Текст книги "Магнус разрешает (СИ)"
Автор книги: IryskaDaikiri
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Магнус запрещает себе чувствовать. Особенно любить. Особенно смертного. Такая любовь жгучая и болезненная, невыносимая и быстротечная. Магнус запрещает себе любить смертного.
С бессмертными всё иначе, с ними проще и слабее. Но так же быстротечно и больно, потому что маги слишком игривы и непостоянны, а вампиры – холодные и жаждущие новой крови. Магнус запрещает себе любить кого-либо.
Когда Алек впервые переступает порог «Пандемониума» и видит хозяина заведения, он не ощущает абсолютно ничего. Магнус сидит в дальнем углу на диванчике в окружении полуголых девушек и парней. Его карие, впрочем, самые обыкновенные глаза бегают взглядом по танцполу, чуть щурясь от ярких неоновых лучей светомузыки. Рубашка с глубоким вырезом демонстрирует подкачанные грудь и торс, длинную шею с красивым кадыком, густо увешанную цепочками и кулонами. Он с шикарной и немного небрежной укладкой, которая выглядит так, будто он только что трахал кого-то. Или кто-то трахал его – это же Магнус Бейн – Верховный Развратник Бруклина. Его руки расслабленно лежат на коленях мулатки-фейри и качка-оборотня, сидящих по обе стороны от него. Пальцы с черным маникюром и блестящими кольцами нежно поглаживают тонкие коленные чашечки девушки и жестко впиваются в такие же, только округлее, парня. От этого создается впечатление, будто руки Магнуса живут своей собственной жизнью, причём каждая своей, демонстрируя двуликость их владельца. И когда он видит нефилима с голубыми глазами и соблазнительной руной уклонения на шее, он чуть подается вперёд, представляя, какой соленый вкус останется у него на языке, если он оближет этот знак.
Если бы Алека в этот момент спросили, что он видит, и указали на Магнуса, он бы ответил, что конфету. Самую обычную, но в вычурной яркой обертке, сорвав которую, ты не найдешь чего-то особенного внутри. Впрочем, ему с детства нравились обычные карамельки, так что не ему судить о вкусах.
Вкус у Магнуса вишневый, как и его рубашка, которую Алек сорвал с него минуту назад, рассыпав по полу кучу мелких пуговиц. Они стучали, словно дождь по крышам ранней весной, и Лайтвуду понравился этот звук, он обещал себе повторить однажды. Если Магнус разрешит...
Магнус запрещает себе любить кого-либо и чувствовать что-либо. Он разрешает Алеку скрашивать своё бессмертие и нескончаемую скуку. Магнус разрешает нефилиму врываться к себе в лофт после полуночи, когда тот возвращается с очередного рейда. Он разрешает ему сбрасывать грязную, пропитанную демонической кровью одежду прямо на пол в гостиной и идти голышом и без стеснения в его душевую. Магнус разрешает Алеку стоять там ровно пять минут под горячими струями воды, а затем выливать на ладони сразу половину банки геля для душа. Голубоватая субстанция пахнет свежестью, мускусно-терпкими нотками и истинным мужчиной. Бейн с помощью магии регулярно ворует баночку этой душистой прелести из ближайшего супермаркета. Самому Магнусу по душе сладкая корица со слабыми отголосками ванили и горсткой бронзера, чтобы кожа потом блестела и заманчиво переливалась. После Магнус разрешает Алеку выходить мокрым, наплевав на полотенце и оставляя за собой мелкие лужицы-следы, и валить себя на кровать, поставив на четвереньки. Лайтвуд всегда выбирает только эту позу, жестко хватая его за бедра и оставляя не успевающие сходить синяки от пальцев. Пальцы, к слову, у него сухие, горячие и чуть шероховатые от тетивы лука и стрел. Наутро, когда Алек уходит, Бейн рассматривает россыпь свежих отпечатков у тазобедренных косточек. Чуть выше, на груди и шее таким же хаосом созвездий краснеют засосы. После первых двух ночей вместе Магнус выглядит как шлюха – дешевая, распутная, покрытая метками. «Только клейма не хватает на заднице...» – хмыкает он себе под нос и уже вечером разрешает Алеку вонзить зубы в правую ягодицу.
Магнус разрешает брать себя. Он разрешает Алеку неожиданно, быстро и без прелюдии. Он разрешает сразу два и без смазки – болезненно и сухо, но не менее сладко. Магнус разрешает Алеку одним толчком и без предупреждения, не давая привыкнуть и подстроиться. Он разрешает глубоко и резко, до звёздочек перед глазами и шума в ушах. Магнус разрешает Алеку хрипло, влажно и внутрь, чтобы потом белые капли текли по ногам. И он не разрешает себе любить кого-либо, как и излечивать утром ноющее от боли тело.
Магнус разрешает себе лечить только Алека, когда тот иногда вваливается к нему с раной, вспоротой до костей, и ядом демона в крови. Магнус разрешает синим искрам падать густым потоком, не жалея сил. А когда нефилиму становится лучше, и дальше справляется Иратце, Магнус разрешает себе опуститься на колени. Он разрешает Алеку зарываться в волосы, портить укладку и чуть больно тянуть за цветные пряди. Он разрешает толкаться навстречу и до упора, когда дышать становится невозможно, а на глаза наворачиваются слезы. Магнус разрешает себе чуть отстраняться в последний момент, чтобы горьковатые капли попадали на губы, и слизывать их – горячо, порочно, как нравится Алеку.
Магнус не разрешает себе любить кого-либо и ощущать что-либо. Он не разрешает лезть себе в душу и видеть себя без марафета. Когда он не успевает снять макияж и украшения до возвращения Алека, тот просто сдергивает с него все эти побрякушки вместе с одеждой, после чего хватает пальцами за шею сзади и толкает в душевую, откручивая кран, не сильно заботясь о температуре воды и уж тем более о том, что мыло щиплет глаза. Лайтвуд просто трет его лицо и тело, смывая эти осточертелые блёстки, которые он так ненавидит, убирая с кожи любой косметический запах, оставляя Магнуса настоящим, без нарисованной маски. Бейн только Алеку разрешает видеть себя таким: сначала с блядскими потёками туши и подводки на щеках, а потом чистого и беззащитного, почти невинного. Магнус разрешает ему видеть себя всего – голого, открытого, с узкими кошачьими зрачками внутри желто-зеленых радужек.
Магнус не любит, когда кто-то нарушает его личное пространство. Да, раньше он часто приводил в свой лофт кого-то на ночь, в этой квартире протрахана каждая горизонтальная поверхность и даже стены, но в спальне никто ни разу так и не побывал, кроме самого Бейна, Черча и Председателя Мяо. И ещё Алека. Магнус разрешил ему, впрочем, нефилим и не спрашивал, он просто пришёл однажды вечером, сообщив, что жутко устал после рейда, после чего принял душ и уверенно переступил порог спальни, словно бывал здесь сотни раз. Бейн не успел возразить, просто удивленно наблюдал, как божественно красивый обнаженный нефилим забрался под одеяло и улегся на красные шелковые простыни. Алек тогда не менее удивленно посмотрел на него, приглашающе (?!), будто это его, а не Магнуса, спальня и кровать, приподнял одеяло, сонно спросив: «Ты разве не собираешься спать?» Бейн разрешил себе послушно забраться следом, а крепким покрытым рунами рукам сгрести себя в охапку и подмять под теплый бок. Магнус никогда раньше не разрешал кому-то засыпать рядом с собой.
Магнус любит шумные вечеринки, но не устраивает их дома, для этого у него есть «Пандемониум». Дома же есть два кота, один из которых не разрешает прикасаться к себе даже хозяину. Магнус не знает, зачем всё ещё держит у себя этот комок шерсти, но и выгнать Черча невозможно, да и небезопасно. Мохнатая увесистая тушка постоянно шипит, сверкает гневным взглядом и предостерегающе херачит когтями подушку под собой, если кто-то пытается вторгнуться в зону её комфорта. Странно, но когда Алек приходит в лофт впервые и восторженно выдыхает что-то вроде нелепого «киса», а потом подхватывает кошака на руки, отчего Магнус испуганно охает, не успев предупредить и уже представляя расцарапанное лицо нефилима, Черч разрешает Лайтвуду тискать себя. Председатель Мяо тут же забывает о корме и вертится под ногами у Алека, обращая на себя внимание. Магнус с особым трепетом относится к Великому Мяо, поэтому не разрешает кому-либо прикасаться к своему любвеобильному питомцу. Алеку откровенно плевать, он подхватывает Председателя второй рукой и садится на диван, удобно устроив котов на коленях и продолжая их гладить.
Кроме шумных вечеринок, где можно удобно затеряться в яркой толпе, Магнус любит дождливые вечера. Он проводит их в своём лофте, наблюдая за сумерками, медленно поглощающими мокрый Бруклин. В такие моменты Бейн не разрешает никому приходить к себе, откладывая все дела и перенося важные встречи. Хоть и у него есть вечность, но он ценит каждый такой вечер в одиночестве и тишине, иногда прерываемой раскатами грома. Магнус никому не разрешает нарушать эту свою идиллию, когда он сидит в кресле у окна, вертя в пальцах бокал виски. Чертов Алек в это время лежит на диване и читает книгу, пока гроза не усиливается и в целом квартале из-за мощной молнии, явно угодившей в трансформатор, не пропадает свет. Так иногда случается, Лайтвуд просто на ощупь загибает уголок страницы вместо закладки, наплевав, что этому фолианту примерно его возраст да умножить на двадцать. Магнуса это раздражает, он даже себе не разрешает обращаться с книгами таким образом. Нефилим поднимается, подходит ближе и рывком поднимает Магнуса на ноги. Бейн разрешает бокалу вылететь из пальцев, оставаясь на полу осколками и алкогольными брызгами. Магнус разрешает развернуть себя лицом к плачущему Нью-Йорку, сдернуть шелковые домашние штаны до колен и нагнуть вперёд. Магнус разрешает себе царапать стекло с противным, режущим слух звуком, окончательно портя свежий маникюр, а ещё смотреть в это самое стекло и видеть в нём смазанное каплями отражение Алека – прикрытые веки, дрожащие ресницы, прикушенная губа.
Магнус запрещает себе чувствовать и любить. Особенно смертного. Особенно нефилима. Полуангелы слишком прекрасны и слишком недолговечны. Магнус разрешает себе наблюдать за Алеком, разрешает ему тратить свою быстротечную жизнь на себя. Ёбаный Лайтвуд гремит чашками на его кухне, делая такой вкусный кофе, что Магнусу никогда ещё не приходилось воровать ничего подобного. Ёбаный Лайтвуд будто прописался у него в лофте: вваливается, когда ему вздумается, разбрасывает свои вещи, трахает его. Магнус клянется, что выставит Алека за дверь, если тот посмеет притащить сюда свою зубную щетку. Ёбаный Лайтвуд чешет Черча за ушами, а этот предатель разрешает ему делать это, урча на всю гостиную, словно маленький моторчик с вечным двигателем. «Создания рода кошачьих слишком непостоянны и изменчивы», – думает Магнус, рассматривая свои узкие зрачки в зеркале в уборной «Пандемониума». Не то чтобы на магов это действовало как надо, но Бейн опрокидывает в себя радужный коктейль фейри, а затем сажает к себе на колени молодого оборотня, пока какая-то вампирша слизывает блёстки с его шеи. Магнус не разрешает себе чувствовать и, уж тем более, любить. Вместо этого Магнус разрешает немного забытья с такими же падшими.
Алек вздергивает Бейна на ноги, буквально стряхивая с него несостоявшихся любовников, смотрит взглядом, полным ярости. Его глаза цвета летнего неба затягивает темными тучами, предвещая настоящий ураган. Магнус не знает, почему разрешает себе послушаться и создать это лиловое сияние, когда слышит рычащее «портал». Он разрешает Алеку втолкнуть их в него, а потом уже как-то обреченно разворачивается в сторону ванной, ожидая этого унизительного смывания макияжа. Магнус разрешает Лайтвуду делать с собой всё что угодно. В этот раз Алеку как-то похуй на блёстки, он сдирает с них обоих одежду и привычно ставит Бейна на четвереньки в его спальне. И Магнус разрешает себе стоять вот так, с оттопыренным задом, слушая, как пальцы с хлюпающим звуком погружаются внутрь. Смазки слишком много, это не сулит ничем хорошим, как и то, что Алек достает своё стило и наносит руну выносливости прямо на боку, под ребрами. Магнус разрешает брать себя жестко, сладко, больно. Это продолжается целую вечность, шелковые простыни под ним уже разодраны им же в клочья и намокли от спермы. Магнуса накрывает, кажется, уже седьмой оргазм по счёту. Он болезненный и сухой, потому что кончать больше попросту нечем. Алек сзади даже не запыхался, его руна пульсирует, и он толкается глубже, ещё крепче сжимая пальцами смуглые бедра, а затем выходит. Магнус разрешает ему смотреть, разрешает видеть эту россыпь синяков и засосов, разрешает рассматривать свои покрасневшие от шлепков кожи о кожу ягодицы и растраханную дырку с вытекающей из неё спермой. Наверно, ему должно быть стыдно, но Бейн запретил себе чувствовать что-либо, даже это.
Алек рывком переворачивает его на спину, забрасывая занемевшие ноги себе на поясницу и снова толкаясь внутрь. И вот сейчас становится невыносимо больно, потому что нефилим сжимает пальцами подбородок, не разрешая уворачиваться, заставляя смотреть себе в глаза и видеть всё это.
– Скажи это... Магнус... Скажи, что любишь меня... – хрипит Лайтвуд, будто издеваясь, останавливаясь именно в тот момент, когда головка упирается в простату. – Потому что я тебя да...
Алек рвет его на части, ломая все стены, что он строил вокруг себя веками. Больной ублюдок Рагнор Фелл оказался прав... Магнус может оттолкнуть, может убить своей магией, может взять себя в руки и увидеть всю правду, вот только не видно нихрена, потому что слезы вперемешку с подводкой застилают глаза черной пеленой. Он знает, что Алек не остановится, пока не услышит правильный ответ. Он знает, что Алек будет наносить руну снова и снова, продолжая эту пытку до бесконечности, пока не выбьет из него всю дурь и нужные слова. В голубых глазах напротив, словно неоновая вывеска «Пандемониума», пульсирует «скажи, и я остановлюсь».
– Люблю... – Магнус шевелит искусанными губами, язык липнет к нёбу, отчего звук едва различимо прерывает тишину.
– Вот и хорошо... Не глупи больше... И завтра же начни искать заклинание бессмертия для меня... – выдыхает Алек настолько ласково, что Бейн и не подозревал, что тот умеет так.
Магнус прикрывает веки и болезненно сжимает зубы, когда Лайтвуд покидает его тело, ложась рядом и крепко обнимая. Он не разрешал себе чувствовать что-либо, поэтому сейчас так стыдно. Он запретил себе любить, но заклинание бессмертия лежит в нижнем ящике шкафа под бельем вот уже три месяца, с той самой ночи, когда они впервые встретились...
