Текст книги "АНАТОЛИЙ КОТЕНЕВ. ФАМИЛЬНЫЙ КОЛОДЕЦ"
Автор книги: Ирина Майорова
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
АНАТОЛИЙ КОТЕНЕВ. ФАМИЛЬНЫЙ КОЛОДЕЦ
После премьеры «Секретного фарватера» письма на киностудию приходили мешками – правда большинство были адресованы не актеру Котеневу, а командиру торпедного катера Шубину.
К отождествлению с персонажем я относился без досады – напротив, в душе было сплошное ликование: «Ну вот, все и случилось как мечтал! Теперь бы не упустить время и правильно оценить предложения, которые на волне успеха фильма наверняка повалят от режиссеров…»
Насчет востребованности не ошибся – в одночасье получил приглашения на главные роли в девяти фильмах. Самым лестным был звонок из команды Глеба Панфилова весной 1987 года – режиссер запускался с картиной по роману Горького «Мать» и рассматривал меня на роль Павла. Положив трубку, я чуть не пустился в пляс: «Вот оно, началось! Теперь всегда так будет!» При встрече Глеб Анатольевич сказал приятные слова:
– Уже был утвержден другой актер, но я сомневался. Какое везение, что в начале января заболел и смог посмотреть по телевизору «Секретный фарватер»!
После короткого разговора меня и Чурикову режиссер отправляет на грим. Встав с кресла, спрашиваю:
– Сейчас, наверное, пробы будут?
– Нет, – отвечает Глеб Анатольевич. – Зачем? Я все увидел. Идем снимать эпизод. Только давай сразу договоримся: больше ни на какие предложения не соглашаешься – не люблю, когда актеры по разным площадкам скачут.
– Но я уже снимаюсь у Дудина, – докладываю чуть ли не виновато. – Мы с ним еще до «Фарватера» на фильме «Матрос Железняк» работали.
– Езжай, быстренько доснимайся – и сразу ко мне! На ближайшие полгода у тебя только Павел Власов.
Прежде чем отпустить, с меня сняли мерки, чтобы перешить уже готовые костюмы. На площадку к Дудину, в белорусский город Борисов, добирался с полным ощущением, что на спине прорезаются крылья, – честное слово, едва сдерживался, чтобы не оглянуться и не посмотреть.
Виталий Андреевич к моей просьбе отнесся с пониманием: «Конечно, постараемся снять твои эпизоды в первую очередь. Поздравляю! Панфилов – это да!»
Отработав у Дудина, возвращаюсь из Борисова в Минск и на проходной киностудии «Беларусьфильм» слышу: «Зайди в актерский отдел – тебе звонили от Панфилова».
Влетаю радостный, готовый узнать дату начала съемок, а мне говорят: «В Москве посмотрели первый отснятый материал и просили передать – к сожалению, у вас с Чуриковой настолько разные типажи, что ты ей не то что в сыновья, в дальние родственники не подходишь».
Роль Павла Власова в фильме «Мать» сыграл Витя Раков – внешне они с Инной Михайловной действительно похожи.
Сейчас давнюю неудачу вспоминаю с иронией, а тогда расстроился ужасно. Однако впадать в отчаяние не стал. Во-первых, не из тех, кто любит страдануть, во-вторых, надо было зарабатывать для молодой семьи – в конце восьмидесятых я женился на одной из первых красавиц Минска, студентке театрального института, будущей звезде белорусского телевидения Светлане Боровской.
Снимался одновременно в четырех картинах, постоянно курсируя между Одессой, Минском, Энгельсом и Баку. Просыпаясь утром, не сразу мог сообразить, в каком городе нахожусь. Выматывался страшно, тем не менее приглашению на пробы от Владимира Бортко обрадовался чрезвычайно: на счету режиссера уже были «Блондинка за углом», «Единожды солгав» и – главное! – легендарное «Собачье сердце». И вот теперь Бортко подбирал актеров для фильма про Афганистан, где мне предстояло пробоваться на главного героя – советского офицера-десантника.
Выкроив в сумасшедшем графике один день, прилетаю в Питер и попадаю на встречу режиссера с ребятами-афганцами. Прочитав сценарий, они выносят вердикт:
– Все неправда! Такого, как написано, близко не было, – и начинают рассказывать, что происходило в Афгане на самом деле.
Бортко выглядит растерянным, а когда парни замолкают, удрученно спрашивает:
– Ну и что мне теперь делать? Я вот актера из Минска вызвал – надо хоть что-то с ним снять, а вы весь сценарий забраковали.
Тут же придумали какой-то эпизод, я в нем снялся, а Бортко, обращаясь к ассистенту по актерам, заметил:
– Нет, ты только посмотри, как он на Микеле Плачидо похож…
И все на этом. Я поехал сниматься дальше и ждал звонка из киногруппы Бортко. Только оттуда ни слуху ни духу. Значит, не утвердили, а оповестить не сочли нужным. Спустя полтора года, в 1991-м, на экраны выходит «Афганский излом», в главной роли – Микеле Плачидо, говорящий голосом Олега Янковского!
В начале девяностых кино на всем постсоветском пространстве стало стремительно загибаться. Я снимался в одном-двух фильмах в год, получая такие мизерные гонорары, что их едва хватало на пару походов за продуктами. Реальная возможность прокормить семью, где уже рос сын, возникла случайно. Помимо рисования и чеканки, я давно занимался резьбой по камню и однажды смастерил жене серьги из бирюзы в оправе из серебра. Света уже работала на телевидении, и там дамы-коллеги одолели расспросами, где купила такую красоту. Узнав, кто автор, начали делать заказы. Тогда-то я и обустроил на балконе мастерскую. Стал скупать лом драгметаллов, поделочные камни – малахит, бирюзу, яшму – привозили и присылали с Урала приятели-актеры. Со временем наладил небольшое производство. Поскольку в художественные салоны изделия из золота и серебра принимали только у тех, кто имел лицензию, а получить ее было нереально сложно, сдавал туда кулоны и серьги из мельхиора, а те, что в драгоценных оправах, – перекупщику. Зарабатывал в неделю примерно сто долларов – вполне приличные деньги, особенно по сравнению с зарплатой Светы на телевидении. Серьезно экономило семейный бюджет и мое умение выполнять всю мужскую работу по дому: сам делал ремонт, столярничал, красил, собирал мебель. Жили не то чтобы ни в чем себе не отказывая, но и не бедствуя. За что не раз благодарил рано ушедшего отца, который передал рукастость по наследству и научил всему, что умел сам.
Эта картинка из детства осталась в памяти до мельчайших деталей. Вместе с домом, куда мы переехали из барака, отец поставил на участке отапливаемую времянку и там оборудовал мастерскую. Туалет – на улице, и вот зимним вечером в одной рубашке, трениках и галошах на босу ногу (одеваться-то лень!) бегу через двор по снегу и замираю перед ярко освещенными окошками времянки. Подвешенная над верстаком мощная лампа от паровозного прожектора отбрасывает на сугроб два (по числу окон) серебряных снопа, отец с карандашом за ухом ловко орудует рубанком, из-под которого вылетает закрученная в тугие кудри стружка. Руки у него сильные, крепкие, под футболкой – на груди и предплечьях – перекатываются мышцы. Захожу внутрь и вдыхаю один из самых прекрасных запахов на свете – запах свежеструганого дерева. Когда думаю об отце, эта картина всегда первой встает перед глазами – и к горлу подступает ком…
Он никогда не вел со мной и старшим братом нравоучительных бесед, главным средством воспитания был ремень, а наказывать – уж поверьте! – было за что. В детстве у нас с Валеркой, который старше на три года, земля горела под ногами. В прямом и переносном смысле. С друзьями покупали порох и делали взрывные устройства: начиняли им железные трубочки, укладывали в старые автомобильные покрышки, поджигали импровизированный бикфордов шнур и считали, сколько взорвалось. Отодрав в заборе доску, проникали на территорию пункта вторчермета и хозяйничали в сарае, где хранились обезвреженные авиабомбы и зенитные снаряды. Стащить незаметно большие тяжелые железяки было невозможно, но однажды нашли разряженную лимонку, которую, конечно, забрали с собой. И ведь придумали, негодяи, как превратить ее в боевую! Подложили под кучу застывшего бетона – эх и шандарахнуло же! Осколки чудом не попали в канаву, где мы укрывались… Большая удача, что отец не знал обо всех наших проделках, иначе ремень из рук не выпускал бы.
Наш дом стоял на окраине Невинномысска, и во время каникул мы целыми днями пропадали на окрестных прудах, в лесополосе или уходили еще дальше, на Кубань, где играя в войнушку, лазали по прибрежным оврагам. Поскольку родителей о длительных отлучках не предупреждали, на обратном пути я фантазировал:
– Вот бы гости сейчас приехали. При них папа пороть бы не стал, а потом, может, и совсем забыл бы…
– Мечтай, мечтай, – бурчал брат. – Все равно попадет.
Не ошибался, конечно… Как старшему ему доставалось первому. Помню: отцовский ремень гуляет по Валеркиному заду, брат молчит, а я за него ору, предвкушая неминуемый черед.
У родителей хватало мудрости не делать «стрелочником» Валеру только потому, что старший. Когда папа порол брата, мама повторяла: «И малому не забудь, и малому! Он не меньше виноват!»
Меня и к посильной работе приучали с самых ранних лет. Когда отец ставил дом, вся семья была у него в подручных. Мама помогала настилать крышу: залезала на леса, подавала тяжелые доски, коробки с гвоздями. На холодном ветру штукатурила стены, а я, первоклассник, просеивал ледяной песок. До сих пор удивляюсь, как она потом загрубевшими пальцами в мозолях, трещинах и занозах играла на пианино в детском саду, где была музыкальным работником.
Мы с братом никогда не видели родителей в безделье: мама содержала в идеальном порядке дом, занималась огородом, варила варенье, закатывала на зиму батарею банок с помидорами-огурцами. Отец, работавший помощником машиниста на паровозе, все выходные проводил в мастерской, делал на продажу кухонные столы – с полочками, ящичками, красивыми ручками.
Не помню, чтобы он намеренно приучал меня к столярному делу: дескать, идем, сынок, покажу, как пользоваться рубанком и лучковой пилой. Увидев, как мучаю-мочалю доску, досадовал: «Ну кто ж так пилит?! Смотри, как надо». Разрешал брать любые инструменты, но просил: «Только пальцы береги!» Однако кто же в творческом порыве думает о таких мелочах – у меня все кисти в мелких шрамах. И к ранам, и к виду крови относился абсолютно спокойно: подумаешь! А папа бледнел как полотно – так меня было жалко. Брал тряпочку, смачивал керосином и заматывал поврежденное место: «Ничего, до свадьбы заживет».
Не знаю работы тяжелее той, что отец выполнял на паровозе, перекидывая за одну поездку из тендера в топку по восемь тонн угля. Какое сердце такую нагрузку выдержит? В пятьдесят девять у отца случился инфаркт, из которого он, может, и выкарабкался бы, если бы не ошибка врачей.
Недавно довелось наконец побывать в селе Гофицкое Ставропольского края – на родине родителей. Многие жители там носят фамилию Котеневы, еще примерно столько же – Мухортовы (девичья фамилия моей мамы). Первым делом отправился на хутор, где когда-то было крепкое хозяйство деда по папиной линии, а сегодня лишь развалины каменного дома. Зато неподалеку стоит – цел и невредим! – Котенев колодец. По словам гофицких старожилов, его еще в начале прошлого столетия обустроил дед и вода больше века остается кристально чистой, ледяной и очень вкусной. Когда пил ее из сложенных ковшиком ладоней, вдруг поймал себя на том, что думаю о знаниях и умениях, полученных от отца. Ассоциация неявная, но я ведь черпал их как из глубокого колодца…
Перед отъездом, стараясь запечатлеть в памяти картину, долго смотрел на простирающуюся насколько хватает глаз долину с невысокими холмами; на две далекие главы Эльбруса, парящие в поднебесье; вдыхал воздух, пропитанный ароматами полевых трав, и чувствовал себя абсолютно счастливым. Теперь знаю: есть на свете место, куда могу приехать смертельно уставшим, потерянным, огорченным – и обрести душевный покой, вернуть силы. Что есть Котенев колодец с чистой целебной водой…
Сколько себя помню, отец хотел, чтобы я, продолжая династию, выбрал профессию, связанную с железной дорогой, говорил: «Я всю жизнь на «железке» работаю, дядя твой тоже, мать – в ведомственном детсаде, Валера, выучившись на сварщика, устроился не куда-нибудь, а к нам в депо. Давай и ты, а?»
Призыв не вызывал внутреннего сопротивления – напротив, профессии машиниста и его помощника казались романтичными, а поездки с папой в кабине паровоза – лучшим приключением на свете. Протяжный гудок подавался с помощью горизонтальной металлической трубы, которую нужно было опустить, чтобы открылся клапан, и держать несколько секунд. Мне до нее было не дотянуться, и отец привязывал веревку, а перед железнодорожным переездом командовал: «Сынок, давай сигнал!» Восторг и счастье, которые испытывал, держась за веревку и подавая гудок, словами не описать.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
