Текст книги "Цитадель твоего сердца (СИ)"

Автор книги: Jeddy N.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

  – Оставьте меня! – воскликнул я, оттолкнув его от себя. Моя кровь бурлила, глаза застилала пелена ярости, смешанной с вожделением. Он отступил, усмехаясь, и я окончательно рассвирепел.

  – Вы дьявол, Чезаре... Я стерплю ваши выходки, но если вы посмеете сделать что-нибудь Асторе...

  – Он не такой, как ты... О, если бы я позволил ему, он был бы моим уже давно. Но он всего лишь ребенок, прелестный и порочный, несмотря на свою юность. Это ты развратил его, признайся?

  Задыхаясь, я ударил его по щеке, и он засмеялся.

  – Он мой брат!

  – Думаешь, это заставит меня думать иначе? Впрочем, успокойся на его счет. Я хочу только тебя, Оттавиано... Я покажу тебе страсть настоящего мужчины...

  Я снова влепил ему пощечину.

  – Убирайтесь.

  Он посмотрел на меня с хищной улыбкой.

  – Скоро ты сам придешь ко мне, мой маленький герой. Я же видел, как твое тело жаждет моих ласк. Ты вернешься, и тогда я научу тебя таким вещам, о которых ты не имеешь представления...

  – Вы сумасшедший, – сказал я.

  Его негромкий смех был ужасен.

  – Рано или поздно ты придешь, – повторил он. – Нет крепости, которую нельзя завоевать, это первое правило, которое ты должен усвоить, Оттавиано.

  – В таком случае, вам интересно будет узнать, что нет правил без исключений. Спокойной ночи, Чезаре.

  Я скользнул в дверь своей комнаты и запер ее перед самым носом герцога Валентино.

  Асторе уже спал, привольно раскинувшись на узком топчане, и мне пришлось разбудить его, чтобы освободить место для себя.

  – Разве уже утро? – спросил он, не открывая глаз, когда я лег с ним рядом.

  – Нет, спи.

  Он вздохнул, обнял меня и сонно поцеловал в плечо. Вскоре его снова сморил сон, а я никак не мог успокоиться. Слова Чезаре не шли у меня из головы. Мое тело жаждало его ласк, грубых и непривычных, и я весь горел от неудовлетворенного желания. Я не мог бороться с герцогом одной лишь силой воли и боялся, что однажды похоть окажется сильнее разума, и тогда, упав в его объятия, я умножу число его побед.

  Моя рука сама потянулась к напрягшемуся члену, и мне потребовалось совсем немного времени, чтобы достичь облегчения. Прикусив губы, я беззвучно содрогнулся в сладостной агонии, плача от отчаяния и злости на самого себя. Я решил, что по возможности буду избегать Чезаре, чтобы не дать ему нового повода, и это решение придало мне немного уверенности.

  Герцог Бентиволио не торопился с ответом на ультиматум Чезаре Борджиа. Лишь когда мы подняли армию и выступили к Болонье, навстречу нам выехала делегация с подписанным соглашением о мире. Я представлял себе, как бесновался старый лис, оказавшись в ловушке: ему пришлось уступить едва ли не половину своих земель, да еще и принять союз с ненавистным сыном папы! Когда Чезаре зачитали соглашение, он со смехом сказал, что немедленно постарается получить обещанную поддержку герцога Джованни, потому что для завоевания Флоренции ему понадобятся еще отряды и золото.

  Асторе, сидевший по правую руку от герцога Валентино, был бледен, но лицо его не выражало сочувствия к деду. Он думал о своем, опустив глаза на сложенные на коленях руки, и, когда Чезаре обратился к нему, слегка вздрогнул.

  – Надеюсь, я не слишком огорчил вас, Асторе?

  – Нет, мой господин. Мой дед остался жив и сохранил власть, хоть и ценой небольших неудобств. Лояльность к вам принесет ему гораздо больше выгод, чем неповиновение.

  – Рад, что вы это понимаете. – Он посмотрел на меня и улыбнулся. – С его поддержкой мы сможем двинуться дальше. Оттавиано, вы могли бы принять командование над болонскими отрядами, если бы ваше доверие ко мне было чуть больше.

  Я стиснул зубы, чтобы удержаться от колкого замечания.

  – Мне жаль, если мое поведение оскорбительно для вас, – сказал я сдержанно.

  – Я понимаю, вам нужно больше времени. Надеюсь, мы все же станем добрыми друзьями.

  Посмотрев на Асторе, я заставил себя кивнуть и коротко улыбнуться. Все, что мне приходилось делать, я делал ради него, а он, похоже, совсем не замечал моих страданий. Его внимание безраздельно принадлежало сейчас Чезаре Борджиа.

  Против собственной воли, я тоже не мог не восхищаться герцогом Валентино. Он не знал поражений. Были ли тому причиной упорство, ум, богатство, поддержка папы и французского короля, или же просто невероятная удача Чезаре – но города и крепости открывали перед ним ворота, порой едва завидев вдали знамена с алым быком. Он не спешил: времени и сил было предостаточно, и никто во всей Италии не мог бы справиться с его многотысячной армией. Я гадал, долго ли продержится Флоренция, если ему вздумается напасть на нее.

  Весна в этот год выдалась теплая. Сквозь запах дыма пробивались ароматы свежей зелени, цветов и влажной земли, птицы заливались в майской листве, голова кружилась от пьянящего чувства свободы и вседозволенности. Каждую ночь мы с Асторе занимались любовью или уходили из крепости и долго лежали на земле и разговаривали, глядя на бессчетные россыпи звезд в бархатной черноте неба. Мы мечтали о будущем; Асторе говорил, что герцог Валентино обещал взять нас с собой в Рим и представить папе Александру. Я был почти счастлив.

  Похоже, Асторе гораздо лучше изучил Чезаре Борджиа, чем я. Он рассказывал, что герцог не любит одиночества и ценит женскую красоту, в особенности часто Чезаре упоминал свою сестру, прекрасную Лукрецию, он говорил, что ни одна женщина в Италии и Франции не сравнится с ней, хотя красавиц он знавал немало. Как-то вечером Асторе заметил закутанную в накидку даму, сопровождаемую двумя слугами в комнату герцога Валентино. У Чезаре были собственные тайны, в которые мы не были посвящены. Впрочем, меня это только радовало: мы с Асторе могли проводить больше времени наедине.

  Подписание договора с Джованни Бентиволио сделало Чезаре фактическим хозяином на землях Болоньи. Собрав офицеров, герцог Валентино заявил, что намерен очистить дороги от укрепленных городков и фортов Бентиволио. По его замыслу несколько крепостей должны были быть срыты с лица земли, так что вскоре туда отбыли отряды с таранами, и я с ужасом подумал, что ждет несчастных жителей. Память о Фаэнце была еще слишком свежа, поэтому мы с Асторе попытались смягчить приговор.

  – Кастель-Болоньезе не просто крепость, – сказал на это Чезаре. – Она слишком велика и представляет собой ключевой форпост на границе. Я не могу позволить себе держать там большой гарнизон, а малым такую крепость не отстоишь. То же и с остальными фортами. Учитесь смотреть дальше одной победы, и вы поймете, что иногда жертвы бывают необходимы. Не будет фортов – не будет и проблем на дорогах между городами Романьи. Что же касается людей – это уже мало меня заботит.

  В моих глазах это выглядело варварством и неоправданной жестокостью, но Чезаре был и оставался неумолимым хищником – расчетливым, хладнокровным и всемогущим.

  В первых числах мая герцог Валентино поднял армию и двинулся дальше на восток, к границам Тосканы. Граф Вителли и Паоло Орсини, приближенные военачальники герцога, настаивали на нападении на Флоренцию, но Чезаре не одобрял их.

  – Это было бы не лучшее решение, – сказал он. – Вряд ли это понравится моему святейшему отцу, да и французский король будет не в восторге. Мы пока должны считаться с его мнением, так что на Флоренцию мы не пойдем.

  – Они сажают в тюрьмы честных людей! – вскричал Вителли, сверкая глазами из-под сросшихся густых бровей. – По проклятым тосканским предателям давно плачет виселица! На вашем месте, государь, я бы показал им свою силу и заставил подчиниться, а нет – так взял бы город приступом.

  – Вы заблуждаетесь, Вителлоццо. Демонстрация силы ничего не решит. Я не безумец, чтобы штурмовать этот город. Ваша злоба против Синьории известна, но я не позволю вам вершить свою личную месть моими руками.

  – Флоренция не опасна для нас, – вмешался холеный аристократ Паоло Орсини. – Это город купцов и развратников, а все военные силы ушли оттуда вместе с Медичи.

  – Я полагаю, вы хотите вернуть их? – усмехаясь, спросил Чезаре.

  – Конечно, я не сторонник нападать на город под носом у французов, но мы могли бы припугнуть флорентинцев, чтобы они знали, что их ждет в случае сопротивления папе.

  Чезаре, склонный к авантюрам, неожиданно согласился с их доводами, заявив, однако, что не позволит чинить никакого насилия на землях Тосканы, и уже на следующий день армия выступила, а во Флоренцию был выслан гонец с посланием к Синьории: герцог Валентино просил разрешения пересечь границы Тосканы. Под вечер мы разбили лагерь на берегу реки в двух милях от владений Флоренции и стали ждать ответа.

  После ужина герцог собрал у костра своих друзей и офицеров, чтобы обсудить дальнейшую стратегию, затем разговор перешел на Медичи, изгнанных из своих владений еще шесть лет назад, и герцог Орсини заметил, что преданность Флоренции была бы гарантирована, если бы Чезаре помог Медичи вернуть себе власть в городе. Вителли посетовал на излишнюю осторожность герцога Валентино, на что тот очень спокойно напомнил ему, кому именно он, Вителли, обязан своим положением.

  В самом разгаре беседы послышался шорох, и в круг света вступил человек в одежде папского гвардейца. По всему было видно, что он не солдат; запыленный плащ и сапоги говорили о том, что он только что совершил длинное путешествие. Чезаре с интересом посмотрел на него и поднялся.

  – У меня известия из Рима для вашего сиятельства, – сказал вновь прибывший, поклонившись герцогу Валентино.

  – Хорошо. Идемте со мной. – Он направился к своей палатке и бросил через плечо. – Приятного вечера, господа, возможно, я скоро присоединюсь к вам.

  Мы еще некоторое время разговаривали о судьбе Флоренции, затем речь зашла о прошлых победах Чезаре. Кто-то вспомнил историю с Катериной Риарио Сфорца, когда герцог взял ее в плен в ее крепости в Форли и увез в Рим.

  – Он хорошо потешился с ней, – заметил бородатый синьор Мальвецци, подмигнув. – Она, разумеется, немолода, но все еще чертовски хороша собой.

  – Можно подумать, вы лично присутствовали при этом, – сказал Агапито, худощавый секретарь герцога. – Не думаю, что Чезаре соблазнился бы ею.

  – Я ее видел, и скажу вам – это не женщина, а дикая кошка! У нее грудь и талия, как у богини... – Ухмыляясь, он поведал слушателям и еще кое-какие подробности, заставившие меня покраснеть. – Готов поспорить, она может распалить любого мужчину.

  – Что же Чезаре не оставил ее при себе? – поинтересовался Орсини.

  Мальвецци засмеялся.

  – Она герцогиня, а не полковая шлюха. Чезаре отвез ее в Рим и оставил под присмотром своего святейшего отца, а он тоже разбирается в женских прелестях.

  Кругом послышались одобрительные возгласы, кое-кто пошутил насчет многочисленного семейства любвеобильного папы, а Вителли добавил несколько замечаний в адрес красавицы Лукреции. Смех стал громче, непристойные шутки заставили меня улыбнуться. Мне было хорошо среди этих грубоватых людей, хотя я не чувствовал себя на равных с ними. Возможно, со временем мне и Асторе удастся стать частью их круга, заняв свое место в свите Чезаре Борджиа и купаясь в лучах его благоволения... А пока я был доволен уже и тем, что мог находиться среди них и слушать их разговоры.

  Внезапно я заметил, что Асторе исчез. За разговором я не заметил, как долго он отсутствовал, но теперь вспомнил, что он собирался отойти по нужде, и было это довольно давно. Меня охватило неясное беспокойство. Возможно, он не пожелал возвращаться и сразу ушел в палатку, чтобы дождаться меня там. Пожелав всем доброй ночи, я встал и направился к себе, чтобы проверить свою догадку. В лагере, разбитом на берегу реки, там и сям горели костры, но люди уже расходились спать. Наша палатка, поставленная вблизи от шатра Чезаре, оказалась пуста. Оставалось лишь гадать, куда мог подеваться Асторе. В любом случае, он должен был уже вернуться. Мое сердце забилось быстрее, сжимаясь от нехорошего предчувствия. Он был так юн и красив, а здесь наверняка нашлось бы немало негодяев, пожелавших поразвлечься... К счастью, он был при шпаге, и я знал, что он сумеет постоять за себя в случае чего. Выйдя из палатки, я озадаченно огляделся по сторонам.

  Куда же он мог пойти? Проходя между кострами и палатками, я внимательно смотрел по сторонам, надеясь обнаружить своего брата, но безрезультатно: Асторе как сквозь землю провалился.

  Ладно, подумал я устало. Вернусь к себе и немного подожду, он непременно скоро явится. Проходя мимо палатки герцога Валентино, я испытал невероятное искушение заглянуть внутрь, но пересилил себя и направился было дальше, как вдруг услышал знакомый голос:

  – Значит, мы вернемся в Рим?

  Я насторожил уши. Асторе! Он был в шатре герцога!

  – Да, мой мальчик. Отец требует, чтобы я немедленно возвращался.

  – А что будет с нами?

  – Вы по-прежнему мои друзья. Хотите поехать со мной?

  – О да, Чезаре...

  Наступила тишина. Я подкрался и тихонько присел у стенки шатра, стараясь не привлекать внимание проходивших мимо людей.

  – Я хочу увидеть Рим, – сказал Асторе негромко.

  – Я исполню твое желание, Асторе. Мы въедем в Рим победителями. Я сделаю так, что тебе и Оттавиано будет обеспечен достойный прием. Город дворцов и порока, вечности и славы... Ты увидишь его.

  – Чезаре...

  Я ждал, что он скажет еще что-нибудь, но молчание затягивалось. Любопытство заставило меня наклониться ближе к тонкой полотняной стенке, однако я так и не мог разобрать ни звука.

  Проклятье!

  Вытащив кинжал, я осторожно разрезал грубую ткань и приник глазом к щели. В шатре горела свеча, при свете которой я различил герцога и Асторе. Чезаре полулежал в походном кресле, его рубашка была распахнута на груди, а мой брат стоял возле него, медленно снимая с себя камзол.

  – Что ты делаешь? – спросил герцог Валентино. Асторе взял его руку и стал осыпать ее поцелуями.

  – Простите меня, господин мой...

  – Не нужно, Асторе. Иди к себе. Оттавиано, должно быть, беспокоится.

  – Нет. – Он сбросил рубашку и теперь стоял перед герцогом полуобнаженный. Его гибкое тело в отблесках свечи отливало теплой бронзой. Я затаил дыхание. Если Чезаре посмеет что-нибудь сделать ему сейчас, грубо с ним обойтись...

  – Уходи, мальчик, ты совершаешь ошибку. – Герцог неотрывно смотрел на него из-под полуопущенных ресниц.

  – Я люблю вас, – тихо сказал Асторе, наклонился и несмело поцеловал Чезаре в губы. Тот не сделал никаких ответных движений, но я видел, как отозвалось его тело.

  – Я не имею права на твою любовь, – проговорил Чезаре.

  – Прошу вас, позвольте мне доказать вам... – Руки Асторе гладили плечи и грудь герцога, спускаясь все ниже, и я понял, что просто обязан что-то сделать, чтобы прекратить все это.

  Я подошел к входу в шатер и потоптался, нарочно шурша травой и производя как можно больше шума, а затем крикнул:

  – Ваше сиятельство, вы позволите мне войти?

  – Разумеется, заходи.

  Войдя в шатер, я увидел растерянное лицо Асторе и насмешливый взгляд герцога Валентино. Мой брат в ужасе смотрел на меня, и его встопорщенные штаны красноречивее любых улик доказывали его вину.

  – Асторе, уже поздно, – сдерживая ярость, сказал я, остановившись на пороге. – Идем, его сиятельству нужно отдохнуть.

  Чезаре неотрывно смотрел на меня, его губы изогнулись в тонкой усмешке.

  – Я не устал, Оттавиано. Иди сюда, присядь. Может быть, хочешь вина?

  – У меня нет времени на...

  – Ты слышал, что я сказал? Подойди сюда. – Он указал на кресло напротив себя, и я, повинуясь его приказанию, подошел и уселся, напряженно сжав кулаки.

  – Я только что говорил Асторе, что намерен вернуться в Рим, – сказал герцог, взяв со стола лист пергамента с обломками восковой печати. – Мой святейший отец пишет, что обеспокоен вестями из Романьи, и просит меня немедленно возвращаться. Ему кажется, что демонстрация Флоренции нашей военной мощи лишит нас влиятельных союзников.

  – Вы говорите о Франции? – вырвалось у меня. Чезаре улыбнулся.

  – Ты проницателен. Отец всегда боялся моих командиров, а Вителли он и вовсе считает помешанным убийцей. Что скажешь, Оттавиано?

  – Вы должны выполнить волю его святейшества.

  Чезаре медленно кивнул, снова положил письмо на стол и, обняв Асторе за талию, властно притянул его к себе.

  – Асторе сказал, что вы будете счастливы сопровождать меня по возвращении в Рим. – Его рука опустилась ниже и накрыла пах моего брата. Тот прерывисто вздохнул и умоляюще посмотрел на меня.

  – Прекратите, – резко сказал я, чувствуя странную смесь злости, ревности и желания.

  – Я ничего не делаю против его воли. – Герцог ласково взглянул на Асторе, ощупывая его возбужденный член через ткань штанов. – Пока тебя не было, он сам просил меня уделить ему немного внимания...

  – Вы лжете! – выдохнул я. – Асторе, неужели ты не видишь, что этот человек – настоящее чудовище? Пойдем отсюда.

  Он не хотел уходить; его тело трепетало от ласк Чезаре, и я видел, что он готов броситься в объятия герцога, отдаваясь его бесстыдным рукам и губам. Лаская моего брата, Чезаре смотрел на меня, буквально раздевая глазами, и это вселяло в мою душу окончательное смятение. Его взгляд, полный похоти, скользил по моему телу, обещая недозволенную страсть, боль утонченного наслаждения и сладость греха. Схватив Асторе за руку, я попятился, увлекая брата за собой, и выскочил из шатра, задыхаясь от возбуждения.

  Асторе, беззвучно рыдая, прижался к моей груди.

  – Зачем тебе это понадобилось? – с упреком спросил я, набросив на его плечи плащ.

  – Я люблю его, – прошептал он сквозь слезы. – Люблю...

  – Он намного старше тебя, – начал я. – Он жесток, распутен, пресыщен удовольствиями, он не знает жалости и не умеет любить...

  – Наверное, ты прав. Но я хочу быть с ним...

  – Идем.

  В темноте палатки я уложил его на расстеленный на земле плащ и лег рядом, обнимая, чтобы немного успокоить. Он все еще плакал, бессильно закрывая ладонями лицо.

  – Ты его любишь, – мрачно сказал я. – А меня? Продолжаешь ли ты еще любить меня, Асторе?

  – Оттавиано, как ты можешь спрашивать? Всей душой, всем сердцем. У меня нет никого дороже тебя. А Чезаре... Понимаешь, к нему я чувствую нечто другое. Я... иногда я представляю себе, как он занимается любовью. Сегодня я оказался с ним наедине – и не смог устоять.

  – То есть, ты сам все это начал? – потрясенно спросил я.

  – Я просто погладил его по руке, а потом... – Он вздохнул и закрыл глаза. – В общем, он не противился, и я осмелел.

  – Проклятье, Асторе!

  – Прости.

  – Ты что, не понимаешь, что это могло зайти слишком далеко?

  Он долго молчал, потом притянул меня к себе за шею и легко поцеловал в губы. Его правая рука стала гладить мою грудь.

  – Оттавиано, мой дорогой, успокой меня... Со мной такое впервые.

  – Ты разрываешь мне сердце, Асторе.

  Я целовал его мокрое от слез лицо, а потом любил его в темноте, слушая его тихие стоны и жаркий шепот благодарности, когда его голова утомленно склонилась мне на грудь. Разве мог я оставить его, разве мог позволить дьяволу отнять у меня эту нежную душу, это чистое сердце, не ведающее лжи и ненависти? Кто из нас смог бы перенести это?

  С кем бы ты ни был, куда бы ни пошел, подумал я, мы будем вместе. Я обещал тебе, мой ангел. Наша судьба едина до конца, и вместе мы останемся в вечности. Может быть, нас похоронят под одним камнем...

  Чезаре не был слишком-то послушным сыном. Несмотря на распоряжения папы, он вторгся в Тоскану и дошел до Флоренции, остановив армию в пределах видимости с городских стен. Его прибытие наделало, судя по донесениям, немало переполоха. Городской совет заседал целую неделю, но герцог Валентино не торопился, памятуя о союзниках Рима, которых не следовало раздражать открытыми военными действиями. Ему хотелось лишь немного напугать зарвавшихся купцов, показав им свою силу. В своих посланиях Синьории он уверял советников в своих добрых намерениях и неизменно дружеском расположении, однако сетовал на беспричинное недоверие флорентинцев к нему и на несправедливость некоторых действий в отношении его друзей. Он выражал также надежду, что союз между Римом и Флоренцией послужит укреплению Италии и скорейшему падению противников Святой Церкви, и смиренно просил флорентинцев принять его на службу. Похоже было, что тигр забавлялся, мурлыча и временами выпуская когти, тогда как Флоренция дрожала от страха за свою участь, хорошо сознавая скрытую за спокойным тоном посланий угрозу. Орсини и Вителли каждый день заводили разговор о немедленной атаке, но Чезаре Борджиа невозможно было уговорить, если он того не желал. Ему доставляли удовольствие смятение, царившее в городе, с одной стороны, и плохо сдерживаемая ненависть к флорентинцам его друзей – с другой. Почти две недели Синьория тянула время, а затем герцог в сопровождении свиты отправился в город для подписания мирного договора.

  Он вернулся в отличном расположении духа, привезя с собой обещание содействия Флоренции во всех своих предприятиях. По его словам, сделка оказалась более чем выгодной для него и грабительской для Республики. Тем не менее, через пару дней выяснилось, что договор состоялся лишь на бумаге: Чезаре не получил обещанного выкупа, а когда он потребовал предоставить ему артиллерию, советники ответили, что все пушки в городе давно переплавили на бронзу для статуй. Я никогда прежде не видел его в такой ярости. Бледный, с горящими глазами, он сжимал побелевшими от напряжения пальцами подлокотники кресла, и хотя тон его был спокоен, я знал, что обман Синьории он не забудет.

  Вителли снова посоветовал ему напасть на город, чтобы преподать новым союзникам хороший урок, но Чезаре холодно заметил, что ни одно из условий договора не было нарушено, а затем отправил Вителли за пушками в Пизу. Честно говоря, я был рад избавиться хоть на время от этого кровожадного неистового солдафона, и одобрял решение герцога.

  Армия снова выступила в путь и двинулась к Пьомбино, чтобы завершить завоевание земель Романьи. Для нас с Асторе вновь началась походная жизнь. Мы привыкли ночевать в палатке, и я каждый раз спрашивал себя, не был ли я слишком жесток, не позволяя Асторе часто видеться с герцогом Валентино. Может быть, в этом было больше эгоизма и опасения за себя самого, чем любви к брату, ведь я понимал, что Чезаре не оставит меня в покое, пока не добьется своего, а Асторе мог стать лишь невинной жертвой, не очень осознавая собственную роль во всем этом.

  Сам же герцог, казалось, вовсе перестал обращать на нас внимание, всецело захваченный военными действиями. Я уже заметил, что война могла полностью лишить его сна, аппетита и интереса ко всем прочим делам. Он был слишком занят, чтобы отвлекаться на что-то еще. Правитель Пьомбино, Джакомо д'Аппиано, оказался достойным противником; он уходил от открытого сражения, а осада была бесполезна – у Пьомбино имелась поддержка со стороны моря в лице генуэзцев, без помех снабжавших город всем необходимым. Взбешенный Чезаре после недели безуспешных попыток навязать Джакомо бой направил послание в Рим, прося папу о помощи. Через несколько дней гонец вернулся с сообщением, что папский флот уже вышел на подмогу армии, а самого герцога святейший отец настоятельно просит немедленно вернуться в Рим.

  Чезаре был вынужден наконец подчиниться. Когда он сообщил офицерам, что уезжает, Асторе тут же заявил, что мы отправляемся вместе с ним. Я не успел ничего возразить, и Чезаре улыбнулся, мягко потрепав Асторе по руке. Он сказал, что нам следует собрать вещи и заночевать в его шатре, потому что мы выезжаем рано утром. Я пытался спорить, но герцог не терпящим возражений тоном велел мне готовиться в дорогу.

  – Только без глупостей, – предупредил я радостно суетившегося Асторе, складывая одежду и оружие в походные сумки.

  – Подумай, Оттавиано, мы увидим Рим! – восторженно сказал он. – Если мы останемся в свите Чезаре, он отведет нас к самому папе!

  – Выходит, тебе уже надоела солдатская жизнь? – ехидно поинтересовался я. – Как же это ты собирался стать наемником?

  – Ты прав, это оказалось слишком трудно. Может быть, со временем я сумею привыкнуть.

  Я посмотрел на него, приподняв брови, и, поколебавшись, спросил:

  – Ты так сильно его любишь?

  Он отвел глаза и не ответил, и это наполнило мое сердце мучительной болью.

  Поздно вечером мы устроились спать на плащах у дальней стены шатра герцога Валентино. Сам герцог некоторое время еще писал, сидя у стола, и отдавал последние распоряжения командирам, а затем приказал не беспокоить его до утра и тоже улегся в своем углу на узкое походное ложе.

  Я никак не мог заснуть, прижимая к себе Асторе за талию. Я велел ему лечь у стены, надеясь этим оградить его от искушения, и молил Бога, чтобы жестокая чаша миновала меня самого. Он тоже не спал, и я дрожал от страха за нас обоих. Темнота внутри шатра была непроглядной, как в погребе. Тихонько повернувшись ко мне, Асторе нашел своими губами мои и стал целовать меня, одной рукой настойчиво пробираясь к моему члену. Беззвучно отвечая на его ласки, я содрогался при мысли, что Чезаре может невзначай услышать нашу возню.

  – Не надо, – еле слышно пробормотал я ему на ухо. – Спи.

  Он вздохнул и убрал руку, как мне показалось, с сожалением. Наступила тишина, в которой я отчетливо слышал быстрый стук наших с Асторе сердец. Где-то рядом, в кромешной темноте, был Чезаре, и мы были похожи на двух слепых кроликов в клетке со львом.

  Время тянулось медленно, как мед, льющийся из кувшина. Я закрыл глаза, продолжая обнимать Асторе, и подумал, что смогу, не засыпая, дождаться утра. Разве что придется в дороге привязать себя к седлу, чтобы ненароком не свалиться с лошади...

  Внезапно сильные пальцы сжали мое плечо. Я вздрогнул, не имея понятия, что происходит. Меня опрокинули на спину, и я ощутил над собой живое тепло склоненного лица; дыхание мягко касалось моей щеки. Это не был Асторе: мой брат все еще лежал по правую руку от меня.

  Губы скользнули по моей щеке к уху, я услышал жаркий шепот:

  – Оттавиано...

  Да, это был он, мой личный дьявол. Чезаре Борджиа. Задрожав от ужаса, я попытался отодвинуться, но он притиснул меня к земле и еле слышно прошептал, кусая меня за ухо:

  – Тише, мой ангел, ты же не хочешь потревожить своего брата?

  Я беспомощно затих, и он принялся поглаживать мои плечи, а потом резко схватил меня за запястья и сжал мои руки, не давая вырваться. Навалившись мне на грудь, он склонился и стал покрывать поцелуями мое лицо. Мне было трудно дышать, я извивался под ним, чувствуя давление его твердой мужской плоти внизу своего живота. Коснувшись моих губ своими, он яростно проник языком ко мне в рот, заставив меня задохнуться от невероятного желания. Он отпустил мои руки, и теперь уже я сам обнимал его, прижимая к себе. Я не видел его лица, но представлял себе его победную улыбку, и ничего не мог поделать с собственным телом, предававшим меня, предававшим Асторе и нашу любовь.

  Он гладил мою грудь, живот и бедра, его пальцы сжимали мои ягодицы, заставляя чувствовать ни с чем не сравнимую похоть. Я целовал его, плача от бессильного отчаяния, и позволял ему все, что он хотел.

  – Я знал, что ты будешь моим, – выдохнул он мне в ухо. – Твоя крепость не устояла, мой маленький полководец...

  – Чезаре.

  Услышав этот голос, я подумал, что схожу с ума.

  – Да, малыш? – Герцог оторвался от меня, и в темноте послышался влажный звук поцелуя.

  Я протянул руку; моя ладонь легла на талию моего брата поверх ладони Чезаре.

  – Нет... – слабо прошептал я. Знакомые мягкие губы накрыли мой рот, пальцы скользнули по щеке.

  – Оттавиано, я люблю тебя.

  – Асторе, прошу тебя, не надо...

  Он стал снимать с меня рубашку, и Чезаре помогал ему, время от времени целуя поочередно нас обоих. Вскоре я оказался обнаженным во тьме. Чьи-то руки ласкали меня, я слышал прерывистое дыхание Асторе совсем рядом и тихие стоны герцога, а затем сильные пальцы обхватили мой член, я почувствовал жаркие прикосновения губ и языка. Обнимая ладонями мое лицо, Асторе целовал меня в губы, а я продолжал ласкать его, покоряясь захватывающим ощущениям. Наконец герцог сел на меня верхом, как на лошадь, стиснув бедрами мои бока, и в мой подбородок ткнулся его напряженный орган. С силой схватив меня за волосы, он направил меня и застонал, когда я сделал то, чего он хотел. Я слышал, как он целовался с Асторе, заставляя моего брата вскрикивать и задыхаться от желания. Потом он отпустил мою голову и скользнул по моему телу ниже, устраиваясь на бедрах. Я понял, что ему нужно, и затрепетал, не в силах сопротивляться. Он слегка приподнялся, взяв рукой мой член, а затем медленно опустился на него сверху. Я вскрикнул, сжимаемый горячей теснотой его мышц, и он судорожно стиснул мое запястье, заставляя меня войти глубже. С его губ слетел яростный стон, почти рычание, я услышал удивленный возглас Асторе.

  – Целуй меня, малыш, – задыхаясь, прошептал Чезаре в темноту и задвигался, ритмично вскидывая бедра. Моя рука ласкала Асторе, тогда как все тело горело в огне, приближаясь к восхитительному концу. Чьи-то руки гладили меня, заставляя изгибаться в сладостном нетерпении, ритм движений все ускорялся, я беспомощно ловил ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, и вдруг понял, что больше не могу. Наслаждение заполнило меня до краев, затопив сознание непереносимой сияющей волной, я вцепился в мускулистые бедра герцога, закричав от восторга. Он тихо засмеялся, его рука быстро задвигалась, лаская собственный член, и несколько мгновений спустя я ощутил на своем лице горячие брызги. Рядом что-то бессвязно шептал Асторе; я понял, что он тоже кончил и теперь попеременно ласкал меня и Чезаре, еще исходя в сладостной судороге.

  – Боже, мальчики, вы просто великолепны, – выдохнул герцог, обнимая и целуя нас обоих.

  В моей душе царило смятение. Никогда прежде я не знал таких ласк, такого неистового и страстного блаженства, и все же чувствовал себя гадко. Я был благодарен тьме, скрывавшей наши лица, за то, что она не позволяла мне посмотреть в глаза Асторе, за то, что он мог видеть моего стыда.

  Лежа между Асторе и герцогом, я пытался понять, как буду жить со всем этим. Мой брат уснул, его ровное дыхание было безмятежным и глубоким; что же до меня, то я совсем не мог спать.

  – Все это было для тебя, мой ангел, – прошептал Чезаре мне в ухо. – Асторе слишком мал, чтобы понять смысл того, что произошло... Тебе понравилось?

  Я не ответил, и он поцеловал меня в шею, щекоча губами короткие завитки волос у затылка.