Текст книги "В неоновом свете (СИ)"

Автор книги: Касаи Кагемуша

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

========== Тлеет окурок ==========

Нью-Йорк распался на тысячи огней, сверкая у подножия небоскреба. Огромное пятно Центрального Парка зияло черной дырой посреди сияющего покрывала, и почему-то Гермиона не смогла отвести от него взгляда, тщетно пытаясь разглядеть что-то, что выделялось бы из чернильного пятна, которое лежало на ночном городе, словно тень войны, которая только-только закончилась. Прохладный ночной ветер трепал ее распущенные волосы. Безликий с такой высоты, с которой невозможно было рассмотреть пешеходов и ночных гуляк, сейчас город казался англичанке гигантской иллюстрацией с дурацкой фотографии, которыми были увешаны стены кафе и баров там, внизу. Свет фар машин сливался в бесконечные ожерелья белых, красных и желтых полос.

– Захватывает дух, правда? – по правде, она не могла быть уверена, что он сидит за ее спиной, но почему-то все равно сказала эту фразу, сама не зная, надеется ли она услышать ответ или нет.

– Да, – он ответил не сразу, помедлил пару секунд, словно размышляя, не лучше ли будет трансгрессировать прочь прямо с этого парапета на вершине небоскреба. Или, возможно, просто перекинуть и вторую ногу вниз, отталкиваясь и улетая вниз, словно в самом крутом пике на Чемпионате Хогвартса, только с тем отличием, что внизу не было ни чар, ни метлы, и падение было бы неминуемым. Гермиона не успела бы ничем помочь.

Испуганная этой своей мыслью она обернулась, однако Фред сидел, словно ее и не было тут. Он смотрел на бескрайние огни, которые уходили, кажется, за горизонт, а в его пальцах медленно тлела наполовину скуренная сигарета. Он подтянул одно колено к груди, опираясь на него рукой, а вторую ногу свесил вниз, словно пробуя подошвой кеда пустоту, которая разделяла его и далекую землю внизу. Холодный неоновый свет резко очерчивал его скулы и подбородок, отбрасывал широкие тени на лоб, подчеркивал синеватые круги под глазами, которые в последние годы не исчезали с его лица. Тусклый огонь сигареты пурпурной точкой маячил в нескольких дюймах от его лица. Фред выдохнул тяжелый пахучий дым, словно пытаясь и сам вместе с ним раствориться в воздухе вокруг, забыть о появлении в его убежище этой невозможной девчонки, вот только она сама не желала продолжать молчание.

– Не знала, что ты куришь… – она повернулась спиной к парапету, опираясь о него, чувствуя, как холодит лопатки сквозь тонкую блузку ветер.

– Не знал, что ты не ушла в город вместе с Джорджем и остальными, – он бросил на нее быстрый взгляд, словно оценивая, и тут же отвернулся, словно снова ища что-то в череде горящих жизней, которые спешили куда-то в водовороте Нью-Йорка.

– Фред, – она и сама не знала, что собиралась сказать. Хотела возразить, сказать, что он не прав, только и сама не знала, что именно хотела привести как аргумент. Замолчала. Огонек сигареты в тонких и длинных пальцах юноши медленно полз к фильтру.

Он молчал, докуривая. Хотя на небе почти не было облаков, Гермиона все равно не смогла найти взглядом хотя бы одну звездочку. Скрытые от посторонних взглядов полумраком и доброй сотней футов, они недвижно замерли, глядя кто куда: он – вдаль, она – на него. Бинт, еще не снятый после выписки из Мунго на прошлой неделе, едва заметно шел через его грудь, заставляя ткань рубашки на плече топорщиться.

Окурок полетел вниз, растворяясь в бесконечной неустанной суете бессонного города. Фред щелкнул зажигалкой, поджигая новую сигарету.

– Фред… – она снова оборвала сама себя, не зная, что сказать ему. Он повернул голову, глядя на нее, и его голубые глаза блеснули в темноте, тоскливо разглядывая болезненно бледное лицо девушки. Она тоже еще не оправилась после полученных в Битве за Хогвартс ранений.

– Не нужно пытаться разговорить и развеселить меня, Грейнджер. Я не Рон и не Гарри, я могу сам справиться со своими проблемами, – Уизли устало прикрыл глаза, делая очередную затяжку и снова открывая их, выдывая.

– Я знаю, – Гермиона осторожно обхватила правой ладонью свой левый локоть, даже сквозь ткань блузки чувствуя жесткую корочку ссадины. Тогда, отбивая сотни непростительных и закрывая собой выход к лестницам верхних этажей, она сама не заметила, как свезла себе все руки, и обратила на это внимание только тогда, когда увидела, что оставляет кровавые разводы на одежде бессознательного Фреда. Тогда она плакала от радости, понимая, что это не его кровь.

– Послушай, – голос парня звучал отстраненно, словно это говорил через силу, – ты спасла мне жизнь, и я никогда этого не забуду, вот только я не буду в качестве благодарности открывать перед тобой душу. Уж прости, – он передернул плечами, и его губы исказила мимолетная тонкая полуухмылка. Обреченная.

– Почему? – сигарета остановилась на полпути к бледным губам Фреда, будто бы переспрашивая, что сказала бывшая староста Гриффиндора.

– Почему?.. – эхом переспросил он.

Странно было им находиться вот так вот на полупустой крыше небоскреба, где на верхних, скрытых от магглов магией этажах, находился отель, приютивший несколько десятков героев Англии, прибывших в Америку в составе дипломатической миссии. Странно было молчать в тишине наедине друг с другом, не выхватывая палочки, не обмениваясь ядовитыми замечаниями, острыми шутками, которые всегда балансировали на грани. Кажется, они никогда не могли спокойно находиться в обществе друг друга. Но сейчас Фред курил, выдыхая неоновый от света билбордов дым в бесконечную пустоту Нью-Йоркского неба, а Гермиона вглядывалась в этот дым, который причудливыми кольцами поднимался выше и выше. Она знала, что им было нужно поговорить. Она не представляла, как начать разговор с ним.

Почти четыре года они были друг для друга никем: они ежедневно встречались в коридорах и залах, они сидели в нескольких метрах друг от друга во время завтрака, они смеялись над шутками своих друзей, эхом подхватывая звук чужого голоса, однако они никогда не смотрели друг на друга. Друг для друга их просто не существовало.

Все изменилось за неделю до окончания Фредом шестого курса.

Мало кто верил Гарри, что Волан-де-Морт действительно вернулся. По Хогвартсу и общежитию Шармбатона ползли мерзкие слушки о лгуне, который пытается оправдать собственное непреднамеренное убийство соперника возвращением Темного Лорда, и, пожалуй, корабль Дурмстранга был единственным местом, где Гарри Поттеру официально верили. Причиной этого было слово Виктора Крама, однако даже оно не могло уберечь гриффиндорца от косых взглядов и перешептываний за спиной. Гермиона и Рон всегда были подле него, готовые в любое мгновение броситься без всякой магии на того, кто посмеет сказать их другу в лицо то, что все говорили вполголоса за спиной. Неудачная шутка Джорджа обернулась для него дорого. Он скорчил рожу, хватаясь за сердце, якобы убитый Гарри, намекая и на убийство Диггори, однако действительно упал, потому что взбешенная Грейнджер без предупреждения пальнула в него целой серией заклинаний. Фред коротко вскрикнул, и все завертелось. Пунцовая от ярости девушка тяжело дышала, удерживаемая Роном, Невиллом и Симусом. Потом, уже вечером, когда Уизли был доставлен в Больничное Крыло, а шумиха немного улеглась, Грейнджер тихонько приоткрыла дверь, заходя внутрь. Ей было жгуче стыдно за то, что она так вспылила на шутку парня, который, на самом деле, не имел в виду ничего плохого, просто прикалываясь над слухами, которые и сам считал нелепыми. Он лежал на кушетке, страшно бледный, однако все равно ослепительно улыбнулся, увидев ее. Рыжие волосы казались страшно неуместными в белой больничной обстановке.

Она ходила в Больничное Крыло каждый вечер после ужина, виновато посматривая на него из-под ресниц, принося фрукты и шоколад. Джордж радостно улыбался, когда девушка осторожно приоткрывала дверь, входя, и через пару дней неловкость от разговора пропала, позволяя им оживленно и весело разговаривать, обсуждая все на свете и смеясь, словно старые друзья. Через неделю Уизли выписали, а еще через два дня огромный корабль отчалил от Хогвартса, уносясь в портал, увозя с собой высокого молчаливого юношу с темными глазами, который неотрывно глядел на худенькую девушку, застывшую на причале. Виктор Крам уплыл, оставляя Гермионе свое сердце. Но он уплыл, а она осталась, и Джордж понимающе приобнял ее, позволяя уткнуться себе в плечо и расплакаться, коротко и горько, как всегда плачут при расставаниях. Болгарин растворился точкой на горизонте, оставив от себя только еженедельные письма, пропитанные тоской и невысказанной влюбленностью, и вплоть до следующей встречи, которая состоялась лишь на свадьбе Флер, Гермиона каждую неделю получала эти весточки, приносимые серой совой. В войну, невзирая на протесты семьи, учителей, команды, друзей, несмотря ни на что, Виктор вошел с ее именем на устах.

Но в тот год, в июне девяносто пятого, он уехал назад, а Гермиона осталась плакать над разлукой в объятиях Джорджа Уизли, и, пожалуй, именно тогда уже можно было сказать, что все пошло не так.

А дальше было лето: долгое, тягучее, наполненное бессмысленным – впервые Гермиона могла употребить в данном контексте это слово – чтением, потому что оно никак не могло бы спасти ни ее, ни ее друзей от Волан-де-Морта, который воскрес, словно зомби в старых американских фильмах ужаса. Впервые в жизни книги раздражали ее. Раздражал и аккуратный пригород, где они с родителями жили, и излишне дружелюбная девчонка-соседка, которая непременно хотела подружиться с Грейнджер, и чертовы законы чертового Министерства, которые не позволяли ей практиковаться в защитных и боевых чарах. Летний зной давил на плечи, и Гермионе хотелось плакать. Письма Виктора – единственное, что действительно держало ее на плаву в тот бесконечный июль – приходили дважды в неделю, в понедельник и в пятницу, и девушка часто запиралась в своей комнате, закрыв окно, из которого веяло душной жарой, и перечитывала их, испытывая болезненную ностальгию и тоску по долгим разговорам с ловцом, который был куда более чутким и ранимым, нежели кто-то мог предположить. А однажды в дверь постучали, и на пороге показался Ремус Люпин, близнецы Уизли и Рон. Они пришли забрать Гермиону с собой на площадь Гриммо, где был устроен временный штаб Ордена Феникса, и где (со слов Джорджа) миссис Уизли уже узурпировала власть, заставив даже Грюма магией очищать старинные портреты. Пока Люпин убеждал миссис и мистера Грейнджер, что Гермионе будет весело провести время в доме друзей, где, к тому же, есть потрясающая фамильная библиотека, близнецы, Гермиона и Рон упихивали вещи девушки в чемодан. Фред и Джордж уже получили разрешение на магию вне школы, а потому они торжественно приняли на себя обязанность укладывать вещи, а на младшего брата свалили отлов и транспортировку Живоглота, чем оба – и кот, и Рон – были очень недовольны. Гермиона старалась не думать о случайных столкновениях пальцами и локтями с Джорджем, который, как ей казалось, сидел к ней чересчур близко.

Кажется, никто даже не удивился, когда через две недели Джордж и Гермиона стали парой. Только, наверное, Гарри, который приехал еще на неделю позже, и который попросту был поставлен перед фактом. Рон здорово повеселился, глядя на ошарашенное лицо лучшего друга, который переводил взгляд с близнецов на Грейнджер и обратно, не понимая, где именно спрятан подвох. Миссис Уизли, как и обыкновенно неимоверно счастливая при виде Поттера, в конце концов утянула его на кухню, и только тут младший Уизли позволил себе рассмеяться в голос, чуть ли не хрюкая. Только через минуту он смог прийти в себя настолько, чтобы что-то произнести:

– Пожалуй, только то, что ты стала встречаться с моим братом и смогло исправить тот репутационный урон, который ты понесла после газетных отношений с Гарри!

– Но мы с ним никогда не встречались! – возмутилась Гермиона, гневно складывая руки на груди и хмурясь.

– Знаю, знаю, – беспечно отмахнулся Рон. – Вот только маме-то на это все равно, она уже давно сосватала тебя за кого-нибудь из своих сыновей, а за кого конкретно – по-моему, это ее не особо волнует.

– Ты сам-то не обижаешься, что, ну… – осторожно, не зная, как правильно подобрать слова, начала Гермиона, однако Уизли ее перебил, понимающе улыбаясь.

– Что ты теперь с Джорджем? – она утвердительно кивнула. – Не-а. Ну, а что! Он хороший парень, и кто как не ты сможет держать его в рамках? К тому же, у меня была отличная стрессотерапия в виде Крама!

Ровно в этот момент огромная серая ворона Виктора по своему обыкновению дважды постучала в окно, требуя впустить себя внутрь, и подростки сложились пополам от хохота, опираясь друг о друга и только поэтому не падая. Сириус, Ремус и миссис Уизли, выглянули из кухни, удивленно глядя на сходящих с ума от смеха тинейджеров.

Однако отношения с Джорджем, несмотря на то, что были чудесны в своей легкости и открытости, на корню разрушили взаимоотношения с Фредом. Если раньше они с Гермионой относились к друг другу ровно, пусть и были фактически незнакомцами, которые вынужденно часто тусили в одной компании, то сейчас они стали накаляться с каждым днем. Кажется, хотя это было только предположение Гермионы, дело было в ревности: если раньше близнецы проводили практически все время вместе, то сейчас младший из них предпочитал в свободную минутку сбежать к своей девушке, оставляя брата одного. Поначалу тот отшучивался, ходил на чердак к Клювокрылу, играл с Джинни в «кто разозлит портрет мамы Сириуса сильнее», бегал гулять в город, и вообще, кажется, наслаждался жизнью, однако уже с середины сентября все стало меняться. Если в августе, живя на Гриммо, Фред относился к Грейнджер положительно, разве что подшучивая над ее романом с его братом, во всяком случае, не хуже, чем к Джинни, то в школе все изменилось.

С началом сентября, когда школьники вернулись в Хогвартс, Гермиона так или иначе стала все больше времени проводить с компанией близнецов. Ее приняли довольно легко: Ли отпустил пару сальных шуточек, Алисия дала ему учебником по макушке, Анджелина сказала не обращать на придурка внимания, братья Уизли заржали, Кэти запустила в них подушкой, и началась шутливая драка, после которой остаться чужой в компании у пятикурсницы не было ни шанса. Когда она утром рассказала об этом Рону, тот весело рассмеялся, в лицах разыгрывая тут же эту сцену, при этом за локоть таща в Большой Зал Гарри, который завис при виде Чжоу. С ним такое случалось. С тех пор так и повелось: днем девушка ходила на пары, проводила время с лучшими друзьями, безуспешно пытаясь свести Поттера с неприступной когтевранкой, по которой тот сох, ругала на чем свет стоит Амбридж, а вечером вместе с семикурсниками играла в карты, слушала байки, объясняла, почему метро идет под землей и вообще всячески получала удовольствие. Ей нравилось сидеть вот так вот: прижавшись спиной к теплому боку Джорджа, дружески посмеиваясь с Анджелиной над Джорданом, который из кожи вон лез, чтобы понравиться Алисии, слушая треск камина и всем своим существом ощущая, что здесь, в этой высокой башне, она в безопасности.

Если поначалу, на Гриммо, шутки Фреда относительно старосты были миролюбивыми и забавными, на третьей неделе сентября произошел слом. Гермиона не знала, в чем тут было дело, повлияло ли количество времени, которое она проводила с Джорджем или что-то еще, вот только остроты парня становились все более и более ядовитыми, полными злого сарказма и иронии. Это заметила не только она. Кэти удивленно вздернула тонкие брови, Ли и Алисия переглянулись, Анджелина распрямилась, готовясь вступить в перепалку, защищая девушку друга. Первые несколько раз Гермиона попросту проглотила это, однако потом уже попросту не могла терпеть. Она всю свою школьную жизнь оттачивала остроумие на соседках по комнате, которых откровенно недолюбливала, и поэтому в очередной раз на колкость Фреда ответила симметрично. И больше вечера, когда они пересекались, не были спокойными. Они схлестнулись, словно две волны, идущие в противоположных направлениях, и ни разговоры Джорджа с братом, ни занятия от Джинни по медитации для Гермионы не могли помочь и не помогали. Это была буря. Постепенно конфликт, словно вода из-под закрытой двери, стал выползать из башни Гриффиндора, и скоро вся школа уже знала о том, что один из главных шутников школы воюет с девушкой своего брата. Несчастный Джордж совсем не знал, что делать, однако здесь мнения оппонентов удивительно сошлись, когда они в один голос заявили ему, чтобы он попросту не обращал внимания:

– Понимаешь, он же вечно провоцирует меня! Я не могу сдержаться, прости, – Грейнджер виновато закусывала губу. – Просто попробуй не обращать на это внимания?

– Да она бесит меня, бро! Это, конечно, твое дело, с кем встречаться, но я держать все внутри не собираюсь, уж прости, – эмоционально, даже, пожалуй, слишком эмоционально говорил Фред. – Ты лучше забей, мы уж как-нибудь сами разберемся. Ты тут не при чем.

– Ага, легко вам говорить, – страдальчески закатывал глаза Джордж, молясь, чтобы они не дошли до магической дуэли. А они ведь могли…

Так и вышло, что чаще и чаще свидания Уизли со старостой Гриффиндора проходили вне гостиной: они бродили по коридорам школы, ели сладости у огромного окна на последнем этаже южного крыла, сидели у Черного озера, а один раз отправились на прогулку за Запретный лес: туда, к горам и холмам, которые высились за деревьями. Разумеется, это было абсолютно против правил, что приводило в ужас девушку и в дикий восторг Гарри и Рона, которые вечером с открытыми ртами слушали, где пропадала весь день их подруга. А следующим вечером Фред Уизли вернулся в гостиную темнее тучи, таким, каким его никогда и никто, пожалуй, не видел, и, не здороваясь ни с друзьями, ни с братьями и сестрой, пулей пролетел наверх, в спальню, магией запирая дверь. Гермиона с ужасом увидела алые бусинки крови, которые неровным пунктиром прочертили путь от портрета до лестницы.

– Жаба видела, как я утром выходил с территории замка, – сообщил на следующий вечер совершенно убитый Джордж, падая на диван к Гермионе. – Она хотела немедленного наказания, но Фред представился мной и взял всю вину на себя.

Джордж закрыл лицо руками, сгорбился, и девушка сделала то, что интуитивно знала, что нужно ему. Прижалась всем телом, обнимая, заставляя отнять руки от щек, проводя ладонью по голове:

– Шшш, ты ни в чем не виноват, не казни себя… – он внезапно сбросил ее руки, подскакивая.

– Виноват! – его голос был непривычно звонким. – Ты не понимаешь, не понимаешь!

– Тогда объясни мне, – терпеливо попросила Гермиона, хмурясь. – Чего я не понимаю?

– В субботу, – он снова упал на диван, сгорбившись, закрыв глаза и обхватив себя руками, – мы поссорились с ним. Он обвинял меня в том, что я стал слишком мало времени уделять нашим экспериментам над новой продукцией магазина, а я сказал, что он только спит и видит, чтобы рассорить нас с тобой. Он разозлился, ушел, а утром в воскресенье я ничего не сказал ему и ушел с тобой к холмам. Знаешь, мы с Дредом всегда хотели сходить туда, да только случая не было… Если бы он не представился мной, жаба стала бы искать меня, и в конце концов бы поняла, что мы с тобой ушли. А он подставился…

Гермиона в ту ночь так и не смогла уснуть. Перед глазами стоял Фред, придерживающий левой рукой окровавленный рукав правой, глядящий затравленным взглядом на нее. Тем взглядом, каким никогда не должен смотреть ни один из близнецов Уизли.

Он ведь, на самом деле, спас именно ее.

Октябрь и ноябрь тянулись долго, куда дольше, чем сентябрь. Амбридж зверствовала, она явно обожала читать на ночь про испанскую инквизицию, других объяснений ее жестокости у Гермионы не было. Ежедневно Гарри приходил с изуродованным запястьем, и теперь-то Грейнджер понимала, чему мерзкая мучительница подвергала Фреда те долгие две недели, когда он отрабатывал их с Джорджем наказание. К слову о Джордже – несмотря на то, что он порывался и не раз пойти на отработку вместо близнеца, тот ни разу не позволил ему это сделать. Однажды Ли нашел друга обездвиженным на полу комнаты, как выяснилось позже, потому что тот готов был пойти на что угодно, лишь бы заменить Фреда. Тот даже не стал вступать в разговор.

В начале ноября родился Отряд Дамблдора. Рон ободряюще улыбался подруге, когда та произносила речь перед собравшимися в Кабаньей Голове, Гарри потряхивало, но он держался молодцом, Джордж хмурился, оглядывая собравшихся мрачным взглядом. Когда Захария Смит начал выступать, все трое мальчишек напряглись, готовые вступить с ним с спор, однако раньше всех прочих вперед вдруг выступил Фред. В последние недели он все чаще ходил задумчивым или раздраженным, однако в тот момент он был тем самым Фредом Уизли, которого так хорошо знали все в школе. Инцидент был исчерпан почти сразу. Когда все потянулись подписывать документ, Гермиона поймала взгляд старшего из близнецов. Тот дернул уголком губ и передернул плечами, словно говоря, что это ерунда.

С началом тренировок девушка все больше и больше времени проводила с Гарри. Ему нужна была поддержка. Они с Роном лезли из кожи вон, стараясь приободрить друга, однако темные тучи, все сильнее и сильнее сгущавшиеся над школой, отбрасывали тень и на него, и, со свойственной Поттеру самокритичностью, он обвинял себя во всех неудачах и провалах, которые следовали по пятам за гриффиндорцами. Все реже и реже Гермиона проводила время с Джорджем у камина в гостиной, все чаще вместо поцелуя просто крепко обнимала его, прячась на его груди от всего того, что незримой черной стеной окружало студентов.

В конце ноября Деннис Криви, учившийся всего-то на втором курсе, тоже пришел в гостиную с кровавым росчерком на руке. Фред и Джордж переглянулись, и, Гермиона могла поклясться, она уловила то, что промелькнуло между братьями. Это была идея…

– Мы объявляем этой мымре войну, – она подскочила на добрых полфута, когда следующим утром Фред Уизли шепнул ей это на ухо, обгоняя в людном переходе четвертого этажа. Он уже несколько месяцев не говорил с ней так непринужденно и так легко.

– Прости, тебе не остановить нас, – Джордж обогнал ее с другой стороны, мимоходом клюнув в щеку. – Даже не пытайся! – близнецы были явно на подъеме, и Гермиона тоже внезапно почувствовала этот удивительный прилив сил, воодушевление, желание бороться.

– Даже и не думала, – прошептала она, улыбаясь, хотя знала, что братья давно унеслись вперед, и слышать, а тем более видеть, ее не могли. А на следующий день Гермиона расхохоталась, увидев, как прилипла обувь Генерального Инспектора к полу у входа в Большой Зал, и как пытаются Малфой и его дружки отклеить узурпаторшу.

Война развернулась по всему фронту: ученики устраивали массовые диверсии уроков, Плакса Миртл регулярно, чуть ли не по расписанию, затапливала этажи, расписание, зачарованное кем-то, постоянно меняло местами кабинеты, из-за чего творилась ужасная неразбериха, и, хотя профессор Флитвик утверждал, что сделавшего это ждет суровое наказание, Невилл утверждал, что видел, что это сам профессор колдовал у стенда. Близнецы ходили на отработки, как к себе домой, однако, кажется, это только больше раззадоривало их, и, поскольку применять к ним «Прыткорежущее перо», как его окрестили в Гриффиндоре, Амбридж не решалась, в конечном итоге они раз за разом разрывали библиотеку.

– Вероятно, она хочет закончить переучет книг только нашими силами, – шутил Джордж, когда вечером возвращался в гостиную. Фред больше отмалчивался, и только ухмылялся, однако от этой ухмылки становилось жутковато. Воистину, министерской жабе было бы лучше бежать, куда подальше.

А в декабре Гермиона и Джордж расстались. В этом не было какой-то особенной драмы или чего-то в этом духе, того, что обычно ищут сплетники в разрыве ярких пар. Просто однажды, встретившись в гостиной, они оба поняли, что, хотя все еще любят друг друга, это не та любовь, которую испытывают к романтическому партнеру. Их разговор в темной нише второго этажа, который прошел в тот вечер и в ту ночь, был долгим и трудным: таким же трудным, как сложно восстановить дружеские отношения после того, как прошла влюбленность. Они говорили действительно очень долго: когда Уизли провожал свою уже не девушку в ее спальню, уже светало. Тусклые лучи пробивались сквозь закрытые шторы комнаты девочек, и в этом неверном утреннем свете Гермионе вдруг показалось, что и ее собственные руки полупрозрачны. А была ли она в действительности? Или все это лишь сон, как и сном были те полгода, когда она была той, кого Джордж Уизли искал взглядом в коридорах в перерывы между занятиями?

Хотелось бы сказать, что после этого конфликты Гермионы и Фреда выправились, но это было бы ложью. Словно обреченная на смерть, и от того жалящая в два раза сильней змея, так и Фред бросался на Гермиону, и она, справедливости ради, отвечала ему тем же. Безжалостные в своих сатиристических шутках и остротах, они заставляли весь Хогвартс замирать, наблюдая за их противостоянием, которое каждый раз грозило вылиться едва ли не в дуэль. Пожалуй, установить перемирие между ними могла бы лишь Амбридж, и то, потому что она бесила обоих куда сильнее, чем личные разборки.

– Знаешь, а ведь Фреду на самом деле многого стоит быть тем, кто он есть, – как всегда невпопад заметила однажды Полумна. Это случилось в госпитале, где они лежали после битвы в Министерстве, обе порядком потрепанные, испуганные, разбитые, но, благодаря чуду, живые. Фред и Джордж только что ушли. Они навещали беднягу-Рона, которого до сих пор рвало и на которого было попросту жалко смотреть, так плохо ему было, однако Рон держался молодцом, даже пытался шутить. Оба брата ушли после этого бледные и встревоженные.

– Ну да, быть язвительной скотиной – большая работа, – сыронизировала Гермиона, сморщив нос.

– Ты так заботишься о его словах, что совсем не обращаешь внимание на его взгляд, – в привычной туманной манере заявила Лавгуд.

– Какая разница, куда он смотрит? – тряхнула в непонимании головой гриффиндорка.

– Не важно, куда, важно, как.

– И что это значит? – но этот вопрос Полумна проигнорировала, а задавать его второй раз Гермионе не позволила гордость. Признаться, после она не раз жалела об этом.

Но взгляд и правда был куда красноречивее любых слов.

В тот момент, когда она убегала со свадьбы Билла и Флер, оставляя за спиной друзей и знакомых, Виктора Крама, который тщетно пытался пробиться к ней через толпу, в этот краткий миг трансгрессии она увидела два ясных пронзительных голубых глаза, в которых, кажется, застыло что-то такое, что невозможно высказать словами. Она так и не поняла, были ли это глаза Фреда или Джорджа.

Хлопок перемещения означил, что Золотое Трио успело вырваться из охваченного борьбой шатра до того, как по их душу пришли.

– Хермиван! – взревел Виктор, невербально насылая на одного из атакующих Пожирателей какое-то проклятие, от которого того скрючило и повалило. Крам вошел в войну так быстро, как происходит трансгрессия, и ни разу не сделал шага назад, стоя и дальше плечом к плечу с Флер и другими, теми, кто не мог позволить себе бежать. Он вошел в эту битву с ее именем на губах.

Фред Уизли замер, не в силах сдвинуться с места, все еще глядя на то место, где она стояла еще секунду назад. Тоска в его глазах выливалась горечью.

– Эй, брат, скорее! Их все больше! – растревоженный криком Чарли, он наконец-то сбросил с себя оцепенение, тоже бросаясь в битву.

За те долгие месяцы, которые Гермиона не видела Фреда, она часто думала о нем. Что ей не хватает его язвительной ухмылки и смеха; что она скучает по его взгляду и тембру голоса; что ей не хватает его. А потом вернулся Рон. Он выглядел так, словно был щенком, который нашкодил, и теперь ждет наказания, и Гермиона, вместо того, чтобы хорошо вмазать ему, бросилась ему на шею. Только тогда она и заметила фиолетовый фингал под глазом. Вероятно, ее взгляд был очень красноречив, потому что Уизли рассмеялся:

– Ни за что не поверишь, кто это сделал! – она выгнула бровь, ожидая продолжения. – Фред! Когда я пришел домой и все рассказал, все начали на меня кричать, а он просто подошел, развернул за плечо и как ударит! И сказал еще, что это за то, что бросил Гарри и оставил тебя одну. Прикинь? Я-то думал, что он терпеть тебя не может, а, оказывается…

Гермиона дальше не слушала. Фред Уизли молчаливым укором ее лжи смотрел прямо ей в душу из фиолетового фингала под глазом Рона.

Он отвернулся, когда она искала его взгляда в Выручай-комнате. В небольшом помещении толпились десятки студентов, готовых отдать жизнь за свою школу и будущее тех, кто придет после них, и Гермиона тряхнула головой, выбрасывая из нее Фреда Уизли с его смехом, юмором на грани фола, самоотверженностью и пронзительными глазами. Приближалась битва, и нужно было думать о другом.

Они столкнулись посреди темного коридора, за секунду до того, как влетел на воздух мост. Она с трудом удержалась на ногах, дезориентированная бешеной гонкой, оглушительным взрывом и запахом крови, и парень схватил ее за предплечья, помогая устоять. Его рубашка была порвана в нескольких местах, от него несло порохом.

– Ты бы видела, как Филч забрасывает этих козлов нашими бомбами и взрыв-хлопушками! – Фред расхохотался, и, действительно, сквозь шум битвы Гермиона отчетливо рассышала ругательства завхоза, который требовал, чтобы Пожиратели немедленно убирались прочь, иначе им будет плохо. – Миссис Норрис выцарапала глаза двум оборотням, которые пришли за Сивым, представляешь? Знал бы в школе, что она так может, был бы паинькой!

– Нет, не был бы! – Грейнджер запрокинула голову, стараясь перекричать приближающийся шум – это Плакса Миртл шла в психологическую атаку на противника. – Где Джордж?

Взгляд Фреда помертвел, только губы продолжали улыбаться. Он отступил назад, и его руки плетями повисли вдоль тела, словно он не был в силах их поднять:

– С Кингсли, кажется. А… где Ронни и Гарри? – кажется, этот вопрос был задан уже просто потому, что нужно было что-то спросить. Уизли снова отвел глаза.

– Гарри и Полумна отправились искать диадему, а Рон и Падма под школой, в Тайной Комнате.

– Малыш Ронни и Патил? – Фред дернул уголком губ в улыбке и Гермиона радостно подхватила эту мимолетную эмоцию, сама расплываясь в улыбке.

– Да! Представь, оказывается, она была в него влюблена два года, но он выбрал Лаванду, и поэтому она отступила. Так глупо, правда? – она попыталась заглянуть ему в лицо, но он отвернулся еще сильнее, поворачиваясь к девушке боком и поднимая палочку.