Текст книги "В тихом омуте...(СИ)"

Автор книги: Katiii

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

========== Часть 1 ==========

Моя подруга пропала. Никаких следов. Следствие сбилось с толку, прошло несколько недель и ничего. Я думала уже о самом плохом, подозревая близких, приятелей, знакомых, случайных незнакомцев и приемного, уже давно взрослого сына Артема. Подозрения падали практически на всех, но поиски не давали результатов. Кира просто исчезла. В таких случаях всегда больше всего подозревают самых близких, начинают всегда с семьи. Но три года назад в автокатастрофе погиб муж Киры и с тех пор она не слишком спешила сходиться с мужчинами. Да, были романы и не долгосрочные связи, водились приятели, но не более того. Ну, а почему нет? Кира была женщиной довольно привлекательной, ухоженной, даже красивой, на нее заглядывались мужчины намного моложе нее, но все же это я по большей части подталкивала ее после ухода мужа к общению с противоположным полом. А то она угасла, как свеча, и разнообразие бы ей явно не мешало. Да и для здоровья полезно.

Но основным мужчиной в ее жизни теперь стал приемный сын. Артем был ребенком сестры мужа Киры, которая умерла от рака, и с девяти лет мальчик жил с ними. Сейчас ему двадцать. Воспитанный, приятный характер, работает, прилежно учится. Кира хвалилась, как он во всем ей помогает, поддерживает, только упоминала, что уж больно тихий, даже робкий, несмелый. Ему бы за девчонками бегать, на свидания приглашать, а он по большей части дома да дома с книгами в руках, да за компом, а мальчик ведь вырос симпатичный! Высокий, стройный, приятные черты лица, не глупый. Кира начинала с ним пару раз разговоры, но парень отмахивался, отделываясь общими фразами. Ее это не сильно волновало, парень ведь молод еще, почти ребенок, все успеется, на уме, видимо, карьера и работа, не у всех только девочки, поэтому все нормально. Возможно даже и к лучшему. В итоге она так решила, и я ее поддержала, тем более Артем выглядел вполне адекватным и развитым, только слишком домашним и себе на уме, живущим как бы больше в своем мире. Но я не сильно с Кирой разбиралась в этих тонкостях, поэтому мы просто решили не обращать на это внимания. В конце концов, каждый человек живет как хочет, как ему удобно, сейчас нам, людям постарше, и не понять молодежь особо. А потом…

Совсем недавно, буквально за пару недель до своего внезапного исчезновения, Кира захотела мне что-то сказать. Она была взволнована, хотела придти в гости и поговорить. Я вспоминаю часто ее голос в трубке – он был неспокойный, какой-то… словно не ее. Я стала выпытывать в чем же дело? Что-то с очередным поклонником? Со здоровьем? Работой? Артемом? Что не так? Она замялась и в нерешительности замолчала. И потом, сколько мы не говорили по телефону и при личных встречах, она отмалчивалась и отводила глаза. Я чувствовала, что что-то не так. Что-то серьезное. В итоге решила, что у нее проблемы либо со здоровьем, причем серьезные, но мне, как самой близкой подруге, она почему-то не решалась говорить, либо на личном. Думала, ей стал насаждать какой-нибудь неадекват, или даже запугивать, возможно, угрожать, желая большего, и Киру начинало это напрягать, или она даже испугалась, но почему она не говорила мне прямо?

Я чувствовала исходившее от нее напряжение, она словно стала стесняться смотреть мне в глаза и я категорически не могла понять, в чем дело. И тут однажды, в одну из последних встреч я спросила в лоб, на всякий:

– Может у Артема проблемы?

Она аж вздрогнула и подняла на меня чуть ли не испуганные глаза. В первый раз я спросила про него по телефону и реакции не видела, а тут… Я это четко увидела. Она была испугана! Меня смутило это еще больше. У него серьезные проблемы, но почему она мне не может-то сказать? Что за ерунда!

– Значит что-то с ним, да?

Я настойчиво, как настоящая подруга, пыталась выяснить, в чем дело, но меня это уже саму начинало напрягать и раздражать. Я старалась быть терпеливой, но всему терпению приходит конец.

Молчание. Кира снова отвела глаза, поджала губы. И я взорвалась:

– Слушай, что за ерунда! Начала, так говори! Я же вижу, что-то происходит! В последние недели ты как с лица спала! Растерянная, притихла, глаза отводишь, ушла в себя! Мать твою, ты или говори, или нет!

– Я не знаю, как сказать. Не кричи, пожалуйста…

– Говори как есть, – налегала я. – Он влип в какую-то историю? Связался с плохой компанией?

Подруга молча медленно помотала головой. Нет.

– Я тебя сейчас прибью, клянусь, если не скажешь.

И тут она подняла на меня темные, большие глаза и молча посмотрела странным протяжным взглядом. И тут я сама испугалась, мне стало откровенно не по себе, ибо я такого потерянного выражения не видела у нее… наверное не видела со дня смерти Игоря. И было в них что-то еще… она все пыталась, пыталась мне что-то сказать, что ело ее изнутри, мучило, но не могла.

– Я не могу…

– Почему? – Опешила я. – Что там такое? Он связался с наркотой? Убил кого-то? Изнасиловал? Что?

Боже, какие страшные вещи я произносила вслух!

– Я… не знаю, что мне делать…

– Мы вместе все решим и примем решение, – я взяла ее за руки, – обязательно. Если что, обратимся куда следует. Так значит проблема в нем?

Она кивнула. Так. В нем. Ну что я за идиотка, можно было давно это понять. Что он уже утворил?

– Так, ну-ка быстро, он ударил тебя? Если это так, то я с ним так поговорю, надолго запомнит, – сказала я грозным тоном. Я его не боялась, позвала бы приятелей и провели бы с ним разъяснительную беседу, подруг своих я не позволю обижать. Особенно Киру.

– Нет…

– Точно? – Повысила я голос.

– Точно-точно, он меня и пальцем не трогал. Никогда. Он… вежлив… даже…

И тут она осеклась и не договорила. Что даже? Даже слишком? Что это значит? В голову стали заползать пока неясные, но все же не очень хорошие мысли о том, что если он позволил себе то, что не должен позволять себе сын по отношению к матери? Но она ведь не его родная мать и все же… В тот вечер, когда мы говорили, я почувствовала неладное, как никогда.

– Дорогая, ты должна мне сказать, если ты считаешь, что ты в опасности.

– Я не думаю, – прервала потухшая подруга и резко поднялась с кресла, в котором пила предложенный мною чай, – не знаю… я не знаю… мне пора. Я должна идти…

Тогда я отпустила ее, больше не налегая, но через пару дней нагрянула в гости без предупреждения. Разговор не выходил у меня из головы, я уже внушила себе, что она в реальной опасности и почти не находила себе места. Я знала, что Артем обычно в этом время дома и захотела увидеть их обоих. Мне надо было их увидеть.

Я так и думала. Что-то изменилось между ними, точнее он вел себя как обычно, я так же не заметила, чтобы они были в ссоре или что-то подобное, но вот Кира стала его сторониться. Она старалась не смотреть на него, как мне показалась, и вымученно улыбалась, когда он с ней разговаривал. Ей словно было дико не комфортно в его обществе, а раньше я такого не замечала. Я очень захотела с ним поговорить, но Кира была все время рядом и с опаской на меня посматривала, поэтому я не могла, но после я позвонила ему.

Сейчас я думаю, что напрасно это сделала. Возможно, я нажала на спусковой крючок, сама того не желая. Я тогда спросила его предельно аккуратно, что между ними произошло, и не трогал ли он ее? Я помню хорошо эту паузу в трубке, а затем вопрос, заданный тихим и до боли вежливым тоном, аж зубы сводило:

– Кира вам что-нибудь сказала?

Я аж невольно нахмурилась. Во-первых, смутил его вопрос, во-вторых, как он назвал мою подругу. Только по имени. Кира. В матери она ему никогда не метила, поэтому спокойно относилась к тому, что мальчик всегда называл ее тетя Кира. Тетя Кира, но никак не просто Кира, как называли ее все остальные. Даже взрослым, сколько я помню, он называл ее тетей, а тут… Может я себя накручивала, и в этом не было ничего такого, ну назвал он в разговоре со мной ее просто по имени, что такого? Но потом обстоятельства сложились так, что это все было неспроста.

Тогда я осторожно спросила, подбирая слова, на уровне интуиции понимая опасность:

– Нет, Артем, она ничего не говорила, а что она должна была сказать? Просто ходит какая-то подавленная, я и подумала, что или заболела, или может быть, ты ее обижаешь?

– Я никогда не обижал ее, – спокойно ответили мне в трубку, – я всегда любил ее. Она мне так помогла после смерти матери! Я никогда бы ее не обидел. Можете на этот счет быть спокойны.

Я всегда любил ее. Да, это было так, все, кто знал семью Киры, видели неподдельную любовь парня к ней, но что-то в его словах смутило меня в первый раз. Я всегда любил ее…

… слишком сильно…

Я невольно вздрогнула. Он, конечно, не произнес этих слов, но мне все равно не понравилось. Они словно прозвучали у меня в голове как подсказка, как голос интуиции, которая, бывало, у меня хорошо срабатывала. И обнаружила я тревожную, если не сказать жуткую находку, когда однажды пришла в дом Киры после ее исчезновения.

Нет, Артема дома не было. Как я попала в квартиру? У меня были ключи, как у самой близкой подруги на протяжении долгих многих лет. Когда Кира со своими, бывало, долго отсутствовала, и я могла помочь, то присматривала за квартирой: полить цветы, покормить ее любимых котов… Тем более мы были соседями еще года два назад, замки она не меняла и ключ у меня так и остался. И вот во мне словно что-то щелкнуло, придти, пока никого нет дома и хорошенько все осмотреть. Может я найду что-то подозрительное, то, что смутит меня, хотя что я там пыталась найти? Ее останки в холодильнике?

Следователи все прошерстили, даже соцсети, где она сидела, вскрыли все переписки, фото… Разумеется подозрения падали на Артема тоже, но не было ровно никаких доказательств. Я очень удивилась, когда он настоял пройти детектор лжи. Слышала, что этот аппарат возможно обмануть, но довольно тяжело и этому еще специально обучают. Он прошел.

Чист. Ничего. Помню, что не знала, радоваться мне или огорчаться. Было какое-то смешанное чувство, я вроде должна была радоваться, что это не он замешан в пропаже близкого мне человека, но на душе скребли кошки. Он помогал следствию, выезжал на поиски, все рассказывал и был крайне огорчен, даже плакал… Нет, что я несу? Он убивался и рыдал у меня на груди, как ребенок, потерявший мать, как мужчина, потерявший любимую женщину, как любовник…

Я содрогнулась, пытаясь отогнать такие мысли, но ничего не помогало. Меня словно магнитом тянула в их дом, чтобы побыть там одной, может я что пойму? Артем помнил, что у меня были ключи, но его точно не могло быть дома в это время, он снова пошел на работу и не пропускал уже не единого рабочего дня. Я знала это и поэтому пошла спокойно.

Войдя в квартиру, я не заметила ничего странного. Все так же, как и в то время, когда она жила здесь. Да и что могло измениться? Артем был чистюлей, и сейчас в отсутствии подруги в доме было чисто и прибрано. Вот даже чересчур прибрано, помню, Киру это всегда немного забавляло, и она в шутку называла его занудой. Я медленно, шаг за шагом прошлась по квартире, стараясь аккуратно касаться вещей и не передвигать ничего, чтобы он не заметил, что я в его отсутствие рылась в них. А если и трогала, то обязательно возвращала в прежнее положение. Я даже не знала, что искала, меня просто привело какое-то внутреннее чутье и не факт, что оно не было ошибочным.

И вот, намотав круги, обойдя в который раз комнаты, кухню, даже зачем-то заглянув в ванную и туалет, я вновь возвратилась в его спальню. Здесь он любил проводить время за чтением книг и компьютером. Села на краешек постели, посидела, сложа руки, тупо уставившись в стену. Что я могла найти? Что искала?

– Пожалуйста, Господи, подскажи…

Взгляд упал на письменный стол, на котором лежали тетради, книги, диски, стоял ноут… Я подошла к столу и внимательно осмотрела каждую деталь, взяла в руки каждую тетрадь, будто на страницах, испещренных лекциями, я могла увидеть ответы. А затем я открыла шуфлядки стола и покопалась в них. Под парочкой учебников я обнаружила еще одну тетрадь и открыла, ни на что не надеясь. Я сразу узнала почерк Киры. Это были записи, похожие на те, которые пишут в личный дневник. Там так и стояло:

«Никогда не вела дневников… пыталась и бросала… не умею я это делать, или усидчивости не хватало. Да и зачем? Но вот я решилась. Мне надо было хоть куда-то это сказать. Пусть в стол. Пусть на эти страницы…»

Я тут же поняла, что вот оно. Вот здесь будет хоть какая-то разгадка ее состояния в последние недели и, возможно, исчезновения. Она пропала, и все здесь, на страницах дневника. Чувствуя, как сердце забилось быстрее, я перевернула страницу.

Почерк у Киры был всегда размашистый, не очень аккуратный, нервный, буквы часто плясали. По мере прочтения я понимала, что состояние ее ухудшалось и это отражалось на почерке, иногда на одной странице вмещалось всего пара-тройка предложений, которые обрывались, мысли зачастую не были закончены.

«На мальчика я не могла нарадоваться, он оказался чудо ребенком! В глубине души я понимала, что всегда хотела именно такого сына, ведь я не могла иметь детей, и Бог дал мне его, но какой ценой… Все шло прекрасно, он рос заботливыми, добрым, помогал по хозяйству, неплохо учился, только… со временем я стала замечать, что что-то изменилось. Артем был нелюдим, даже затворником, любил сидеть со мной, когда я возвращалась домой, проводить в моей компании вечера, смотря телевизор и разговаривая на разные темы. Он был начитан, и мне это нравилось, хотя и немного расстраивало то, что его мир был сужен до мира только книг, фильмов и меня. Я хотела, так как искренно любила его, чтобы он больше общался с другими людьми тоже, нашел друзей, девушку… Пора, он уже не был маленьким мальчиком, но… Он упорно выбирал только мое общество. Вначале я на это не обращала внимания, но время шло и… я говорила, что что-то менялось, так вот… когда он стал старше, я заметила…»

Дальше на бумаге шли резкие линии, словно Кира непроизвольно черкала по ней ручкой, сильно надавливая, это точно было написано в сильном стрессе и за каких-то пару дней, может неделю, а не за долгий промежуток времени. Что-то случилось и она выплеснула это сюда, ни сказав ни единому живому человеку.

«… как он изменился. Его взгляд изменился, так смотрят на женщину, которую… хотят… я не сошла с ума, он становился взрослым парнем, мужчиной, я совершенно не знала о его предпочтениях, о его девушках, с кем он и что, но ловила на себе эти странные, пристальные взгляды. Он стал обращаться ко мне только по имени, целовать в щечку, дотрагивался до меня словно невзначай и я… Господи, я не знала, как себя вести и что делать. Он ни слова мне не говорил насчет всего этого, не лез ко мне – о, нет! Он был и прежним Артемом, которого я искренно любила, и в тоже время нет. Я стала испытывать смутную тревогу рядом с ним, и она не проходила. Я заменила ему мать, но никогда не просила и не требовала, чтобы он так меня называл. Я даже не считала по большому счету себя ею, скорее любящей женщиной, что присматривала за ним вместе с мужем. Мы вырастили его, помогли ему. Он не был мне родным сыном, но от этого было не легче. Мне иной раз нравились мужчины намного моложе меня, но ни о какой связи с сыном покойной сестры мужа не могло быть и речи! Я видела его еще совсем крохой, а потом…»

На этих строках я поняла, что похолодела, даже не читая дальше. Неужели он ее…

«… потом я случайно обнаружила порнушку в его комнате… черт, нет. Не так. Я специально рылась в его комнате…»

Я дернулась и невольно осмотрелась. Я тоже рылась в его комнате.

«Я даже не знала, что искала… возможно какие-то знаки, или их отсутствие… надеялась увидеть его совместное фото с девушкой, например, но побоялась рыться в ноуте, да и скорее всего, он был под надежным паролем. Повинуясь внутреннему чутью, я подняла матрас и увидела журналы, обычные порно журналы, хотя думала, сейчас их парни уже не смотрят, как раньше, ведь намного больше можно найти на просторах интернета, а там… то, что я увидела, повергло меня в шок. Я тут же почувствовала себя героиней фильма про маньяков, не меньше…

… на глянцевых страницах красовались фото обнаженных женщин, как и положено, но вместо их голов были приделаны мои. Вместо их лиц было мое лицо! Почти на каждой фотографии! Артем распечатывал мои фото, вырезал лицо и приклеивал к голым телам моделей и я могу себе представить, что делал дальше. Как же мне стало страшно! Я пишу сюда, потому что больше никому не решаюсь сказать об этом, что живу с человеком, которого вырастила с раннего детства, а он, оказывается, болен тобой до такой степени. А может и опасен. Я не знаю, что мне делать, Господи, хоть плач! Не знаю… я напугана… растеряна… я даже не могу сказать лучшей подруге, потому что опасаюсь реакции, мне даже стыдно за все это… Мне стало жутко оставаться с ним в квартире наедине, особенно ночью, я не знаю, что он может сделать в следующую минуту! Я так боюсь ему сказать о его тайнике! Ты живешь с человеком годами, но ты его совсем не знаешь… Кто бы мог подумать… и самое жуткое, мне кажется, что он догадался, что я знаю. Что я видела… Он меня чувствует. Он всегда был смышленым парнем… Надо рассказать, набраться смелости и рассказать все… но я боюсь сделать только хуже…

Что мне делать?..

Хочу уехать и все спокойно обдумать, вдали от него, от всех… Поеду туда, где мне всегда хорошо думалось…»

Текст обрывался. А я сидела, похолодевшая от прочитанного, теперь четко понимая, кто замешан в том, что случилось. Приемный сын что-то сделал с ней, что-то не хорошее и что-то стало спусковым механизмом. Я поежилась, а затем так сильно вздрогнула, что тетрадь выпала у меня из рук. За дверью послышались шаги, характерный звук побрякивания ключей. Я так испугалась, что чуть не закричала от напряжения, ведь если это Артем и он меня увидит, я могу последовать вслед за Кирой…

Вздох облегчения, чуть ли не стон. Это оказались соседи. Сердце билось быстро и громко, ударяя об ребра, пульс отдавался в ушах. Надо брать тетрадь и бежать. Обязательно брать с собой и сматываться, пока он ее не уничтожил.

Только почему он не избавился от доказательств? Он не настолько же глуп! Заметив ее дневник, он должен был избавиться и от него, тогда почему не сделал этого? Забыл? Не успел? Но ведь прошло уже столько дней! Неужели ему доставляло извращенное удовольствие читать все это?

Удовольствие… он же болен… Зачем я ищу логику?

Как и Кира, я подняла матрас, на котором он спал, но под ним не оказалось ни журналов, ни чего-либо еще. Я направилась к двери. Ноги дрожали.

Это он. Точно он. Он сделал с ней что-то страшное, что-то очень плохое…

В тихом омуте…

Так. Стоп. Она написала, что хочет уехать… Так может она так и сделала? Может с ней все нормально, и он убивался по-настоящему? Она уехала и никому ничего не сказала, ни мне, никому, но… так же нельзя! За нее волнуются, переживают, черт возьми! Она должна была сказать хоть мне! Может кто-то все же в курсе и молчит? Да и где она может прятаться?

Неожиданно вспомнилось студенчество, старый бабкин дом в деревне, где мы вдвоем жили летом, помогая старушке. Про него Кира как-то сказала: «как тут хорошо думается… Лес рядом, озеро… тихо и спокойно…»

Но мысль, что она должна была сообщить мне об этом, хоть кому-нибудь, свербела в мозгу.

***

Я понял, что ты просекла. Понял по твоему изменившемуся поведению. Раньше оно было другим, а сейчас ты словно боишься меня, сторонишься, тебе не комфортно. Ты что думала, я не почувствую? Не пойму? Совсем за дурочка держишь? Как же мне долго приходилось скрывать свои желания, свои чувства к тебе, к той женщине, которую я единственную жажду, которую хочу. Никакие подружки мне не нужны, Кира, нужна только ты. Я это понял еще в шестнадцать лет, может даже раньше, но так боялся признаться, понимая на уровне подсознания, что нельзя!

Ты не поймешь. В обществе не поймут. Кругом запреты. Сплошные запреты.

Поэтому я проводил почти все свое свободное время с тобой, мелькая у тебя перед глазами, так желая коснуться! И я так боялся твоей реакции, все сдерживал себя, даже когда мне стукнуло двадцать. И вот, настал день, когда ты сказала мне, что уезжаешь, что хочешь на время сменить обстановку. Ты говорила это, пряча глаза, по которым можно было прочесть очень многое, а руки твои дрожали. Я понял, что ты знаешь и видела тайник. Это было началом конца. Ты не должна была его видеть. Зачем ты рылась в моей комнате, Кира? Я уже очень давно убираюсь в ней сам, значит ты рылась в моих вещах.

Кира, я хотел, чтобы все было по-хорошему, я не хотел тебе вреда, а теперь уже не знаю. Ситуация приняла иной оборот. И в то утро, когда ты собрала вещи и поспешно уехала, я поехал за тобой. Да, я проследил за тобой, Кира, до вокзала и дальше на поезд. Я умею быть незаметным.

Ты всегда будешь моей, Кира. Я выбрал тебя. Я выбрал тебя давно. Чтобы ни случилось, ты будешь моей, до последнего твоего вздоха.