Текст книги "Наталья Бондарчук. Мужчина моей жизни"
Автор книги: Ирина Кравченко
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Наталья Бондарчук. Мужчина моей жизни
– Я и сейчас начинаю плакать, когда вижу, как в фильме «Судьба человека» чумазый Ванюшка бросается на шею главному герою и кричит: «Папка, родненький! Я знал! Знал, что ты меня найдешь!» А тогда, девятилетняя, смотрела только что вышедшую на экраны картину отца – ее показывали в школе, и у меня градом по лицу текли слезы. В отличие от других ребят и зрителей всей страны, сочувствовавших осиротевшему мальчику и солдату Андрею Соколову, я плакала потому, что их встреча затрагивала мою личную драму. На экране прижимал к себе обретенного «сына» мой родной папа – которого я, по сути, потеряла за год до этого: у него появилась другая женщина, мама (актриса Инна Макарова. – Прим. ред.) измены не простила и собрала мужу чемодан. С тех пор с отцом мы не виделись.
Расставшись, родители поехали каждый на свои съемки: мама – на картину «Дорогой мой человек», папа – на «Судьбу человека», по-моему, оба названия оказались символичными. Мама по роли в одном из эпизодов, обращаясь к Алексею Баталову, произносит сакраментальную фразу: «Зачем ты тогда так навсегда, насовсем спрыгнул с трамвая?», у папы в его фильме звучат те самые слова мальчишки, что «папка» его нашел. А меня – не нашел… Во время просмотра картины одноклассники, зная, что в зале сидит дочь режиссера, поглядывали в мою сторону и страдала я, получается, на виду у всех. Учительница потом не раз задавала нам сочинение на тему «Моя семья», я понимала, что это неспроста, и возненавидела школу.
Сразу после просмотра фильма у меня случился дикий приступ мигрени, и потом несколько лет мучила время от времени появлявшаяся перед глазами «мушка», когда раскалывается голова и ничего вокруг не видишь и не слышишь. Друзья семьи уверяли, что отец желает со мной увидеться, и я не понимала, почему этого не происходит: хотел бы – пришел. Недавно узнала, что препятствовала свиданиям мама: я росла девочкой нервной и она, видимо, боялась, что эти встречи растревожат меня. Так что он приходил, но когда меня не было дома.
Папа тоже был чувствительным, ранимым, легким на слезы. «Переживун». Годы спустя я поняла, что в той пронзительной сцене из «Судьбы человека» отразилась и его боль от расставания со мной.
…Едва я немного подросла, отец просто впился в мое воспитание: мама тогда снималась чаще, а он подолгу бывал дома. Постоянно что-то придумывал. Однажды притащил тяжелый ящик – один из первых появившихся в стране магнитофонов – и решил записать семейными силами спектакль «Муха-цокотуха». Родители, бабушка и я говорили за разных персонажей Чуковского – мне досталась Муха – и озвучивали происходившее: звенели рюмки, топали гости… Включили запись, и я впервые услышала свой голос простуженной мыши. Расплакалась, папа принялся успокаивать, уверяя, что отлично сыграла роль. Мы запоем читали книжки, которыми отец наводнял нашу однокомнатную квартиру, рисовали, но не просто так, а путешествуя – дальние страны, пальмы, парусники. Романтика.
После его ухода первое, что сделала, – открыла оставленный им этюдник с красками и начала, желая зацепиться хоть за что-то, связанное с папой, малевать на холсте – копировала березку с его картины. Кстати, живопись – одно из серьезных увлечений отца – с детства захватила и меня. Иногда все бросаю и погружаюсь в нее с головой, никого и ничего не замечая. «На нее накатило», – говорят в такие моменты близкие. Вот и тогда на меня накатило.
Кроме этюдника и некоторых своих работ папа оставил мой карандашный портрет. На нем темноглазая девочка с толстой косой улыбается, позируя отцу.
– Как вы встретились после долгой разлуки?
– Через пять лет в Москву приехал папин старший сын Алеша. Странный был мальчик, какой-то в нем чувствовался надлом. Я к тому времени уже на собственном опыте убедилась, что развод известных людей оборачивается катастрофой для их детей. Одно дело, если переживает узкий круг родственников и знакомых, другое – когда в курсе оказывается «широкая общественность» и о том, что болит, начинают спрашивать посторонние. Алеша жил вдали от отца, в провинциальном городе, где все без конца интересовались его знаменитым родителем, а что мальчик мог сказать? Что с ним не видится? Что у Сергея Бондарчука совсем другая жизнь за тридевять земель? Ситуацию эту Алеша, знаю, выносил с трудом.
А ведь моя мама, когда-то узнав, что у отца на стороне ребенок, пошла на развод ради того, чтобы муж женился на той женщине и усыновил мальчика. Потом он развелся и вновь расписался с мамой. Муторная история, но у ребенка должен быть законный отец – считала мама. Алешу она приветила, брат некоторое время жил у нас, вот и теперь остановился в нашем доме. С папой встречался на съемочной площадке. Общаясь с Алешей, отец, наверное, и подумал: не попытаться ли встретиться со мной? Позвонил, хотел где-нибудь в парке погулять, но я отказалась: столько лет не виделись и пойти в какой-то парк? Предложила: «Приезжай ко мне».
Он весь испереживался! Глаза у него были мокрые. Принес в подарок цветные карандаши, а я призналась, что уже рисую красками – и его масляными, и акварелью. Папа заметил, что я похожа на Наташу Ростову – кареглазая, худенькая, хорошо бы, дескать, снять меня в «Войне и мире» в роли Наташи-девочки. (Но утвердил в итоге голубоглазую Людмилу Савельеву, она сыграла героиню Толстого и в подростковом возрасте, и в более зрелом.) Алеши с нами не было: не успел, появился с букетиком фиалок, когда отец уже уехал.
С того раза мы с папой стали общаться регулярно, и постепенно все мои претензии и обиды – почему не виделся со мной? – остались в детстве. Значительно позже мне не раз попадались статьи, в которых писали, что Бондарчук всю жизнь любил только мою маму. Неправда: у них после развода сохранялись неплохие отношения, но отец искренне полюбил Ирину Скобцеву, иначе между родителями не случилось бы разлада. Знаю, Ирина Константиновна всегда жила своим мужем, в чем я со временем убедилась.
– Не ощущали рядом с отцом скованности, не стеснялись, все-таки росли отдельно?
– Совершенно не робела, рассказывала самое сокровенное. Мне только всегда его не хватало. Папа много и напряженно работал: снимал фильмы и сам обычно играл одну из главных ролей. Мой Ваня по сию пору вспоминает, как мы с ним и его отцом, Колей Бурляевым, будучи в Ленинграде, поехали к дедушке на съемки «Красных колоколов». Огромная массовка, тысяч пятнадцать участников. Эти движутся в одну сторону, те в другую, все полыхает спецэффектами – дело происходило вечером, и над бескрайним людским морем царит папа.
Внук спросил, как же он снимает, дед ответил: «Разрываюсь, Ванечка, разрываюсь». Потрясенный ребенок затаил мысль: когда вырастет, станет помогать дедушке на съемочной площадке, чтобы не разрывался. Я тоже была обескуражена:
– Пап, как же ты со всем этим справляешься?
В ответ услышала шутливое:
– Никак. Оно само.
Действительно невозможно поверить, что человек может так гармонизировать хаос.
Федя рассказывал, как однажды они со старшим сыном Никиты Михалкова Степаном пригласили отцов в ресторанчик. Просто пообщаться. Через десять минут душевного разговора те переключились на темы кино и сидевших рядом отпрысков уже не замечали.
«Моя жизнь – это мои фильмы», – писал папа. При этом сокрушался, понимая, что кино отняло у него многое из того, что необходимо человеку: «Я не видел, как выросли мои дети… Всегда работал, работал и работал на эту иллюзию – кинематограф. Правильно ли я жил?» Теперь, сама занимаясь режиссурой, знаю, несколько эта работа поглощает. Неважно что ем, где сплю, главное – снять сцену, потому что ответственность чудовищная.
Опять же, когда человек живет другой реальностью, характер не улучшается: люди, целиком погруженные в творчество, часто тяжелы в семейном быту. Как-то раз мы с отцом сидели в его кабинете, он только прилетел из Италии и поставил привезенную пластинку с чудесной мелодией, папа очень любил музыку. Вошла Ирина Константиновна: «Сереж, сделай, пожалуйста, потише, дети засыпают». Он посмотрел на жену – и прибавил громкость. Меня это поразило. Почему отец так поступил? Может оттого, что привыкнув командовать толпами, не терпел, когда управляли им самим, даже в такой мягкой, деликатной форме?
Сложным он был человеком, и это приходилось принимать как данность. Со временем я поняла: годы, проведенные без него, пошли мне во благо. В период взросления отсутствие бытовых, кухонных отношений с отцом привело к тому, что не относилась к нему панибратски, когда по пустякам обижаешься и выясняешь отношения. Нет, я воспринимала его совсем по-другому, понимала, что это большой художник, который никому не принадлежит, точнее – принадлежит всем.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
