Текст книги "Секреты всего света. Сказки"

Автор книги: Ия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Ия
Секреты всего света. Сказки

Сказка о розе

Жила-была на свете Роза, а вернее – Розовый Куст на клумбе, а ещё вернее – Черенок Розового Куста. Много времени утекло, много рассветов и закатов прошло чередою прежде, чем Черенок подрос, появились на нём сначала листочки, а затем и Бутон. Черенок, собственно, и рос ради этого Бутона, вернее, Цветка, а ещё вернее – Розы. Только тогда он вправе был называться Розовым Кустом, когда на нём зацветал хотя бы один цветок. Черенок с нетерпением ждал этого часа.

И вот на рассвете одного чудесного летнего дня зелёные листочки, что удерживали Розу в состоянии Бутона, ослабили свои объятия, и тогда нежные, бархатные лепестки Цветка с облегчением расправились. Долгожданный момент наступил, Цветок улыбнулся солнышку своими лепестками и сказал: "Я – Роза". Ну, если честно, то Цветок поспешил с заявлением, так как на самом деле он был ещё только распускавшимся Бутоном. Но день ото дня всё больше лепестков расправлялись и, улыбаясь миру, шептали: "Я – Роза".

Солнышко согревало лепестки, и они в ответ с радостью отдавали миру свой аромат. Все любили Розу и гордились ею: и садовник, что посадил Черенок, и сам Черенок, повзрослевший и благодаря Розе преобразившийся в Розовый Куст. Согреваемый солнышком Цветок благоухал, его умывала роса, и каждый лепесток бархатился всё красивее.

Цветок уже много раз слышал восторги мира в свой адрес и принимал любовь эту в награду за свою красоту. Когда же все его лепестки расправились, Цветок заявил во весь голос: "Я Роза, я прекрасна!" И этот голос услышала Бабочка. Она, размахивая перламутровыми с узорами павлиньего пера крыльями, подлетела к Цветку и сказала:

– Я – Бабочка по имени Павлиний Глаз.

– А я – Цветок по имени Роза.

Они долго любовались друг другом, взаимно восхищаясь красотой, а потом долго удивлялись, что до сих пор не знали о существовании друг друга. Бабочка порхала вокруг Розы, обеим было радостно оттого, что прекрасен мир, прекрасны они. Так они стали подругами – Цветок Роза и Бабочка Павлиний Глаз.

Каждый день они беззаботно болтали, делились новостями. Расставались они совсем ненадолго: когда садовник поливал Розу, Бабочка улетала к другим цветам, чтобы тоже пообедать. Затем она возвращалась к подруге и делилась новостями Клумбы. На Клумбе не было других Роз, поэтому остальные цветы ей завидовали, и когда Бабочка прилетала к ним за нектаром, разные цветы говорили Бабочке: "Что же эта красавица Роза не накормит тебя или она очень горда для этого? Может в ней вообще нет нектара, а вместо тычинок и пестика шипы?"

Бабочка не обращала внимания на этот завистливый шёпот, она радовалась солнечным дням и без устали порхала над Розой. Размахивая крыльями, она распространяла аромат Розы и получалось так, будто купались подруги в красоте мира, в красоте друг друга.

Прошло три дня с момента их знакомства. Стояла солнечная погода, и им обеим было радостно. За эти дни в тени Розового Куста распустила свои едко-жёлтые дурно пахнущие цветочки Сурепка. Она с завистью наблюдала за дружбой Бабочки и Розы. Злясь на свое уродство и завидуя всем вокруг, она распространяла отвратительный запах, но этот запах тонул в благоухании Розы. Хотя Сурепка и существовала за счёт Розы, прячась от зноя в её тени и напиваясь её влаги, она ненавидела Розу.

На пятый день знакомства Бабочки и Розы пошёл дождь, и Павлиний Глаз спряталась в щели под навесом дома. Роза с удовольствием подставила лепестки тёплому летнему дождю и радовалась. Ведь это был первый дождь в её жизни: раньше её поливали из лейки. Но когда продолжительный душ наскучил Розе, она затосковала о подруге. Не с кем ей было поделиться своим открытием: оказывается, небо может поливать Клумбу долго и много. И тогда Роза стала звать Бабочку Павлиний Глаз.

– Не дождёшься своей красавицы? – услышала Роза откуда-то снизу скрипучий голос. Она посмотрела вниз и увидела дурно пахнущее соцветие.

– Кто ты? – брезгливо спросила Роза.

– Я – Сурепка, – проскрипела уродина. – А подружка-то твоя, видать, не настоящая: вот ты не боишься, что дождь красоту смоет, а Бабочка твоя облезет от дождя-то!

– А ты откуда знаешь? – спросила Роза.

– Я многолетняя, постарше тебя буду, каждое лето на свет вылезаю. А ты только первый раз распустилась. Знаешь, какая б красавица ты ни была, но летать-то не умеешь.

Роза не поверила сорняку и продолжала ждать подругу. Она размышляла: "Зачем мне летать самой, если моя прекрасная подруга летает, у меня есть другие достоинства. Мы прекрасно дополняем друг друга".

Бабочка прилетела после дождя грустная и вялая. Она не порхала, как бывало раньше, перед цветком, а присела на лепесток и сказала: "Я слабею, наверное, оттого, что голодна, ведь шёл дождь, и я не могла слетать за нектаром. А теперь у меня мало сил, чтобы собирать с мокрых цветов нектар и пыльцу. Боюсь намочить крылья. Если они промокнут, не смогу летать. Они у меня и так уже осыпаются".

"Бедная бабочка", – подумала Роза и предложила ей устроиться среди своих нежных лепестков поудобнее и отдохнуть. Павлиний Глаз приняла предложение. Легкое покачивание Цветка скоро убаюкало Бабочку.

Утром Бабочка проснулась и встревожено стала метаться вокруг Розы будто чего-то искала.

– Что с тобой? – спросила Роза.

– Я умираю!

– Нет, этого не может быть. Ты живёшь всего лишь несколько рассветов и закатов, этого не случится!

– Я чувствую, как слабеют крылья и уходят силы, – прошептала Бабочка.

Роза с усилием раскрыла последние лепестки, которые ещё укрывали её середину:

– Может, мой нектар и пыльца придадут тебе сил! Попробуй!

Из последних сил цепляясь лапками за лепестки, Бабочка добралась до сердцевины и еле слышно промолвила:

– Я оставляю тебе на память…

И, не договорив, умерла. Порыв ветра подхватил нежное тельце и унёс куда-то…

Роза стала плакать, и капельки её ароматных слёз застывали на лепестках. Но Цветок не умел долго грустить. Скоро Роза вновь слышала пение птиц, лучи утреннего солнца высушили её слёзы, и тогда она вспомнила о том, что сказала Бабочка перед смертью: "Я тебе оставляю на память…" "Что же она оставила?" – Роза пошевелила лепестками и ощутила какую-то необычную белую каплю, которая не была росой. Роза обрадовалась: "Так вот что ей осталось на память!" И всё своё внимание Роза направила на эту капельку – память о подруге, заботливо прикрывала от прямых солнечных лучей, от тяжелых дождевых капель. Теперь у Розы было занятие: она оберегала нечто непонятное, но важное для неё, как память о своей лучшей подруге. Только Сурепка ехидно похихикивала: она-то знала, что это за капелька. А Роза пребывала в неведении.

Но вот однажды с капелькой стало что-то происходить. Она вдруг лопнула, и из неё показалось яркое пушистое создание, которое перемещалось, изгибаясь всем своим длинным телом-палочкой. Розу забавляло существо, но это продолжалось недолго. Пушистое создание вдруг больно впилось своими челюстями в её лепестки и стало жевать их, оставляя за собой след-дыру.

Роза ужаснулась, да и весь Розовый Куст заволновался, даже самая дальняя ветка потянулась под порывом ветра к Цветку, чтобы сбросить прожорливое, бессовестное создание. Но вдруг Роза вспомнила, что это существо принадлежит её подруге Бабочке и решила, что если та завещала его ей, Розе, следовательно, ничего плохого оно не совершит. "Конечно же здесь что-то не так, – размышлял Розовый Куст, – но если Цветок терпит такое издевательство, значит в этом кроется какой-то смысл!"

И Роза терпела боль, и когда Гусеница аппетитно грызла её нежные лепестки, она думала: "Конечно же я теряю свою былую прелесть, но ведь малышке нужно что-то есть". А лепестки стали понемногу опадать. "Вот и хорошо, что есть от них кому-то польза, а то опали бы на землю и всё…"

Садовник не срезал этот Цветок: он ведь был первым на кусте. Чтобы скрыть изуродованные лепестки, Роза сворачивала их трубочкой и выглядела от этого аккуратно. "Когда-нибудь она насытится, и я отдохну от страданий!" – верила Роза.

И действительно, в один пасмурный день Гусеница, спрятавшись в скрученный лепесток, затихла. "Что с ней?" – заволновалась Роза, – "Неужели умерла, как Бабочка!" Но тут Гусеница стала ворочаться внутри лепестка и так проворочалась до темна, а потом успокоилась.

Дни стояли пасмурные, и Гусеница не вылезала из своего укрытия, хотя её присутствие и тепло Роза ощущала. "Спит", – думала она и рада была отдыху. Ветер срывал лепесток за лепестком, и розовые, они улетали в небо, как бабочки. "Как хорошо, – думала Роза, – я сама не умею летать, зато мои лепестки кружатся в воздухе как бабочки". И Розе стало радостно оттого, что подарок подруги спит, а сама Роза лепестками кружит в небе.

Только Сурепка скрипучим голосом нарушила её радостное состояние:

– Гляди, скоро совсем облысеешь, и конец твоей красоте. А Гусеница дожрёт последнее твоё украшение, вот тогда поглядим, кто из нас уродина.

Роза посмотрела вниз и увидела, что у Сурепки одни мелкие цветочки осыпаются, а другие распускаются тут же. И ей стало грустно.

И стала она думать о смерти: "Вот Бабочка порадовала мир красотой и ушла из мира. Наверное, и мне пора уходить настала, потому что нечем больше радовать этот мир". И в эту же минуту порыв ветра сорвал и унёс последние лепестки, лишь один, скрученный, остался, он ведь был тяжёлый: внутри него жило Существо. Как раз в этот момент оно зашевелилось. "О! Я ещё кому-то нужна, – воспрянула духом Роза. – Какое счастье быть нужной!"

И в ответ на её мысли на самую сердцевину цветка из скрученного лепестка выползла… её подруга. Да, да, это была великолепная Бабочка Павлиний Глаз. Она расправила крылышки и, переливаясь всеми цветами радуги, украсила этот мир.

Скоро ветер унёс и самый последний лепесток. Вместе с ним улетела Бабочка, ведь ей не с кем было поговорить о своём возрождении – Цветка не было. А Розовый Куст понял, что это часть его Цветка кружится в небе, и оттого был счастлив. Розы ещё будут – он чувствовал, знал это, будет много роз и много красоты вокруг, и, гордый за себя, с мудрой мыслью: "Всему своё время и свой срок расти, цвести и быть полезным", – Розовый Куст уснул до следующего лета.

А что Сурепка? Она осыпалась, но успела поглубже пустить корни, чтобы, если попадёт под лопату, уцелела хотя бы часть корня. Ей очень хотелось проследить дальнейшую судьбу Розового Куста. Она-то ведь не была великолепна, как Роза, и потому жила чужими проблемами.

На этом история Розы и Бабочки не завершилась. Она продолжалась много лет, пока цвёл Розовый Куст. И это лишь одна история из бесконечного разнообразия жизни, законы которой неизменны: расти, цвести, быть полезным в свое время и в соответствующем месте.

Жемчужное ожерелье

Вам доводилось когда-нибудь видеть вулканический песок? Нет? А мне довелось. И не только увидеть, но и потрогать, ощутив, какой он. Это было на Камчатке, на берегу океана.

Песок этот чёрный и искрится на солнце, как россыпи алмазов, всеми цветами радуги. Он просто завораживает своим блеском, когда пересыпаешь с ладони на ладонь его песчинки.

Заворожённая рокотом океана, яркими переливами чёрного песка и таинственной силой белоснежных вершин я поняла, что самое главное для человека – понять, зачем он живёт, найти свое место в этом мире. И от радости такого откровения Великой Природы зародилась во мне сказка. Потом она вызревала некоторое время, обрастая иными впечатлениями. А когда настал её час, она появилась на свет. В своё время, то есть своевременно. И может быть, дай Бог, поможет кому-то понять, для чего боль и страдания живут вместе с нами в этом мире.

Слабая она была от самого рождения – маленькая Устрица, что спряталась в двух створках своего домика. Поэтому не смогла она удержаться на своём родном месте, там, где жила вся её родня, и унесло её подводное течение далеко-далеко. Куда – она точно не знала. Знала только, что очень далеко. В общем устроилась она довольно-таки неплохо. Вокруг было тихо, достаточно еды. Только вот оторванность от своих родных мешала ей радоваться новой, уже самостоятельной жизни.

Лежала она спокойно согласно своему обычному распорядку. Завтракала, отдыхала, наблюдая сквозь приоткрытые створки за новыми соседями, затем обедала и вновь отдыхала, размышляя о том, что ей достанется на ужин, и, наконец, поужинав, плотно закрывала на ночь свои створки и засыпала. Так обычно протекали её дни.

Но в ту памятную ночь спать ей совсем не хотелось, поэтому лежала она с приоткрытыми створками и думала…

Особенность устрицы и отличие от всех других обитателей морского дна не только в её створках-домике, но и в маленьком трепетном тельце внутри, которое является всем сразу: как бы головой, вернее, местом для мыслей, а также руками, ногами и желудком одновременно. Поэтому, когда Устрица делала что-либо одно, например: ела, думала, перемещалась, закрывалась, открывалась, – всё её тельце было занято только этой одной работой.

Итак, в ту ночь она размышляла о своём одиночестве и мечтала о приключениях. Кстати сказать, она с рождения была слабее своих сородичей, мало двигалась, а больше думала и потому прослыла мечтательницей. Конечно же приключение не заставило себя ждать.

Поднимая бурю песка, в который он зарывался днём, расправив свои руки-щупальцы, на ночную охоту вышел Осьминог. Он сразу заметил маленькую приоткрытую ракушку и уже протянул было свои щупальца, чтобы схватить задумавшуюся устрицу. И та чуть было не угодила в брюхо Осьминога. Но вовремя сообразила перевернуться створками вниз и захлопнуться. Надо заметить, что хотя она и была слабенькой от рождения, этот физический недостаток компенсировала живой сообразительностью. Таким образом Устрица избежала преждевременной смерти. Однако приключение с ней уже случилось. И к тому же в её тельце застряла песчинка и доставляла ей теперь боль и неприятности. Каждый раз, когда Устрица пыталась о чём-то думать или просто двигаться, она испытывала неприятное чувство, причиной которого была крошечная песчинка, напоминавшая о пережитом приключении.

И ведь никак её было не вытолкнуть из домика – песчинка впилась в тельце, и, когда Устрица закрывала свои створки, она даже поскрипывала, царапая внутренний слой створки и как бы напоминая о своём присутствии. Будь Устрица посильнее от рождения, она конечно бы освободилась от этой неприятности, но, увы, ей оставалось только терпеть! Так и жила теперь Устрица воспоминаниями о приключении, так как песчинка не позволяла ей думать почти ни о чём другом.

Но время шло, и песчинка-приключение (так для себя Устрица называла эту неприятность), потихоньку стала как бы частью Устрицы. И у неё уже не возникало желания избавиться от песчинки. Она просто смирилась. Просто продолжала жить своей обычной жизнью. Как прежде, ела, спала, думала. Однако думала теперь о том, как бы сложилась её жизнь, не случись этого приключения. Что самое удивительное – песчинка внутри уже больше не скрипела и не царапалась, а становилась гладкой и росла. Она стала частью Устрицы, и тогда, когда перламутр покрывал царапины на внутренней поверхности раковины, перепадало перламутра и песчинке. Таким образом песчинка-приключение со временем обросла перламутром, а, вернее, терпением и смирением устрицы, и стала очень даже симпатичной жемчужинкой, которая напоминала по форме капельку воды. Устрица могла это только ощущать, потому что по мере своего роста песчинка вынуждала её маленькое слабое тельце сжиматься все больше и больше. И все же со временем Устрица стала даже радоваться песчинке-приключению-жемчужине, ведь ей уже было не одиноко, и могла она теперь хоть с кем-то делиться своими думами и мечтами.

Так они и жили: маленькая и постепенно слабевшая Устрица и её приключение-боль-печаль-терпение-смирение и теперь уже радость-песчинка. Жили до тех пор, пока совсем ослабевшую Устрицу вместе с прекрасной Жемчужиной, в которую превратилась песчинка, не достал со дна Ловец Жемчуга. И когда Устрица почувствовала, что пришёл конец её маленькой, как она сама, жизни, она с радостью подумала о том, что песчинка вобрала в себя силу и крепость её створок, а значит с ней ничего плохого не случится.

И Устрица оказалась права. Когда люди вскрыли створки раковины, они обнаружили рядом с маленьким тельцем Устрицы огромную великолепную Жемчужину в форме капли. Скоро Жемчужина стала главной в ожерелье, украсившем Невесту.

Вы теперь, наверное, догадываетесь, почему именно невестам положено носить жемчуг. Потому, что в жемчужинах заключена сила опыта маленьких устриц, живущих на дне океана. Сила эта проявляется в терпении, смирении и радости несмотря на страдания и разные кажущиеся неприятности. А почему жемчужины часто имеют форму слезы, тоже объясняется просто: иногда можно и поплакать, если соли и горечи через край, ведь вода океанская горько-солёная. Но главное – в жемчуге есть внутренняя стойкость песчинки и радужная красота перламутровых створок раковины. И всё это вместе – опыт жизни Устрицы.

Вот и люди используют чужой опыт, когда своего ещё нет. Дай Бог, чтобы шел он на пользу каждому и всему на свете.

История кленового семечка

Чувство полёта, вращения и невесомости, вот что помнило Кленовое Семечко до момента начала своей собственной жизни. А она началась, как только двукрылый вертолётик, на котором Семечко расположилось вместе со своим братцем, таким же семечком, как оно, приземлился невдалеке от самого Клёна, отправившего в жизнь новое поколение семян, а значит Новых Клёнов.

Так вот, нашему Семечку повезло, и оно, в отличие от братца, выпавшего из вертолётика на камень, погрузилось в неглубокую ямку от кабаньего следа. С этого-то момента и началась своя собственная жизнь у Семечка. О том, откуда оно взялось и зачем оно здесь, оно ещё не думало, но то, что оно – дерево, знало с самого начала своей жизни. Иначе, не зная самого главного – что оно было деревом, стало бы расти Семечко Цветком или Травой. А здесь сразу понятно – Семечко Дерева начинает жизнь, и всё вокруг уже готово помочь ему в этом. Например, Почва, вырастившая множество таких вот малышей, уже поняла, что этому очень повезло, так как в месте его приземления достаточно влаги для будущих корней и вообще всё необходимое для питания на первое время. Об этом предусмотрительно заботился Клён, сбрасывавший ежегодно листву для Почвы. Да и не только один Клён, все Деревья, старея и погибая, становились потом почвой для своих потомков. Но об этом Почва не думала вслух, так как была Хранительницей Тайн Жизни Леса, где и происходили эти события. Её все Деревья и Жители леса очень уважали, называли Матушкой.

Наш малыш спокойно дремал в новом ложе, есть и пить ему пока не хотелось, так как в тех дольках, что составляли тельце Семечка, всего было достаточно . У него внутри, конечно же, что-то происходило, но утомлённое путешествием Семечко дремало, пока не почувствовало нечто необычное, а именно перемены в своём тельце и чувство жажды: из Семечка появился маленький отросточек, который увеличил запросы Семечка и потребовал пить. Вернее, это Семечку уже не достаточно стало своих запасов, так как оно проросло.

С каждым днём отросточек всё больше удлинялся и погружался в почву. А внутри прежнего Семечка уже формировались листочки. Словом, совсем как у ребёночка в животике мамы: ручки и ножки. Спустя некоторое время оболочка Семечка отпала, и, выбравшись из темноты листочками, оно ощутило, какой он, Белый Свет, ощутило свою собственную жизнь от края корешка до кончика листьев. Проросшее Семечко стало Малышом-Ростком. Это почувствовала Матушка Почва, ведь к такому торжественному моменту она была причастна, давая Семечку всё необходимое. Она поняла, что жизнь Семечка продолжается, а значит продолжается и её жизнь, а значит и жизнь всех деревьев и жителей леса, ставших когда-то её плотью.

Как только Малыш-Росток приподнялся над почвой, он с любопытством стал оглядывать всё вокруг и запоминать. Теперь он знал, что такое тепло и светло, мокро, сухо, мало, много – это насчёт еды. А вот что он – всего лишь Малыш, ещё не знал.

Когда он подрос на несколько листиков, то, разглядывая вокруг деревья, непохожие на себя, не догадывался, что они тоже деревья, поскольку деревом был он сам. А если все остальные не такие, как он, значит, они просто не деревья.

Кто же они на самом деле, его совсем не интересовало, так как занят Росток был важным делом – он рос. Когда же он подрос настолько, что на его гибком теле появилась настоящая кора, и даже веточки, захотелось вдруг ему поделиться с кем-нибудь своей радостью. От Почвы он поднялся уже достаточно высоко, да и не о еде шла сейчас речь, так что с ней делиться ему не хотелось. Нужен был кто-то такой же важный для него, как Почва, и даже ещё важней, словом, авторитет. Всё, что было ниже его и не таким, как он, тоже не в счёт, а вот то, стоящее рядом, то Большое, знакомое ещё с того момента, как слетела оболочка и стало светло, привлекло внимание Подростка (так теперь сокращённо звала для себя Матушка Почва Подросший Росток).

Причём Это, стоящее рядом Большое, закрывало собой с одной стороны почти весь вид и поднималось куда-то высоко, куда Подростку, хотя он и подрос, было не дотянуться. Но то, что это Большое было покрыто такой же корой, как у него, только в трещинах и ссадинах, решило дело в пользу общения с Большим. До этого Подросток прежде сомневался, был ли Большой Деревом или нет, так как с той стороны, которая была видна Подростку, у Большого веточек не было. Но кора важнее веточек, ведь именно ей он хотел похвастаться, вот почему Подросток, шевеля листочками на своих веточках, спросил Большого, стоящего рядом:

– Ты Дерево?

В ответ откуда-то сверху послышался мощный не шелест, а гул:

– Я – Клён.

"Значит не Дерево", – огорчённо подумал Подросток.

– Очень жаль, – печально опустив веточки и еле пошевелив листьями, сказал он. На что Большой, стоящий рядом, и, как стало известно, ещё и Клён к тому же, не ответил, видно, ему нечего было сказать.

Безуспешно пытался Подросток разобраться, почему это у Недерева такая же кора, как у него – Дерева. Размышления его уже касались не только еды: ему очень хотелось скорей подняться вверх, туда, откуда прозвучал этот гул, ответ. Он надеялся именно там получить ответ на свой вопрос. Поскольку мысли Подростка тянулись вверх, то и его юное тело тоже вытягивалось и становилось стволом, к тому же на нем появились новые веточки и ажурные листья. Отчего Подросток становился уже Деревцем со стволом и листвой, положенными по возрасту.

Однажды Деревце ощутило волнение в лесу и какой-то незнакомый шум. Этот шум не принадлежал ни одному из лесных жителей, в этом-то деревце уже разбиралось. Его веточки чутко уловили листочками разношелест. Отовсюду ему слышалось "И-ива", "Ли-ипа", "Ду-уб", "Берё-ёза", "Сосна-аа", "Оси-ина". "Что бы это значило?" – подумало Деревце. Что это за незнакомые имена? Может сегодня день знакомств, и тоже прошелестело листьями: "Я – Дерево".

И в это самое мгновение оно ощутило невероятную боль оттого, что одна из его главных ветвей почему-то надломилась и, падая, потянула за собой весь его ствол. Отчего всё деревце накренилось и стало падать, но Большой, стоящий рядом Клён поддержал его своим телом-стволом. И случилось так, что у накренившегося Деревца соединились половинки расколотого топором ствола, так как Ствол Большого Клёна сдерживал его падение. Мучительная боль стихла и Деревце обнаружило, что очень сильно наклонилось. Не понимая, что с ним произошло, оно попыталось исправить неправильное положение с помощью корней. Отчего из раны полился сок и силы покинули его. Но перед тем, как забыться, Деревце услышало пронзительный звук, донесшийся оттуда, где недавно звучало "И-ива". Это был стон "смерти".

"Первое потрясение для Молодого Клёна завершилось благополучно – поняла Матушка Почва. – Он будет жить". И уж кому, как не ей, знать, где – жизнь, а где – смерть.

Молодой Клён потихоньку оправился от удара и даже возмужал. Рана затянулась корой и на ней образовался шрам, которым Молодой Клён теперь гордился. А поскольку он уже знал, что смерть – это одинаково плохо для Дерева и Недерева, он решил поговорить с Недеревом Большим Клёном, тем более, что он уже не был просто "стоящим рядом", а был "прилегающим". Только кто к кому прилегал Молодой Клён особенно не выяснял, ведь ему это не мешало.

И вот он впервые после травмы попытался зашевелить листьями, из чего вышло что-то невнятное и шепелявое:

– У меня ш-ш-ш-а-а-м.

Это он хотел сказать: "У меня шрам". Но видимо Большой Клён его не расслышал. Тогда переполняемый гордостью за самого себя и свой опыт жизни, он решил сказать громче, для чего потребовались те ветки и листья, которыми Молодой Клён опирался о ствол Большого Клёну. Тогда он напряг корни и вместе с порывом ветра оттолкнулся от Большого Клёна, высвобождая примятые ветки. И случилось чудо – он встал на своё место, и его ветви коснулись чьих-то ещё ветвей. Когда Молодой Клён огляделся, он понял, что это ветви Большого Клёна касаются его ветвей. И ещё он ощутил листьями и ветвями ласковое тепло, оно исходило от Света, что ослепил Молодого Клёна. Это тепло пронизало его тело от кончиков листьев до края корней. "Вот какая она – Жизнь", – понял Клён. Да, да, уже понял, а не просто ощутил, как когда-то будучи Ростком, появившимся из Семечка. И ещё он понял, что он такой же Клён, как и Большой Клён, только моложе.

"Сколько ему предстоит ещё понять в этой жизни, покуда не станет трухлявым пнём, а потом и частью меня, чтобы питать своих собственных потомков", – так думала Матушка Почва, готовясь принять в себя потомство от нашего Клена, на котором появилось уже множество молодых сережек.