпой его вынесло в центр арены, он только чудом вернулся и в полной панике втиснулся хоть куда-нибудь.

Эва сидела рядом, чуть выше, на пять кресел левее – недовольно ворчащий Сэм. Тедди знал, приятель мечтал оказаться её соседом и залезть в темноте шоу под короткую юбочку, но толпа решила иначе. Рафа, Ури и остальных раскидало залу.

Сотни запахов смешивались, давили друг друга, соревнуясь, кто первым влезет в людские головы. Жареное мясо и воздушная кукуруза, сладко-горький жжёный сахар и остро-химические, цветные газировки. Лошади и тигры. Грим, пот, жар человеческих тел.

Слабо тянуло горелым.

Тысячи цветных гирлянд светились и мигали под уходящим в бесконечную высь потолком. Полотнища ткани спускались оттуда, между ними висели увитые лентами толстые канаты, качели и перекладины.

Тедди вздрагивал от каждого громкого звука, а их вокруг тоже было в достатке. Взрывались хлопушки, волнами катился по залу хохот, громыхал, настраивая инструменты, настоящий оркестр.

Что-то ухнуло, гулко, протяжно. Вздыбилось под ногами землетрясением. Отозвалось первобытным, животным страхом в животе, всколыхнуло воздух в лёгких, сжало сердце холодной тяжестью.

В один миг стало тихо. Тихо и очень темно.

Забили барабаны.

Луч света упал в центр арены, выхватив стоящего на пестрой тумбе старичка в цилиндре. Крошечный и сгорбленный, он поклонился зрителям и взмахнул тростью. Его вкрадчивый голос звучал будто шёпот на ухо.

– Дамы и господа, приветствую всех вас в нашем волшебном Цирке. Думаю, каждый из вас чего-то хочет? Не сомневайтесь, я знаю про вас всё и немного больше. Сегодня вы получите право на достижение желаемого, и это – по цене входного билета!

Грянул в полную силу оркестр. Зажглась сотней тысяч огней арена. Шоу началось.

***

– Не геройствуй, не прыгай выше головы, – повторяла Коломбина, пока они спускались из гримёрки. – Ты не в лучшей форме, не забывай. Сейчас мой номер с канатом, после идёт Балберит. Лилит сказала, слону нездоровится, потому у неё только лошади и тигры. Значит, в конце первого акта, ты помнишь?..

– Помню, вариант номер три, – сосредоточенно кивнул Арлекин. – Лилит оставляет тигрицу, мы играем в догонялки. Героическое спасение прекрасной клоунессы – и нас утаскивает в воздух под самый купол. Затем антракт и номер Асмодея со змеями и гимнастками, после него шоу иллюзий от Бела. А мы отдыхаем полчаса, затем выхожу я с корзиной, после выводим всех клоунов вместе.

Коломбина влажно чмокнула его в щёку, оставив на белизне грима пятнышко помады.

– Ты молодец, мой милый. Всё будет отлично.

– Коломбина, я хотел спросить, – он потянул её за руку. – О будущем. Превращение ускорилось. За эту неделю случилось больше, чем за три предыдущих года.

Она стиснула его пальцы.

– Знаешь, это ведь хорошо. Ты слишком упрямый, и я боялась, что ты навсегда останешься просто человеком. Когда всё закончится, ты станешь почти бессмертным, как я. Как остальные. Тебе больше не придётся чувствовать боль. Не придётся грустить и переживать, стремиться к чему-то и разочаровываться в своих стремлениях. И, может быть, однажды Бел уговорит Люци, и нас отпустят. Если сегодня всё пройдёт как задумано, они найдут здесь жонглёра тебе на замену, а ты сможешь отдохнуть.

– Вот что значит «особое шоу», – понял Арлекин. – Это ведь город, где Люци меня нашёл?

– Не только тебя, – голос Коломбины ничего не выражал. – Ладно, пора на сцену. Наш выход, мой милый, давай постараемся!

========== Часть 3. За стеклом ==========

Тедди не мог отвести взгляда. От яркости давно болели глаза. Звуки сливались в одно, вгрызаясь в уши сквозь нарастающий писк.

Ужас и экстаз. Цирк бил по всем органам чувств разом, со сцены веяло то замогильным холодом, то жаром преисподней. Смеющиеся куколки в трико гнулись перед зрителями так, что места фантазии не оставалось. Тедди краснел, пыхтел, но не мог отвернуться.

После прекрасной женщины-дрессировщицы на сцену вновь, как и в первом номере, выбежала хорошенькая клоунесса в клетчатом розово-жёлтом трико. Наткнувшись на оставшуюся в центре тигрицу, она карикатурно подскочила на месте, закричала в ужасе и бросилась наутёк. Тигр среагировал без промедления: вскочил и прыжками помчался за ней.

Тогда появился он. Клоун вынырнул из-за кулис, колесом прошёлся через центр арены, сделал сальто в воздухе и приземлился тигру прямо на шею. Клоунесса свалилась на задницу, кувыркнулась через спину, показав залу все прелести обтягивающего трико, и встала на барьер. Не прекращающий улыбаться клоун пару раз подскочил на тигриной спине, как во время родео, затем, под оглушительный хохот зрителей, улетел прямо к своей подруге на руки.

Тигр караулил на арене. Держась за руки, клоуны легко пробежались по кругу, веселясь и оглядывая зал. В центре для них спустили верёвку с перекладиной. Тедди понял – сейчас они ловко обставят тигра, залезут туда и поднимутся вверх, под купол, к спасению.

Законы скучной человеческой физики утверждали, что у них не получится. Слишком близко тигрица, слишком далеко верёвка.

Прижимая свою подругу одной рукой, смеющийся клоун прыгнул вперёд. Тедди в страхе закрыл глаза.

***

Арлекин сам не понял, как очутился на площадке под потолком. Рядом стоял Белиал, одетый для шоу в чёрный, до пят спускающийся плащ. Опустив руки, мужчина вздохнул.

– Дорогой друг, это был крайне неудачный прыжок. Я больше не буду вас страховать.

Арлекин отпустил Коломбину и виновато склонил голову.

– Извини, Бел. Я ошибся, опять.

Мужчина кивнул.

– Иногда мне кажется, что я слишком сильно люблю людей. Думаю, может, потому мы не ладим с Люци. Старик вечно пытается сплавить меня подальше, а сам за спиной делает с Цирком всё, что считает нужным. Потом я вспоминаю, что всё-таки не умею любить.

Когда они спустились вниз, Арлекин явственно ощутил запах горелого. Кроме него никто не обращал на это внимания. Начался антракт, публика сдвинулась с мест колышущейся разнородной массой.

В гримёрке Арлекин открыл корзину с шарами для жонглирования и наугад взял один. Прозрачный, будто стеклянный, шарик со словом «жизнь» приятно грел неживую руку.

– Этот ещё никому не доставался. Что будет, если такое случится? Кто-то получит ребёнка?

– Или перерождение, – ответила Коломбина. – Возьми его, попробуй. Посмотри, что будет, если интересно.

Арлекин кинул шарик обратно в корзину и закрыл крышку.

– Нельзя. Не я решаю, кому что достанется. Люди сами выбирают, чего они хотят. Я только даю возможность осознать это право на выбор.

Белиал молча ждал у дверей, пока они поправляли грим. Кончился антракт, со сцены грянула музыка, всегда сопровождающая номер Асмодея. Его куколки в полупрозрачных костюмах выступали на обвитых змеями канатах. Качаясь на огромных питонах, как на качелях, девочки танцевали в воздухе прямо над зрителями, пока дюжины гадов всевозможных размеров ползали по их телам.

Освежившаяся и готовая вновь выступать Коломбина убежала к сцене. Арлекин хотел пойти за ней, но мужчина перегородил дорогу.

– Я увидел достаточно, чтобы прийти к решению. Сейчас все знаки указывают в одну сторону. Мы с Люци можем либо встать на пути течения, либо отойти и не мешать. Скажи, дорогой друг, что люди делают со страхом? От этого зависит мой выбор.

– Это сделка? – догадался Арлекин. – Я отвечаю, ты не мешаешь.

Мужчина кивнул.

– Коломбина считает, что люди либо сдаются, либо терпят, – сказал Арлекин, а потом обернулся на свою корзину с шарами. – Я думаю, что есть третий путь. Подарить человеку право желать и не бояться.

Раздвоенный язык мелькнул между растянутых в улыбке губ.

– Что же в таком случае ты будешь делать с неизвестностью?

Арлекин поднял корзину. Номер Асмодея заканчивался, он слышал это по изменившейся музыке.

– Загляну вперёд и узнаю, что в ней. Может, бояться-то вовсе нечего.

Мужчина оскалил клыки, улыбаясь шире.

– Отлично! А с чужим выбором?

Живая и неживая рука обнимали корзину с шарами желаний бережно, как мать обнимает дитя. Арлекин упрямо вскинул голову.

– Почти не существует того, что никак нельзя изменить. Я буду пытаться до самого конца. Пока я жив, способы найдутся.

Белиал склонил голову, пропуская клоуна к дверям.

– Ты можешь идти, когда тебя позовут, если действительно захочешь идти. Но, мой дорогой друг, ты абсолютно прав. Если пожелаешь, ты можешь вернуться обратно. Я не буду мешать и подержу Люци в стороне.

– Если пожелаю… – Арлекин обернулся. – И чем мне платить за желание?

Белиал больше не улыбался.

– Увидишь.

Все свечи в гримёрке погасли. Белиал исчез в темноте. Судя по тишине, опустившейся на сцену, он появился там, начиная свой номер мастера иллюзий.

***

После покрытых змеями девушек стало ещё хуже. Тедди не успел опомниться, как на его коленях очутилась Эва, обнимая за шею ласково, словно любовника.

Стоило моргнуть, как видение исчезло. Судя по реакции людей вокруг, каждый видел что-то своё.

В середине сцены, окружённый почти полной темнотой, стоял высокий мужчина в плаще. Он вскинул руки, с каждого пальца сорвались и взлетели облачка искрящегося тумана.

Тедди слышал, как его зовут, настойчиво повторяют имя. Ласково трясут за плечи. Монотонный, прерывистый писк, запах озона, ослепительный свет сквозь закрытые веки.

Тедди чувствовал, как стоит в полумраке, рядом с улыбающейся клоунессой, а в руках приятной тяжестью ощущается что-то тяжёлое, объёмное. Вокруг тишина, впереди – спина демона, погрузившего целый зал жалких людишек в царство фантазий.

Тедди пришёл в себя. Всё уже кончилось, зал оживал. Люди охали и причитали в полном восторге.

В полночь на сцену вновь вышел смеющийся клоун. В руках он нёс огромную плетёную корзину. Одурманенный зал встретил его тишиной.

Тонкая лёгкая фигурка в клетчатом трико вскочила на ограждение арены. Из корзины как по волшебству возникли один за другим тринадцать цветных шаров. Ловкие руки подбросили первый в воздух.

…

У Арлекина двоилось в глазах. После иллюзий Белиала он никак не мог унять сердцебиение. То он сидел в зале, глядя на представление со стороны, то где-то лежал, ослеплённый пронзительной белизной.

То снова становился собой.

Первый шар вверх…

…

Голубые глаза напротив цветных. Искусственный жёлтый дёрнуло болью.

Что-то взорвалось под рёбрами, расцвело осколочной гранатой. Пустило ростки боли в лёгкие и живот.

Арлекин свалился в песок. Желания-шарики покатились по сторонам, только один остался лежать на коленях.

Второй Тедди держал в руках.

Потянулись через тряпичный потолок первые языки пламени. Запах горелого наполнил шатёр, захлестнул удушливой волной, накрыл зрителей с головами. Вспыхнули полосы ярких тканей, будто пропитанные бензином.

…

– Он просыпается, Мария! Он реагирует! У нас почти получилось…

…

Шатёр пылал. Зрители ревущей лавиной потекли на выход, сметая на своем пути ограждения, лавки, лотки с кукурузой и кислотной цветной газировкой. Рычали и бились о прутья тигры. Пронзительный визг Эвы утонул в многоголосом хоре толпы. Коломбина рвалась из рук Балберита, пытавшегося её увести.

Под огненным дождём Тедди протянул руку и помог Арлекину встать.

…

Они открыли свой единственный глаз, наконец-то увидев тот чёртов пронзительный свет. Выцветшие обои, алый бархат… Нет, ослепительная белизна.

Мать плакала в кресле рядом с их кроватью. На журнальном столике валялась отброшенная раскрытая книга.

Отец склонился над ними, гладя по волосам. Стыдливо прикрытая бумажным пакетом бутылка в его руке мелко дрожала.

Они огляделись по сторонам. Белые стены больничной палаты, пищащий прибор в изголовье кровати. Улыбчивая круглолицая медсестра, ожидающая в дверях.

Мать и отец, живые. У неё только шрам над губой – Арлекин помнил, один из осколков стекла их купе воткнулся именно туда. У отца хитрая стрижка, прикрывающая левое ухо – Тедди видел, как пузырилась там ожогами его кожа.

Единственным глазом они оглядели самих себя. Хрупкое тело едва угадывалось под простынёй. Тонкая, как пергамент, кожа, иссохшиеся от лет бездействия мышцы.

Неподвижность. Они не могли шевельнуть даже шеей.

Мать лепетала что-то. Парализованы? Прикованы к кровати? Вот, кто не выбрался пять лет назад из вагона поезда. Разбился на части – одна голова, два сознания.

Их вернули, чтобы об этом сказать. Их заставили проснуться, чтобы забрать те цветные сны.

***

Они открыли глаза и разомкнули руки. Позади ревела, пытаясь выбраться наружу толпа. Чёрный дым клубился под потолком, сквозь него то и дело проглядывали языки алого пламени.

Тедди взглянул на шар в своих руках. Белый и матовый, он нес единственное слово – «смерть».

Фарфоровые пальцы Арлекина сжимали прозрачный шарик со словом «жизнь».

– Что мы выберем? – спросил он. – Сон или реальность?

– Это не сон, – покачал головой Тедди. – Я не боюсь.

– Я понял, чего хочу, и готов за это платить, – согласился Арлекин.

Коломбина жалобно звала из-за кулис. Где-то снаружи снова визжала Эва. Люцифер плевался ядом, едва сдерживаемый насмешливым Белиалом.

Горящая крыша шатра начала падать.