Текст книги "One bad day (СИ)"

Автор книги: JakerJS

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Such a lonely day

(Какой одинокий день)

Should be banned

(Его нужно запретить)

It’s a day that I can’t stand

(Это день, который я не смог вынести)

SOAD – Lonely day

Странствующий цирк распростерся у самой черты Богом забытого города. Пестрящий всеми цветами уже давно поблекшей от времени радуги купол гордо разрезал своим острием затянутое тучами однотонное небо, бросая вызов царившему в этом месте зловещему мраку.

Влажную землю покрывали мятые листовки, зазывающие жителей посмотреть на красочное представление. Они мокли под мелким дождем, и радостный красный текст расплывался по бумаге грязными разводами.

Ночью цирк являл собой иную сторону. Величественный и пугающий, он будто сходил с экрана, демонстрируя фильм ужасов, в котором рыжий клоун с красными надувными шарами вылезает из канализации и улыбается детям сверкающей белоснежной улыбкой, от которой они с криком и плачем разбегаются в разные стороны.

За ярким куполом скрывалась арена, скрытая полумраком готовящейся закончиться ночи. К ней примыкали трибуны, уходящие далеко вверх, в тени под куполом. Там, на самом верху, скрытый во мраке сидел погруженный в собственные раздумья молодой парень.

Он облокачивался спиной о стул, подрагивая от холода, который проникал сквозь ткани циркового шатра, пытаясь сильнее закутаться в серую вязаную кофту, но это все равно не спасало.

Джерому пришлось провести всю ночь на улице, потому что в их шатер пришел очередной любовник матери, и у парня не было ни малейшего желания в очередной раз смотреть еженощное представление, и, что еще хуже, слушать его аккомпанемент.

Он обошел цирк и его окрестности кругами несколько раз, безразлично наступая на листовки, которые сам же когда-то и напечатал. И без того кудрявые рыжие волосы завивались и топорщились в разные стороны как ржавые пружинки от падающих на них капель, и Джером с сожалением понимал, что потратит все утро на то, чтобы выпрямить их.

Парень облокачивался спиной о пустую железную клетку, в которой когда-то жил Сильвестр – тигр, который отказывался прыгать через обруч, несмотря ни на какие дрессировки, а потому от него пришлось избавиться.

Джером уже успел продрогнуть, и его руки тряслись от холода, пока он пытался чиркнуть колесиком дешевой зажигалки, чтобы прикурить. В этот момент он и увидел, как в шатер для представлений и репетиций проник невидимый гость.

Кинув так и не подожженную сигарету на мокрый асфальт и сунув руки в карманы промокшей кофты, Джером тенью последовал за ним.

И теперь вот уже третий час подряд он наблюдал за тем, как в темноте арены тренировалась Жанет – гимнастка, покорившая воздушное полотно.

Стоя в тени трибун и продолжая дрожать от холода, Джером наблюдал за тем, как маленькая и хрупкая фигура самостоятельно закрепляет тросы и карабины, поднимает вверх легкую красную ткань, а затем, размявшись, и сама поднимается в воздух.

Джером давно следил за ее тренировками. Жанет попала в цирк меньше года назад и спустя пару недель умудрилась завоевать его внимание. Парень не мог оторвать взгляда от того, как ее изящное тело извивается в тонкой паутине ткани.

Воздушная гимнастка никогда не тренировалась под музыку. Она летала над землей в полной тишине, в которой ни разу не смогла распознать вечное присутствие невидимого зрителя, посещавшего каждую ее тренировку. Как правило, девушка занималась ночами, не то стесняясь кого-то, не то страдая от бессонницы. И это добавляло ситуации некой интимности и шарма.

Нет ничего романтичней тайных встреч под луной.

Жанет поднялась высоко, под самый купол, плавно двигаясь и извиваясь, словно змеи, которые ползали по всему шатру Джерома, и перекинула полотно через тонкую талию, застыв в воздухе.

Джером замер. Видя этот фокус бесконечное множество раз, он не мог совладать с собственным дыханием, которое каждый раз подводило, предательски останавливаясь.

Жанет висела на самом верху, выгнувшись в спине, отведя руки за спину, и сердце Джерома трепетало от восторга.

Она прекрасна. Великолепна. Как маленький ангел, парящий в небесах, которому не нужны даже крылья.

Он знал, что произойдет, но девушка медлила, продолжая парить над куполом в полнейшей тишине, тревожимой лишь быстрыми каплями дождя.

Парень облизнул холодные губы, и в этот момент Жанет дернулась, лишаясь прочности и полетела вниз, в полете высвобождаясь от опутывающей ее паутины. Сердце Джерома остановилось, но в последний миг полотно затянулось на талии гимнастки, и она замерла над полом, вытянувшись в гордой победоносной позе.

Она покорила высоту. В очередной раз.

И в очередной раз она пленила сердце Джерома.

Парень вытянулся на стуле. Каждую ночь он прожигал девушку обожающим взглядом, наблюдая за ее полетами и падениями. Вожделел, судорожно сжимая руки в кулаки.

Сам Джером не нуждался в тренировках. Он был конферансье. Весь его талант заключался в импровизации, и получалось у него отменно. Он развлекался, смеясь и беседуя с публикой.

Леди и джентльмены!

Джером умел заболтать, отвлечь внимание в своем блестящем красном фраке и зализанными под цилиндр кудрями. Представить любой бездарный номер в таком свете, что обманутый зритель считал, что видит настоящее чудо.

Когда он представлял публике Жанет, то медлил, не спешил. Ее номер был лучшим, и конферансье говорил об ангеле, парящим под куполом цирка. Агнце, которого сбросили с небес на землю, но в последний миг он раскрыл крылья и гордо воспарил над небесами, являя собой саму непокорность и свободу.

Джером громко и протяжно, с придыханием и хрипотцой произносил ее имя, вкладывая в это всю свою страсть, а потом, затаив дыхание на краткий миг, прикрывал глаза, чувствуя как Жанет пробегает рядом с ним, чтобы поклониться зрителям.

Очередная репетиция закончилась. Очередной любовник его матери покинул шатер ранним утром, довольно улыбнувшись молодому парню, который вопреки своему театральному образу на арене стыдливо опустил взгляд, не желая смотреть и даже думать об этом.

Наступил вечер, цирковые огни зажглись, преображая площадку из детского кошмара на веселый рай для малышей. Задорная музыка слышалась отовсюду, пока улыбающиеся дешевой краской клоуны заманивали детей и их родителей пальцами к очередной лавке со сладостями или развлечениями.

Джером курил возле своего шатра, слушая громкую брань матери, которая не могла найти свои серьги и обещала скормить сына змеям, если их украл кто-то из ее любовников. Парень не обращал внимания на эти угрозы, безразлично выдыхая дым в вечернюю прохладу. Он уже давно перестал чувствовать боль от ударов, а синяки быстро сходили с его тела.

Красный фрак лежал в руках, развязанная бабочка неприятно обвивала шею. Но до выступления был еще час, а Джером ненавидел галстуки, потому что ему казалось, что они душат его, словно руки матери в далеком детстве.

Сигарета упала на землю, и парень, вздохнув, зашел обратно в шатер, чтобы спрятать под тональной маской остатки желтеющих синяков на щеках, сделать сияющую черную подводку, которая придаст глазам загадочный шарм. А еще зализать волосы гелем, потому что публика отчего-то относилась к кудрям со смехом, а не с восхищением.

Краем глаза он заметил пробегающую мимо него Жанет под большим черным зонтом.

Все должно было решиться сегодня. Джером больше не мог терпеть. Ему хотелось прикоснуться, наконец, к желанному хрупкому телу. Слова, столь долго томившиеся в душе, готовы были вырваться наружу. Но из-за страха, что покорительница высоты может отвергнуть его, Джером так и не сказал ей ничего, ни единого слова за все ее пребывание в цирке.

Но он решил рискнуть. Джером тщательно замазывал лицо, пытаясь скрыть ненавистные ему веснушки, старательно выводил на глазах аккуратные стрелки. Представляя, как после выступления подойдет к Жанет и, наконец, выразит ей все чувства, переполняющие его сердце.

Его руки дрожали, пока он завязывал бабочку, стоя за кулисами. Вокруг была привычная суматоха, которую Джером уже давно научился игнорировать. Кто-то не мог застегнуть пуговицы на костюме, кто-то потерял снаряжение. Всюду крики и грязные слова, но в его голове звучало лишь заветное: ты божество, прекрасный ангел, озаряющий беспросветный мрак моей жизни…

Голос Джерома, начинающего представление, не дрогнул, когда он натянул на лицо привычную широкую улыбку.

Леди и джентльмены!

Огни слепили глаза до неуместных слез, но взгляд горел пьяным азартом, пока публика аплодировала, а он стоял в самом центре с распростертыми в приглашающем жесте руками.

Приготовьтесь увидеть величайшее шоу на земле!

После каждого объявления он возвращался за кулисы передохнуть и покурить, даже не думая о том, что это запрещено. Все равно все бегали, не обращая на него внимания. Многие считали, что у него самая ненужная роль, в то время как их номера – высший шедевр. Но великими их можно было увидеть лишь в словах Джерома, который заставлял публику верить в это.

Никто не понимал, но это его роль самая важная. Потому что без конферансье не будет и самого номера.

Джером потушил сигарету и вышел на сцену, ослепленный огнями софитов.

– Леди и джентльмены! – его голос сочился нескрываемой страстью, которую он был не в силах побороть. Искренние эмоции всегда вызывали у зрителя отклик, поэтому не было смысла прятать чувства за маской хотя на бы ту секунду, что он стоял на сцене. – Девушка, покорившая высоту! Ангел, парящий в небесах! Встречайте… Жанет!

Он почти задохнулся, произнося ее имя, и публика взорвалась аплодисментами, пылая предвкушением.

Джером не сдержался, когда Жанет прошла мимо него. Снимая цилиндр, он едва дотронулся до нее плечом, чувствуя, как обжигается от прикосновения.

Он остановился у кулис. Не один конферансье любовался полетом Жанет. Ее выступление всегда заставляло почти всю цирковую труппу собраться у кулис и наблюдать. За тем, как ловко гимнастка взбирается по невесомой ткани, как раскрывается в невероятном шпагате. Опускается вниз головой, зависая в ткани на одних лишь тонких лодыжках.

Все это невообразимо. Эстетика происходящего заставляла замереть не только публику, но и профессиональных артистов. Джером смотрел вверх почти с детским восторгом, сжимая в руках цилиндр до отрезвляющей боли. Жанет изгибалась и повторяла все, что делала ночью, но он не мог не трепетать, наблюдая.

Мир застыл перед глазами Джерома на бесконечную секунду. Гимнастка добралась до самого верха. Туда, где почти не было видно ее лица. И парень вглядывался, жмурясь от света софитов. Он выучил ее номер почти наизусть, знал о каждом проработанном движении. А потому Джером застыл, когда рука Жанет дернулась на полотне, выскользнувшего у нее из руки.

Зрители замерли в обрушившейся вокруг тишине. На краткий миг каждый, кто был в помещении почувствовал единый ужас, затаив дыхание.

Никто не издал ни звука в момент падения. Потому что осознание происходящего дошло до каждого лишь спустя пару минут, уже после того как гимнастка упала с неестественным хрустом и вытянулась в центре арены поломанной куклой.

Джером стоял, прислонившись к стене кулис, в то время как мимо него пробегали артисты. Он не слышал, что происходило вокруг него, весь его разум заполнил сплошной свистящий шум. Зрительный зал наполнился криками и гамом, но парень не различал ничего в этом беснующемся хаосе.

Он медленно сползал по стене, прикрывая рот ладонью, глядя как артисты выворачивают Жанет из кокона сорвавшегося с крепления полотна, которое распласталось по всей арене, словно поломанные крылья.

Ее падение и безуспешная попытка схватить рукой воздух стояло перед глазами Джерома весь последующий вечер. Какая ирония: его ангел пал, так и не взлетев обратно. Парень смотрел, как застегивают молнию на плотном черном мешке. Мигание огней скорой помощи резало глаза.

Он вновь не мог поджечь сигарету, так сильно тряслись руки. Джером до сих пор не осознавал всю реальность происходящего. Дни, полные тяжких раздумий и слез еще грядут впереди. Ему еще предстояло понять, чего он лишился, как легко потерять все в один миг.

Но сейчас в голове была лишь пустота. Хаос, сверлящий мозг изнутри, буйствующий пестрыми красками такими же яркими, как огни сцены.

Кто будет долго изводить себя терзаниями о несбывшихся мечтах? Переваривать в себе все это снова и снова, повторять в голове как проклятую мантру, медленно сдирая с себя слой за слоем и мучительно доводя свой разум до исступления собственными размышлениями.

Зачем вариться в котле собственных переживаний, когда можно отключить свой разум за один краткий миг? За секунду до безвозвратного падения.

Кто-то сходит с ума годами, изводя себя постепенно, терзаясь смутной надеждой, что появится момент, в который можно будет все вернуть назад и собственный разум восстановится в прежнее русло. Все они лжецы, не осознающие бессмысленной иллюзорности собственных надежд.

Надо быть честным с самим собой и не обманывать самого себя. Принять, что смерть безвозвратна, и за ее стороной нет ничего.

Джером улыбнулся, вдыхая в легкие разъедающий дым.

Сойти с ума можно за один день. Очень-очень плохой день. Грех полагать, что путь обратно возможен. Не надо думать, что можно этого избежать и растягивать это на годы. Процесс уже запущен, есть смысл лишь сделать его ярче.

Как представление на сцене – если занавес поднялся, нужно продолжать играть, даже если текст не известен. Импровизируй!

Леди и джентльмены! Будьте внимательны, не пропустите ни секунды.

Небеса разрезал громкий смех, и лишь одному человеку во всем забытом Богом городе был известен его смысл.

Представление начинается…