Текст книги "Немая (СИ)"

Автор книги: Кили-Фор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Вся больница была поднята на уши из-за этого случая несколько дней, который произошел у них впервые. По крайней мере, это был первый случай, когда пациентка надумала такое, да еще и в их больнице. Конечно то, что произошло с той девушкой, произвело на него впечатление. Но на его взгляд, как психолога, он точно не сможет ей помочь, ведь с таким случаем нужно обращаться к психиатру, но никак не к психологу.

– Я тут решил, может вы ее посмотрите? – спросил Анри, выразительно посмотрев на парнишку, который тяжело вздохнул. Эта мысль появилась у него еще тогда, когда Маринетт лежала на кровати, свернувшись клубочком. Он не считал ее психопаткой, поэтому решил обраться к Агресту-младшему, да и блондин самый лучший психолог у них в больнице, но вот только с таким вопросом пришлось ему идти сначала к его отцу, так как такой случай вызовет много вопросов, если об этом узнают журналисты, да и нужно было мистеру Роберу кое-что обсудить с Габриэлем.

Агрест-старший внимательно перевел взгляд на сына, тот явно затруднялся ответить. Сам мужчина, узнав о том, что произошло в больнице, сразу приехал, чтобы все уладить. Конечно, первым делом он хотел отправить Дюпен-Чен в другую больницу, более закрытую, но ее лечащий врач переубедил его, попросив дождаться Адриана, на что Агрест согласился, но при том условии, если все-таки окажется, что по той или иной причине девушка психически больна, отправить ее в другое место, ведь это уже не их проблемы. Анри согласился, и несколько дней они ждали возвращения психолога. Хлою Буржуа они просить посмотреть за Маринетт не стали, ведь у нее и так много работы, да и сам брюнет не хотел, чтобы его пациентку обследовала эта мадам.

– Ну, я могу, конечно. Но для начало нужно, чтобы ее посмотрел другой специалист.

Мистер Робер тяжело вздохнул, понимая, что Габриэль точно не даст девчонке шанса, ведь слово стояло за Адрианом, а он тут – другой специалист. Слово психолога, а значит, что он сомневается, что у девушки все в порядке с психикой. Блондинка, стоявшая около окна, повернулась к присутствующим, внимательно оглядев всех. Ее позвали для того, чтобы она тоже вынесла свой вердикт, но вот только она видела Маринетт, и сказать, что девушка выглядит нормально, не могла, ведь та на тот момент лежала в кровати под капельницей. Да и тот факт, что Дюпен-Чен будет лечить ее парень, не радовал девушку совсем, но она привыкла, поэтому пыталась спокойно относиться ко всему, но выходило плохо. Да и то, что эта девчонка умудрилась натворить, вызывало не очень приятное отношение, чуть не загубив репутацию больницы, по этому поводу блондинке было не интересно, что будет с пациенткой Анри.

– Мистер Агрест, по вашей просьбе, я позвонила Мастеру Фу, и он согласился приехать, – подала голос Хлоя, засунув руки в карманы халата, – Он должен подъехать скоро.

Мистер Робер переглянулся с Адрианом, который тоже не очень-то понял, кто должен приехать, и кому вообще звонила девушка. Агрест-младший вышел в коридор, когда беседа закончилась. Следом за ним кабинет покинула и Буржуа, а через несколько минут вышел и врач, застав не очень увлекательную картину, где блондинка вешалась на шею сына Агреста, который пытался что-то донести до девушки, но та явно ничего не хотела слушать.

– Адриан, извини, что отвлекаю, – проговорил врач, выразительно посмотрев на блондинку, которая сразу отлипла от психолога, как к ним подошел мужчина, – Можно тебя на пару минут?

Парень закивал головой, после чего пожал плечами, как бы извиняясь перед Буржуа, работа есть работа. Когда они отошли на приличное расстояние от еще одного психолога, блондин облегченно выдохнул, после чего внимательно посмотрел на мужчину.

– Вы что-то хотели?

– Да, Адриан, я уверен, что моя пациентка не больна на голову, просто на нее свалилось столько всего, что она перенервничала, поэтому так и вышло.

– А что произошло-то с ней? – спросил парень, засунув руки в карманы, приступив слушать рассказ врача, так как его больно во все не посвящали, поэтому он знает только то, что ему сказали, а рассказали ему только о том, что некая девушка перерезала себе вены в женском туалете.

Стоя и прижимаясь к косяку двери, Агрест-младший наблюдает за Мастером Фу, который приехал только из-за того, чтобы проверить сидевшую недалеко от него девушку. Ее иссиня-черные волосы были собраны в два аккуратных хвостика, лицо бледнее некуда, а глаза какие-то безжизненные смотрели в одну точку, пока лучший психиатр Парижа задавал ей вопросы. Как оказалось позже, Мастер Фу – это психиатр, который работает в одном учреждении, но если его попросить, то он может приехать и в другие места, чтобы осмотреть больных и вынести диагноз.

Конечно, узнав о том, что произошло с этой семнадцатилетней девушкой. Пережить то, что случилось в самолете сложно, ведь погибли ее родители, а все из-за оплошности авиакомпании, которая решила не откладывать рейс, поэтому погибло много народу, да и голос у девушки пропал, что не очень-то и хорошо, ведь общаться будет намного труднее, усложняя жизнь Маринетт, а еще тот момент, что, по секрету рассказал Анри, зная, что это не его дело, что Дюпен-Чен бросил парень, как раз тогда, когда ей нужна поддержка, поэтому она просто всего не выдержала. Обрадовал Адриана только тот факт, что у брюнетки есть подруга, которая приезжала пару дней назад, да и ближе оказалась, чем бабушка, которая до сих пор еще не приехала. А еще то, что эта самая подруга пыталась пройти в палату брюнетки, но ее не пропустили, и она закатила скандал, но закончилось все мирно.

Мистер Фу внимательно оглядел девушку, после чего попросил ее что-нибудь написать, и та взяла планшет, быстро что-то напечатав, отложила технику в сторону, отворачиваясь. Мастер Фу попытал удачу снова, но уже точно мог сказать, что он абсолютно уверен в своих догадках. Попрощавшись с молчаливой пациенткой, мужчина вышел в коридор, где наткнулся на три пары глаз, смотревших на него.

– И что вы скажите? – спросил холодным тоном Габриэль, подойдя парой минут назад, стоявший чуть в стороне врач, внимательно поглядывал на дизайнера одежды.

– Ну, с точностью могу сказать, что у мисс Дюпен-Чен все в порядке с головой. Навалившееся на девочку несчастие произвело на нее впечатление, но психика осталась в норме, на удивление.

– Но, а то, что она решила покончить жизнь, это нормально? – задал вопрос психолог, который не очень понял слова мужчины.

– Конечно, это не нормально, но ведь девушка не виновата в том, что сложившаяся ситуация произвела на нее такое впечатление, раз она решилась на такое. Да и видно, что девушка скучает по родителям, – заявил психиатр, поудобнее перехватив в руке портфель. Стоявший сбоку врач, улыбнулся, зная, что все в порядке, просто Маринетт замкнулась в себе, и наверное, уже корит себя за содеянное, – Понимаете, когда я спросил у нее, зачем она это сделала. Знаете, что она мне ответила? Что ничего не помнит, ни того, как дошла до туалета, ни того, что было дальше. Конечно, её стоит обследовать, но мне кажется, что ей нужна поддержка. Да и не советую её перевозить в другую больницу, может стать только хуже. Я пропишу одни успокоительные, хорошие, должны помочь, – он протянул лист с аккуратным почерком лечащему врачу, после чего улыбнулся, – Но я навещу ее еще раз, если вы не против? – спросил мистер Фу, посмотрев на мужчину в очках. Агрест-старший кивнул, – Вы можете заняться её лечением, молодой человек, – проговорил он, постучав Адриана по плечу, после чего пошел по коридору. Мистер Агрест пошел его проводить, да и обсудить свои дела. Конечно, слова Мастера Фу успокоили всех, что значило…

– Я готов взяться за работу, – заявил психолог, подняв взгляд на мистера Робера, который продолжал сжимать листок в руке и улыбаться, – Буду ждать документы у себя в кабинете.

========== Часть V. ==========

Мы ссорились дождливым днем,

Мрачнели наши лица:

«Нет, мы друг друга не поймем!

Нет, нам не сговориться!..»

И, подавляя стук сердец,

С тобой клялись мы оба,

Что это, наконец, конец,

Что мы враги до гроба.

Под дождь, летящий с высоты,

Не оглянуться силясь,

Направо я, налево ты

Ушли и не простились.

Пошел, руки тебе не дав,

Я к дому своему…

Не важно, прав или не прав —

Конец, конец всему!..

Вошел я с этим словом в дом

И запер дверь на ключ.

Дождь барабанил за окном,

Темнели крылья туч.

Вдруг вспомнил я, что ты идешь

С открытой головою,

Что ты, конечно, без калош,

Что нет плаща с тобою!

И, плащ схватив, я в тот же миг

Под дождевые всхлипы

Сквозь дождь помчался напрямик

Спасать тебя от гриппа.

Р.Гамзатов.

Утро выдалось пасмурным, но на работающих в больнице это не сказалось. Все были бодрыми, быстро перемещались по отделениям, медсестры заглядывали в палаты, спрашивая больных, как они себя чувствуют, иногда с лечащими врачами, которые заодно и осматривали людей. Сами больные либо спали в такую погоду, либо ходили на процедуры. Казалось, что погода за окном никак не связана с этим местом, ведь в отличие от серых туч – в помещении было светло и уютно. Конечно такая погода в июле не радовала, ведь все ждут теплую атмосферу в воздухе. Но, как казалось одной пациентке: погода за окном отражает её внутренний мир, где темно и холодно. После того, что произошло, Маринетт Дюпен-Чен подключили к капельнице, также кололи и успокоительное. Вроде ничего не произошло, а чувство ужасное, будто что-то натворила, что правда, ведь запястья были перевязаны. Сначала девушка ничего не понимала, лежа на кровати и плача, а потом осознание проявилось, и воспоминание моментами появлялись в голове, что пугало ее еще больше. Ведь поверить в то, что человек перерезал вены, было бессмысленно, если, конечно, этот человек не тронулся умом. Конечно, вспоминая произошедшее, Маринетт ни с кем не разговаривала, а только лежала на боку, прикрывшись одеялом, и судорожно сглатывала слезы. Это было глупо, неосознанно, но это стоит принять, что было крайне сложно, для семнадцатилетней девушки, которая еще даже несовершеннолетняя. Думать Дюпен-Чен не хотела, мысли путались, а спать от успокоительного сильно хотелось.

Несколько дней девушка пролежала под капельницей, которую ей поставили на всякий случай. Никто ее не навещал, что немного обрадовало брюнетку, ведь девушка знала Алию, которая точно бы прибила врача, но раз он жив, то Сезер все поняла, поэтому и не появлялась в больнице. Мистер Робер вместе с молоденькой черноволосой медсестрой, имя которой до сих пор Маринетт не знала, навещали ее, но говорить что-либо ни врач, ни брюнетка не стали. Анри несколько раз проверял состояние пациентки, но принимать какие-либо действия не стал, по крайней мере так думала сама Маринетт. А через несколько часов, как только отключили капельницу, чтобы, по словам медсестры, отдохнул организм, позволили Дюпен-Чен пройтись по палате, да и впустили свежий солнечный воздух, так как погода поменялась в лучшую сторону, что необычайно радовало всех.

Солнце грело щеки, было приятно ощущение тепла, но эту идиллию нарушил лечащий врач, который пришел к ней вместе с каким-то мужчиной. Сам спутник выглядел приятно, хоть и был уже в возрасте, в руке он держал кожаный портфель.

– Маринетт, это Мастер Фу, он пришел поговорить с тобой.

Девушка кивнула, после чего вернулась в постель, внимательно посмотрев на мистера Фу, который улыбнулся девушке, тем самым показывая, что ничего плохого ей не сделает. Конечно она понимала, зачем привели этого человека. Сознание все поняло еще вчера, когда Дюпен-Чен смотрела в потолок, из-за ее выходки все считают, что она тронулась умом, но так ли это? Видимо поэтому и привели Мастера Фу, чтобы он вынес вердикт. Это не пугало девушку, ведь она всегда со стороны выглядит спокойно, в то время, как внутри все трясется. Ведь ее также могут перевести в другую больницу, закрытую, куда она точно не хочет. Как же Маринетт желает попасть домой, закрыться там и сидеть, чтобы никто на нее не смотрел, а также насладиться летом, которое она должна была провести с родителями…

На глазах чуть не появились слезы, но Дюпен-Чен сдержалась, приводя мысли в порядок, чтобы не показаться беспомощной. Тяжело вздохнув, пациентка посмотрела на мужчину, который уже присел на край кровати, и начала ждать вопросов. Мистер Анри же давно вышел из палаты, оставив дверь открытой. Прошло почти полчаса с появления психиатра, который задавал непонятные для девушки вопросы, но ради своей вменяемости, Маринетт пыталась отвечать ему, печатая в планшете слова. Мастер Фу внимательно наблюдал за манипуляциями брюнетки, которая так ловко тыкала в экран и точно отвечала на все, что он спрашивал. Также к тому времени девушка заметила краем глаза, что в дверном проеме появился парень в белом халате, который внимательно наблюдал за голубоглазой. Предпоследним вопрос был у Мастера Фу, зачем же она решила покончить с собой, на что она замешкалась, не зная что ответить.

«Я не помню своих действий» – напечатала она правду, так как не помнит, зачем пошла в туалет, чтобы перерезать вены, да и чем позвольте спросить? Ведь девушка не помнит где взяла тот или иной предмет.

– Вы точно не помните? – решил уточнить на всякий случай психиатр, но девушка уже отложила технику в сторону и уставилась в окно, тем самым показывая, что она устала отвечать, да и время подходило к тихому часу, и всем нужен покой.

Вздохнув, мистер Фу поднялся на ноги, после чего попрощавшись с Дюпен-Чен, ушел. Как только дверь за ним закрылась, голубоглазая забралась под одеяло с головой и уткнулась носом в подушку, засыпая.

Проснулась она оттого, что услышала, как дверь в палату приоткрылась, и кто-то вошел. Не желая вылазить из «кокона», брюнетка сделала вид, что спит, но кажется эти действия вызвали подозрение у вошедшего, ведь в следующее мгновение было оттянуто одеяло вниз, и перед взором девушки предстала Алия и ее бабушка Джина. Похлопав глазами, Маринетт не сразу поняла, что это реальность, после чего поднялась, приняв сидячее положение. Сезер сразу кинулась обнимать подругу, которая выглядит вполне себе нормально. Джина тоже обняла внучку, как только от нее отошла шатенка.

– Как ты, милая? – спросила женщина, присев на кровать, взяв руки внучки в свои. Дюпен-Чен перевела взгляд на стоявшие на тумбочке часы, и ужаснулась. Время было десять утра, что означало, что девушка проспала почти сутки, – Извини, что раньше не смогла прилететь, пересадки, задержка рейсов и много чего.

– Маринетт, с тобой все в порядке? – спросила Сезер, заметив изменение в лице подруги.

Та, качнув головой, вытащила руки из ладошек бабушки, взяла планшет. Конечно она была рада видеть знакомые лица, но тот факт, что она соня, не укладывался в ее голове. Да еще и после сна она толком не очнулась, было так тепло и хорошо в царстве Морфея.

«Да со мной все в порядке. Я так рада видеть вас, а еще я соскучилась, бабушка, » – напечатала брюнетка, после чего повернула экран техники к сидящим на ее кровати. Джина, прочитав это, расплакалась, обнимая внучку.

– Мне так жаль, Маринетт, – продолжая обнимать девушку, проговорила женщина. Конечно ей все давно рассказали, и врач, и сама Алия, и Джине было жалко свою внучку, потерять родителей, голос, были испытанием. Но теперь она намерена забрать с собой внучку, чтобы смотреть за ней и поддерживать.

«Все хорошо, правда. И я не обижаюсь, » – гласила следующая запись, которую она напечатала после того, как ее выпустили из объятий.

– Мари, ты, после того, как тебя выпишут, поедешь со мной. Здесь я тебя не оставлю.

Алия, как и сама голубоглазая, удивленно посмотрели на Джину, которая говорила совсем серьезно. Похлопав ресницами, брюнетка закачала головой в знак протеста, вцепившись с планшет. Ей совсем не хотелось уезжать из Парижа – это ее дом, где она жила и училась, где у родителей пекарня. Девушка просто не может это оставить и уехать.

– Я понимаю, что будет первое время тяжело реабилитироваться, но мы справимся, – продолжала ее бабушка, смотря внучке прямо в глаза. Маринетт только сильнее закачала головой.

– Может Джина права, и тебе стоит уехать, – произнесла Алия, которая понимала всю суть переезда, да и ей казалось, что для ее девочки это будет лучше, ничего не будет в новом месте напоминать ей о том, что произошло.

«Я не поеду, по крайней мере не в этом году. Мне лицей закончить надо, остался год, да и я пока не готова. Дашь мне время, бабушка?» – задала она вопрос, который интересовал ее больше всего, и тут конечно играла роль и сама учеба, но меньшую, чем-то, что голубоглазая просто не хотела покидать этот город.

– Но, ты точно уверена? – спросила женщина, посмотрев в чистые голубые глаза, где виделось смятение и радость одновременно. Получив положительный кивок, Джина продолжила, – Ладно, тогда я остаюсь с тобой.

Глаза девушки в очередной раз расширились. Перспектива остаться с бабушкой, которая любит путешествовать круглый год, почему-то ее совсем не обрадовала, ведь зная характер Джины, надолго она все равно не останется в Париже.

«Не надо, езжай по своим делам. За мной Алия присмотрит, да и я уже не маленькая, справлюсь, честно. А ты, Алия, присмотришь за мной?»

– Конечно, куда я денусь, – проговорила шатенка, приобняв подругу за плечи.

– Уверена? – обеспокоенно спросила женщина. Нет, конечно она знала, что Сезер сможет присмотреть за ее внучкой, но вот оставлять Маринетт одну ей не очень хотелось, вдруг что, а ее нет.

«Да».

– Ну, хорошо. Я на несколько дней останусь в Париже, а потом мы с тобой еще раз поговорим, хорошо?

Поняв, что Джина так просто не сдастся, Дюпен-Чен кивнула и улыбнулась. После этого они еще втроем просидели почти два часа, слушая рассказы Алии, у которой их было много, но потом пришел мистер Анри и попросил оставить его пациентку, так как ей нужно на процедуры, а также отдохнуть. Да и сама брюнетка почувствовала усталость, но до этого сильную поддержку от родных ей людей, немного сожалея, что нет Нино, который в основном их и смешил, но и у ее подруги это получалось неплохо.

Попрощавшись, Маринетт пошла на процедуры, где ее уже ждали. Пройдя три кабинета, голубоглазая смогла вернуться в свою палату только через час, рухнула на кровать, предварительно закутавшись в одеяло, задремала.

***

Сидеть в своем кабинете – хорошо, но не тогда, когда тебя ждет работа, пациенты, куча документов, которые нужно заполнить, ведь за несколько дней, пока его не было их накопилось очень много, да ещё и новая пациентка. Но сейчас Адриан никуда идти не хотел, желание посидеть в кабинете росло на протяжении часа, как он только переступил порог больницы. Настроение было не очень, как и погода за окном. Синоптики передавали солнце, а за стеклом были тучи, отчего становилось противно. Уже на протяжении недели в Париже идёт дождь, но иногда появлялось и солнце, но ненадолго.

Тяжело вздохнув, блондин потёр переносицу, закрывая глаза и откидываясь на спинку стула. Вчера он сидел в кабинете допоздна, наверное остался бы здесь и на ночь, но его девушка, Хлоя, которая решила, что им нужно побыть вдвоём, уговорила поехать домой. Хоть они и встречаются уже как два года, но Буржуа иногда переходит рамки приличия, отчего Адриана это раздражает, да и манера работать у блондинки не такая хорошая, но повлиять он не мог, ведь сам всегда занят. К Маринетт он так и не заглянул не разу за те два дня, которые прошли, после того, как их больницу посетил Мастер Фу. Он собирался, но его либо заваливали документами, либо перехватывали в коридоре, что совсем не радовало. Нет, он собирался взяться за работу вчера, но неожиданно Дюпен-Чен посетили двое дамочек, одна, как понял зеленоглазый, была бабушка, хотя женщина мало смахивала на старушку. А вот девушка в очках явно была подругой пациентки, так как выглядела намного моложе. Да и мистер Робер, когда увидел шатенку в очках, тяжело вздохнул и покачал головой. Если хорошенько напрячь память, то Агрест-младший слышал разговор медсестер, когда те стояли около приемной и обсуждали шатенку, заметив её в коридоре.

– Она опять пришла, – вздохнула девушка с рыжими волосами, собранные в хвост, – Может её больше не впускать, а то ходит каждый день? А то после телефонного звонка, когда она звонила Анри Роберу, потом у него голова болела.

– Да ладно, она же волнуется за неё, видела ты, как она переживала, когда приехала сюда с парнем. А потом в палате – это настоящая дружба, да и если надо, мистер Робер скажет ей, чтобы не приезжала.

Дальше он не слушал, только убедился, что эта самая шатенка очень волнуется за Дюпен-Чен, раз даже повышала голос на лечащего врача подруги. И если до приезда психиатра, то что же делала эта девушка, пока её сюда не пускали? Но теперь, когда Мастер Фу сказал, что брюнетке нужна поддержка, то уж тем более нужно к ней пускать знакомых. К тому же, ему ее подруга показалась забавной. Открыв глаза, Адриан уставился в потолок – белый и чистый. Как всегда. Переведя взгляд на стол, где красовались пару разноцветных папок, он взял одну и открыл её. Там красовалась фотография Маринетт Дюпен-Чен и история болезни. Ничего интересного, болела девушка редко, в аварии не попадала, ломать конечности, тоже не ломала, все чисто и в норме. У психологов тоже не наблюдалась, можно было подумать, что девушка вполне здорова, но недавний случай все равно сказался, что теперь в этой идеально хорошей карточке будет написано, что она посещала психолога, точнее он её посещать будет, пока Дюпен-Чен не выпишут, да и тот факт, что у брюнетки будет написано, что она потеряла голос, давал понять, что теперь уже ничего не поделаешь, ведь голос не вернуть. Вроде живёшь себе нормально семнадцать лет, никаких травм, а потом бац, и все, жизнь переворачивается, и уже ничего прежнего не будет. Адриану жалко девушку, симпатичная, даже парень был, а из-за оплошности авиакомпании потерять все в один миг.

Вдохнув и выдохнув, парень поднялся из-за стола и, поправив халат, вышел из кабинета, надеясь наконец дойти до пациентки, которую скоро должен будет навестить и сам Мастер Фу, обещавший, что заедет на этой недели. В коридоре снова все здоровались, будто и не видели блондина утром, когда он только приехал на работу. Но на этот раз он дошёл до нужной палаты без проблем и остановок. Дверь была приоткрыта, поэтому психолог решил, что стучать не нужно и бесшумно вошёл в палату. На кровати сидела Маринетт, смотря в окно, видимо так и не услышав, что теперь она не одна, но так думал сам парень, наблюдая около двери за брюнеткой. Она сидела неподвижно, только тихонько дышала, положив одну руку на другую. Её волосы были собраны в один хвостик, лицо бледное, будто ей вообще не становилось хорошо. Засмотревшись на бледность девушки, отчего она казалась не живой, Адриан не сразу заметил, что Дюпен-Чен уже смотрела не на окно и то, что творится за ним, а на него. Голубые глаза были блеклые, губы сухие, он так засмотрелся на девушку, которая просто казалась приведением, что так и застыл. Когда она снова отвернулась, а произошло это через несколько минут, психолог очнулся и, качнув головой, поправив при этом халат, подошел к кровати.

– Мисс Дюпен-Чен, я Адриан Агрест, психолог, – начал парень, присев на покрывало.

Маринетт тяжело выдохнула, соизволив одарить парня взглядом, после чего она наклонила голову набок, понимая, что лучше вести себя естественно, а то опять что-нибудь надумают, а ведь ей очень хотелось побыть одной, обдумать все, что вчера сказала бабушка, но для этого нужно время, которого ей не хватает, ведь все заходят, спрашивают, и сейчас сидит психолог. Его зеленые глаза проникают прямо в душу, но на это ей было сейчас как-то наплевать, ведь хочется только одного – остаться одной. Но надо сидеть и слушать этого парня, который явно не так и старше ее. Взяв планшет в руки, девушка быстро напечатала.

«Приятно познакомиться.»

– И мне, – усмехнувшись, ответил Адриан, понимая, что в эти два слова девушка вложила сарказм, хоть и на лице не отобразилась ни одна эмоция, – Начнем с того, что ты ведь понимаешь, что поступила неправильно, когда решила покончить с собой? Ведь так поступать не стоит, надо думать, что переживут родные… – он быстро замолчал, понимая, что сболтнул лишнего. Посмотрев на пациентку, он заметил, что у нее на глазах наворачиваются слезы, но она сдержалась, после чего обижено посмотрела на парня, отчего он отметил про себя, что так она выглядит по-детски. Хочется защитить и обнять, но точно не сейчас и не ему, – Извини. Но твоя подруга пережила бы это. Как думаешь?

«Я не помню своих действий, что уже сказала. Это все, что вы хотели мне сказать?» – быстро настрочив предложение, Маринетт повернула технику к Агресту, отчего тот удивлено посмотрел ей на лицо. Она не хотела грубить, но давить на больное, он, по ее мнению, не имел права, поэтому боль, которая преследует ее почти на протяжение недели усилилась, ведь она пыталась разобраться в себе, а злость, которая налетела на нее словно волна, вскипела, ведь пару слов, напоминание и все.

– Я психолог, и ты должна делиться со мной мыслями, чтобы стало легче, но также нужно донести смысл того, что ты делать не должна, – заявил зеленоглазый, сжимая папку в своих руках. А ведь он предполагал, что будет тяжело, но он просто обязан доказать ей, что самоубийство это не выход. Посмотрев на руки пациентки, Агрест начал ждать, что же напишет девушка.

«Если это все, то я хочу отдохнуть.» – высветилось на экране планшета, что вызвало у блондина новую порцию удивления.

Тяжело вздохнув, психолог поднялся на ноги, ведь если она устала, то следует уйти, хоть подозрение о том, что Дюпен-Чен просто хочет выгнать его, не покидало, но и давить он не будет, ведь будет и следующий прием. Попрощавшись, Адриан вышел из палаты и потер переносицу, надеясь, что следующая встреча пройдет лучше. Оглядевшись, парень пошел к своему кабинету, чтобы хоть чуть-чуть обдумать то, что совсем недавно произошло. Есть трудные пациенты, но его еще никто так прямо не выгонял с разговора, да и в основном приемы были у него в кабинете. Надеясь на все лучшее, Агрест-младший вошел к себе в кабинет и закрылся изнутри на ключ.

Комментарий к Часть V.

Простите меня за такую огромною задержку главы.

Наступило лето, и автор совсем разленился. Погода хорошая, отчего делать совсем ничего не хочется.

Также прошу прощения за то, что испортила такой момент. Видимо совсем не разбираюсь в психологии. Ну, а насчет поведения Маринетт, могу сказать, что мне захотелось выгнать Агреста при этой встрече. Ага, задумка такая была еще в начале, когда я начала писать фанфик. Надеюсь, не разочаровала.

Хотелось бы узнать ваше мнение, дорогие читатели!

========== Часть VI. ==========

Больничное крыло было освещено несколькими лампочками, которые давали слабый свет, освещая совсем чуть-чуть коридор. В холле было тихо, только мирное посапывание за дверями больных было слышно в глубокую ночь. Работники больницы либо сидят у себя в кабинетах, разбирая бумаги, либо разошлись по домам, чтобы утром вернуться на рабочее место. Несколько медсестер проходили мимо палат, прислушиваясь к тишине. В больнице с наступлением ночи становится тихо – врачи не ходят туда сюда, молоденькие девушки в белых халатах не спрашивают все ли в порядке, предпочитая вечером отдохнуть, ведь каждый день одно и тоже, ведь больные спят.

Многие ждут конец рабочего дня для того, чтобы уйти домой, ведь смена закончилась, другие же просто хотят отдохнуть хотя бы пару часиков. Вот и сейчас так. Как только розово-оранжевый закат исчезает, уступая место луне, которая заменяет в небе солнце, в помещении будто все засыпают. Только иногда можно увидеть кого-нибудь поздно ночью. Луна освещает дорогу запоздавшим прохожим, а для красоты рядом появляются миллиарды звезд, приковывая все взгляды.

В правом крыле больницы тоже царит тишина. Двери кабинетов закрыты, показывая тем самым, что их обладатели давно разошлись, оставив только пару человек, которые сейчас мирно посапывают на неудобных диванчиках. Одна дверь чуть приоткрыта, нарушая темноту коридора. Мирный звук пальцев, стучащих по клавиатуре ноутбука, может показаться лишним в тишине помещения, но его обладатель думает по-другому.

Адриан Агрест решил остаться на работе, решив, что пора браться за те бумаги, которые лежали недалеко от него. Посматривая на них, парень через каждый абзац тяжело вздыхает, ведь разборка документов кажется ему муторной работой. Как самому блондину по душе – лучше разговаривать и выслушивать пациентов, лишь бы не притрагиваться к бумагам. Но их надо заполнять, переписывать, прикреплять друг к другу. Как он от этого устал. День тянулся для него медленно с того момента, как он ушел, точнее ему напрямую сказали, чтобы он покинул палату. Маринетт Дюпен-Чен отличается от других больных, с которыми он работал. Нет, были и сложные пациенты, но те ни разу не просили его уйти. Может это зависело от того, что разговоры в основном были в его кабинете? Или то, что многие сами приходили к нему? Ответов на эти вопросы у него не было.

Допечатав последнюю строчку, Адриан откинулся на спинку кресла. Выдохнув, он потер руками переносицу. Все-таки сегодня для него день тянулся медленно, отчего хотелось просто встать и уйти, ведь после быстрого разговора с брюнеткой других дел, кроме документов, у него не было. Но его работа ему нравилась, поэтому Агрест-младший решил, что лучше закончить все быстрей. Открыв глаза, которые он закрыл на пару минут, взглядом прошелся по светлому кабинету. Голова заболела от слишком долгого сидения за ноутбуком. Хотелось спать, но рядом лежит еще одна папка синего цвета, так и привлекая взгляд, напоминая, что у парня есть еще незаконченная работа. Потерев руки, Адриан понял, что хочет кофе, крепкого, чтобы сон как рукой сняло.

Идя по коридору обратно к своему кабинету с бумажным стаканчиком, из которого исходит чуть терпкий запах кофе, он все-таки решил устроить себе перерыв в виде напитка, который держит в руке. Стаканчик греет руки, не давая тем замерзнуть, хоть в помещении и тепло. Проходя по темному коридору, психолог невольно останавливается, поймав боковым зрением фигуру около окна, которая в такой час тут не должна быть. Повернув голову, Адриан увидел свою пациентку, которая сидела на подоконнике в теплом халате, устремив свой взгляд в небо, украшенное звездами. Видимо, ей не спится, раз она сидит сейчас в коридоре, а не в палате, где должна уже видеть десятый сон. Но девушка сидела тут, покинув палату. Ее иссиня-черные волосы были распущенны, струясь по плечам. Глаз он ее не видел, но почему-то решил, что голубые глаза Дюпен-Чен выражают грусть. Качнув головой, он пошел дальше, хотя должен был попросить подростка вернуться к себе и хорошенько отдохнуть, но Агрест решил, что девушке нужно побыть со своими мыслями, и если не в палате, так хотя бы в темном коридоре, где никто не ходит в такой час, нежели утром. Тем более, сейчас она казалась ему более открытой, чем пару часов назад, когда он пришел к ней. Да, днем ему снова придется заглянуть к ней, но это завтра, а сегодня пусть будет так, как есть.