сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
========== Часть 1 ==========
Она была безумно прекрасна в этом чёрном платье и с алой помадой на губах. Не то чтобы Феликс никогда не замечал этого раньше, даже наоборот — мадемуазель Дюпен-Чен была во всём безумно сексуальной. Но истосковавшись по ней месяц в командировке, осознавая, что даже пару дней на неё злиться он просто не в силах, Фел признал своё поражение. Единственное, что он, в силу своей переданной по наследству гордости, не позволял себе — так это и смс-ку черкнуть. И сейчас, на итоговом показе Габриеля Агреста, который вела его не менее успешная ученица Маринетт Дюпен-Чен, Феликс мог разве что нервно сглотнуть и пойти снять напряжение в одной из кабинок местных туалетов, ибо выпирающий бугор на брюках мог заметить кто угодно.
Девушка будто специально дразнила, и, что самое раздражающее, практически не смотрела на него.
Неужели до сих пор злится?
С глухим стоном кончив в общественном, мать его, туалете (до такого он ещё никогда не доходил, видит Бог!), когда здравое мышление потихоньку возвращалось, а мириады звёзд перед его глазами стали рассеиваться, Агрест начал рассуждать, специально ли Мари (его Мари!) так себя ведёт.
Конечно, злиться она имела полное право. Он уже не помнил, из-за чего они поругались месяц назад. Но в голове отчётливо стояли все те слова, что они с горяча друг другу тогда наговорили. А затем он без предупреждения уехал в Лондон, в командировку, на которую уже больше недели пытался уломать его отец. И их связь полностью оборвалась.
Из проверенных источников Фел знал, что с его девочкой все хорошо, но тем не менее мадемуазель Сезар постоянно угрожала ему кровожадной расправой, если он тот час же не вернётся обратно в Париж и не разгребет, как она сказала, «все то дерьмо, что тут натворил».
О его возвращении знал только Габриэль. Поэтому предположение о том, что Маринетт (от её соблазняющего образа в голове снова словно вата образовалась) сегодня оделась так только целиком и полностью для него, сразу отметалось. Теперь возбуждение начали замещать раздражение и злость.
Неужели за время его отсутствия его Леди нашла ему замену?
И, судя по провожающим её фигурку взглядам со стороны других мужчин, присутствовавших на показе, которым Феликс сразу захотел свернуть шею или применить на них Катаклизм, второе предположение казалось ему более вероятным.
И это бесило, чёрт подери!
Потому что ни один из присутствующих представителей мужского пола не заслуживал его Леди. Даже он сам! И надо же было тогда так поругаться. Конечно, в данный момент он безумно жалел о их споре. Если бы не он, то Феликс бы сейчас стоял подле своей девушки, по-хозяйски положив руку ей на талию. А затем, когда бы они вышли за пределы зала, куда-нибудь в укромный уголок или одну из пустующих гримёрных, его рука проникла бы под это слишком короткое платье Мари, и он бы отымел её пальцами. Быстро, прижимая к стене и, приспустив немного лиф ненужной тряпки (и кто вообще это называет платьями?), посасывая один из её сосков. А затем, опускаясь ниже, заменил бы пальцы языком.
От представления, как Мари трясётся в оргазме над ним, он, чертыхнувшись, снова понял, что возбудился.
Черт!
Воображение услужливо подкидывало одни за другими картинки: вот Мари в своём чересчур облегающем костюме ЛедиБаг сидит на нем и имитирует половой акт. Кажется, такое уже было у них в практике — тогда ещё он не сдержался и кончил прямо в костюм, за что пришлось откупаться перед Плаггом десятью головками камамбера. А вот Феликс сам безумно двигается в ней после очередного бессмысленного спора…
Агрест обреченно застонал и ударился головой о стенку. Холодная вода нифига не помогала, и, взвесив все за и против, он пришёл к двум выводам: или он сегодня уваливает пораньше с показа и, закрывшись у себя в отельном номере, дрочит на все-ещё-свою-девушку. Или же он незаметно уводит её прямо сейчас с глаз посторонних и трахает, словно он подросток какой-то, бурно реагирующий на все объекты с грудью. И желательно, чтобы секс снова привёл их к примирению.
Второй вариант, конечно, ему нравился больше. Только вот если Мари не захочет его? Ведь она сама такая же гордая, как и он сам.
Решив, что разберётся походу (не зря ведь он Кот Нуар, акума его задери!), Фел, дав себе пару раз леща, вышел из туалета. Но застыл где-то посредине пути. Потому что его Мари сейчас мило общалась с довольно знакомой блондинистой моделью. Настолько знакомой, что похожие черты Феликс ежедневно видел в зеркале.
Впервые ему настолько сильно захотелось убить своего собственного брата.
Адриан стоял с его Леди и о чем-то увлечённо ворковал, то и дело «ненароком» прикасаясь к руке Мари и периодически поглядывая на её грудь. Приглядевшись, Фел от злости сжал кулаки. Да его братец флиртовал с Маринетт!
Чертыхнувшись себе под нос, Агрест-средний, не отдавая себе отчета в своих действиях, за считанные секунды оказался у своей девушки и одним властным движением прижал её к своему телу, не забывая потереться набухшим достоинством о её ягодицы.
— О чём болтаете? — промурлыкал он Мари в шею, сдерживаясь, чтобы не укусить её за открытое плечо.
Дюпен-Чен молниеносно напряглась всем телом, и Фел сразу же немного ослабил хватку, но на всякий случай пристроившись между выступающих из-под платья полушарий её попы.
Смотри, малышка, это я так на тебя реагирую!
Брат разве что молнии в него не метнул. В разговоре так и сквозила убийственная тонкая вежливость, что ею можно было, наверное, горло перерезать.
Перекинувшись парой-тройкой дежурных фраз, типа «как дела?», «как командировка?» и «я не знал, что ты тут будешь», разговор сошёл на нет, и Адриан сам удалился, чему Феликс безумно обрадовался.
Он упустил тот момент, когда его младший братец переключился со всепоглощающего обожания ЛедиБаг на свою скромную бывшую одноклассницу Маринетт. И плевать, что это был один и тот же человек. Он ведь даже не замечал её! А когда Фел намекнул на влюбленность девушки в Адриана, младший Агрест только рассмеялся и сказал, что Мари только друг, и как девушку он её не рассматривает.
Когда же всё успело поменяться? И пофиг, что после коллежа прошли уже годы!
Не успел Феликс додумать, как Мари вывернулась из его цепких объятий, и он буквально утонул в её взгляде. Агрест и забыть уже успел, насколько прекрасной была его Леди, когда злилась.
— Какого хрена, Феликс? — прошипела она.
С её губ его имя звучало до жути интимно, и он уже представлял, как Мари будет выстанывать его сегодня.
— Я соскучился, — Агрест надул губы, словно обиделся.
Что-что, а включение режима Кота Нуара довольно часто спасало ситуацию. Но явно не в этот раз, поскольку с её накрашенных алым губ моментально слетело:
— А мне плевать.
Фел ошарашено моргнул несколько раз, будто этот образ злой Маринетт должен был сейчас развеяться. Но она продолжала стоять перед ним, всё та же безумно сексуальная девушка в коротком чёрном платье, и, кажется, отказывала ему.
Тело охватила дрожь злости. То есть он целый месяц сидел и дрочил на её пресветлый образ, а она даже не скучала? Мысль о ссоре вылетела из его головы моментально, уступая место раздражению.
Нервно кивнув, он резко сократил между ними расстояние, и, взяв Мари под руку (крепко сжимая её), принялся выводить из зала.
Это оказалось труднее, чем он думал, ибо к Маринетт часто подходили, чтобы поздравить с удачной коллекцией, а у самого выхода их подловил Агрест-старший, явно подвыпивший, но ещё способный держать себя в руках.
— Отец, прости, но нам с мадемуазель Дюпен-Чен нужно поговорить, — быстро протараторил парень, игнорируя ставшую буквально у двери фигуру Габриеля, чуть ли не утаскивая Мари в коридор.
Что удивительно, девушка покорно шла за ним, не возмущаясь и не вырываясь, что было, по меньшей мере, странно. Феликс как никто знал, что может сделать его напарница. Например, дать ему по достоинству, а затем выбить коленную чашечку. Но подобного не происходило, а означать это могло только одно: Леди тоже хотела с ним поговорить.
Найти укромное место было легче простого, но вот энтузиазма к разговору у него моментально поубавилось как только за Мари захлопнулись двери. Что он собирался ей доказать? Снова начинать скандал? Или изнасиловать от злости свою девочку в одной из дальних гримерок? И плевать, что она сама могла изнасиловать кого угодно.
— Нам нужно официально разорвать отношения, Феликс.
И от такого начала всё оставшееся возбуждение сошло на нет. Он даже сразу не понял, что именно сказала девушка, а затем смог лишь ошарашено застыть.
— Моя Леди, я… — в горле пересохло. Что говорить, а где лучше промолчать — он не знал абсолютно, поэтому реплика осталась оборванной.
— Я не твоя Леди, — сразу среагировала Мари, складывая руки на груди. — По крайней мере перестала ею быть, когда ты, не согласовав со мной, принял предложение месье Агреста и улетел в Лондон, а точнее, просто сбежал, оставив меня абсолютно одну. И я сейчас не только про защиту Парижа говорю.
Её взгляд метал молнии, но тем не менее он был переполнен грустью и усталостью. И Феликс мог поклясться, что если Мари снимет макияж, у неё под глазами моментально залягут синяки, искусно прикрытые сейчас тональным кремом.
— Ты ушёл и даже не попытался выйти на связь. Прости, но ещё одной такой ссоры я просто не выдержу. Поэтому давай просто разойдёмся, чтобы… — тут она запнулась, чтобы вдохнуть. И Фел прекрасно знал, что она не переводит дыхание, а пытается сдержать слезы. — Чтобы дать друг другу шанс на новую жизнь. Согласен, Кот?
Это не укладывалось в голове. Ещё буквально пару минут назад он рукоблудил, представляя, как ещё раз сможет взять свою Леди, — и тут она изъявляет желание расстаться?!
Это всё сейчас напоминало какой-то дурацкий, хорошо отрепетированный спектакль.
Но тем не менее, злость затопила сознание с новой силой. Хотелось заорать, что она сама прекрасно знает: без неё он будет попросту никем. ЛедиБаг, Маринетт — кем бы она не была, но он влюбился в неё дважды. Сначала как в непорочный идеал, с которого хотелось сдувать пылинки, а потом — как в одноклассницу своего недалекого брата (и как этот идиот не заметил её прямо у себя под носом?), за которой Фел начал наблюдать уже после раскрытия её личности.
Но Мари была решительна и непоколебима. И это раздражало, бесило до жути. Ибо «с какого такого хрена, Мари?!» хотелось заорать ему.
— Нет, — так же твёрдо заявил он. — Я не собираюсь разрывать наши отношения.
Шаг в её сторону, а девушка даже не шелохнулась. А затем ещё пару, чтобы возвыситься над ней, как Эйфелева башня, чтобы хоть в чём-то чувствовать своё превосходство. Ведь Феликс понимал: если он сейчас ничего не предпримет, не сможет настоять на своём, примирив их, то его Леди просто-напросто уйдёт.
— Всё зашло в тупик, Котик… — устало, одними губами прошептала она, враз теряя всю свою напускную решительность.
Договорить он ей попросту не дал. Хватит на сегодня с них разговоров.
Притянув её за талию к себе, он потянулся к губам Мари и прикусил нижнюю, слизнув языком помаду. Девушка сразу же податливо приоткрыла рот, чисто на рефлексе, но успела положить на грудь Феликса ладони, таким образом удерживая парня на расстоянии.
Переместив руки к ней на лицо, нежно проводя большими пальцами по щекам Леди, он углубил поцелуй, пытаясь вложить в него всё, что он чувствовал за прошедший месяц: тоску, иногда отчаяние и безумное, сводящее с ума желание.
Но Маринетт, она будто… Прощалась. Нежности в поцелуе было через край, но он не сулил продолжения. И, когда она оторвалась от Агреста, в глазах Мари снова была решимость и твердость.
Она уже всё решила и отступать была не намерена.
Но девушка, скорее всего, не рассчитала, что Кот Нуар окажется таким настойчивым. Ни когда узнал, что его предмет обожания сохнет по его идиоту-брату, ни когда Мари сама пару раз его отшила — он никогда не сдавался.
И сейчас он тоже не согласен на свою капитуляцию.
Не успела Маринетт сообразить смену настроения парня, как оказалась насильно прижата к стенке, явственно ощущая его стояк бедром. Феликс терся об неё, мурчал, кусался и держал свою девочку крепкой хваткой, чтобы та ненароком не убежала. Не спрашивая у девушки особого разрешения, он одним движением просунулся между её ног коленом и удобно начал елозить на её правой ноге.
Член сладостно пульсировал, требуя разрядки, но сейчас Феликс был не готов отдрачивать себе в темном углу. Тем более, что ему пришла на ум довольно неплохая идея…
Одной рукой удерживая тоненькие запястья Мари, второй он опустился на её внутреннюю часть бедра, бесстыдно задирая её платье и поглаживая нежную кожу. Подушечки пальцев специально остановились на ткани трусиков, не сильно надавливая.
— Скажи, моя Леди, — шепнул он ей на ухо, вызывая ряд мурашек на её коже. — Ты уже не хочешь меня?
В ответ прозвучало ожидаемое приглушенное «нет», на что Феликс ухмыльнулся и, отодвинув ткань трусиков, средним пальцем вошёл в неё, а большой переместил на клитор.
Маринетт сдавленно охнула, насаживаясь на него, словно только этого и ждала. А ещё, кажется, всхлипнула.
Ориентируясь только на насквозь мокрую снизу Мари и её первоначальную реакцию, Фел ввёл ещё и указательный палец, в затем медленно начал в ней двигаться.
Сосредоточенная только на нем и фалангах Агреста в себе, которые не могли заполнить её изнутри до конца, Мари и не заметила, как парень стащил платье и прильнул к её соску.
Громкий стон заполнил гримерку, и если бы она могла, Мари бы в ужасе зажала себе рот. Но ни в коем, ни в коем случае не сумела бы заставить Феликса остановиться.
Закинув тонкую ножку на его пояс, Маринетт могла разве что насадиться на его пальцы до упора и задать нужный ритм. Но этого было чертовски, до одури мало. Она хотела его, в себе, и черт подери, пожалуйстабыстрееижестко.
Фел всегда понимал её желания с полуслова. Не даром же они были прекрасной командой, когда патрулировали и спасали Париж. Поэтому, выпустив её руки из захвата, он оторвался от набухшего от его ласк соска, быстрым движением расстегнул ремень, приспустил брюки и боксёрки. Но, будто специально её дразня, он остановился прямо у входа в её влагалище и принялся тереться о половые губы.
Маринетт прорычала что-то нечленораздельное, зарылась пальцами в длинную шевелюру парня и сама насадилась на него.
И снова громко, уже не стесняясь, застонала, когда он резко, теряя контроль, начал быстро в ней двигаться.
— Моя… Только моя, — шептал он, параллельно кусая нежную кожу шеи Мари и оставляя там красные следы. — Не отдам…
Кончил он быстро и с рыком, жёстко вбиваясь в тело девушки. Сейчас его полностью не волновало то, что на бёдрах Дюпен-Ченг скоро проявятся синяки от его ладоней и пальцев. Потому что он просто терялся в этой темноте, в ней и звёздах, которые она ему сейчас дарила.
Мари продолжала двигаться на нем, когда парень ощутимо замедлился. Шипела, царапалась, металась в его объятиях, а ему нужно было хотя бы пару секунд для того, чтобы отдышаться. Когда сознание понемногу прояснилось, он осознал, что не довёл её до конца. А ещё, как и задумывал, не использовал контрацептив и кончил прямо в неё.
От ощущения, что Феликс выскользнул из влагалища, Маринетт разочарованно застонала. Тело требовало разрядки, буквально молило о ней, сводя мышцы живота в тугой сладостный узел. Внизу всё горело, и она потянулась своими пальцами к клитору, чтобы закончить начатое парнем, но её резко подняли на руки и усадили куда-то. А затем она всхлипнула, когда язык Феликса оказался там же, где пару секунд назад был его член. Руки автоматически переместились на его голову, а ноги приглашающе раздвинулись ещё шире.
Он пытался выласкать её везде. Вернув большой палец на клитор, парень проникал языком настолько глубоко, насколько мог, время от времени посасывая складочки, пока его девочка не задрожала от приближающегося оргазма. И, пока она билась в сладких конвульсиях, он резко сел напротив неё на один из близко стоящих стульев, приподнял её и усадил снова на себя, входя быстро и до конца.
Леди всхлипнула и опустила голову на его плечо, поддаваясь его быстрому, снова вбивающемуся ритму. Он прижал её уже измученное сильным оргазмом ослабшее тело и, сам приподнимая её за ягодицы, с таким же громким стоном снова кончил в неё.
Отличить тяжелое дыхание друг друга было практически невозможно. Оно смешалось, слилось, и не было здесь никого больше, кроме них. Комната неожиданно показалась безумно тихой, а её сиплое дыхание на его плече — безумно шумным.
Но тем не менее, его Мари осталась его, и на данный момент она точно никуда уйти не сможет.
