Текст книги "Натюрморт с персиками"

Автор книги: Кай Арбеков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Один.

Она заехала за мной ровно в полдевятого, как мы и договаривались. Я только что вышел из подъезда, достал сигарету, прикурил. Уже через минуту ее машина резко затормозила прямо передо мной, ослепляя светом фар. Пришлось выбросить окурок на асфальт, поблескивавший под фонарем желтовато-оранжевыми бликами, и забраться на переднее сидение. Двигатель с урчанием, сдерживаемым звукоизоляцией, понес автомобиль вперед по узким улицам.

– Ну что, ты готов? – спросила Кармен.

Я коротко ухмыльнулся, пристегиваясь ремнем безопасности. Мы тронулись.

– Всегда готов.

– Веди себя естественно, ладно? Не приставай ко мне прилюдно и не пытайся поцеловать. Моя сестра и кузен не знают, что мы встречаемся. Ты – просто мой друг, которого я пригласила, потому что не хотела идти одна.

– Ладно. Ты это уже говорила.

На ней было дымчато-серое платье с косой юбкой чуть выше колен, довольно облегающее и смелое. В меру глубокий вырез подчеркивал ее высокую грудь: плотные полукружия лишь давали о себе знать, лаская взор, но не смотрелись вызывающе. Она выглядела потрясно, а скромно-похотливая улыбка так и манила прикоснуться к губам. Я решил проверить, как там поживает ее киска, и сперва положил руку ей на колено. Потом, погладив немного бедро, поднялся выше, и рассчитанным до сантиметра движением пролез под кружево тонких трусиков, нащупав розовую кнопку включения ее желания. Она моментально стала влажной и под ней, отдавая тепло, запульсировало что-то глубокое и мокрое, начав поддаваться моей настойчивости.

– Воот черт! – выдохнула она, подавшись назад и прижавшись сильнее к спинке кресла. – Ты специально это делаешь?

Вместо ответа я задвигал средним пальцем вниз и вверх, стараясь действовать как можно бережнее и в то же время воспламеняюще. Свет фар выхватывал из темноты стены домов, мощеную брусчаткой мостовую и лица редких прохожих, передвигавшихся по узкому тротуару вдоль дороги. Из динамиков тихо бормотал голос диджея на радио. Кармен сдержанно застонала, скривив губы и словно пытаясь отодвинуться от панели управления, выпрямив руки. Когда руль внезапно дрогнул, я отнял руку и поднес палец, на котором остались следы ее соков, ко рту, и облизнул его. Она довольно усмехнулась.

– Понял. Я просто друг.

– Черта-с два ты просто друг. Оставил меня мокрой, – она шутливо ударила меня по плечу.

– Ничего, милая, завтра мы все исправим…

Незадолго до нашей поездки тем же вечером мне позвонил Ланс узнать, каковы планы. Я сказал, что не знаю, и тогда он предложил выбраться из своих нор выпить чего-нибудь горячительного. Едва мы успели договориться о встрече, как мобильник запиликал вновь, высвечивая на экране имя Кармен. Она тоже была не прочь оторваться на какой-нибудь вечеринке, и звала с собой. Ей не терпелось увидеться, но совершенно некстати компанию ей составляли какие-то близкие родственники, совсем незнакомые мне, и вести себя было положено благопристойно, так как о наших отношениях еще никому не довелось узнать. Я не возражал. В тот момент я не стал перезванивать Лансу и объяснять ему все, а решил оставить все как есть.

Ночной Кито переливался хромированным асфальтом и стремился ослепить: светили огни главных улиц, гостеприимно пораскрывали двери сувенирные лавки, пивные, ресторанчики и забегаловки всех мастей; толпы туристов, смешанные с местными жителями, выползли из отелей и окрестных домов, заполонив даже проезжую часть; движение плотным потоком двигалось среди снующих людей, мы ехали медленно, и отовсюду доносилась музыка разных стилей, от электронной до меренге: я обожал этот город. Пост-колониальная архитектура La Zona, куда мы прибыли, и где прошлое смешивалось с настоящим, в ночное время суток создавала атмосферу праздности и отчаянного веселия, сверкая и выбрасывая в зрачки мельтешение красок, и все эти лампочки и вывески, и люди, и запахи еды, десертов, вина и бензина щекотали ноздри, а в уши врывался вихрь из обрывков чужих разговоров, перемешанных с мелодиями песен и приятным на слух бряцаньем посуды, доносящимся с веранд кафе.

Мы кое-как втиснулись в платную парковку под большим отелем, и оставили машину под землей. Пока мы поднимались на лифте, я сказал Кармен:

– Слушай, мне тут надо с другом встретиться, и мы потом к вам присоединимся. Ты пока иди в “Bungalow”, а мы подойдем чуть позже, ага?

– С другом? – она удивленно приподняла брови и наклонила вбок голову – так она делала почти всегда, когда услышанное не соотносилось с происходящим в ее голове.

– Ну да. Должен же я как-то отбиваться от твоей сестры и кузена. Сам я невысокого класса оратор, вот друг мне и поможет.

– Они и не собираются на тебя нападать, или что ты там подумал… – ее пальцы коснулись воротника моей рубашки и погладили мне шею. Лифт звякнул, пора было выходить.

– Знаю. Он позвонил мне прямо перед выходом и сказал, что тоже будет бродить по La Zona. Он отличный парень и уж точно не помешает.

– Хорошо, как скажешь. Увидимся.

Она смешалась с толпой, цокая высокими каблуками по плиткам пола. Я проводил ее взглядом и повернул налево, пересек улицу, и зашел в темный подвальчик бара без названия, но с огромным плечистым негром у входа, ощупывающим всех подряд, чтобы не пронесли оружие. Я дождался своей очереди и вошел, и в ту же секунду едва не оглох от шума: в глубине помещения громко играло гитарное соло из песни популярного в конце прошлого века рок-коллектива. Находящиеся тут же люди, наперебой болтая друг с другом, пытались перекричать бас-гитару. Ланс сидел недалеко от барной стойки на высоком стуле за круглым столом, держа в руке стакан, наполовину состоящий из люминисцирующих кубиков льда, а на другую половину из какой-то темной мутноватой жидкости. Он поднял его вверх, приветствуя меня. Мы обменялись рукопожатиями.

– Возьми себе выпить, мой друг, – почти скомандовал он довольно серьезным тоном.

Мне не оставалось ничего иного, кроме как подчиниться. Я отправился к барной стойке и, изучив быстрым взглядом меню, выложенное на виниловой пластинке, заказал виски. Толстый молодой бармен принялся наливать, откидывая голову, чтобы блестящие в тусклом освещении смоляные волосы не заслоняли взор. Сбоку расхохотались. Я повернул взгляд и увидел двух девушек, пытавшихся сфотографировать себя на основную камеру мобильного телефона. У них явно ничего не получалось, поэтому я знаком предложил свою помощь. Одна из них, та, что в очках, протянула мне телефон, игриво сверкая глазками. Я посоветовал им встать напротив кислотного постера с потным Джимми Хендриксом в состоянии творческого экстаза, девчонки обнялись и заулыбались на камеру.

– Чиииз! – протянул я, делая кадр.

Они изучили на экране результат, поблагодарили и уселись обратно, а я вернулся к Лансу. Мы обменялись несколькими традиционными для встречи фразами и принялись разглядывать этих самых девчонок. Они продолжали щелкать друг друга, потом опять обнялись и стали фотографироваться теперь на фронтальную камеру.

– Мне кажется, они лесбиянки, – сказал задумчиво Ланс.

– Ты так считаешь? – промычал я. – Может быть.

– Ага. Какие сиськи у этой, с каштановыми волосами. Люблю большие сиськи.

– А мне больше нравится другая, в очках.

Ланс покачал головой. Тем вечером он одел коричневую кожаную куртку, под ней черная футболка, на ногах черные же брюки. Ланс качался в спортзале, и его тело излучало грубую физическую силу; от холостяцкой жизни он здорово поправился в последнее время, и, судя по всему, не отказался бы от любой возможности потрахаться. Его глаза прямо сканировали каждый живой организм в пределах досягаемости на предмет наличия первичных женских половых признаков.

Это и подобные ему места сильно отличались от роскошных фэшн-клубов и баров, куда меня водил босс. Здесь обитали женщины раскрепощенные и необремененные, всегда готовые к новым отношениям. Я не так давно жил в Кито и еще не успел познакомиться со всеми злачными местами в городе. В дневное время La Zona представляла из себя непримечательное зрелище с заурядными одинаковыми домами с исписанными граффити стенами, с разнообразными лозунгами на помоечных баках, и многие заведения, работавшие по ночам, были неузнаваемо скрыты от посетителей ролл-ставнями, и даже вывески не виднелись за металлическими перегородками, и только бесчисленные сувенирные лавки оживляли переулки. Сейчас же все расцвело пороком и жаждой новизны. Под окном нашего бара остановился зловещего вида черный дискотечный автобус. Даже сюда долетали отголоски бешеной музыки в нем, и сквозь тонированные под цвет кузова окна было видно, как внутри возле стриптизерского шеста крутится под мечущимися пятнами от зеркального шара молодая женщина в откровенном серебристом платье, а к ней непрестанно липнет какой-то горячий аргентинский мачо.

Мы с Лансом опустошили стаканы, я оплатил выпивку. Мы вышли на улицу, закурили по сигарете. Мимо сновали пары, компании мужиков, ищущих приключения, девчонки: темнокожие, азиатки, смуглые латинские чики. Бедные продавцы с лотками на шее торговали куревом и шоколадками. Так мы бродили по тротуары и сами не заметили, как выбрались на небольшую площадь Foch, очутившуюся на нашем пути, и обнаружили там чрезвычайное оживление: народу было столько, что яблоку некуда упасть; под ногами разбросаны горы пивных бутылок и мусора, на смонтированной на краю площади сцене начиналось какое-то шоу, и взгляды всех людей устремились на нее.

– О, я совсем забыл, тут сегодня ночь геев! – воскликнул Ланс.

– Геев?

– Ага. Назовем их настоящим именем. Пидоры.

Я огляделся. Действительно, на площади было полно молодых людей явно нетрадиционной ориентации. Замысловатые прически на головах. Нескромные объятия, противоестественные сплетения рук. Некоторые таращились на меня, симпатичного, будто пытаясь зацепиться за мой ответный взгляд. Мы остановились на минуту возле сцены. Заиграла незнакомая музыка. Сцену осветили несколько разноцветных софитов: мы увидели четверых парней с зачесанными наверх волосами, с обнаженными торсами и в кожаных жилетах с блестящими клепками. Они принялись синхронно извиваться и крутиться, выбрасывая вперед руки и сгибая в ритм колени под ударную молодецкую композицию, потом, когда вступление закончилось, на сцену вышел солист-альбинос, весь в белом, с обесцвеченными волосами, покрытыми блестками, с густо накрашенными накладными ресницами, с прикрепленным к шее золотистым микрофоном, и после возникшей среди песни паузы он запел сладчайшим голосом, двигаясь одновременно с танцорами, чьи движения нарочито выдавали в них гомосексуалистов.

Ланс подтолкнул меня.

– Пойдем. Это не для нас. Мы не такие.

Я хмыкнул и кивнул. Мы быстрыми шагами продирались сквозь толпу. Парни продолжали глазеть на меня, поблескивая пирсингами на губах и сережками в мочках ушей. Пахло марихуаной и пролитым пивом. Где-то над нами, под пухом облаков, почти незаметно перемигивались крошечные звездочки. Повеяло ночной прохладой…

Уже через несколько минут мы добрались до диско-бара «Bungalow», который занял все три этажа раскрашенного в разные цвета старого здания из потертого камня. На первом этаже вытянулась длинная стойка, занимающая всю стену и угол комнаты, несколько столиков для сидячих посетителей и главный танцпол; на втором находились несколько помещений для более тихого отдыха, со столами и диванчиками, а также открытая терраса для курильщиков, куда музыка даже не долетала. На третьем этаже, под косой крышей, среди вертикальных деревянных балок располагались несколько зеленых столов бильярдного клуба.

Когда мы вошли, первый этаж почти пустовал. Очень странно. Ручные часы показывали полдесятого. Я огляделся по сторонам, разыскивая Кармен и ее спутников, и они оказались за столиком прямо позади меня. Она помахала мне рукой, предлагая подойти ближе.

– Это Ланс, мой друг, – махнул я рукой в сторону своего накачанного приятеля. – Я Эрик.

Последовали поцелуйчики в щеку с сестрой Кармен, которую звали Сесилия, и рукопожатия с кузеном, назвавшимся Харольдом. На голове он носил короткую стрижку, а на переносице сидели овальные очки в тонкой оправе.

Потом мы начали перебрасываться ничего не значащими фразами, свойственными началу знакомства, а Кармен не прекращала болтать. Подошла официантка, дородная полная женщина в сером переднике. Мы с Лансом заказали по бокалу виски. Остальные пили пиво.

– Как-то здесь пустовато, вы не находите? – вставил я, наконец, и свою реплику. – Рановато мы все явились сюда.

– Да, – подтвердил Ланс. – Основная публика начнет собираться тут часов в двенадцать. Когда мы с друзьями выбирались в такие места, то выходили из дома только часов в одиннадцать.

– Вы собираетесь оставаться тут до конца?

– Вообще-то да, – заявила Сесилия.

– А вам что ли тут не нравится? – спросила Кармен, сложив удивленно губки.

– Ну, почему… Напротив, очень даже неплохо тут. А до скольки планируете быть здесь?

Сесилия беспрестанно крутила в руках свой смартфон и что-то писала в мессенджере. Она оторвалась от телефона и посмотрела прямо на меня.

– У меня сын пяти лет, с ним няня, мы договорились, что в полвторого ночи я буду дома… Поэтому, думаю, до часу ночи.

– Окей, – заключил я.

Харольд все это время хранил молчание. Он явно был не из разговорчивых.

Беседа развивалась как-то вяло и неинтересно. Я знал, что это только потому, что алкоголь еще не начал действовать, потом станет веселее.

Я начал рассматривать стены и потолок, расписанный темно-синим акрилом; на нем фосфоресцирующими красками были обозначены точки звезд, светившиеся во мраке зеленоватым светом, и какие-то розовато-лиловые абстрактные линии, нанесенные широкими мазками. Почти под потолком, освещенная крохотными оранжевыми лампочками, располагалась будка диджея. Толстенький симпатичный гладко выбритый коротышка, подпрыгивающий на месте в такт своей музыке, ставил задорные и весьма вкусные электронные композиции со своего Mac’а, то снимая, то напяливая вновь огромные наушники. Ему явно придется сменить направление на более латиноамериканское, когда народу станет больше, а пока он, очевидно, неплохо развлекался сам под забойные международные ритмы, понятные всякому завсегдатаю ночных клубов.

Мой взгляд случайно перешел на Сесилию, и я стал разглядывать в чертах ее лица сходство со старшей сестрой, и чем больше я смотрел, тем меньше общего находил в них. Ее лицо обладало какой-то грубоватой тяжеловесностью, скулы, словно выточенные из камня, выдавали далеких индейских предков, хотя тело, облаченное в полосатую черную блузку и широкие темные брюки, было вполне себе ничего, крепенькое, стройное, почти как у самой Кармен.

Я кивнул Лансу, и мы поднялись на второй этаж на открытую террасу, чтобы выкурить по сигаретке.

– Что ты думаешь о Кармен? – спросил я через несколько затяжек. Горячительный напиток ощутимо начал давать в голову, я почувствовал, как запульсировала вена на правом виске.

– Что я думаю о ней? По-моему, она слегка туговата и несколько глупа.

– Зато какое тело…

– Да? Ну, не знаю… Как по мне, так мелковата. Хотя на вкус и цвет…

Мне было отлично известно, что Лансу нравились женщины с роскошными формами и большими задницами, которые можно тискать и щипать до изнеможения.

– Ты хотел бы ее отыметь? – ударил он не в бровь, а в глаз.

– Не могу не ответить положительно на этот вопрос.

– Ха-ха-ха, если бы я был совсем один долгим безысходным вечером, и она постучалась бы в мою дверь, то, пожалуй, тоже не отказался бы от этого.

Мы вернулись за свой столик на первом этаже, а там уже пили мохито. Беседа потекла более непринужденно. Я сел рядом с Кармен, и время от времени она клала руку на мое колено под столом, пока никто не видел, и поглаживала его, и стискивала своими маленькими пальчиками. Это было очень приятно и добавляло некую изюминку тому знаменательному вечеру.

Не могу не пояснить, отчего она напустила столько таинственности, чтобы скрыть нашу любовную связь. Все потому, что она состояла замужем за известным адвокатом, связанным, ко всему прочему, с криминальными кругами этого города, и если бы наша интрижка раскрылась, то мне могли угрожать самые неожиданные последствия, вплоть до физической расправы или избиения резвыми молодчиками в черных спортивных костюмах. Несколько лет назад она родила ему двоих детей. Жили они в огромной квартире, занимавшей весь верхний этаж, прямо над моей головой. Мы познакомились чуть больше года тому назад, и иногда я захаживал к ним и неплохо проводил время. Супруги считали меня мастером рассказывать всякие байки, они слушали меня и смеялись, относились ко мне с доверием и даже с каким-то почтением, пожалуй. Однажды муж Кармен уехал в рабочую командировку в Уругвай, работать над каким-то запутанным делом; вернуться он должен был не раньше, чем через две недели. Произошло примерно так же, как воображал себе Ланс (он, кстати, тоже был знаком с ними, так как часто захаживал ко мне, да и жил он в соседнем доме): одним вечером она стала писать на мой телефон. В переписке мы разболтались, и она рассказала, что ей очень неуютно и одиноко находиться среди всей этой мебели, пока смотрит в темноте какой-то ужасно страшный фильм, и тогда я предложил составить ей компанию, чтобы она не боялась. Кармен не возражала. Дети давно уже спали. Мы сидели рядом на диване перед их огромным телевизором с вогнутым по тогдашней моде экраном, ноги наши соприкасались, она очень жарко дышала, и от нее так и веяло похотью. Так и произошло неизбежное: я наклонился, чтобы поцеловать ее губы, и понеслось: эротический угар завладел обоими, мы провели сумасшедшую ночь прямо на семейном ложе, размером в два с половиной на три метра.

Думая обо всем этом в последствии, я не раз про себя ругался скверными словами, называя себя идиотом, но потом… вспоминая ее такие сильные объятия, ее оргазмические спазмы верхом на моем члене, не мог не прийти к выводу, что оно того стоило, пожалуй. Это было не по-человечески прекрасно.

Мало-помалу “Bungalow” заполнялся разношерстными компаниями. Наступило то самое время, когда диджею пришлось сменить электронные ритмы на реггетон, разбавленный басами и эффектами, как бы лавируя между вкусами толпы, и стараясь угодить им всем. Кармен и Сесилия вышли из-за стола потанцевать. Прошло еще какое-то время, и все трое решили уйти. Тем вечером Кармен оставила детей у своей мамы в центре города, и должна была забрать их, и нам никак не светило встретиться той ночью. Мы с Лансом остались одни. Он взял еще виски, я тоже. В голове уже начинало гудеть от громкой музыки, и опьянение густым сиропом растекалось по внутренним стенкам черепной коробки. Мы переместились в столпотворение на танцполе. Начиналось всеобщее умопомешательство. Люди пили, ликовали, веселились, выбрасывали вверх руки, подпрыгивали на месте. Музыка гремела и бухала под стать всеобщему угару. Алкоголь в голове порождал какое-то красочное безумие, и с новой энергичной композицией я стал приплясывать на месте.

В двух шагах от меня кружилась обворожительная почти чернокожая мулатка с короткой стрижкой до ушей. Ее вьющиеся шелковистые волосы подпрыгивали в такт музыке и мерцали под лазерными лучами, случайно попадавшими на них. Она была совсем молодая, одета лишь в длинную белую юбку и такого же цвета мини-топ, открывавший плечи, шею и большую часть плоского животика, словно намазанного маслом. С губ ее не сходила счастливая улыбка. Она вся извивалась, как грациозная кошечка, поднимала вверх тонкие руки, показывая гладкие аккуратные подмышки, и то и дело обнималась с высоким белым парнем возле себя. Тот в ответ пожирал ее глазами и поминутно сливался с нею в долгом жадном поцелуе. Оторваться от этой девушки было совершенно невозможно.

Вскоре я почувствовал, что ужасно устал, и сказал Лансу, что дьявольски проголодался. Он кивнул, мы с трудом пробрались через толпу. Теперь “Bungalow” был битком забит потными разгоряченными телами различных степеней черноты. Мы вышли на улицу и попытались найти какое-нибудь кафе. Повеяло свежим воздухом, стало так приятно дышать, что совсем не хотелось курить.

Завернули в первое попавшуюся забегаловку с вывеской “Shawerma”. Несмотря на позднее время, большинство столов оказались заняты людьми. В основном народ представлял из себя бородато-щетинистых пакистанцев, громко беседовавшими о чем-то на своем непонятном языке, поминутно разражаясь хохотом и демонстрируя друг другу напичканные едой рты с большими кривыми зубами в коричневых пятнах. На нас никто не обращал внимания. Долговязый темнокожий официант поставил на наш стол майонез и горчицу, потом принес заказанную шаурму и колу. Опьянение начало спадать. Мы с Лансом о чем-то болтали, но я очень плохо помню, о чем именно, и теперь даже примерно не могу привести суть беседы, да это и не важно. Пожалуй, я думал, что этой ночью удачи встретить кого-нибудь уже не будет. После сытной шаурмы стало совсем хорошо. Я с удовольствием ощущал, как она, размельченная, плавает в желудке среди пузырьков газировки. Когда и Ланс дожевал, мы расплатились и снова выбрались на улицу.

Внезапно мы оказались втянуты в беседу с двумя молодыми женщинами, с которыми столкнулись недалеко от выхода из турецкого кафе. Одна из них оказалась бывшей девушкой Ланса, с которой он не виделся уже несколько лет.

– Что ты здесь делаешь? Гуляешь, старый бабник? – зачирикала она с игривой улыбочкой.

– Да, с другом, – несколько смутившись, ответил качок. – Вот, кстати, познакомьтесь, это Эрик, – указал он на меня.

Я расплылся и слегка кивнул.

– А это моя подруга, Елена, – сказала маленькая женщина, показав на свою спутницу. – Я Джулия.

– Очень приятно.

Чмок-чмок, в Южной Америке мужчины и женщины целуются при встрече. С каких незапамятных времен пошел этот обычай, не знаю, но ведь такой непосредственный контакт настраивает на более открытые отношения, хотя и не сближает сразу… Через какое-то время к этому совсем привыкаешь и относишься как к рукопожатию.

Пока Ланс и Джулия расспрашивали друг друга о делах и о том, как прошли долгие месяцы с момента их последнего свидания, я украдкой и с любопытством разглядывал Елену. Чертами лица она вышла несильно симпатичной. Длинные черные волосы как попало висели по сторонам от головы; само лицо, вытянутое и с грубоватыми чертами, скорее отталкивало, нежели притягивало взгляд. Когда она улыбалась, обнажались крупные лошадиные зубы. Когда видишь незнакомую женщину, первым делом думаешь о возможном трахе с нею. Не знаю как там у других, но во всяком случае у меня так. Так вот, против воли, само собой у меня промелькнуло в голове, на сколько бы я оценил эту девушку в постели. Хотя не все ли равно? С выключенным светом одна от другой отличаются мало, разве что темпераментом и чувственностью. Елена была стройна и молода, и при отсутствии иных вариантов вполне себе могла сгодиться. На ней были джинсы, серая ветровка, кожаные сандалии, больше ничего, ни сумочки, никаких привычных женских причиндалов.

Я перевел взгляд на Джулию. Миниатюрная, с красивыми живыми глазами, она являла собой противоположность всем вкусам моего друга. Как ему угораздило с ней вести длительные отношения? Непонятно. Впрочем, была она весьма хороша.

Мы пару раз встретились взглядами с Еленой, но мне почему-то совсем не хотелось ни шутить, ни начинать разговор, состоящий сплошь из пошлых банальностей, поэтому я молчал. От нее исходили неловкость и желание как можно скорее пойти дальше. Я бы и вовсе не возражал против этого, но тут от Ланса поступила неожиданная инициатива устроить небольшое after-party у него дома.

– Что скажешь? – обратилась Джулия к подруге. Та явно застряла в замешательстве и не сразу нашла, что ответить. Они чуть отошли в сторонку, переговариваясь.

Я удивленно приподнял брови и повернулся к Лансу с немым вопросом, который было несложно прочитать на моем лице.

– Все нормально, – сказал он, приподняв правую открытую ладонь на уровень груди. – Доверься мне.

Ок. Уж если кому и стоило доверять в этом мире, так это Лансу. Пусть будет по-твоему.

Нас обтекали беззаботные полуночники. Жизнь в этом злачном квартале была в самом разгаре. Какого-то совсем угоревшего в пьяных испарениях парня тащили, словно смертельно раненого, два его приятеля, громко хохоча при этом. Женщины-хищницы в узких платьях, подчеркивающих грудь и филейную часть тела, бросали высокомерные взгляды, шагая мимо на пол метровых шпильках. Торговки жвачками и сигаретами, обнимаясь и смеясь, скучали на углу улицы, дожидаясь своих покупателей и держась за свои корзинки, а мы с Лансом разглядывали их всех и дожидались своей возможности обзавестись одноразовыми подружками.

– Слушай, можно ведь… – начал было он, но тут его прервали.

– Эй, у тебя дома есть что-нибудь выпить? – спросила вдруг подошедшая из-за спины Джулия.

– Найдется, – улыбнулся он.

– Тогда поехали.

И мы поехали. Все вчетвером. Дошли до его Фольксвагена и расселись по местам: Джулия вперед, рядом с водителем, а мы с Еленой устроились на заднем сидении.

Я стал расспрашивать девушку, откуда она, и чем занимается. Оказалось, что она эквадорка, учится уже четвертый год в университете на отделении антропологии. Мне стало интересно, и я стал задавать вопросы по предмету, и даже с пристрастием: еще никогда не встречался ни с одним антропологом. Она отвечала без энтузиазма и короткими фразами. Несколько раз наши колени соприкасались, но она не убирала ногу, из чего я сделал вывод, что раз она решилась на поездку с незнакомцем, то одинока, и не прочь провести со мной остаток ночи.

Дома Ланс откупорил бутылку виски Chivas Regal, которая стояла и дожидалась особого случая уже долгое время, набросал лед в стаканы, и начал разливать.

– Я, пожалуй, буду кофе, – сказал я.

– На кухне, амиго, приготовь себе сам, не сочти за труд.

– Порядок. Ты что будешь пить, Елена?

– Предпочитаю кофе, как и вы.

– Умоляю, не обращайся ко мне на “вы”. Сейчас сделаю и принесу.

Я отправился на кухну и поставил на плиту чайник, рыская по подвесным шкафчикам в поисках растворимого кофе. В раковине скопилась куча немытой посуды. Боже мой! Неужели так трудно помыть тарелки? Еще девушек к себе позвал, холостяк. Впрочем, он ведь не думал, что так повернется. Набросив на раковину кухонное полотенце, продолжил поиски и обнаружил стеклянную банку с растворимым кофе в холодильнике. Конечно, там ему самое место. Теперь осталось найти чистые кружки. Когда я, наконец, вынес дымящийся черный напиток в гостиную, оказалось, что Елена сидела там одна и со скучающим видом смотрела телевизор.

– Куда они все запропастились?

Вместо ответа она махнула в сторону закрытой спальни.

– Уже?

– Видимо, Лансу совсем не терпелось, – уголки ее губ слегка приподнялись.

– Ты права. В последнее время его воздержание продолжалось непозволительно долго. Бедолага. Ты не представляешь, как он страдал без девушки.

Я пододвинул поближе к дивану журнальный столик с находившимися на нем кружками, и принялись смотреть на экран, отхлебывая ароматный “Хуан Вальдес”. Показывали одну из серий “Убийства”. Оказалось, Елена являлась ярой поклонницей этого растянутого на несколько сезонов детектива, я же совершенно не был знаком с сюжетом и тщился вникнуть в перипетии происходящего, через каждый кадр расспрашивая, кто этот персонаж и кто тот, и какова его роль в теле-пьесе. Она отвечала неохотно, но все же рассказывала, пытаясь передать суть одной-двумя фразами.

Покончив с кофе, мы откинулись на спинку и придвинулись друг к другу. Из закрытой спальни начали доноситься вздохи и стоны. Нащупав на толстом подлокотнике пульт, я немного прибавил звук, чтобы перекрыть возгласы чужой страсти. Еще через несколько минут я почувствовал голову Елены на своем плече и ощутил мускусный запах ее смолянистых волос. Я знал, что стоит мне обнять ее за плечо, прижать к себе поближе, а потом поцеловать, как произойдет то, чего так хотело мое тело. Но разум скорее противился этому, и мозг подавал сигналы сознанию, чтобы я сохранял благоразумие, и отчего-то я не стал делать этого, а Елена не предпринимала никаких попыток сама. Я просто молча сидел и наслаждался мягким теплом, исходившим от нее. В душе моей воцарилось умиротворение.

Серия закончилась, и только тогда я заметил, что девушка-антрополог спит. Несколько удивился. Хотя чего уж тут удивительного: время почти утро, устала очень, да и алкоголь утомляет, даже кофе тут не помощник. Пусть спит себе, не буду мешать. Выключил телевизор, потушил свет. Осторожно уложил ее на диван, подставив под голову подушку. Даже укрыл ее покрывалом. В соседней спальне все стихло, скорее всего, там тоже давно спали. Я крадучись притворил за собой дверь и отправился в свою квартиру.

Ох, амиго, амиго, стареть начинаешь…

Два.

Следующим вечером я вернулся с работы часов в шесть. Надо бы пояснить, что в Кито, находящемся прямо на экваторе, солнце всегда встает и ложится в одно и то же время: полседьмого утра и полседьмого вечера. Этот распорядок никогда не меняется, как в общем, и погода, и оттого начинает казаться, что каждый день похож на предыдущий. С равномерным офисным расписанием это и правда так: ты приходишь вечером домой, готовишь ужин, потом встречаешься с кем-нибудь, разговариваешь о чем-то, а потом ложишься спать, а с утра опять на работу, и все по новой.

Пришла смс-ка от Ланса: “Эй, дружище, ты почему не удовлетворил вчера красотку-студентку? Она, кажется, осталась сильно недовольна”.

“Иди ты, – ответил я, послав шутливый смайлик. – Никакая она не красотка, себе-то подцепил получше, засранец”.

“Я не виноват, что они были вместе. Была бы королева красоты, уступил бы ее тебе!”

Эх, знал бы ты, друг, что те несколько дней моей жизни были всецело посвящены женщине, которая каждый вечер раскрашивала ее, заурядную жизнь мою, яркими красками сумасшедших эмоций, вспыхивавших, пока я был с ней, подобно фейерверку.

Обычно часов в девять вечера она начинала писать мне на телефон, что можно приходить, потому что дети уже легли спать, и никакой опасности попасться кому-то на глаза не существовало. Тогда я осторожно выскальзывал из квартиры и как можно тише поднимался наверх, тук-тук в ее дверь; почти сразу она открывалась, и я прошмыгивал в царивший у нее полумрак. Точно так же произошло и в этот вечер. Нам предстояло провести два-три часа страсти.

Она по своей привычке смотрела телевизор, кино по платному каналу. Комнаты детей были уже плотно закрыты. Из коридора доносилось тикание больших напольных часов с маятником. Я присел рядом с ней, подолгу закрывая глаза и предвкушая приближавшееся с каждым мгновением удовольствие. Кармен услужливо подложила мне под спину подушку и сильно прижалась ко мне, подогнув под себя колени и положив на них руки. Все ее одеяние состояло из одного только тонкого шелкового парео, связанного на шее, и это сильно возбуждало.