Текст книги "Сорок второе августа"

Автор книги: Кира Мюррей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Они высокомерно оглядели его с головы до ног и Магдалина тоже сделала это. Он так же как и она совершенно не вписывался в обстановку.

Футболка и джинсы, а на ногах стоптанные красавки. На руках несколько браслетов с темных бусин, а на шее цепочка с военным жетоном. Светлая щетина и русые, растрёпанные волосы.

Да, он определенно не походил на завсегдатия картинных выставок.

– Рад, что встретил хоть кого-то с чувством юмора в этой толпе снобов. Составите мне компанию?

– Чтобы было не так одиноко делать лицо, как будто мы разбираемся в этом всем? – улыбнулась девушка, беря мужчину под руку.

– Естественно.

– Как вы сюда попали? – остановившись возле одной из картин, спросила Магдалина, – Вы не выглядите, как контингент этой галереи.

– А как кто я выгляжу? – ухмыльнувшись, спросил мужчина. Когда он ухмылялся его светлые, практически льдистые глаза сверкали ироничным холодом, а лицо становилось по-змеиному хитрым.

– Как беспринципный ублюдок, – сразу же ответила девушка.

– Благодарю, – кивнув, что больше походило на поклон, сказал мужчина, – это не самое плохое, как меня называли. И значит это судьба и мы должны составить компанию друг другу.

– Почему? – спросила девушка, проводив взглядом расфуфыренную блондинку.

– Беспринципный ублюдок, который трахает очаровательную замужнюю даму, пока ту дожидается дома милый муженек. Именно так мы выглядим.

– Вам часто дают пощёчины, да? – слегка улыбнувшись, поинтересовалась Магдалина.

Мужчина громко рассмеялся, слегка запрокинув голову.

Да, часто, подумала Магдалина, глядя на мужчину. Отличная компания, без сарказма, отличная.

– Ужасная картина, – громко сказала она, прерывая их завязавшуюся беседу, спустя минут десять.

Возле этой картины было по меньшей мере человек десять и минимум семеро недовольно на неё обернулись. Спутник же довольно до нельзя ухмыльнулся.

– Мне тоже не нравится.

– Ни капли эмоций, – продолжила Магдалина, – на этой картине художник просто нарисовал то, что хочет публика. Чтобы ему дали побольше денег.

Один из толстосумов, который, видимо воображал себя разбирающимся в искусстве, возмущенно начал хватать воздух ртом. Его толстое лицо загорелось красным от возмущения. Магдалине даже стало интересно, скажет ли он что-то или же нет. Может, пойдет жаловаться администрации, помахивая своим статусом и званием.

– Пойдем, милый, – потащила его под руку его женушка, в дорогущих шмотках, – нету чего закатывать скандал. Просто очередное быдло. Пускают кого не попадя на выставки.

Телефон в кармане Магдалины в очередной раз завибрировал. Если она не ошибается это был уже десятый звонок.

Она вытащила его. Как она и думала, на экране светилось «мама», а время в углу экрана показывало, что уже полчетвертого и она бродит со своим спутником по меньшей мере полчаса.

Она сбросила вызов.

– Не желаете говорить со своей матерью? – любопытно поинтересовался мужчина, приподняв одну бровь.

– Я должна была сейчас сидеть у неё на кухне с чашкой чая и слушать её причитания о том, что я неправильно живу.

– И Вы вместе того, чтобы проводить время с мамочкой выбрали толпу незнакомых, раздражающих людей.

– От чего раздражающих? – ведя мужчину дальше, поинтересовалась Магдалина, – Я искренне люблю людей! И я всегда рада находиться в их компании. А вот в компании матери находиться нет желания. Как бы она этого не хотела.

Спустя ещё два звонка матери Магдалина отключила телефон.

Когда она его отключила и выдохнула с облегчением её спутник достал небольшую серебристую флягу с кармана.

– Не желаете? – открыв и сделав большой глоток, спросил мужчина.

Его кадык дернулся вниз, а после вверх. Мужчина слегка скривился, видимо, налито было что-то крепкое. Он протянул Магдалине флягу и она тоже сделала большой глоток, а после протянула её обратно мужчине.

Рот слегка обожгло и девушка в крепком привкусе узнала бренди.

Сделав ещё один глоток, мужчина засунул флягу обратно в карман джинсов и заговорил.

– Творить и разбираться в искусстве легче, когда в тебе есть хоть капля алкоголя. Предполагаю, что философия возникла так же.

Они замолчали, бродя вдоль галереи, рассматривая картины. Ещё двадцать минут, до момента, когда Магдалина почувствовала, что ещё немного и она захочет пойти выпить кофе с этим мужчиной.

– Благодарю, что составили мне компанию, – надевая плащ, который взяла в гардеробе, поблагодарила Магдалина своего спутника.

– Это я должен благодарить, – придержав зонтик девушки, пока та завязывала пояс, сказал он, – Вы не дали мне заскучать. Может в благодарность позволите подвести?

– Нет, – забрав зонтик, улыбнулась девушка. Когда она улыбалась её едва заметные веснушки на носу становились более очевидными, – не хочу разочаровываться. Сейчас Вы незнакомец, с которым я отлично провела время. Не хочу разговориться и понять, что на самом деле Вы скучный мужчина.

Спутник тепло улыбнулся, выходя вместе с Магдалиной из здания. Они остановились под навесом у входа.

– Прощайте, – едва слышно сказала Магдалина.

Мужчина кивнул, а девушка спустилась по ступенькам, открыв зонт. Он распахнулся ярко-красным куполом.

Девушка шагала по лужам по практически полностью пустым улицам. Воздух был напитан запахом дождя. А её зонт был ярким, запоминающимся пятном.

Мужчина проводил её фигуру, которая сама по себе напоминала картину и вновь скрылся в галереи. За его спиной захлопнулась тяжелая дверь галереи.

Магдалина шагала, шлепая по лужам. Кроссовки промокли практически сразу же.

Громко ударил гром и как будто по приказу того дождь превратился в ливень. А девушка быстрее зашлепала по лужам, практически переходя на бег. Как только она забежала под крышу автобусной остановке она закрыла зонт.

От дождя помимо неё укрылось ещё человек шесть. Некоторые скучающе смотрели вдоль дороги высматривая автобус. Некоторые просто сидели, укутавшись в куртки или же смотрели что-то в телефоне.

Магдалина включила телефон, предчувствую звонок матери. Та ведь не удержится, позвонит, как только ей придет сообщение о том, что её дочурка вновь в сети.

На экране крутилось колесико загрузки, зашумел подъезжающий автобус. Когда он остановился и дверь громко распахнулась, телефон полностью загрузился. Высветилось ещё три пропущенных.

Девушка не успела даже спрятать его в карман, как тот вновь зажужжал звонком матери.

Запрыгнув в автобус и усевшись на свободное место у окна в самом конце она ответила. Тяжело выдохнула и поднесла телефон к лицу.

– Да.

– Ты ещё дольше не отвечать можешь? – тут же спросила её мать голосом, в котором сквозило недовольство.

– Я заходила в автобус.

– Все мои сорок звонков? – она всегда была склона к преувеличениям.

– Была занята, – негромко ответила девушка, глядя в окно. Стекло запотело и с той стороны капли воды выводили полосы-потеки, напоминающие следы, что оставляют за собой улитки.

– Чем таким ты была занята, что у тебя нет времени на свою мать? Ты обещала сегодня прийти. Вика, вот, пришла. Хотя тоже работает, а у тебя времени нет!

Магдалина вывела сердечко на запотевшем стекле, не слушая, прекрасно зная и так, что говорит её мать. Сердечко тут же потекло.

Она вывела круг – голову человечка, несколько прямых линий – тело.

– Живешь в двадцати минутах, а не приезжала уже два месяца!

– Я приеду, сегодня, хорошо? – глядя на то, как расплывается фигурка человечка, спросила Магдалина.

– Поторопись! – ответила мать, отключившись.

Девушка откинулась назад, слегка запрокинув голову, глядя в окно. Очертания сердечко уже и не угадаешь.

За окном люди под зонтами. Некоторые прячут головы под капюшонами. А некоторые топчутся на сухих островках под навесами или на остановках.

Автобус остановился на остановке у её дома. Ей бы не выходить, ехать к матери по этому же маршруту, только дальше. Но в последний момент Магдалина подорвалась и, извинившись, протолкнулась между пытающихся зайти в автобус людей.

Когда автобус отъехал, оставив её на остановке, девушка выдохнула. Сама не понимала, почему это сделала. В одно мгновения с нетерпимой силой захотелось оказаться хотя бы на пять минут дома. Она не открывала зонт, не торопясь идя по залитой водой улочке. Так хотя бы будет причина, почему она вначале заглянула домой. Промокла, вот и пришла переодеться перед тем, как поехать к матери.

Зазвенели ключи, когда она открывала дверь квартиры.

Та встретила её тишиной и пустотой. Вениамин или ещё не вернулся или же опять ушел.

Она прошла в квартире, оставляя за собой след из мокрой одежды. Плюхнулась на кровать лишь в одном белье. Из-за мокрых волос на белой постели остались мокрые следы.

У неё были тяжелые, темные волосы немного ниже плеча. Они извивались в легких волнах. Сейчас, когда они были мокрыми, пряди слиплись. Вода буквально стекала с них, оставляя вместе с водой на простыне запах дождя.

Девушка повернулась на бок и запустила руку под кровать. Достала пачку сигарет и зажигалку и вновь откинулась на спину. Прикурила, выпускала серые облака в потолок, прикрыв глаза.

Кожа покрывалась мурашками из-за холода, а по окну стучал дождь.

Бросив взгляд на часы, что висели на стене, девушка застонала, затушив окурок. Поднялась с кровати и распахнула окно. В лицо тут же ударил ветер, откидывая волосы назад. Мокрые пряди взлетели, а после холодными плетьми упали обратно на плечи.

Оставив окно открытым, она подошла к шкафу. Нашла джинсы и взяла обычную белую рубашку Вениамина. Та все ещё пахла его одеколоном.

Он почти никогда не ездил с ней к её родителям. Он, может быть, и не был бы против поехать, но Магдалина не видела в этом смысла. Раньше он предлагал, он всегда отказывалась. Сейчас он уже просто не предлагал.

Магдалина повернула голову, утыкаясь носом в воротник рубашки. Там особенно сильно пахло одеколоном её мужа.

Это была её старая привычка, как будто она пытается спрятаться или же избавиться от внутреннего напряжения. Одевает рубашки мужа, на встречи с родителями и сестрой надеясь избавиться от этого неприятного чувства беспомощной тоски, когда ей в очередной раз высказывают о том, что она живет неправильно.

Это совершенно полностью не помогало. Но и не делать этого она уже не могла.

Надела пальто – скоро уже вечер и уже сейчас чувствуется его холодное, морозное дыхание.

Магдалина забежала в маленький, дешевый магазинчик возле дома, который, казалось, вышел прямо из СРСР. Там за прилавком со старыми весами стояла хамоватая продавщица со стереотипно фиолетовыми волосами и недовольным взглядом.

– Этот торт, пожалуйста, – едва взглянул на стеллаж, сказала Магдалина доставая кошелек.

– Этого нет. Это упаковка, – проворчала женщина.

– Дайте любой, – тут же ответила Магдалина, под косым взглядом женщины.

Глядя на коробку торта, что ей всунули, Магдалина вышла с магазина. Ещё одна глупая традиция.

Все знают, что ей дела нет до того кто какой любит торт. Она не утруждает себя запоминанием, но ей упорно продолжают говорить, чтобы она не забыла купить его к чаю.

Она сама торты терпеть не может, впрочем, как и все сладкое. Так что, чтобы она не купила, её мать все равно будет недовольно ворчать, что она, такая непутевая дочка, нарушает светлую семейную традицию с чаем и тортом.

Когда Магдалина добралась до обычной серой многоэтажки, в которой провела все свое детство, улицы уже были погружены в вечерний мрак. Дождь ещё моросил, но о ливне напоминали лишь лужи-озера растянувшиеся вдоль дорог.

Обычная двухкомнатная квартирка-коробка, выходящая окнами на такой же обезличенный двор.

Магдалина терпеть не могла эту квартиру. Она навеивала на неё тоску.

Летними, впрочем, осенними и весенними тоже, вечерами во дворе собирались компании на подпитии. Они хохотали, что-то кричали. Раньше они горланили песни, сейчас же они включали музыку.

Можно было вместо телевизора наблюдать за их разборками, правда, это слишком быстро надоедало.

Даже когда Магдалина была маленькой, ещё когда её отец был жив, она искренне и всей душой ненавидела эту квартиру. Она знала, что её отец испытывал те же чувства. От того, в очередной раз, когда он увез её на машине на безлюдное летнее поле, она спросила от чего же тот её купил.

В их маленькой семье именно отец приносил деньги. Мать никогда не работала, считая, что женщине не положено работать и она должна сидеть дома, как истинная хранительница очага.

Так что именно слово её отца должно было стать решающим.

Он вздохнул, признал свою нелюбовь к этой квартире.

– Как только я её увидел сразу же почувствовал такую тоску и серость, – наверное, от того, что она была его первым и любимым ребенком он всегда говорил с неё как со взрослой. Ещё не извратилось отношения к детям тем, что их слишком много, – но твоя мать была просто в восторге. Она нашла в ней что-то очаровательное. Видимо, если в Америке идеальная семья – это семья в частном доме за белым заборчиком, то у нас – это маленькая серая квартирка в коммуналке.

Магдалина нажала на звонок, сглотнув неприятный ком воспоминаний. Прошло так много лет, а мысли об отце до сих пор оседают тяжелым грузом где-то в груди.

– Лена, – сказал её отчим, открыв дверь.

Девушка безразлично кивнув, на его такое же безразличное приветствие.

Он стоял в дверном проеме, самый стереотипный из всех возможных отчимов. Девушке казалось, что если кому-то сказать слово «отчим» картинка, которая всплывет в их головах будет советовать этому мужчину. Он даже вышел её встречать в растянутых на коленях трениках и майке-алкоголичке с пятнами на ней.

– Мам, я купила торт! – крикнула девушка, поставив тот на табурет, разуваясь.

– Проходи на кухню! – прокричали ей в ответ.

Отчим поковылял в комнату, пробурчав, что не будет вмешиваться в бабские разговоры. Он неприятно шоркал тапочками, а когда плюхнулся на диван, тот заскрипел старыми пружинами.

Магдалина зашла на кухню, закрыв за собой скрипучую дверь, держа впереди торт, как какой-то щит или белый флаг мира.

На табурете, спиной к окну, сидела Вика. Она поставила правую ногу на сидение стула и упиралась подбородком в коленку, иногда закидывая в рот печенье.

Ей было двадцать три и это можно было понять лишь по некоторым аспектам её поведения. Лишь когда она вела себя как избалованная принцесса, что не наигралась в куклы и интриги.

Внешне же её возраст определить просто было невозможно.

Волосы перекрашенные в модный светлый оттенок, длинные наращённые ногти и надутые губы. Она хлопала своими искусственными ресницами и из-за ботокса в скулах её лицо всегда казалось немного высокомерным.

Но все равно, каждый раз, когда Магдалина смотрела на свою младшую сестру она видела ту маленькую девчонку, которая примеряла пышные платья и крутилась, от чего юбки взлетали. Её глаза сверкали восторгом, а все лицо было искаженно ослепляющим счастьем.

Вика всегда была яркой. Пошла на танцы, пение, рисование, гимнастику. Не задерживалась ни в одном кружке дольше нескольких месяцев, перегорая, но благодаря этому она всегда была первой во всех школьных представлениях и конкурсах.

Детская потребность во внимании переросла в женскую потребность в мужчинах. Казалось, Вика физически не могла жить без восхищённых взглядов и ухаживания.

Она любила саму мысль находиться в отношениях.

А для счастья было достаточно выйти замуж за богатого и красивого. Впрочем, Магдалина была уверенна, что этого Вике действительно хватит. Ей будет приносить радость сама мысль, что вот, она теперь жена.

– И где ты пропадала? – закинув в рот очередное печенье, спросила Вика. На её пальчике сверкало кольцо с большим камнем. Наверное, очередной подарок от поклонника.

– Были дела, – спокойно ответила Магдалина, поставив торт, в центр стола.

– Лена! Сколько раз говорить, что мы любим фруктовые?

Магдалина повела плечом, игнорируя мать.

Ей было уже почти тридцать, исполниться через два месяца, а она до сих пор не может заставить мать называть её настоящее имя, а не сокращение.

Та всегда называла на неё «Лена», когда злилась. Она называла на неё так несколько месяцев после того, как ей исполнилось восемнадцать. А после ещё несколько месяцев вообще не обращалась по имени, обходясь прозвищами.

И даже сейчас она почти никогда не обращается к ней по имени.

– Ладно, – вздохнула мать, вытерев руки об передник, – кофе без сахара?

Она, не дожидаясь ответа, повернулась к плите, наливая в кружку крепкий, черный кофе. Себе и Вике она налила зеленый чай.

Насчет имени «Магдалина» настоял её отец и её мать его искренне ненавидела. Хотя девушка подозревала, что её мать раздражает не само имя, а его история. Это было как очередное бельмо напоминающее, как она говорит, об ошибке молодости.

После смерти отца она повадилась иногда называть на неё «Леной», утверждая, что это просто сокращение. А за несколько месяцев до восемнадцатилетия дочери начала совершенно откровенно говорить, что имя можно поменять на такое простое и красивое «Лена».

Магдалина была упорна в том, чтобы этого не делать.

А теперь её мать так же упорно продолжала иногда сокращать её имя.

– Давай, рассказывай как у тебя дела, – сев на табурет, сказала женщина, громко отхлебнув зеленый чай с кружки, – все в библиотеке пропадаешь?

– Мне нравится моя работа, – пожала плечами Магдалина.

На самом деле ей нравилась литература. От того работа в библиотеке ей показалась самой подходящей.

На ней её держал коллектив. Такие же книжные черви, которые на обеденном перерыве обсуждают книги, хотя, казалось бы, за рабочий день должны от них устать.

– Вика, а у тебя как дела? – перевела тему Магдалина, – Работу нашла?

– Я и не искала. Мне она сейчас не нужна.

– У нашей Викуни новый мужчина, – как-то гордо сказала мать, – мужчина обеспеченный.

– Ага, – ответила Магдалина, доставая из умки пачки сигарет, – это самое главное.

Женщина что-то согласно замычала, совершенно не замечая скользящей в словах дочери иронии.

Глава 3

Вениамина было смешно.

Он осознавал, что походил на фрилансера. Те любили сидеть в кофейнях с большими бумажными стаканами кофе и что-то делать на своих ноутбуках.

Он же не хотел возвращаться к жене. От того он сидел в небольшой кофейне у дома, пил чай и заедал это все пирожным. Смотрел фильм в ноутбуке, а после, заскучав, начинал читать различные статьи.

Когда вы вдвоем в квартире, больше никого в ней нет, то особенно сильно чувствуется, что вы абсолютно чужие люди.

Ни она, ни он не знают друг о друге ничего. Может быть, лишь какие-то повседневные привычки. Они знают друг о друге не больше того, что знают обычные соседи, вынужденные жить в одной квартире, чтобы сэкономить деньги.

Ему нужно забрать машину.

Он мог бы пойти сейчас, все равно не знал, чем занять себя. Но почему-то хотелось дождаться вечера.

Номер в кармане был укоризненным напоминанием.

Вениамин, каждый раз, когда вспоминал о салфетке с выведенными цифрами, понимал, от чего он желает дождаться вечера, но предпочитал игнорировать это. Если не думать, то совесть затыкается.

Он, скучая, наблюдал за посетителями поверх экрана ноутбука. Большинство медленно цедили кофе, глядя в телефон или же в окно и было сразу понятно, что здесь они лишь, чтобы переждать дождь. То ли по неуверенному ёрзанью, то ли по слегка нахмуренным бровям.

За стойкой стояла сонная девушка с неуклюжим пучком на голове и такой же сонный парень.

Магдалина тоже иногда делала пучок, глядя на спадающие светлые волосы, вспомнил Вениамин. Но её волосы, весь её образ, всегда смотрелся совершенно по-другому.

Его жена в своей небрежной изысканности напоминала француженок из старых фильмов.

Именно это его когда-то покорило.

Встретился он с ней в парке. Он ждал девушку, с которой было назначено свидание, а Магдалина не смогла найти свободную скамейку. От того спросила не возражает ли он, если она присядет.

Он не возражал, его девушка опаздывала уже на двадцать пять и минут и она не отвечала на звонки.

Между ними лежал слегка подвявший, несчастный букет ромашек. И он боролся с порывом выкинуть его.

Магдалина читала какую-то книгу и Вениамин залюбовался тем, как она выглядит в солнечных лучах. На свету были видны веснушки, глаза сверкали насыщенно-карим светом, а улыбка успокаивала своей мягкостью.

Правда, его сердце никогда не сбивалось с привычного ритма рядом с ней.

Ей тогда было двадцать шесть, ему тридцать три. И он тогда думал, что это любовь.

Её было тяжело не любить.

Когда было четыре часа он уже не мог просто сидеть и делать вид, что чем-то увлечен. Мысли все чаще расплывались, вырисовывая образ загорелой кожи и темных волос.

Он в каком-то нетерпении постукивал ногой, поглядывая на время.

Вздохнув, он закрыл ноутбук и вызвал такси, нетерпеливо поглядывая на парковку возле кофейни. Он сидел рядом с окном практически во всю стену, так что та была как на ладони.

В тепле кофейни, пропитанным горячим запахом напитков, было даже как-то смешно наблюдать за куда-то спешащими людьми. Это напоминало просмотр телевизора.

Там трагедии, спешка, здесь – покой, пропитанный запахом кофе и сладостей и негромкой, размеренной музыкой.

Кто-то рядом громко рассмеялся и Вениамин вздрогнул, переведя взгляд на соседний столик.

Четверо парней школьного возраста. У них всех были мокрые из-за дождя волосы и яркие улыбки, какие могут быть только когда тебе лет пятнадцать-шестнадцать.

Его телефон, лежащий на столе, зажужжал. На экране высветился незнакомый номер и он тут же ответил.

– Такси заказывали? – искажений телефонной связью голос спросил и, не дожидаясь ответа, продолжил, – Я уже подъехал. Стою рядом с входом.

– Понял. Сейчас буду, – сказал Вениамин, поднимаясь и сбросив звонок.

Водитель был хмурым, мужчина не многим старше самого Вениамина. А в машине пахло бензином и резким, химическим запахом, отдаленно напоминающим запах хвои.

– Куда едим? – бросил он.

– Давайте пару часов по этому району покатаемся, а потом в один бар.

– Деньги нет куда девать, пацан? – бросил водитель, глянув на Вениамина через зеркало, заводя машину.

– Понимаете, – зачем-то начал оправдываться Вениамин, – у меня там свидание. Приезжать за час до него не хочу, а сидеть дома уже сил нет.

– Мне дела нет, – бросил водитель, выезжай с парковки, – главное, чтоб платил. А так хоть на… – он закашлялся, то ли специально, чтобы не сказать мат, то ли и правда горло запершило.

Ехали они не торопясь, к счастью водитель попался не из болтливых. Вначале, когда Вениамин это понял, он с облегчением вздохнул, через минут двадцать это стало давить нестерпимым грузом.

А когда в голову пришла случайная мысль, что это напоминает отношения с Магдалиной, это стало и вовсе невыносимым.

Раньше он был рад, что она была где-то рядом, но никогда её не было слишком много. Но с каждым годом ему все больше было одиноко в отношениях с ней.

Через тридцать минут он бросил водителю, чтобы тот ехал к бару.

Тот бросил на него взгляд через зеркало и что-то промычал, сворачивая с главной дороги.

Ливень пустился так, что не разглядеть совершенно ничего за окном. Дворники работали без остановки, но это не очень помогало. Водитель недовольно бурчал, всматриваясь в дорогу, немного жмурясь.

Вениамин откинулся на сидение, прикрыв глаза, слушая звуки дождя.

– Все, приехали.

Даже за те несколько метров, что Вениамин шел до входа, ему показалось, что он успел полностью промокнуть. Это было даже как-то иронично. Всего лишь две встречи и на двух он промокший из-за дождя.

В заведении практически никого не было. Лишь несколько человек, что не удивительно. Было ещё рано для завсегдатаев. Тем более даже самым большим пропойцам не хотелось выходить в субботу в такую погоду.

Вениамин замер у входа, осматриваясь, надеясь заметить Варвару.

Но у бара стояла только одна официантка. Девушка, что упорно старалась выглядеть моложе, и ей это удавалось только из-за плохого освещения. Если присмотреться можно было заметить, что той не меньше двадцати пяти.

Взгляд был серьезным, а лицо холодно-безразличное. Волосы непонятного цвета, собранные в хвост.

Мужчина пропустил волосы через пальцы, убирая их с лица. Уйти сейчас было бы странно, поэтому он прошел за маленький, двухместный столик в самом закутку.

Он повесил пальто на вешалку, стараясь выглядит невозмутимым.

Он бы мог уйти домой забрать машину и просто уехать. Но сел за стол взял в руки потрепанное меню, как будто все так и должно быть.

– Решили, что закажете? – спросила официантка, подойдя столику.

Она слегка растягивала слова, а голос был монотонным из-за чего создавалось впечатление, что ей смертельно скучно. Впрочем, лицо было такое же скучающе. В глазах полное безразличие ко всему, а в руках небольшой блокнотик.

– Эм, нет, – неуверенно сказал Вениамин, бросив взгляд на бар.

Бармен протирал стойку. Ни новых посетителей, ни ещё кого-то из персонала видно не было.

Девушка слегка нахмурилась, внимательно всмотревшись в его лицо.

– О, Вы случайно не тот вчерашний парень?

– О чем Вы?

– Вчера вас Варвара обслуживала, – она огляделась назад, тоже бросив взгляд на барную стойку, – она просила сказать, если Вы придёте.

– Вот как? – неуверенно переспросил Вениамин. Он не знал, что ответить на это, но был уверен, что сказать что-то должен.

– Вы пришли с ней увидеться?

Она вновь посмотрела на него и мужчине позорно захотелось спрятать левую руку, прикрывая кольцо, которое сейчас, казалось, раскалилось. Своими неловкими попытками сделать это он лишь привлек внимание девушки к руке. Та ухмыльнулась одним уголком губ, до ужаса иронично, что задаешься вопросом, как лицо молодой девушки может искажаться в таких ироничных выражениях.

– Она сегодня опоздала. Сейчас уже переодевается, так что выйдет через пять минут. А пока возьмите ей какой-то коктейль. У нас они ужасно сладкие, но Варвара их любит.

– Да, хорошо, принесите, пожалуйста, коктейль и мне… – он вновь неуверенно заглянул в меню, нервно крутя обручальное кольцо на пальце.

– А тебе я принесу картошку и что-то попить, – как-то жалостливо сказал девушка, хлопнув его по плечу.

Официантка отошла, а Вениамин выдохнул. На столе стояла салфетница и он вытащил одну, начав нервно перекатывать её в руке.

Он сам себе напоминал престарелого мужика, который решил приударить за молоденькой красоткой. От таких обычно ужасно пахнет чем-то жирным и жареным и у них постоянно влажные от пота руки.

Над ним висел светильник. Но тот был тускло-желтым, от чего Вениамину казалось, что он сидит в полумраке.

– Здравствуй.

Варвара села напротив него и слегка подалась вперед.

Она была страшной женщиной – она умела улыбаться так, что ты чувствовал себя особенным.

От чего и она казалась особенной. Её, казалось бы, самая обычная внешность, преображалась и она выглядела как принцесса с восточных сказок.

– Я рада тебя видеть, – говорила Варвара с каким-то придыханием, полушепотом. От чего казалось, что она говорит великую тайну.

– Я не думал приходить.

– Но все же пришел. И я этому рада.

Они замолчали. Варвара улыбалась и её глаза сверкали колдовским черным.

– Скажешь мне свое имя? Моё ты уже знаешь.

– Вениамин.

– Вениамин, – ласково сказала девушка, слегка наклонив голову.

Они вновь замолчали, очарованные полумраком и атмосферой.

А после та другая официантка принесла им заказ. Плюхнула миску с картофелем фри, пиво и коктейль. А напоследок бросила какой-то жалостливый взгляд на Вениамина. Варвара же полностью проигнорировала свою коллегу, отвернувшись лицом едва ли не к стене.

– Ты зла на неё? – спросил мужчина, пододвинув картошку ближе к центру стола.

Девушка громко втянула коктейль через трубочку. Тот был ярко розовым, а на стеклянный бок бокала был одет кусок яблока. Девушка слегка скривилась, а после облизала губы.

Она взяла картошку и слегка покрутив в пальцах, закинула в рот.

– Хочешь? – Варвара, улыбнувшись, слегка подвинула к нему коктейль.

Вениамин же, растерявшись, подумывал отказаться, но девушка упорно и настойчиво его протянула нему, проговаривая, что он обязан его попробовать. Мужчина поймал губами трубочку, готовый к ужасной сладости соков и сиропов. Но эта сладость мешался с крепким вкусом алкоголя, который обжигал. Он едва позорно не закашлялся.

Варвара громко и открыто рассмеялась и, взяв ещё одну дольку картошки, протянула её Вениамину. Тот послушно съел её с рук девушки, закусывая.

– Я не зла на неё, – вновь отпивая со своего напитка, а после, причмокнув, продолжила Варвара, – она мне просто не нравится. Постоянно на меня что-то наговаривает. Тебе она тоже рассказала, что я такая плохая?

– Нет, только смотрела на меня, как будто я бедный и несчастный, – съев ещё одну дольку картошки с рук девушки, улыбаясь, ответил мужчина.

Варвара рассмеялась.

– А теперь ты корми меня! – она прожевала один кусочек и открыла рот, чтобы ей дали ещё.

Вениамин рассмеялся, глядя на девушку. Совершенно позабылась неловкость, которую он испытывал под взглядом другой официантки. Как будто в мире существовала лишь эта девушка и взгляд от неё отвести невозможно.

– Она просто завидует, что такой мужчина пришел ко мне, а не к ней!

Её смех звучал звонкими колокольчиками. Каждый жест, каждый взгляд, что она дарила был пропитан такой невероятной легкостью, что все, что она делает было так просто и естественно.

Варвара напоминала блик света.

Прошло лишь пол часа, а девушка перетащила стул, поставив его рядом с Вениамин, а не напротив.

«А то у меня такое чувство, что я на собеседовании!», – рассмеялась девушка, плюхнувшись на свой стул.

Они столкнулись плечами, а их бедра были плотно прижаты друг ко друга. И даже через ткань, а возможно мужчине только хотелось в это верить, он мог чувствовать, что кожа у Варвары горяча, как при жаре.

– У меня просто огонь в сердце, – вновь рассмеялась она, доверчиво и наивно, заглядывая в глаза Вениамину.

Спустя ещё два коктейля девушка положила голову ему на плечо. Её рука, что лежала на столе была накрыта рукой Вениамина. Он слегка повернул голову, чтобы наслаждаться запахом персика, которым были пропитаны волосы девушки.

Кожа её руки была горячей. Когда мужчина поглаживал подушечки её пальцев чувствовал легкую шершавость, которую тоже находил очаровательной, а вот тыльная сторона её ладони была потрясающе мягкой.

– Мы так мало знакомы, – шептала она ему в шею, обжигая горячим дыханием с запахом сладости и алкоголя, – а у меня такое чувство, что я знаю тебя всю жизнь. Никогда такого не было.

– Или может мы просто пьяны, – поправив волосы девушки, прошептал мужчина, заправив прядь волос ей за ухо.

– Нет. Я пьяна, но я и до этого была так много раз пьяна и никогда не было такого чувства. Как будто мы должны были встретиться.

– Как будто любил тебя ещё до встречи, – продолжил Вениамин.