Текст книги "Долина Белого Камня (СИ)"

Автор книги: Иридана

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

========== Пролог ==========

Ветер перебирал ковыльные метёлки на лугу, шевелил листья на берёзовых ветвях. Маленькая берёзовая роща укрывалась в ложбине на склоне низкого холма. На опушке устремлялись к солнцу в зените высокие малиновые соцветия иван-чая.

В тени деревьев было прохладнее, и там в траве дремал большой зверь, положив массивную лобастую голову на широкие лапы. Солнечные лучи скользили по рыжеватому меху в тёмных пятнах, золотя шерстинки. Зверь отдалённо напоминал тигра или льва без гривы, отличаясь мощным телосложением и коротким хвостом, но прежде всего бросались в глаза два торчавших из пасти длинных клыка, изогнутых как кинжалы.

Разморённый зверь нежился под солнцем, подставляя бока ветерку, пахнущему луговым разнотравьем. Время от времени он приоткрывал жёлтые глаза и поглядывал вперед, туда, где в траве на пологом склоне мелькало длинное тёмное тело. Там, наверное, ни одна сусличья норка не осталась необследованной.

Левее на холме располагалось сельское кладбище: окружённые оградками могилы с памятниками и крестами. По кладбищу бродил высокий человек, очень молодой, судя по тощей фигуре и юному лицу. Видеть лежащего зверя он не мог.

Человек пришёл на кладбище из села за дорогой внизу. Наверное, горе погнало его сюда даже в полуденную жару. Но он не остановился у одной могилы, а обошёл всё кладбище, и, наконец, неторопливо начал спускаться по склону холма вниз.

Юноша наклонился, протянул руку в траву, и вдруг выпрямился, застыл. Несколько минут он стоял неподвижно, потом вытер пот со лба и двинулся дальше. Проводив его взглядом, зверь закрыл глаза опять. Заснуть ему не удалось: к боку прижалось тёплое тело и тонкие руки зарылись в мех на загривке.

– Хватит дрыхнуть!

Зверь проворчал, не открывая пасть: общались не вслух:

– Как будто ты сама не устала. Скольких сусликов ты довела до инфаркта? Слопала кого-нибудь?

– Одну ящерку. Надо же распробовать местную кухню. Шашлык, которым нас кормили, не так уж хорош. Если бы мы взяли живого барана и приготовили бы мясо сами, было бы вкуснее.

– После дежурства мне совсем неохота резать и разделывать барана, – лениво заметил зверь.

– Мясо и так было свежайшее. Ты лучше скажи, зачем напугала того щенка?

– Хотела рассмотреть поближе, – промурлыкала собеседница. – Он хорошенький. Не стал орать и не побежал, храбрый малыш.

– Не желаешь сходить на сельскую дискотеку, то есть вечеринку в местном клубе? Произведёшь там фурор, и все щенки усядутся у твоих ног. Тебе останется только выбрать.

Девушка фыркнула, продолжая гладить мех зверя:

– Вечеринка в сельском клубе не то, на что я рассчитывала, принимая твое предложение погулять по здешним местам.

Она села, прислонилась к боку зверя и положила голову на его спину. Долго усидеть на месте не смогла, её рука пробежалась по хребту зверя до самого хвоста. Тонкие пальцы сжались, и зверь предостерегающе заворчал:

– Оставь мой хвост в покое.

– Он такой смешной. До сих пор удивляюсь, почему он такой короткий. Клыки длинные, а хвост куцый.

– Уж какой есть, – отрезал зверь. – Не трогай, ты же Рэма за хвост не тянешь.

Собеседница хихикнула:

– Да я никогда не посмею. За своего Рэма Лия даже мне глаза выцарапает. Между прочим, они с Рэмом наверняка не теряют времени даром. Трава на поляне уже расправилась, а ты всё валяешься. Был бы ты такого же размера, как Рэм, то с дивана бы не слезал.

Зверь пропустил мимо ушей шпильку в свой адрес и миролюбиво заметил:

– Ты бы тоже поспала. Ночью я хочу показать тебе Красную скалу. Там у тропы стоит стела с рисунками. Древние предупреждали потомков, чтобы те не совались к этой скале с логовами монстров.

– И что за нежить там обитает?

– Мелочь птицелапая. Ты знаешь, те кровососы, что нападают стаями.

– Мы на них поохотимся?

– В их норы пролезешь только ты, я не войду. Уже пытался. Но лучше бы тебе не лезть в логово одной. Мы просто погуляем рядом со скалой, может кровососы сами выйдут. Эта дичь получше бедных сусликов.

– Так ты предлагаешь мне романтическую прогулку при луне, братец?

– Ага. Оставь мой хвост в покое, сколько можно говорить!

– Ладно. Больше не буду.

Девушка отпустила хвост и почесала широкий лоб зверя. Тот зажмурился, а девушка склонилась к его морде и чмокнула в бархатный нос. Зверь от неожиданности чихнул. Его собеседница засмеялась, снова прислонилась к боку саблезубого и замерла.

Голову она положила на спину зверя, и тот не смел шевельнуться, чтобы не побеспокоить спутницу, которая, хвала богам, наконец-то никуда не бежала, не болтала и не дёргала его. Дыхание девушки стало ровным – она уснула. Зверь послушал её дыхание, размеренный стук сердца, и сам закрыл глаза. Ещё несколько часов блаженного отдыха и нужно будет идти к людям.

========== Часть 1 ==========

Мирген бродил по заросшим дорожкам сельского кладбища. Останавливаясь у могил, читал имена и даты на памятниках, подолгу рассматривал выцветшие фотографии. Здесь похоронены его дед с бабкой, тётки и дядья, другие родственники, которых он и не помнил. Кое-где сохранились памятники советских времен с красными звездами, но больше попадалось крестов. Пахло разогретыми травами. Над головой шелестели листьями берёзы и в их тени было чуточку прохладнее.

Ветер перебирал чёрные ленты запылённых венков. Искусственные цветы уже выгорели на ярком летнем солнце. Глядеть на них почему-то было приятнее, чем любоваться живым разнотравьем за кладбищем. В двадцать с небольшим лет противоестественно подолгу торчать на кладбище и желать для себя покоя, который обрели лежащие здесь. Но он ничего не мог с собой поделать, сюда тянуло как магнитом.

Стояла обычная для июля жара. Захотелось пить, и Мирген двинулся по склону холма вниз, к шоссе. Напротив кладбища, за дорогой и железнодорожными путями, лежало село Казан аал: дома с серыми шиферными крышами, огороды, школа, развевающийся трехцветный флаг над зданием администрации. В последние годы в селе прибавилось антенн-тарелок и пластиковых окон в домах.

За аалом расступались невысокие, местами поросшие лесом горы, открывая вид на зелёную речную долину с березовыми и ивовыми рощицами по берегам. Очертания гор и холмов напоминали то гребни на хребте дракона, то плавные изгибы женской фигуры. Предгорье переходило в степь. На лугах колыхались белые соцветия ковыля, по правую руку от него на опушке близкой берёзовой рощи малиновым костром полыхал иван-чай. Небо с пушистыми белыми облачками, пожалуй, не уступало синевой тропическому.

Сам он за границей не бывал и мог судить о тропиках только по фото и фильмам. Когда-то Мирген мечтал выучиться на инженера-энергетика, поступить на приличную работу, заработать денег и рвануть куда-нибудь к тёплому морю, посмотреть как там люди живут.

Теперь мечта казалась глупой. Он с трудом сдал экзамены и перевёлся на третий курс института. Экзамены сдавать было тяжело, но не потому что учеба не давалась. Подводило здоровье: головные боли, боли в мышцах, суставах и даже костях, одолевала усталость. Из-за непосильных уже нагрузок пришлось бросить дзюдо.

В поликлинике диагноз ему не поставили и отправили вон, намекнув на то, что в таком возрасте стыдно жаловаться на недомогания, для которых не имеется видимых причин. Тётка Агафья придерживалась такого же мнения, только выражалась прямо, не намёками. Поэтому измотанный непонятными болями Мирген ни с кем больше не говорил о здоровье, сидел себе дома, выполнял тёткины поручения, а чаще бродил в одиночестве в окрестностях деревни или здесь вот, на кладбище. Людей он начал избегать, даже интернет надоел. Тело ныло и сейчас, одолевала непонятная тоска. Хотелось бежать, уехать, только вот куда?

Кладбище находилось на невысоком пологом Змеином холме. Змей здесь водилось много, но опасаться стоило только гадюк. Зато на этом солнечном склоне было много мелкой полевой клубники. Мирген шёл медленно, остановился, протянул руку в траву за ягодой. Клубника почти поспела, скоро можно будет собрать несколько вёдер и продать на городском рынке.

В траве мелькнула тёмная лента и вдруг с шипением вылетела перед ним. Он застыл, не веря глазам. В воздухе покачивалась приподнятая голова большой черно-бурой змеи. Светлое брюхо, раздувшийся капюшон – кобра? Откуда в Сибири кобра? Мирген поморгал, надеясь, что это глюк и видение исчезнет, но это не помогло. Змея ждала и наблюдала за ним.

Он замер и постарался даже не моргать, затаил дыхание: читал о том, что если не шевелиться, кобра может раздумать нападать. Наконец змея опустилась из стойки на землю и скользнула в траву.

Выдохнув, он отёр пот со лба, подумал: «Если не глюк, значит, какой-то сумасшедший биолог выпустил кобру на волю. Но скорее, это глюк. Совсем с башкой плохо». Непроизвольно оглянулся на погост. Если он сойдет с ума, то долго не проживет и ляжет там, рядом с роднёй.

На этом кладбище нет могилы его спившейся и рано умершей матери, которую Мирген помнил плохо. Отец был жив, но поскольку он о сыне не вспоминал, Мирген тоже вычеркнул его из списка родственников. Родни у него было много, он с детства жил то у одной, то у другой тётки, пока не поступил в институт и не переехал в общагу.

Сейчас, на каникулах, его приютила овдовевшая тётка Агафья. Её дети были гораздо старше Миргена и жили далеко, в разных городах России. Они с тёткой не так уж любили друг друга, но деваться Миргену этим летом просто было некуда. Душный, пыльный город сейчас был невыносим, а с этим селом его связывали детские воспоминания. Хотя в город вскоре придется вернуться и поискать временную работу.

В те полчаса, пока Мирген шёл до села и по улицам, рассеянно здороваясь с встречными, он додумался до того, что глюк в виде кобры – данный свыше знак. Входя в калитку ограды тёткиного подворья, решил, что вечером придётся попробовать последнее известное ему средство для лечения.

Сложенный из толстых лиственничных бревен дом стоял в глубине двора, вместе с другими постройками образуя как бы букву «П»: слева от калитки выстроены баня и летняя кухня с палисадником под окошками, справа – конюшня, сараи-стайки, навес для телеги. При жизни покойного дяди Толи на подворье было больше скота: лошадь, овцы, свиньи, несколько коров, гуси. Теперь остались только одна корова, куры и поросенок. Во дворике перед домом дядя Толя впервые посадил шестилетнего Миргена на смирную кобылу, учил ездить верхом.

Спущенный с цепи лохматый пес Найк радостно завилял хвостом, подбежал, тыкаясь в ноги, выпрашивая ласку и Мирген потрепал его по голове. Псу было уже пять лет и это Мирген придумал ему кличку, когда дядя принес домой толстого черного щенка. Вылезла серая кошка, замяукала, вслед за ним забежала в летнюю кухню и он дал ей сметаны: всё-таки кормящая мать с котятами. Сам выпил холодного кисловатого айрана.

Потом он починил калитку, ведущую в большой огород за домом, поболтал с позвонившим приятелем-однокурсником. Пересиливая тянущую боль в спине и ногах, прополол грядки с огурцами и помидорами, а когда жара вечером спала, торопливо полил огород. С живностью тётя управлялась сама. От ужина Мирген отказался, аппетита не было. Теперь можно было уйти. Хорошо, что тётя его никогда не удерживала: если дела сделаны, гуляй себе сколько влезет, дело молодое. Он вышел из аала, пересёк по мосту речку и направился в долину между невысоких гор и холмов, к Белому камню Ах Тас.

К этому камню ходили за исцелением уже не одну тысячу лет. По преданиям, он находился на тропе горных духов – таг ээзи. На ночь у камня люди не задерживались: заночевавшие там вскоре умирали или вообще исчезали. Говорили, что таких неосторожных забирают к себе горные духи. Летние вечера долгие и Мирген рассчитывал, что успеет вернуться до наступления темноты.

Трава в долине оставалась зеленой: лето выдалось не засушливым, да и речка близко. Здесь было много «пикулек» – диких сибирских ирисов с тонкими заострёнными листьями. В мае и июне лиловые с белым ирисы обильно цвели. Когда Мирген учился в школе, то пытался сочинять стихи, и, описывая ирисы в долине, назвал их «лиловое пламя в кольце мечей». Теперь он стихов не писал, всё равно таланта нет.

В невысоких горах, окружавших долину с трех сторон, было предостаточно камня, в основном красновато-бурого и зеленовато-серого песчаника. Но Ах Тас представлял собой грубо обработанную двухметровую стелу из светлого, почти белого гранита. Такой камень привезли сюда издалека, чуть ли не за сотню километров. Ученые считали, что Белый Камень установили здесь около четырех тысяч лет назад.

В преданиях его народа говорилось, что здесь хозяйничают горные духи, а нынешние знатоки эзотерических наук болтали, что Ах Тас водрузили в месте Силы, что бы это ни значило, в своеобразном храме под открытым небом. Мирген не верил в то, что под долиной разлом земной коры, но место здесь точно особое – настолько красивым, гармоничным был пейзаж с мягкими, плавными очертаниями высоких синих гор вдали и желтовато-зеленых холмов вблизи, синей речкой в зелёных берегах и белыми березами на противоположном берегу речушки.

Создатели Ах Таса поставили здесь Камень не просто так, а с тонким расчётом. Белый камень и две приметные скалы, на северо-западе Иней Тас – Каменная Старуха и к юго-востоку Апчах Тас – Каменный Старик когда-то составляли три вершины равностороннего треугольника. Скалу Иней тас, которой поклонялся род матери Миргена, почитая её как свою прародительницу, взорвали в середине двадцатого века, при строительстве дороги. Старожилы считали, что скала не мешала, просто власти хотели уничтожить место древнего культа.

Старик-камень сидел на своём месте на вершине горы за речкой, отвернувшись от Старухи. Легенда гласила, что Старик и Старуха были предводителями людей, пришедших в эту долину с запада. Путь их был долог и, увидев это благодатное место, люди захотели здесь поселиться. Старик предлагал основать поселение по одну сторону горы, Старуха – по другую. Они поссорились. По одной версии легенды Старуха закинула Старика на вершину горы, по другой Старик сам ушел от Старухи, забрался на гору, присел на вершине и окаменел. Старуха тоже превратилась в скалу от горя. Члены рода матери Миргена считали себя прямыми потомками Старухи и Старика.

Только из долины Белого Камня Апчах Тас выглядел человеком, сидящим спиной к наблюдателям. С других точек обзора это было просто выветренная скала на вершине горы. В детстве Мирген в компании сверстников лазил на ту вершину и видел скалу вблизи – нагромождение каменных глыб. Но если смотреть отсюда, от Ах Таса, создавалось впечатление, что у сидящего Старика сгорблены плечи, на голове шапка и он опустил голову в раздумьях или печали.

Надо было выполнить то, за чем он сюда пришёл. Мирген сосредоточился, трижды обошёл камень по часовой стрелке. Вытащил из кармана несколько монеток и, нагнувшись словно в поклоне, положил к подножию статуи с восточной стороны. Нынче жертвы Ах Тасу приносили вот так. Ушли времена, когда у Белого Камня резали животных, а может и людей. Потом Мирген всем телом прижался к изваянию с южной стороны, мысленно прося духов избавить его от непонятной болезни. Постоял так с полминуты и отошёл. Поклонился Камню и побрёл к берегу речки.

Ах-Тас остался за спиной. Вода в реке манила к себе. Мирген стянул с себя одежду, забрёл в тёплую воду. Купание освежило, он вылез, обсох, натянул шорты и футболку, уселся на траву, глядя на воду, на лес за речкой, на Старика. Слышалась музыка, наверняка с турбазы к востоку отсюда. Там для туристов выстроили несколько деревянных восьмиугольных юрт, по образцу древних местных жилищ, но с современными удобствами. В такой же юрте разместили кафе. Летом турбаза не пустовала, приезжих экскурсоводы водили по окрестностям, показывая достопримечательности.

Подростком он частенько таскался за тёткиной знакомой–экскурсоводом и теперь знал довольно много об истории родных мест. Эта долина, близлежащие горы и прилегающий к ним кусок степи составляли историко-культурный заповедник, так как на этом относительно небольшом пространстве находилась уйма исторических памятников: курганы, стелы, менгиры, петроглифы, пещерные стоянки, древние рудники, остатки средневековой крепости.

Самым старым наскальным рисункам, по мнению учёных, было больше шести тысяч лет, а последние изображения на скалах делались в начале двадцатого века. Если верить археологам, древним поселениям людей на этом месте не меньше четырех тысяч лет. Экскурсоводы шутили, что в селе археологическими раскопками можно заниматься прямо в огороде. Сверстники Миргена и он сам изредка находили в земле черепки и старые кости-астрагалы.

Трава была мягкой, а журчание воды в речке убаюкивало. Тело просило отдыха, и он лег на спину, закрыл глаза, забыв наставления бабушки – нельзя спать на закате.

Во сне ему нужно было куда-то идти. Его звала к себе мать, голоса её он не помнил, но так нежно могла звать только она. Мирген открыл глаза, поднялся. В небе царила полная луна. Голос из сна не пропал, по-прежнему звал к себе, шептал ласковые слова.

Идти, надо было идти на зов: туда, где его ждали и любили, туда, где он был желанным гостем – в горы за долиной, подальше от людей, в ласковые объятия матери. Юноша шёл на зов из горы, как в трансе, а за ним неохотно скользила его тень.

В себя его привело осторожное прикосновение к голой ноге. Очнувшись, Мирген огляделся, узнал нагромождения каменных глыб у подножия скалистого склона и ошарашенно застыл. Это была северная часть Красной скалы, место с дурной славой: здесь жили горные духи, которые могли затянуть заплутавших путников к себе в гору. Вот чёрная щель в склоне, там скалы как будто раздвинулись, оставив проход достаточный, чтобы пролезть человеку.

До ноги опять дотронулись, Мирген опустил взгляд и вскрикнул – внизу стояло непонятное мохнатое существо, ростом ему по пояс, морда и передние лапы как у крысы, голый крысиный хвост, но задние лапы птичьи, трехпалые. Существо что-то просвистело, обхватило длинными костлявыми пальцами щиколотку левой ноги Миргена, потянуло к себе. Его свисту вторили другие голоса. Из щели в скале выскальзывали сородичи существа, обступали человека как волки добычу. Увидев их, можно было бы завопить и броситься наутёк, но юноша почувствовал себя оскорблённым. Выходит, эти нелепые существа имитировали голос его матери? Они ответят за обман!

Мирген оскалился, пинком отшвырнул схватившего его, подхватил с земли плоский камень и ударил ближайшее существо по голове. Затащить его к себе им не удастся. Он бил крысоптиц, ругался, пинался, отшвыривая мерзкие мохнатые, воняющие плесенью тела. Существа медленно теснили его к щели в скале, кусали, пытались свалить с ног, но он не пытался убежать. Сейчас существовали только он и враги, которых надо было изгнать, как в первобытные времена.

Часть сознания оставалась ясной и он удивлялся, почему крысоптицы ограничиваются поверхностными укусами в ноги и руки, не пытаясь вцепиться ему в горло. Раздался резкий, требовательный свист, и в спину врезалось что-то тяжёлое. Он упал лицом вниз, перекатился, но встать не дали, опрокинули навзничь, навалились на ноги, живот. На грудь вскочило существо покрупнее остальных, ощерилось. На голове этой крысоптицы торчал хохолок, кажется, это был вожак стаи.

Мирген попытался ударить существо, но не вышло – в запястье вцепились, выхватили камень, повисли на локте. Он с трудом высвободил руку и схватил тощую шею клацнувшего зубами вожака. Сжимал пальцы на горле врага изо всех сил и вдруг понял, что бесполезно, существо не дышит и в его шее как будто нет костей, оно не обращало внимания на давление.

От ужаса ослабели руки, их схватили и развели в стороны налетевшие крысоптицы. Он бился, пытаясь высвободиться. Вожак крысоптиц приподнялся, навис над лицом, открыл пасть с мелкими острыми зубами. Мирген приготовился боднуть врага головой, но вдруг над ним пролетело что-то тёмное и длинное. Большая змея с раздутым капюшоном впилась в шею вожака и тот свалился куда-то вбок.

Секундой позже раздался рык огромного зверя, громкий и яростный, от которого затряслись поджилки и захотелось вжаться в землю, лишь бы не попасться на глаза рычащему. Мирген почувствовал, что его отпустили. Вскочил, увидел, как крысоптицы поспешно шмыгают в скальную щель. Потом каменные плиты сдвинулись, закрыв проход. Он оглянулся, в голове мелькало: «Кобра? Это опять кобра? И кто рычал? Может пора прятаться от того, другого зверя? И вообще, кто это, у нас такие не водятся?».

Из-за камней показался человеческий силуэт и Мирген с облегчением вздохнул. После нереальной схватки сердце колотилось в ребра, норовя выпрыгнуть из груди, подгибались колени и руки дрожали. Хотелось сесть, но он пересилил себя и выпрямился. Огляделся – крысоптиц не видно, даже того с хохолком, укушенного коброй. Неизвестного зверя тоже нет.

Высокий широкоплечий мужчина подошёл и с тревогой спросил:

– Парень, ты цел?

– Цел, – с трудом выдавил из себя Мирген.

Этого человека он не знал. Странно, что кто-то из людей оказался здесь сейчас: местные по ночам сюда не ходят и приезжих туристов тоже предупреждают, чтобы не совались, да и не полезут приезжие в незнакомое место.

За спиной раздались легкие шаги и девичий голос с незнакомым акцентом взволнованно спросил:

– Мальчик, ты в порядке?

Девушка появилась перед ним, стройная и высокая, с него ростом. Он хотел было ответить: «Да, со мной всё нормально», но тут луна осветила тонкое лицо девушки и её большие чёрные глаза. Показалось, что она смотрит на него так же внимательно, как смотрела та кобра днем и между её губ высовывается длинный раздвоенный язык. Что за бред?

Голова закружилась. Кроме пережитого страха сказалось и то, что последнюю неделю Мирген почти не ел – накатила слабость, ноги и руки стали ватными, в глазах потемнело и мир исчез.

========== Часть 2 ==========

Очнулся он, лежа на кровати. Высокий куполообразный деревянный потолок над головой был необычным – Мирген не сразу сообразил, что находится в юрте. Футболки и сандалий на нём не было. Он приподнял голову. Сидевшая на стуле рядом с кроватью женщина средних лет в лёгком голубом платье приветливо ему улыбнулась: красивая, сероглазая, с каштановыми волосами, уложенными в сложный узел. Она промывала и смазывала ссадины от укусов на его ногах.

– Здравствуйте. Меня зовут Юлия Алексеевна, я врач. Как вы себя чувствуете? Голова кружится?

– Здравствуйте. Я Мирген. С головой все нормально. Можно сесть?

– Потерпите, закончу и сядете.

– Где я? Как я сюда попал?

Он повернул голову направо. На светлых деревянных стенах комнаты яркими пятнами выделялись фотографии местных пейзажей с синими горами и поляной огненных жарков. Здесь находились еще три человека. У стола сидело двое мужчин. Заговорил высокий темноволосый мужчина лет тридцати со строгим лицом, тот, что нашёл его у Красной скалы.

– Это турбаза «Кюг». Ничего, если перейдем на «ты»?

Мирген кивнул. Высокий продолжал:

– Мы приехали отдохнуть, пошли прогуляться и нашли тебя, воюющего с какими-то чудиками. Когда ты отключился, привезли сюда, к врачу.

Мирген посмотрел на свои руки. Ссадины и неглубокие ранки от укусов на них были уже намазаны мазью и саднили. Ноги болели, но показывать, что ему больно, не хотелось.

– Меня зовут Георгий Петрович. Юлию Алексеевну ты уже знаешь. Это Кира.

Он плавно повёл рукой в сторону черноглазой, смуглой девушки, расположившейся на застеленной зеленым покрывалом кровати напротив. Ровесница Миргена, она была красива, как фотомодель. Мирген ошалело уставился на смуглянку с чёрными локонами до плеч. Бред насчёт раздвоенного языка не хотелось вспоминать, настолько обворожительно та сейчас улыбалась ему.

– Привет, батыр! – весело сказала девушка.

Она говорила по-русски с каким-то гортанным восточным акцентом и со своей экзотической внешностью могла бы сыграть прекрасную Шахерезаду. Только одета она была не как восточная красотка, а в короткие красные шорты и обтягивающий белый топ. Мирген с трудом отвёл взгляд от её стройных длинных ног.

– Меня можешь звать Романом Романовичем, – произнес второй мужчина, постарше первого и чуть пониже, коренастый, смуглый и совершенно лысый, с лукавыми чёрными глазами, в синей футболке. Его мускулистые руки покрывали татуировки с якорями и русалками. Он попросил:

– Расскажи, пожалуйста, как тебя угораздило попасть ночью в опасное место и с кем ты сражался? Нам говорили, что местные жители ту скалу избегают.

Мирген представился и рассказал, как заснул на берегу реки после купания, а проснувшись, услышал голоса, звавшие его к себе, про то, как очнулся и отбивался от существ с птичьими ногами. О почудившемся голосе матери умолчал, сказав только, что сопротивляться зову было невозможно.

– Почему ты не убежал от этих чудовищ? – резко спросила Кира. – Тебе жить надоело? Или ты ничего не соображал?

Он не сразу нашелся с ответом.

– Не знаю. Мне казалось, что убежать будет… ну как-то неправильно. Хотелось загнать этих крысюков назад в гору. Им не место на земле.

– А ты, значит, доблестный герой, призванный очистить землю от монстров? – насмешливо осведомилась Кира и у Миргена вспыхнули щёки. Но он твёрдо повторил:

– Мне казалось, что я должен драться и я дрался.

– Ты их не боялся?

– Боялся, но бежать от них не хотел. Не знаю почему. А потом появилась кобра и какой-то зверь зарычал.

– Что за кобра?

Мирген скосил глаза на улыбающуюся Киру и, решив проверить свои смутные подозрения, невинным тоном произнёс:

– Страшная и толстая. Я её еще и днём видел на холме возле кладбища.

Подумалось, что по реакции девушки удастся что-нибудь понять. Кирина улыбка вмиг пропала и она наградила Миргена раздражённым взглядом.

– Может она съела жирного суслика больного лептоспирозом? – заметил лысый Роман, и девушка состроила гримаску отвращения. Роман безмятежно улыбнулся Кире и продолжал:

– Впрочем, толстых кобр не бывает, тем более в Сибири. Ты днём гулял без головного убора?

– Да.

– В том-то и дело. Стоит жара, солнце тебе голову напекло, вот и привиделись толстые кобры.

– Допустим, – согласился Мирген. – А кто рычал?

– Барс? – предположил Роман.

– Барсы водятся южнее, в Саянах, а не здесь.

Георгий Петрович пожал плечами.

– Я кричал на обступивших тебя тварей что-то вроде «Кыш! Пошли вон!», а тебе почудился рык. Ты же почти сразу в обморок свалился, мог тогда неадекватно оценивать ситуацию.

Мирген прикусил язык. Если им хочется верить в его солнечный удар, пусть будет так. Начнёшь доказывать, что именно видел и слышал, вообще сумасшедшим сочтут.

– Согните правую ногу, молодой человек. Вот так, хорошо. Монстрики с птичьими ногами это и есть горные духи? – спросила Юлия Алексеевна.

– Нет, это не они. Это вообще неправильные духи! – выпалил Мирген.

Георгий Петрович заметил:

– Я уже бывал здесь. На экскурсии нам показывали писаницу с изображением горных духов в виде людей с птичьими ногами. Так что эти монстры живут здесь издавна.

Мирген смутился. Как он мог забыть про писаницу, знал же про неё. Но он не сдавался.

– На писанице таг-ээзи похожи на людей, а не на крыс. И они нормального роста, а крысоптицы были мне по колено.

– Измельчали бедолаги за века, – вставила Кира. – Так что тебе повезло, мальчик.

Мирген возмущённо посмотрел на неё: нашла «мальчика», они же ровесники. Кира ехидно усмехнулась.

– Почему ты считаешь, что эти монстрики неправильные духи? – спросил Роман Романыч.

– Потому что в легендах горные духи таг-ээзи гордые и сильные, а эти жалкие, мерзкие.

Он начал рассказывать про таг-ээзи или «черных людей». Легенды утверждали, что хозяева гор похожи на высоких и красивых людей. С ними можно повстречаться в горах и в лесах на закате, по ночам. Понравившегося или оказавшего им услугу человека «чёрные люди» могут наградить, а не приглянувшегося – убить. Могут натравить на несчастного лесных зверей или наоборот, сделать охотника необычайно удачливым. Сами горные духи могут являться в разных обличьях, человеческом или зверином, с клыками, когтями и хвостами. Встреча с ними предвещает человеку будущие испытания или судьба его резко изменится.

По просьбе Юлии Алексеевны Мирген перевернулся на живот, чтобы она могла заняться ссадинами на его ногах сзади. Болтовня помогала отвлечься от неприятных ощущений. Он продолжал рассказ про охотника, который помог обитавшему в горе Хану змей, подстрелил его врага. За это Хан змей наградил стрелка немалым богатством, обещал удачу во всех делах, но потребовал никому не рассказывать об их встрече. Однажды охотник, напившись молочной водки-араки, разболтал жене и соседям о встрече с таг-ээзи. Когда он пошёл в лес, повстречал Хана змей и тот сказал:

– Ты не исполнил обещания, не сохранил тайну, и я должен тебя убить.

Охотник взмолился:

– О, мой спаситель! Не убивай меня. Я тогда был пьян, перепил араки и это она говорила за меня.

Хан змей не поверил, но сметливый охотник уговорил его попробовать араки. Напоил спасителя допьяна, тот побуянил в лесу, вырывая с корнем деревья, а когда протрезвел, сказал охотнику:

– Твоя правда. Пьяному легко потерять голову, так что живи. Но впредь не болтай.

Пока Мирген рассказывал, Роман и Георгий Петрович вскипятили воду в чайнике и заварили чай, поставили на стол кружки и ореховое печенье.

Юлия Алексеевна закончила работу, разрешила Миргену сесть и вышла. Вернулась она с флаконом тёмного стекла и бутылкой негазированной воды. Роман достал из упаковки пластиковый стаканчик. Юлия Алексеевна налила в стакан воды, накапала в него десяток капель из флакона. Запахло травами.

– Выпейте, – сказала Юлия Алексеевна, протягивая стаканчик сидящему Миргену. – На всякий случай, чтобы раны не воспалились.

Он послушно выпил. Взял с подушки и натянул свою футболку, обулся. Роман пододвинул к столу стул для Юлии Алексеевны, налил ей чаю. Кира взяла свою кружку и снова уселась на кровать. Ему тоже подали кружку с горячим, пахнущим чабрецом чаем. Мирген пригубил сладкий тёмный настой. Это был травяной чай, из местных трав, который на турбазе предлагали гостям. Впрочем, тётка дома заваривала напиток не хуже. От печенья и каких-то странных восточных сладостей он отказался. Сидящие за столом хозяева переглянулись. Он надеялся, что они не обиделись, но есть сейчас не хотел, боялся, что стошнит.

Он то и дело смотрел на Кирины ноги и грудь, полоску смуглого живота между шортами и топом. Заставлял себя отводить глаза, а то еще Георгию Петровичу не понравится, как он пялится на его подружку или, может, жену.

Сладкий чай прибавил сил и Мирген продолжал рассказывать о таг-ээзи, которые могут принимать любое обличье. Пересказал легенду о том, как один овдовевший охотник ушёл от людей в дальнее таёжное зимовье. Там к нему явилась жена, уверяя, что произошла ошибка, она не умерла. Охотник был счастлив, они с женой любили друг друга. Всё у охотника спорилось, звери сами бежали под выстрел и через положенное время жена родила сына.