Текст книги "Сердце в ладонях (СИ)"
Автор книги: Ie-rey
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
– Они будут бесполезны. Лекарства работают только в комбинации с отдыхом. Без отдыха они не дадут вам ничего.
☆☆☆
Хань благодарил судьбу за то, что она лишала его возможности остаться наедине с Чонином хотя бы несколько дней. Он собирался с силами и пытался придумать «правдивую ложь».
Тем не менее, когда встреча состоялась, Хань оказался совершенно не готов к ней. Чонин подстерегал его в ванной, когда все легли уже и не могли им помешать. Сидел и ждал в темноте. Хань зашёл внутрь, сам запер дверь и включил свет. И едва не ломанулся прочь сквозь закрытую дверь, когда увидел Чонина прямо перед собой.
Спустя миг Хань прижался спиной к двери, а Чонин сделал ещё шаг и упёрся руками в деревянную панель, дополнительно зафиксировав тем самым Ханя на месте и отобрав надежду на побег. И Хань обречённо закрыл глаза, чтобы хоть так спрятаться от пристального и обжигающего взгляда Чонина.
Тишина давила на виски и причиняла ещё большую боль, чем гневные или обиженные слова.
– Хён… ― едва различимо, почти что беззвучный тёплый выдох.
– Прости, ― прошептал Хань, рванулся вперёд и крепко обнял. ― Прости.
Он сбился на китайский, торопливо пробормотав все возможные извинения, какие только знал. Зарылся пальцами в тёмные волосы, притянув к себе ещё ближе, и отчётливо повторил уже по-корейски, прикасаясь губами к виску:
– Прости меня.
– Что… Что случилось? ― забеспокоился Чонин, вывернулся из его объятий и немного отстранил. ― Что всё это значит?
Хань упрямо обнял его вновь и медленно принялся рассказывать всё по порядку. Гладил тёмные волосы, прижимался щекой к щеке Чонина и продолжал говорить. Как ни странно, но стало легче.
– Почему ты сразу не сказал? ― после долгой паузы спросил Чонин. Его руки прошлись по спине Ханя и остановились на пояснице, согревая и придавая сил.
– Не знаю… Не верил. Не хотел верить. Ведь это значит, что я… Что мы… Господи, не спрашивай меня об этом! Я сам пока не знаю, что буду делать со всем… этим.
– Что ты не знаешь? Этот твой врач тебе всё сказал, ведь так?
– Но это значит, что мне придётся уйти. Ты понимаешь? А если я уйду… Ты… Чёрт, скажи мне, что это сон. Просто сон. И скажи мне, что сейчас я проснусь, и всё будет так, как было прежде.
Чонин тронул пальцами его подбородок, заставил поднять голову и поцеловал вместо того, чтобы что-то сказать. Достаточно пылко поцеловал, чтобы забыть о плохом. Они ловили губы друг друга и менялись дыханием, пока могли дышать и обходиться без воздуха, но потом пришлось всё же прерваться.
– Пока ты жив, всё весьма условно, знаешь? Только смерть отменить нельзя. Если тебе нужно уйти, чтобы быть в порядке, ты уйдёшь.
– Что? ― опешил Хань. Меньше всего он ожидал услышать от Чонина именно это.
– Я хочу, чтобы с тобой всё было хорошо. Нет, я не хочу, чтобы ты уходил, но не могу удерживать тебя такой ценой. И к чёрту цену вообще. Мне нужен ты, а тебя не будет, если всё оставить как есть, ведь так? ― Чонин медленно провёл губами по щеке Ханя и вздохнул. ― Наверное, это будет ад, но я привык в нём жить. Это всё равно ад даже сейчас. Видеть тебя, быть рядом и не сметь показать истину никому ― даже тебе. Все эти наши условности, сигналы, осторожность, дрожь из-за малейшего шороха… Чтобы никто не понял, не догадался… У тебя ведь остались мечты? Хоть какие-нибудь? Если ты сейчас остановишься, а потом последуешь за ними, ты будешь счастлив?
– Сам по себе? ― уныло уточнил Хань. Жить мечтой без того, кому веришь и кого любишь? Без Чонина?
– Ты собираешься на Марс? ― тихо фыркнул ему на ухо Чонин. ― Или планируешь отправить туда меня? Если ты уйдёшь, концерты в Китае будут под вопросом. Хотя бы какое-то время. Но кто запретит тебе поехать в Японию, Таиланд, Сингапур или в Корею? Ты знаешь контакты моей семьи, ведь знаешь?
– Предлагаешь мне стать сталкером?
– Вовсе нет. Ты ведь будешь чем-нибудь заниматься тоже. Но иногда…
– А тебе этого будет достаточно?
– А тебе?
Хань немного отклонился назад и всмотрелся в лицо Чонина. Встречи пару раз в год, вылазки в сеть и звонки ― чаще, можно хоть каждый день… Он бы согласился на это? Учитывая, что они имели сейчас, разница не так уж велика.
– Пусть мало, но с тобой… Да, достаточно.
– Именно, ― прошептал Чонин и вновь тронул его губы поцелуем.
– Но… ― Хань упёрся ладонью в его грудь. ― Ты так легко принял это, что…
Чонин поймал его лицо ладонями и посмотрел в глаза.
– Что ты видишь? Вглядись получше. Ещё лучше. Что ты видишь? И попробуй ещё хоть когда-нибудь сказать, что это было… легко. Просто мне не нужно твоё больное сердце, хён. Иначе я всегда буду винить себя во всех его изъянах. Пусть твоё сердце будет далеко, но останется сильным и по-прежнему моим. И иногда оно будет чуть ближе. Мне хватит. ― Он сжал ладонь Ханя в собственной и поднёс к губам, тронул мягко раз, другой и хрипло произнёс с усилием: ― Я всего лишь люблю тебя, хён. И всё моё малодушие лишь в том, чтобы моя любовь оставалась в этом мире ― где-то рядом.
Хань закусил губу, потому что впервые услышал прямое и чёткое признание от Чонина. Раньше они обходились без этих слов, и он всегда знал, что его любят, но услышать это…
– Ты любишь танцы, ― возразил он и грустно улыбнулся.
– Их тоже. Но как ещё я смогу выдержать без тебя? Любить дважды практично. Но никогда больше не говори, что я тебя отпускаю легко. Это неправда. И… хён, ты должен сказать всем. Чем раньше, тем лучше.
– Сначала я бы предпочёл…
Чонин помотал головой.
– Нет, ты должен сказать. Неважно, как ты решишь со сроками, важно, что уже сейчас тебе надо беречь себя, а значит, поменять график. Ты должен сказать. Или я сделаю это за тебя.
– Иногда я тебя ненавижу…
Чонин кончиком пальца провёл по шраму Ханя под нижней губой и улыбнулся:
– Врёшь ведь.
– Может быть. Ты как себя чувствуешь?
– Что за странный вопрос? ― опешил Чонин. ― Это, скорее, я должен у тебя спрашивать.
– В свете того, что у нас есть почти полтора часа и свободная ванная…
Чонин одарил его долгим взглядом и молча прижался лбом к его плечу.
– Прости. ― Хань обнял Чонина в который раз за эту ночь. ― Я слишком долго был без тебя и буду ещё. Можешь считать меня мерзавцем, но я всё равно хочу. Ничего не могу с собой поделать. Ты сказал, что любишь… Вот и люби, хорошо? Прямо сейчас. От любви не умирают, Ин-и. Любовью живут. Позволь и мне пожить. Тобой.
☆☆☆
Если бы нужно было выбрать что-то одно в своей жизни… Когда надо выбрать одно, сразу многое становится ценнее, чем могло бы показаться на первый взгляд. Но если разобраться в себе и своих желаниях… Хань выбрал бы Чонина.
☆☆☆
Сегодня был последний концерт ― для Ханя. И бутылка воды от Тао казалась прощальным подарком. Все держались отлично и умело прятали истинные чувства за улыбками и шутками. Как и сам Хань.
Он сначала пытался поспать в номере, уснуть не смог и после просто ждал, потому что Чонин сказал «да» на «три». Ближе к двум часам ночи Хань запасся едой и перебрался в ванную. Свет включать не стал, чтобы никого не потревожить, завернулся в полотенце и прислонился к краю раковины. Все спали, а Чонин должен был вернуться с минуты на минуту. И Хань умолял судьбу не рушить их планы, потому что потом он Чонина уже не увидит. Эта ночь ― последняя для них обоих. Пока что ― последняя.
Чонин заглянул в ванную ровно в два, запер дверь и включил свет. Потом Хань разжал пальцы, уронив пакет с пластиковыми контейнерами на пол, чтобы схватиться руками за плечи Чонина и сгореть без остатка в жадном поцелуе.
– Не хочу… отпускать тебя…
– И не отпускай, ― прошептал в ответ Хань, вцепившись в футболку и потянув её вверх. Не удержался и прикоснулся губами к смуглой коже на груди, кое-как высвободил руки Чонина и отбросил футболку в сторону, завозился с поясом брюк и прикрыл глаза, ощутив на шее горячее дыхание.
– Смелее… Оставь следов побольше ― мне пока перед камерами не красоваться.
Чонин послушно припал губами к его коже, обжигая поцелуями, покусывая и сводя с ума.
Брюки и полотенце остались на полу, а они перебрались в душевую кабинку под горячие струи. После тренировки Чонину надо было согреться и немного расслабиться, и Хань с удовольствием разминал ему шею и плечи.
– Тебя нужно получше кормить ― и впрямь сильфида, ― пробормотал он, прижавшись к спине Чонина. ― Совсем отощал.
– Ты на себя посмотрел бы, ― фыркнул Чонин, повернулся к нему лицом и обхватил руками. ― Ещё и холодный весь.
– Я всегда холодный, ― невольно улыбнулся Хань и тронул ступнёй лодыжку Чонина.
– Чёрт, да ты совсем ледышка! ― зашипел от неожиданности тот.
– Я знаю. Зато ты всегда горячий, как печка. Отогревай.
– Это всегда пожалуйста, ― пробормотал ему на ухо Чонин, прижав к себе сильнее. Они стояли под водой, увлечённо целовались опять и не замечали, как тонкие струйки бегут по их лицам. Потом Хань перебирал пальцами влажные волосы Чонина, пока горячие губы оставляли следы на его груди и мучили напряжённые соски чувственными пытками. Хань старательно сдерживался, чтобы не шуметь, тянул за тёмные волосы, когда уже не мог терпеть, и задохнулся от изумления, потому что Чонин вдруг опустился на колено и провёл губами по его животу. Ничего сказать он так и не успел, лишь подавился-таки стоном ― ладонь Чонина уверенно обхватила его член. Он пошатнулся, но на ногах устоял. И зажмурился, потому что между ног проскользнула другая рука, пальцы дразняще прошлись меж ягодиц, погладили чувствительную кожу вокруг входа. Чонин тронул головку кончиком языка и одновременно ввёл один палец в Ханя. Пока губы твёрдо сжимали ствол и скользили по нему, палец внутри Ханя неторопливо растирал и поглаживал стенки. Чонин никуда не торопился, а Хань готов был плавиться в его руках хоть целую вечность. Два пальца, правда, заставили посмотреть на всё немного иначе, потому что только их вскоре уже не хватало.
Хань сжал ладонями плечи Чонина и глухо застонал, подавшись бёдрами навстречу пальцам. Чонин намёк понял верно, провёл ладонью по члену Ханя и поднялся. Хань хотел повернуться к стене, но Чонин удержал его.
– Хочу видеть тебя, ― прошептал он после поцелуя, здорово озадачив тем самым. Пока Хань думал, как это можно устроить, Чонин выбрался из душевой кабины и расстелил на полу полотенце, после чего протянул ему руку. Он медленно лёг на полотенце, не отпуская взглядом Чонина, с трудом сделал вдох и чуть развёл ноги. Низ живота налился тяжестью, и Хань, кажется, отчётливо ощущал ток крови во всём теле. Желание близости стало нестерпимым. И мысль, что это, быть может, в последний раз, причиняла почти физическую боль.
Чонин опустился на колени между его разведённых ног и кончиками пальцев нарисовал круги на его бёдрах, заставив вздрогнуть всем телом и зажмуриться от удовольствия. Всего лишь лёгкое и незначительное касание, но уже им Хань был пьян.
– Не представляю, ― его голос предательски «сломался» и сел, ― как я буду… без тебя.
– Ты со мной. Не думай и не представляй. ― Горячие ладони легли на его бёдра, прошлись по внутренним сторонам, заставляя раскрыться, развести ноги шире, чтобы ощутить жар смуглого тела, прижавшегося к нему. ― Чувствуешь?
Чонин потёрся о него, наклонился ниже и поймал губами левый сосок, легонько прикусил и потянул, отпустил, обвёл языком и, пристально глядя на Ханя, медленно облизнул собственные губы. Единственный и неповторимый ходячий соблазн ― только для Ханя. Оставалось лишь коснуться рукой сильной шеи, чуть надавить на затылок и подставиться под поцелуй. Соприкоснувшись с Чонином губами, Хань выдохнул:
– Хочу сгореть. С тобой. Хочу, чтобы люди умели становиться едиными, когда любят… тогда мне не пришлось бы оставлять тебя и уходить. Я всегда был бы здесь. ― Он приложил ладонь к груди Чонина, там, где сильно билось сердце. И он задохнулся, ощутив глубокое проникновение, вцепился в плечи Чонина и закусил губу, чтобы не застонать. Мышцы внутри тела растянуло сразу и сладко, и немного болезненно.
– Мы едины, ― глухо пробормотал Чонин, согрев прерывистым дыханием его подбородок.
– На время… Но…
– Нет. Пока ты меня не прогнал, я всегда здесь. Ты только мой. Никто не был так близко к тебе, как я. И я не собираюсь ничего менять. Ты мой, слышишь? Я не отпускал тебя. Пока ты оставляешь сердце в моих ладонях, я всегда буду тут ― с тобой, в тебе, рядом. Всегда, пока дышу и люблю. Не заставляй меня повторяться, потому что я чувствую себя неловко, когда говорю это.
Чонин прижался лбом к его груди и вздохнул. Хань тронул его влажные волосы руками, запустил в них пальцы. Глаза предательски щипало, потому что этого было так мало…
– Никогда не думал, что это будет вот так.
– Как? ― Хань затаил дыхание.
– Что это… будешь ты. Прости. Я так старался не полюбить тебя, но у меня не получилось.
– Мой… ― Хань с силой обнял Чонина так, словно собирался задушить в объятиях. ― Заткнись, ладно? Ничего не говори. Ни слова. Я не могу это слышать, не должен, не хочу…
– Хён…
– Замолчи! Тихо! Просто молчи.
– Хань.
– Пожалуйста… ― Голос дрогнул и сорвался на шёпот. Хань тоже никогда не думал, что это будет вот так. Что он встретит замкнутого мальчика, одержимого танцами, которому так легко доверять, что их соединят столь сильные чувства, и что потом ― так внезапно ― им придётся расстаться. И что это будет… настолько больно.
– Хань…
Он гладил пальцами смуглое лицо и улыбался через силу.
– Я… ― Твёрдая ладонь прижалась к его губам. Чонин покачал головой и тоже вымученно улыбнулся.
– Я знаю, хён.
Он убрал ладонь и жадно поцеловал Ханя, а потом стало не до разговоров. Они оба слишком сильно хотели сгореть, чтобы легче переносить после одиночество. Оба одинаково задыхались и глотали стоны, чтобы не шуметь и сохранить свою связь в тайне до самого конца. Но как же трудно это было…
Хань отчаянно цеплялся за Чонина, следовал за заданным ритмом и кусал губы до крови, одновременно желая почувствовать Чонина в себе ещё глубже, сильнее ― до резкой боли. Чтобы сгореть и запомнить. Чтобы больше никогда и ничего не желать. Но чувствовал он чистое удовольствие, наслаждался каждым движением и почти ненавидел себя за это. Чонин слишком хорошо изучил его тело и никогда не сделал бы ему больно намеренно.
☆☆☆
В аэропорт прибыли десять человек вместо одиннадцати. Девять держались вместе, десятый стоял у огромного окна. Он иногда поправлял убегающие от наушников к плееру провода, трогал пальцами ремень на джинсах и пытался что-то различить в сумерках за стеклом. Его лицо казалось спокойным и безмятежным, чуть грубоватым из-за лёгкой синевы на подбородке и над верхней губой, не замаскированной кремом. Хотя без грима или макияжа он всегда казался более мрачным и резким.
Тао подошёл к нему и протянул бутылку с водой, в ответ получил слабую улыбку и отрицательный жест.
– Нервничает? ― предположил Тао, вернувшись к остальным.
– Скорее, расстроен, ― поправил Бэкхён. ― Они с Луханом дружили почти с самого начала. Не волнуйся, он будет в порядке. Он сильнее, чем ты можешь себе вообразить.
– А кажется, что он ждёт и надеется на чудо, ― задумчиво сообщил Исин, уставившись куда-то в потолок.
– Для этого Чонин слишком практичен, ― сонно пробормотал с закрытыми глазами Чунмён. ― Будет вам. Можно подумать, он впервые предпочёл одиночество. Он всегда так делает.
Тао отвлёкся на телефон. Сообщение пришло от Ханя.
«Присмотри за Чонином, пожалуйста. Пусть после выступлений отдыхает подольше. И на сцене будь к нему поближе, ты ведь знаешь, что ему иногда трудно стоять без поддержки и опоры. Просто не дай ему упасть. Исину скажи, чтобы тоже отдыхал и берёг колени. Тао, высыпайся как следует и присматривай за всеми. Скажи им, что я их люблю. Я уже не с вами, но с вами все мои мысли и моя любовь».
Тао поднялся, сунул руки в карман и двинулся прочь.
– Эй, Тао…
– Сейчас вернусь. Я на минуту. Так, в туалет, ― отозвался он, отвернулся и ускорил шаг, чтобы никто не видел, как он часто моргает, прогоняя слёзы.
Через полчаса все двинулись на посадку, только Чонин остался стоять у окна. Бэкхён подошёл к нему и тронул за плечо. Чонин повернул голову и вопросительно вскинул брови. Бэкхён пальцем постучал по часам на запястье и кивнул головой в сторону выхода.
Чонин отступил на шаг от окна, чуть запрокинул голову, слабо улыбнулся и сделал ещё шаг назад, другой, третий, резко развернулся и последовал за Бэкхёном.
☆☆☆
Может, он и надеялся на чудо, но произойти оно не могло.
☆☆☆
Хань оставил в его руках своё сердце и пока не собирался забирать его.
☆☆☆
«Я буду смотреть на тебя сегодня».
«А я буду молиться о твоём здоровье танцем».
☆☆☆
«Скажи, что тебе понравилось».
«Не могу, меня нет ― у меня сердце остановилось на двадцатой секунде твоего соло от фанатизма твоей молитвы».
«Хён, ненавижу тебя».
«Врёшь ведь».
«Хочу ночью тебе позвонить. Можно?»
«Нужно. Три или пять?»
«Люблю тебя. Нет или да».
«Люблю тебя. До восемь».
«Всегда до восемь. Береги себя».
☆☆☆
Поздравлять Чонина с альбомом Хань не стал. Хотел сделать это лично. Альбом заслуженно лидировал в Японии по продажам. Хань помнил, что Чонин мечтал о сольном альбоме, а нынешний он записал вместе с Тэмином, но это была ещё одна мечта Чонина ― выступать вместе с лучшим другом. И она сбылась на все сто. Наверное, Чонин счастлив. Мысль об этом грела.
Хань прилетел в Японию по работе ― с одной стороны ― и ради Чонина ― с другой. Поэтому не предупредил и решил сделать сюрприз. Да ему и проще было. В Китае за актёрами тоже следили, но отнюдь не так, как в былые времена за айдолами. Хань мог себе позволить каплю свободы. И позволил.
Найти отель, где остановились Чонин и Тэмин, труда не составило, как и проникнуть в номер Чонина. Оставалось лишь дождаться возвращения Чонина.
«Скажи, что тебе понравилось».
«Разве может быть иначе?» ― набрал в ответ Хань и отправил.
«Мне важно твоё мнение, ты же знаешь. Люблю тебя».
«Всё ещё любишь? Ещё не забыл?»
«Как я могу? Ты в порядке? Всё хорошо? Не могу найти свежих новостей о тебе».
«У меня пока небольшой перерыв. Не волнуйся так. Лучше береги себя и отдыхай побольше. Мне показалось, ты выглядел уставшим».
«Тебе только показалось».
Дверь в номер распахнулась, щёлкнул выключатель, и свет залил помещение, заставив Ханя зажмуриться. Долгая тишина повисла над головой, потом что-то упало, и через секунду Ханя сжимали в объятиях, обжигая горячим дыханием щеку.
Хань уткнулся носом в смуглую шею, вдыхая такой знакомый запах. Сердце бешено колотилось в груди от одной только близости Чонина. Он знал, что будет счастлив, когда увидит Чонина вновь, но не подозревал, что настолько.
Чонин начал с вопросов, не дождался ответов и перешёл к поцелуям. Хань был только за. Всё равно он не мог говорить вообще, лишь повторял без конца имя и трогал самыми кончиками пальцев лицо Чонина. Как они оказались в постели, не помнил ни один из них. Они продолжали крепко обнимать друг друга, смотреть, дышать друг другом и делиться теплом. Чонин держал Ханя за руки и помечал каждый палец мягким поцелуем, испытывающе смотрел в лицо и тоже повторял имя, как недавно Хань.
– Не смотри так, ― шёпотом попросил Хань.
– Не могу. Ты выглядишь хорошо.
– Это комплимент?
– Констатация факта, ― ехидно возразил Чонин. ― И ты не такой тощий, как раньше.
– Зато ты всё такой же костлявый, хотя вроде бы стал больше.
– Я ещё расту, ― фыркнул Чонин. ― Ты… надолго?
– У меня три дня ― и все твои. Почти вечность, да?
– С трудом верю. Ты ведь приехал не для того, чтобы забрать у меня своё сердце?
– Я хочу отдать его тебе снова. Если ты возьмёшь, конечно.
Хань заранее знал единственный возможный ответ.
☆☆☆
Хань не испытывал сожалений, хотя вопросы у него всё ещё оставались. Но лучше вопросы, чем сожаления ― так считал Чонин.
А Хань по-прежнему Чонину верил всегда и во всём.
В горячих ладонях его сердце продолжало жить любовью.
Примечания:
«Три или пять». Из игры, похожей немного на хоцюань. Со своей системой знаков и условностей, которые имеют как общее значение, так и предельно конкретное. Три в отношении времени (как в тексте) означает в общем смысле «вскоре после полуночи». Пять в отношении времени означает «незадолго до рассвета». Игроки могут подразумевать точное время, но о нём договариваются сами заранее. «Восемь» означает бесконечность, т.е. «до восемь» означает «навсегда».
Го (яп. 碁; также кит. 围棋 вэйци, кор. 바둑 падук) – логическаянастольная игра с глубоким стратегическим содержанием, возникшая в Древнем Китае, по разным оценкам, от 2 до 5 тысяч лет назад.
Инэмури ― практика дневного сна на работе, в общественном транспорте и других общественных местах. Формальное присутствие, когда человек находится на своём рабочем месте по факту, но при этом дремлет, т.е. не выполняет свою работу.
