Текст книги "Цветы на воде (СИ)"

Автор книги: kirillpanfilov

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

========== Часть 1 ==========

Золотисто-медовый

Во второй раз Альта увидела эту девушку на пустынной набережной, в закатном свете. Альта сидела на берегу, опустив ноги в воду и закатав широкие джинсы почти до колен. Над водой пролетела одинокая чайка, что-то воскликнула и исчезла у горизонта. В душный вечер, когда в воздухе чувствовался скорый дождь, на берегу почти никого не было.

Альта ложится на спину, не вынимая ног из воды. Футболка тонкая до того, что грудь почти просвечивает, но в такую жару иначе было бы мучение. Шлёпанцы рядом, а рука привычно лежит на небольшой фотокамере. Небо цвета закопчённой латуни, и свет сквозь облака тёплый, почти ненастоящий. От духоты потеют глаза, и девушке кажется, что стрелки на веках размазаны. Надо бы проверить, но нет сил. И в этот момент слышны тихие шаги, каблуки по дорожке.

Девушка думает, что может выглядеть странно, лёжа на асфальте, поэтому поднимается, опираясь на руки, и видит её – сразу узнаёт, потому что не узнать невозможно. Распахнутая рубашка поверх майки, длинная цветочная юбка, бледно-жёлтые носки и светло-коричневые ботинки. Волосы по плечам, белые наушники и холщёвая сумка оттенка выцветшей травы. И выражение лица всё такое же мечтательное, с лёгкой улыбкой. Девушка садится на самом краешке берега, поджав колени к груди, и смотрит на воду. Потом осторожно, словно боясь повредить, расшнуровывает ботинки – они маленькие, старые и потрёпанные, это видно даже с пятнадцати метров. Снимает носки и спускает ноги к воде, чуть помедлив. Пальцы ног не касаются поверхности воды, до того девушка невысокая, но всё же под ними расходятся круги.

Потом девушка достаёт из сумки маленький радиоприёмник, крутит ручку настройки и слушает тихую песню. Правда, слов не разобрать. Поправляет спутанные волосы и, запрокинув голову, вглядывается в небо.

Альта, как в полусне, отряхивает ладони, берёт камеру и делает несколько снимков. Девушка в длинной юбке – между нею и солнцем. Тёплый свет заливает объектив, и волосы девушки кажутся совсем медными. Её спокойные руки с тонкими пальцами лежат на коленях, вода продолжает волноваться под босыми ногами. Дует свежий ветер, и где-то за спиной шелестит листва. Альта очень хочет, чтобы выглядело, словно она снимает красивый пейзаж. Она стесняется, что делает фотографии без спросу. Но девушка к закату от неё такая красивая, как цветок на ветру.

«Воздух совсем густой, как вода. Вокруг целый океан воздуха. Пусть бы ветер подул. Небо полное влаги.

Девушка с фотокамерой такая взволнованная. Чувствую себя красивой, как цветок на ветру».

Светлый сапфировый

Первый раз Альта увидела девушку на большой улице города. Синее небо слепило глаза, и Альта щурилась, разглядывая прохожих. Девушка в длинной юбке шагала стремительно в своих старых хорошо разношенных ботиночках, иногда прижимала наушники плотнее к голове, и на губах её была едва заметная улыбка. Эта улыбка немного смущала. Альта достала камеру из кожаной коричневой сумки, но девушка прошла мимо так быстро, что ни одного кадра не получилось.

Альта рассердилась сама на себя и решила больше не прятать камеру. Села в кафе, где от стёкол на столах были радужные блики, выпила кофе с мороженым, а потом достала блокнот и попробовала по памяти нарисовать девушку. Её стремительную походку, юбку, бьющуюся о колени, как парус на ветру. Сложного цвета – бежево-розовую со сливочным оттенком рубашку, слабым узлом завязанную на животе поверх майки. На голове волосы копной, тёмные, почти медные на неярком солнце. И белые наушники, только что купленные, оттого и вслушивается в музыку.

Чего-то не хватает. Альта зажмуривается, потом открывает глаза, улыбается сама себе и быстро рисует сумку через плечо у девушки – широким ремнём поперёк груди. Раскрашивает и любуется рисунком. Он лучше всех сегодняшних фотографий. По краям страницы в блокноте она несколькими движениями рисует разноцветные цветы с тонкими лепестками.

Небо сквозь усердно вымытые окна неправдоподобно синее. И Альта делает несколько снимков: тёмные силуэты посетителей кафе на фоне сияющего неба.

«У этой девушки фотографические глаза. Едва взглянув на меня, она заметила даже, что узел на рубашке скоро развяжется.

Как облака быстро бегут по небу, быстрее меня».

Глубокий морской

Солнце в небе рассеялось, и золотисто-медовое мгновение быстро ушло. Небо теперь напоминает глубокие беспокойные волны. Но до дождя – это чувствуется по тому, как пахнет воздух,– ещё далеко. Альта делает ещё несколько кадров, с опаской наблюдая, как девушка подвинулась к самому краю и пробует ступнями холодную воду реки. Она немного приподняла край длинной юбки, и чуть выше щиколотки видны нарисованные цветы. Альта сразу понимает, что это рисунок, а не татуировка. Цвета лепестков нежные, почти прозрачные. Девушка отпускает юбку, и в тот момент, когда её краешек ещё не успевает намокнуть в волнах, Альта делает ещё один снимок.

А потом ужасно смущается и даже краснеет. Потому что девушка улыбается ей и машет рукой.

– Можно посмотреть?

У неё весёлый голос, хоть и негромкий. А тембр такой необычный, что по плечам мурашки. Голос то ли мальчишки-шестиклашки, бегущего наперегонки с друзьями, то ли барышни с тонкой сигаретой на вечеринке в середине двадцатого века, в кино.

Но Альта кивает, легко поднимается и босиком подходит к девушке. Садится рядом с ней, девушка отодвигается от края, и они вместе, голова к голове, листают на камере снимки: залитые солнцем сначала и глубокие, как перед штормом, в конце. У девушки один рукав рубашки закатан до локтя, а второй развернулся, почти закрывая кисть. Она нетерпеливо поправляет его и бережно касается кончиками пальцев камеры.

– Это волшебно.

Альта, мгновение подумав и ещё больше смущаясь, показывает ей рисунок. Она не привыкла, чтобы её хвалили. И она всегда опасается снимать людей на улице, потому что дома её обычно ругали за всё подряд, пока она не стала жить отдельно.

Девушка восхищённо рассматривает рисунок и проводит по линиям развевающейся юбки кончиком указательного пальца. Как будто от этого она лучше видит. У неё аккуратные ногти без лака. Лак бы ей совершенно не пошёл, думает мимолётно Альта.

Девушка отдаёт рисунок Альте, не отрывая от него глаз, не произносит ни слова, но Альта понимает, что рисунок ей очень понравился. И всё же на секунду она чувствует в груди лёгкую прохладу разочарования, потому что хотела бы, чтобы и о рисунке девушка отозвалась хорошими словами.

Девушка достаёт из кармана юбки короткий толстенький карандаш и протягивает его Альте.

– Это в благодарность за рисунок.

– Давай я тебя ещё нарисую?

– Давай,– девушка улыбается, подтягивает ноги поближе, так что из-под юбки видны только кончики пальцев, и обхватывает колени руками. Движения её чуть замедленные, как будто она в прозрачной воде.

Альта и рисует её в воде, сидящей не на берегу, а на дне заводи, в мягких водорослях, и складки юбки плавно превращаются в волны. На дне столько света и глубокого цвета, что Альта только под конец замечает, что рисунок цветной. Она с любопытством смотрит на карандаш и уточняет:

– Это же подарок?

– Это очень скромный подарок.

Альта показывает ей рисунок. Девушка, почти закрыв глаза, кладёт на страницу обе ладони. Альта замечает, как глубоко девушка дышит. В складках фланелевой рубашки было не сразу заметно, что у неё высокая грудь. Девушка берёт Альту за руку и целует её пальцы. Альта растеряна настолько, что смеётся:

– Так понравился рисунок?

Девушка вздыхает и говорит:

– В своих мыслях я всегда где-то на глубине, и вокруг много воды. Где бы я ни была, я иду к воде. Подари мне этот рисунок, пожалуйста?

Альта, не сомневаясь ни мгновения, аккуратно отцепляет страницу блокнота и протягивает девушке.

«Она же не может знать? Откуда она знает? Почему именно на дне, в воде? Почему юбка – это волны? Или она понимает эти песни?»

Малахитовый и мельхиоровый

Радиоприёмник светло-зелёный, почти малахитовый, какими бывают морские волны в рассветном воздухе, когда даже песок прохладный. Альта удивляется сама себе: она никогда не была на море, но отчётливо представляет себе цвет волн, запах свежего воздуха и ощущение холодного песка под босыми ногами – настолько, что сжимает пальцы и ёжится.

– Интересная штука,– говорит она.– Давно не видела ни у кого радио.

– Мне нравится слушать,– улыбается девушка и убавляет музыку так, что её едва слышно за шуршанием волн.

– Мне тоже. Можно посмотреть?

Девушка поднимает приёмник и протягивает его Альте. Он в кожаном чехле, вытершемся по краям. Чехол цвета кабачковой икры, устало-рыжий. А ручки настройки, хромированные и шершавые на ощупь, кажутся почти драгоценными.

Альта садится поудобнее, по-турецки, крутит ручку, глядя на красную полоску индикатора, и ловит волну на итальянском языке.

– Красивый язык, да?

– Пожалуй, да,– соглашается девушка.– Итальянский?

– Ага. Я развлекалась у бабушки. Мой друг знал много языков.– В её голосе лёгкая грусть.– Я заставляла его угадывать, на каком языке. И угощала клубникой и малиной, пока он не просил сжалиться над ним.

Девушка тихо смеётся:

– Сжалиться – это про клубнику, малину или языки?

– Это обычное мужское кокетство,– чуть усмехнувшись, говорит Альта.– А вот это на каком языке?

– Сербский.

– А это?

– Турецкий.

– Всё знаешь, как с тобой играть… Это?

– Японский,– терпеливо говорит девушка, но глаза её смеются.

Альта, ещё раз взвесив на ладони крошечный радиоприёмник, отдаёт его девушке.

– У тебя на ноге цветы. Я видела, когда ты приподняла юбку.

Девушка кивает и снова обнажает ноги почти до колен. Альта рассматривает цветы, неуловимые, как живые на тёплом ветру и, решившись, дотрагивается кончиками пальцев.

– Они нарисованы?

– Да,– говорит девушка, и Альта замечает в её глазах необычное выражение. Сомнение, смешанное с любопытством и какой-то обречённостью, но при этом тёплое. Девушка приподнимает край майки – на животе слева тоже цветы, всего несколько лепестков.– Это не татуировка. Остатки рисунка. Раньше их было больше.

– Я хотела бы разрисовать кого-нибудь цветами. Девушку, юношу, эльфа, не знаю,– смеётся Альта, торопливо объясняя и волнуясь.– У меня в студии холсты с цветами, огромные, прозрачные, как у тебя, небесные. И сфотографировать. Только… раздетой. Я, конечно, понимаю, это наглость, но вдруг…

– Завтра утром,– говорит ей девушка, и Альта поражённо замолкает.– Свет будет хороший, сейчас почти стемнело.

Она снова опускает ноги к воде. Ступни не достают до поверхности, но круги на воде равномерно и плавно разбегаются в стороны.

– Как ты так делаешь? Ведь ты не касаешься воды,– спрашивает Альта, встав на колени и заворожённо глядя на синюю чернильную воду.

– Это всё мои воспоминания,– девушка смеётся.– Слишком сильные. Как-нибудь расскажу.

Альта кивает.

– Завтра в десять часов утра. Раньше не проснусь,– девушка снова улыбается.– Только одна просьба,– добавляет она серьёзно.

– Какая? – спрашивает Альта, ожидая подвоха.

– Скажи адрес, куда прийти. Иначе мне сложнее будет тебя искать.

«Она такая чудесная, когда смеётся. В этот момент она похожа на ребёнка.

А холодная вода греет мои ноги, и это хороший знак».

Бархатный чёрный

Луна спряталась за облаками, и на балконе совсем темно. А за спиной – студия, тусклый огонёк, распечатанные фотографии блестят на столе, на полу, и везде цветы. Ночью они тусклые, а утром оживают, наполняются влагой и оттенками сочных трав и ягод заморских стран.

Альта делает глоток и ставит бокал с сухим португальским вином на подоконник. Босые ноги мёрзнут на холодной плитке, но от этого ощущения ещё полнее. Начинается лёгкий дождь. Альта в длинной пёстрой футболке и с голыми ногами, одна на целой планете, если бы не огоньки фонарей и редких окон. Ей хочется тихо танцевать, но, к счастью, балкон слишком тесен. Футболка натягивается на груди, когда Альта порывисто вздыхает. Ей нужен такой же радиоприёмник. Где-то она даже видела объявления, что продаются крошечные приёмники. Ей всегда нравилось бормотание ночного ведущего слева под локтём, когда ещё был жив старый громоздкий проигрыватель пластинок со встроенным радио. Тоже от бабушки.

Альта возвращается в тёплую комнату, берёт плед и заворачивается в него. Вспоминает, что оставила бокал снаружи, бредёт за ним, путаясь ногами в бахроме, делает ещё глоток и возвращается внутрь. Как обычно, ветер налетает вслед, и листочки с эскизами разлетаются по всей комнате. Альта включает тёплый свет, собирает листочки и снова рассматривает фотографии. Девушка просто сидит на берегу, но почему фотографии кажутся такими неземными?

«Волжская, семнадцать, студия на третьем этаже. Даже в названии улицы вода».

Оттенки пурпурного и василькового

– Чаю?

Девушка кивает, и Альта наливает в широкие фарфоровые чашки свежий чай с персиковым ароматом. Свет с улицы такой тёплый, что Альта опасается расплакаться от переполняющих её эмоций. Девушка с любопытством ходит босиком по студии и рассматривает рисунки и фотографии, небрежно лежащую одежду, кисти, коллекцию чайников и книги. Она не спрашивает, можно ли брать книги, а просто садится на пол, раскрывая очередную, и листает. Потом встаёт, берёт чашку двумя руками и остужает чай – дует на него, смешно надувая щёки.

Альта отмечает, что сегодня на девушке нет носков, а майка не молочного цвета, как вчера, а кремового. И наушников нет – наверное, в просторной бледно-бирюзовой сумке через плечо. Сумку девушка положила на пол у стола, присела на краешек стула и задумчиво пьёт чай маленькими глотками. Берёт из вазочки одно печенье и с тихим хрустом откусывает. Альта, допив чай, смотрит на движения девушки, подмечая детали: мягкие высокие скулы, немного тонкие губы, которые она в задумчивости чуть выпячивает вперёд. Глаза чайного цвета. В расстёгнутом вороте рубашки – жёстко выступающие ключицы. Кисти узкие, с мягкими движениями, а запястья очень тонкие, так что ладони кажутся ещё длиннее. Но это всё не производит впечатления худобы, скорее мягкой стремительности. Ступни на полу тесно вместе, всегда на носочках, и в этой скульптурной незавершённости девушка сидит долгими минутами.

Альта встаёт, достаёт небольшую камеру и делает несколько снимков. Девушка задумчиво улыбается ей, полностью поглощённая вкусом чая.

– У персика очень тонкий аромат,– говорит она. Это первые её слова за сегодня. Она поднимается, чтобы вымыть чашку – раковина тут же, в комнате.

Альта быстро ставит камеру и забирает у неё чашку:

– Оставь, я помою.

– Хорошо. Приступаем?

– Ага.

Альта быстро ополаскивает обе чашки и ставит их на металлическую полку. Капли с мокрых чашек падают на пол и блестят на солнце.

Потом она оборачивается и удивлённо застывает: девушка уже аккуратно сложила одежду на стул и, полностью раздетая, стоит перед огромными холстами с цветами. Цветы, размашисто написанные маслом, в солнечных брызгах, явно заворожили её с самого начала.

Альта, взъерошив волосы, берёт камеру и снова снимает. Девушка, кажется, не обращает на это никакого внимания. Она подходит к холстам ближе, прикасается к застывшей масляной краске кончиками пальцев. Альта поражённо думает, что нагота девушку совсем не стесняет: как рыба в воде.

– Всё,– улыбается девушка.– Приступаем. Это то, что нужно. Только я радио включу, ладно?

Найдя нужную волну на безвестном языке, она садится на высокую табуретку, едва касаясь пола пальцами ног. Устраивается удобнее, и Альта, взяв кисти, банки с водой и придвинув столик, садится с ней рядом. Она не сомневается ни в выборе красок, ни в рисунке. Ей кажется, что она могла бы рисовать и с закрытыми глазами. В ход идут и акварель, и гуашь, и краски для грима, и карандаши для подводки, и тени… Плечи и спина девушки – цветущий луг. На груди ветер несёт лепестки цветущих вишен и слив. Запястья увиты тонкими стебельками.

Альта садится на колени и расписывает цветами ноги девушки. Это сложнее, потому что ей хочется, чтобы цветы подчёркивали мягкую порывистость движений. Поэтому яркие насыщенные краски – пурпур и синюю – она использует бережно, оттеняя полупрозрачные лепестки нежных оттенков. Сочные стебли по голеням, опавшие лепестки по ступням, соцветия над коленями.

Потом Альта бросает кисти, садится на пол, прислоняется к стене и вытягивает ноги.

– Всё. С рисунками закончили.

Девушка тут же встаёт, идёт к большому зеркалу и с любопытством смотрит на себя. Она выглядит почти одетой, хотя её груди и бедёр Альта едва касалась кистью.

Косые квадраты оконного света разбросаны по полу. За окном звенят трамваи, что-то кричат дети на площадке недалеко. Дети всегда разговаривают так, словно их должны услышать в космосе. В них столько энергии. Альта чувствует себя почти без сил, но проходит минуты три, и она снова вскакивает на ноги.

– Так, лёгкий перерыв, и продолжаем.

Девушка кивает:

– Знаешь, эти цветы похожи на те, что были на мне давным-давно. Это очень красиво. Я себя чувствую очень хорошо с ними.

Альта довольно улыбается.

– А на каком языке сейчас радио? – спрашивает она.

– На каком-то инопланетном, наверное.– Губы девушки трогает чуть заметная улыбка.

– Немного похож на вьетнамский. Он звучит, как будто магнитофонную плёнку пустили задом наперёд.

Девушка мягко качает головой:

– Этот нежнее. Во вьетнамском слоги короче, а здесь как тихие всплески по вечерней воде.

– А ты знаешь, о чём они поют?

– О цветах на поверхности воды. Больших, таких, как у меня на спине.

– Мне нравится звучание этого языка.

Девушка замирает на мгновение, смотрит на Альту и говорит:

– Правда? Я бы обняла тебя, но тогда ты вся будешь в краске.

– Скоро она высохнет,– уверяет Альта. Её радует порыв девушки.

– Это хорошо,– девушка смущённо смеётся,– а то жалко было бы смывать такую красоту, и пришлось бы прямо так идти по улице.

Альта достаёт другую камеру. Она медленная и тёплая, и прикасаться к ней настолько приятно, что Альта снимает на неё нечасто.

На фоне больших холстов девушка с расцветшим лугом на спине, с ветреным цветущим садом на руках и груди, по колено в мягкой траве едва заметна – пропадает в зарослях, кружится в танце, подставляет лицо лучам солнца, розовым бликам и опадающим лепесткам. Её движения мягкие, на волне музыки из маленького радиоприёмника, и кисти рук вплетаются в стебли, а по волосам скользят ароматы летних полевых цветов. Она как рябь на воде, как ветер, как музыка листьев в горячий солнечный день.

Альта опускается на пол, ставит рядом камеру, кладёт руки на колени и выдыхает.

– Это плёнка,– говорит она.– Я сегодня буду всё проявлять и сканировать, когда солнце сядет. Так что через несколько дней снимки будут готовы. Ты же придёшь посмотреть?

– Обязательно.

Пока Альта заваривает свежий чай, девушка, уже одетая, садится рядом и обнимает её. Краска высохла и впиталась в кожу.

Чай с привкусом трав по берегу огромных вечерних озёр. Девушка тихо рассказывает о своих поездках на море. Вынимает из кармана несколько золотистых раковин и кусочков янтаря и отдаёт Альте.

– А я ведь так и не знаю, как тебя зовут,– вдруг спохватывается Альта.

Девушка внимательно смотрит на неё, как будто перебирает все известные ей имена. Потом таким же тихим голосом говорит:

– Флавия.

– Это очень идёт твоим волосам.

Девушка касается своих волос, рассматривает на свету медно-рыжую прядь.

– Да, пожалуй. Меня зовут почти так. Это самое похожее на то, что можно найти из имён.

– Звучит интригующе,– говорит Альта, придвигая девушке блюдце с конфетами.

– Я тебе всё расскажу, обещаю.– Девушка разворачивает шоколадную конфету, надкусывает её и смеётся.– У тебя такое озадаченное выражение лица!

– Ну ещё бы.

– До завтрашнего утра ты уже будешь всё знать. А сейчас я пойду, мне хочется проверить. Твои цветы заставляют меня чувствовать себя сильной.

Девушка встаёт из-за стола, обувается, завязывает шнурки на своих ботинках и, быстро поцеловав Альту в щёку, выходит. Её шаги слышны на лестнице ещё полминуты.

Альта выходит на балкон. Девушка оборачивается и с улыбкой машет ей рукой, а потом скрывается за поворотом.

Радио!

Альта растерянно смотрит на радиоприёмник, бормочущий на неизвестном языке. Потом хватает его, пытается найти в полутёмной прихожей свои шлёпанцы, не находит и босиком выбегает на улицу, держа приёмник обеими руками. Но девушки уже нигде не видно. Она могла пойти в любую сторону, а её телефона Альта не знает. Но ведь она обещала зайти ещё и посмотреть на готовые снимки.

«Через несколько дней, когда ты мне поверишь, я встречу тебя снова. Ты будешь идти вдоль вечерней реки, держа босоножки за ремешки в одной руке. Меня ты сразу увидишь. Ты, как и я, очень любишь воду. А теперь я люблю ещё и чай».

Цвет восходящего солнца

Альта крутит ручку настройки и пытается угадывать языки. За окном светает, но ей не спится. Снимки, готовые и распечатанные на больших форматах, будоражат, и она старается лишний раз не смотреть на них. Они полны движения и цвета. Ей хочется получше разглядеть их при свете дня. Поэтому она торопит утро и играет сама с собой в игру.

– Испанский. А это арабский. Ну, английский, это скучно. …Ого, латинский? Русский, да что ж такое.

На одной из волн просто поют птицы.

На той волне, которую слушала гостья, тишина и поскрипывание: Альта проверила это уже раз пять или шесть.

Она медленно вращает мельхиоровую ручку настройки, а потом слышит знакомый голос.

«Я ещё загляну к тебе на чай. И ты снова будешь фотографировать. Почаще рисуй карандашом, что я тебе подарила.

Альта, это был не вьетнамский язык, я не шутила. Это язык, на котором говорят очень и очень далеко отсюда. В нескольких миллионах световых лет. Эти миллионы световых лет я проведу чуть быстрее, так что надолго я не пропаду. Но ты подарила мне эти цветы на теле, и значит, я снова могу побывать дома. Могу опуститься на дно, любоваться светом сквозь прозрачную воду, и ткань моей одежды будет как волны, мягкие и тёплые. Ты подарила мне новые силы. Твой рисунок я впитала в сердце, и он всегда будет со мной. Я не знаю, почему ты так глубоко чувствуешь, но я ещё разгадаю твои секреты. А тебе открою некоторые мои.

И ещё, Альта. Я однажды приглашу тебя в гости. Ты тоже сможешь плавать под водой и дышать ею, как воздухом. У нас так можно.

И самое главное. Купи себе те бежевые босоножки на невысоком каблуке, о которых ты мечтаешь. Конечно, они не очень удобные, но тебе они ужасно нравятся.

До встречи. Спасибо за эту красоту».

Альта молчит и смотрит на радиоприёмник. Потом берёт его и осторожно встряхивает, ожидая, что так получится услышать ещё несколько слов Флавии. Но волна молчит и тихо потрескивает.

– Какие ещё босоножки,– бормочет Альта.– Я же никому о них не говорила. Они дурацкие. Но такие красивые!

Альта наливает себе чай. Спать всё ещё не хочется.

– Вот получу деньги из журнала, и тогда куплю,– вполголоса говорит она.

Потом ополаскивает чашку, не глядя ставит её на металлическую полочку, ложится на диван в уголке, не раздеваясь, и мгновенно засыпает.

За окном поют утренние птицы.