Текст книги "Моё оправдание - я был слишком молод (СИ)"

Автор книги: HopelessNHope

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

========== Прошлое снова на пороге ==========

Бывают такие дни, когда не хочется абсолютно ничего. Совсем. Желательно до следующего лета. Я никогда не любил осень, ассоциирующуюся у меня только с плохим: с холодом, пустотой, грустными воспоминаниями и собственной бесконечной глупостью. В свои тридцать семь я ничего не ждал от жизни, а старался ценить, что есть – моего уже совсем взрослого шестнадцатилетнего сына и мои руки, умеющие трудиться.

Для омеги я никогда не был особо красивым, я никогда не был тем самым с обложки, о котором в тайне (или нет) мечтают все альфы. Меня всегда вытягивали весёлый открытый характер и бесконечная уверенность в себе, но сейчас ни от того, ни от другого не осталось и следа. Семнадцать лет назад я верил, что в гордом одиночестве смогу воспитать ребёнка, что построю карьеру, что начну новые отношения. Ряд этих «что» я мог продолжать бесконечно. Сейчас же я не всегда был в состоянии позволить себе препараты для блокировки течки, все деньги уходили на оплату жилья и пищу. Сказать честно, я был рад, что мой сын родился альфой, две одиноко живущие омеги без денег стало бы настоящим концом.

О причине моего одиночества, я вспоминаю только с горечью. Сожаления и душевные терзания давно прошли, время правда лечит многое, хоть и оставляет рубцы. Со Стефаном, отцом моего ребёнка, мы дружили с детских лет, в подростковом возрасте уже знали, что мы истинная пара, тогда и начали встречаться. Я ждал красивую свадьбу, метку любви и много-много детишек. Мне рисовалась идеальная картина большой любящей семьи, тепла и достатка. Когда в голову лезут мысли о прошлом, мне становится смешно от этой своей наивности и святой веры в безоблачное будущее. Я был уверен, что на совершеннолетие меня ждало предложение руки и сердца, которого так и не последовало, затем наступило девятнадцатилетие, но ничего не менялось. Мы были образцовой парой, заботящейся и любящей друг друга, казалось бы, о чем ещё мечтать… Со временем мне становилось страшно, я видел, как знакомые омеги женятся, как на их шеях появляется та самая желаемая мной отметка.

Роковой день настал в начале осени, через неделю после моего двадцатилетия. У меня началась течка, на это время я всегда оставался у Стефана, но вместе с ним к нему домой завалилась компания его друзей, среди которых было несколько альф. Я заперся в комнате, в надежде, что мой запах не дойдёт до гостиной, но через пару часов в дверь стали ломиться, я был напуган и даже думал выбраться через окно, но было слишком высоко. Стефан всё понял и выгнал толпу из дома, а потом всю ночь слёзно просил у меня прощения. Под утро мы занялись любовью в последний раз. Сначала я думал просто молча уйти, чтобы всё было как в драмах, но посчитал, эту мысль слишком детской. В душе я надеялся, что Стефан всё поймёт, что сделает меня окончательно своим, но этого не случилось, после пробуждения он вёл себя как обычно. Тогда я вызвал такси и сказал ему, что хочу расстаться. Он гнался за мной до самой машины, хватая за руки, вновь и вновь признаваясь в любви и умоляя простить. В тот момент во мне всё кипело, я с силой оттолкнул его от себя, и уехал.

Какое-то время я жил у родителей, надеясь, что за мной придут, но Стефан не приходил. Чуть позже я узнал, что в тот самый день он получил сотрясение мозга. Наверное, я ждал самоотверженного побега из больницы или чего-то такого, что можно увидеть в фильмах. Мне казалось, что в другом месте меня ожидают великолепные перспективы, что весь мир будет у моих ног, поэтому я собрал вещи и покинул родной город. Но реальность обстояла другая, я ждал ребёнка. В то время, когда в моей голове рисовались образы один красивее другого, в моём теле развивалась новая жизнь. Я был до чёртиков напуган. Уже давно мечтая о детях, я абсолютно не был готов к этой ситуации. Один, в дали от семьи, с малой суммой денег и без постоянного жилья, я не знал, что мне делать, и вернулся домой. Дома в таком положении меня не ждали и заявили, что у меня есть только три варианта: либо я возвращаюсь к Стефану, либо я делаю аборт, либо я просто покидаю этот дом. Родители были настроены консервативно, и ребёнок вне брака казался им дикостью и позором.

Гордость и самомнение не позволили мне поговорить с бывшим возлюбленным или даже узнать о его состоянии. Я в очередной раз покинул город с твёрдым намерением оставить ребёнка и никогда больше не возвращаться.

Реальность была жестокой. Денег не хватало на банальные вещи, всё, что я мог себе позволить – снимать дешёвый ветхий дом, в котором разве что можно было укрыться от дождя, и то крыша иногда протекала. Именно тогда я и возненавидел осень, но затем наступила зима, и до сих пор не представляю, как мне удалось её пережить. Голодая, я кое-как смог накопить на обогреватель, но он проработал лишь неделю, не выдержав постоянных перебоев в электричестве. Будучи в ожидании ребёнка, я весил меньше чем до этого, живота почти не было видно. Это позволяло мне брать разные виды работы, ведь работодатели предпочитали оформлять у себя кого-то менее проблемного. Я врал, что альфа, пользуясь отсутствием течки, и мне верили. Кто-то даже мерзко пошутил, что я мог бы не уточнять, ведь омеги не бывают такими. К тому времени я был настолько изнурён, что сам не узнавал себя в зеркало: бледный, осунувшийся, с гигантскими синяками под глазами… Я улыбался и смеялся над тем, как многие работодатели шутили надо мной, но, наверное, в то время во мне что-то сломалось, и я перестал ждать от будущего чего-то светлого.

Мой сын появился на свет недоношенным, но здоровым. Над именем я особо не думал и выбрал то, что красовалось на халате принимающего роды – Энтони. Врачи удивлялись, как мне удалось выносить его при моём физическом состоянии, но факт оставался фактом, я держал на руках своего мальчика, который, к счастью, оказался альфой. В больнице я провёл несколько месяцев, приходя в себя. Мне повезло, что не выдвинули счёт за всё это время. Я попал под программу поддержки малоимущих подвергшихся насилию омег с новорождёнными детьми. Ради этого, скрипя сердцем, в официальной бумаге я написал «изнасилование», другого варианта у меня не наблюдалось. Эти деньги дали мне возможность снять дом получше, но их, конечно же, было слишком мало.

Оставить на кого-то Энтони, чтобы вновь начать работать, я не мог, приходилось искать места, где допускался ребёнок. Постепенно, шаг за шагом мне удалось накопить какую-то сумму. Во что бы то ни стало я собирался дать своему сыну хорошее образование, ведь он не заслужил такой жизни. Энтони развивался не по годам, почти всё время проводил за учёбой и вырос в тихого ответственного юношу.

Ближе к тридцати я стал понимать, что действительно был неправ. Я мог вернуться и всё обсудить, мог выслушать и высказаться сам. Если подумать, я сам никогда не говорил о том, что хочу свадьбу, метку, семью. Наши отношения были действительно крепкими, но я, видимо, думал, что мои мысли могут прочитать и осуществить. Я верил, что слишком крут, раз могу так себя вести, что слишком горд, чтобы начать этот разговор. Тогда мне казалось, что это будет выглядеть, будто я напрашиваюсь. На самом деле следовало просто поговорить, ведь это самый верный способ разрешить все свои недоразумения, бросить его и уехать я мог и после. Когда я это осознал, на секунду в моей голове мелькнула мысль вернуться, но я быстро её отмёл. Возможно, у меня был бы шанс, осознай я это хоть на пять лет раньше, но в то время у меня не было ни секунды, чтобы привести мысли в порядок. А теперь у Стефана могла уже появиться другая семья, другие дети. Между нами всё было в прошлом и именно там оно должно остаться.

Я выбрался из пучины своих воспоминаний с первой каплей дождя, ударившей по подоконнику. Пора было готовить завтрак. Энтони учился на стипендии в частной школе. Несмотря на то, что он был альфой, над ним какое-то время издевались, но он молча и твёрдо смог преодолеть трудности и стать лучшим в своём потоке. Я хотел обеспечить ему хорошее будущее, поэтому всё, что я мог отложить, я откладывал на университет, пусть даже жертвовал покупкой таблеток и приёмами пищи. У меня не было высшего образования, я не мог найти постоянную работу с хорошей платой, а продавать себя отказывался принципиально, даже когда жутко сосало под ложечкой при виде недоеденного мороженного на асфальте. За семнадцать лет я научился готовить, убирать, заправлять постели, мыть машины, поднимать тяжести, ухаживать за садом и ещё много-много всего, чего никогда толком не умел. Ручной труд – всё, на что я способен.

Проводив сына до порога, я стал собираться сам. Сегодня мне предстояло быть уборщиком на четвёртой из своих подработок. На улице шёл сильный ливень, зонт у нас был только один, и я побрёл в каком-то завалявшемся старом дождевике. Около меня внезапно остановилась патрульная машина. В голове тут же промелькнули всевозможные сценарии.

– Простите, Вас зовут Гленн Форальберг?

– Да. Что-то случилось?

– Вас разыскивает Ваш отец. – объявил патрульный. Я даже не знал, чего мне ждать от подобной новости. – Он просил передать, что Ваша мать сейчас в больнице, её состояние неутешительно, и она бы хотела встретиться с Вами и Вашим ребёнком.

Меня настиг ступор. В последнее время мои эмоции притупились, но сейчас во мне стало нарастало чувство тревоги.

– Как отец узнал, что меня следует искать именно тут? – я даже не осознавал, как эти слова слетели с моего языка.

– Если не ошибаюсь, заявление было разослано во все участки страны, сэр.

Я лишь кивком поблагодарил полицейского и заспешил на работу. Никогда не думал, что встречусь с родителями вновь, но мысль о болезни матери выбила меня из колеи. Хорошо, что завтра уже выходные, таким образом Энтони не придётся пропускать школу. Впервые за семнадцать лет, я вернусь в родной город. Что-то тёплое, но тревожное забурлило внутри меня.

========== Родители и дети ==========

Вечером я неохотно брёл домой. Поездка требовала денежных затрат, я совсем не был уверен в том, что нам разрешат остаться переночевать, а ехать туда-обратно не имело смысла. Хотя если в ночь… Я отогнал от себя эти мысли, растущему организму нужен крепкий сон.

Энтони был уже дома. Мы никогда прежде не говорили о моём родном городе и людях в нём. Он ничего не знал про дедушку и бабушку, а тем более про отца. Сейчас я корил себя за то, что не рассказывал о них постепенно, с самого детства.

– С возвращением. – сын вышел из комнаты мне навстречу.

– Занимаешься?

– Да. – он недоверчиво посмотрел на меня. – Что-то произошло?

Я вздохнул.

– Я хочу кое-что тебе рассказать. Это касается моих родителей, твоих бабушки и дедушки. – начал я, легонько подталкивая Энтони к дивану. – Сегодня меня остановил патрульный и сказал, что нас ищут мои родители и что моя мать сейчас в плохом состоянии. Она никогда не отличалась сильным здоровьем, и, мне кажется, я буду всю оставшуюся жизнь сожалеть, если мы не поедем.

– Мне ехать обязательно?

Почему-то я не ожидал этого вопроса и на секунду растерялся.

– Я не оставлю тебя тут одного, это не самый безопасный район, да и… Сказать честно, я хочу, чтобы вы встретились.

– Мы же не собираемся там остаться? – его голос прозвучал настороженно.

– Увы, боюсь, нам там не настолько будут рады. Мы всего на одну ночь задержимся, к понедельнику успеешь.

Сын молча кивнул и скрылся в кладовке. Когда он вышел, в его руках был тот самый рюкзак, с которым я некогда приехал сюда. Только от одного его вида на душе заскреблись кошки.

Для поездки я выбрал свой единственный приличный костюм, в котором ходил на все собеседования. Весь мой вид должен был говорить: «Мама, папа, я в порядке», но за один вечер я вряд ли бы мог что-то с собой сделать. Энтони молча собирал рюкзак, я изредка ловил его взгляд через зеркало.

– Если ты что-то хочешь узнать, спрашивай. – вздохнул я, поворачиваясь к нему лицом.

– Это не совсем вопрос. – парень замолчал, явно собираясь с духом. – Знаешь, я должен тебе кое о чём рассказать… – я напрягся. – Нет, ничего криминального! Я просто хотел сказать, что у меня есть возлюбленный, мы истинная пара. Просто… Ну, вот…

Энтони неловко притих. Я прислонился к шкафу, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями.

– Как я понимаю, он омега? Как давно это у вас? – мой голос меня не совсем слушался.

– Я понимаю, нам ещё рано, но мы уже два года встречаемся, мы решили, что проведём эту жизнь вместе, я хочу жениться сразу после выпуска. Мы пока не планируем детей!

Ну мой сын пошёл явно не в своих родителей…

– Знаешь, дети не всегда бывают запланированными. Вы вообще пользуетесь презервативами? Откуда у тебя на них деньги? – я перевёл дыхание, пытаясь прийти в себя. – А что ты планируешь делать с университетом, если что-то произойдёт? Ты вообще представляешь, как тяжело поднять на ноги ребёнка, когда за душой ни гроша, а перспектив никаких?

Никогда до этого я не мог позволить себе повысить голос на своего ребёнка, я хотел вырастить его со всей заботой и любовью, на которую вообще был способен. Как трудно не было, я никогда не жаловался ему, не давал себе падать перед ним от усталости, я хотел быть для него примером и гордостью. Энтони всегда казался мне рассудительным и серьёзным, но он всё же был шестнадцатилетним подростком.

– Я выучусь, обязательно, но и его я не брошу! Я люблю его, понимаешь, я его никогда не оставлю!

Я помял переносицу, загрубевшие пальцы неприятно тёрли кожу.

– А меня ты не любишь? – эти слова вырвались сами, и меня тут же накрыла волна сожаления. Юноша открыл уже рот, чтобы что-то сказать, но я его прервал. – Прости, я просто немного перенервничал сегодня. Я не говорю вам расстаться, я просто боюсь за тебя и твоё будущее. Скажи мне, когда вы соберётесь заняться сексом, я куплю презервативы, на них деньги найдутся.

– Бери их с накоплений, я же знаю, что ты опять не купил себе лекарства! – я покачал головой, глаза неприятно защипало. – Ну ты чего! Всё хорошо?

По своему опыту я знал, как тяжелы для ребёнка слёзы его родителя, но мне не удавалось ничего с собой поделать. Я заплакал впервые с момента его рождения, все накопившиеся эмоции рвались наружу. Энтони тихонько обнял меня. После резкого скачка роста в прошлом году, он стал выше на целую голову. Наверное, это к лучшему, что ростом он пошёл в своего отца.

– Ну же, всё хорошо. Не плачь, мы будем в порядке. Давай будем жить втроём? У меня даже и в мыслях не было оставлять тебя одного! – он ещё что-то неловко шептал, но я позволил себе утонуть в его голосе, не прислушиваясь к словам. Меня это успокоило.

– И где ты так приноровился людей утешать, неужели твой омежка такой плакса? – я слегка рассмеялся, но похоже было больше на бульканье. Энтони покраснел, но потом всё же кивнул. Какой же он ещё всё же ребёнок. Я стиснул его в объятьях. – Я так рад, что ты у меня есть!

Парень раскраснелся ещё сильнее и попытался вырваться.

– Эй, вот это точно лишнее! Пусти! Ну хватит!

Когда-то и я был таким же, наивно верившим в любовь и в свадьбу в восемнадцать. Наверное, альфы и омеги всё же вполне себе похожи.

– Что его родители думают о ваших отношениях?

Настало время Энтони вздыхать.

– Они не знают, им лучше не говорить. Его семья вполне состоятельна, но они контролируют каждый его шаг, мы можем нормально общаться только в школе.

– То есть он собирается сбежать из дома?

– Сначала мы думаем поступить в один вуз и сыграть свадьбу. После, когда у нас уже будут дети, они нас обязательно примут!

Я покачал головой.

– Это вряд ли, скорее навсегда откажутся и лишат наследства. Знаешь, я ведь не из бедной семьи. – Энтони удивлённо посмотрел на меня. – Мой отец владеет крупной компании, так что мы всегда жили в достатке. Для своего ребёнка-омеги такие родители, конечно, будут желать лучшей партии. Если они так строги с ним, то они точно не будут согласны на ваш брак, даже если у вас будет ребёнок. В лучшем случае просто выгонят из дома.

– У тебя было так же? Твои родители не приняли, что у тебя буду я?

– У меня всё было иначе. Я расскажу тебе, но не сейчас. На самом деле твоё решение взять на себя ответственность и жениться меня восхищает, но, оглядываясь назад, я понимаю, что одного решения недостаточно. Возможно, тебе сейчас кажется, что тебе всё по плечу, пока он будет рядом. Это называется юношеский максимализм. Ты будешь искренне верить во всё это, пока не упрёшься в вопрос денег. Я надеюсь, что у вас будет по-другому, но не торопи события. Хорошо?

– Да, я понимаю. Спасибо.

Я похлопал его по спине.

– Всё, закончили с серьёзным и взбодрились, иначе опоздаем на автобус.

Дорога должна была занять около шести часов. Денег на нечто более скоростное я решил не тратить. Энтони удалось уснуть, но ко мне сон не приходил. Я смотрел на пробегающие мимо фонари. Глазам было немного больно, но я никак не мог заставить себя отвернуться. Мне уже давно не приходилось путешествовать дальше пригорода. Я вспомнил то время, когда с радостью забирался к папе в машину, и мы ехали на рыбалку или в поход. Тогда это было целым приключением и неимоверным счастьем встречать рассвет вдали от дома. Отец… Скажет ли он мне что-нибудь при встрече? И правда ли, что маме настолько плохо? Я оставил их, когда был ещё совсем молод. Сейчас я сам родитель и мог их понять намного лучше, чем тогда. За все сказанные мной злые слова мне сейчас было в двойне стыдно и больно.

Солнце уже виднелось над горизонтом. Было ещё относительно темно, но я уже узнавал пригороды некогда родного места. Тут многое изменилось, всё же жизнь не стоит на месте. Автовокзал располагался недалеко от центральной площади, так что какое-то время предстояло ехать по городу. Когда мы подъезжали к улице, на которой раньше жил Стефан, я отвернулся от окна, чтобы разбудить Энтони. Он открыл глаза, и я, наверное, в первый раз подумал о том, как же сильно сын похож на своего отца. Эта мысль током пробежала по моему позвоночнику, и я вздрогнул от внезапного желания встретить свою первую любовь, при этом ясно осознавая, что лучше бы этого не произошло.

От автовокзала до моего дома было около двадцати минут пешком. Я не совсем узнавал окружающие меня здания, но ноги всё ещё помнили свой частый маршрут и буквально шли сами. Городские часы показывали шесть утра, на улицах попадались редкие прохожие, но чем дальше мы отдалялись от центра, тем меньше их было. Беспокойство почти переросло в панику, я старался прислушиваться к шагам Энтони, это немного успокаивало.

Когда перед глазами показался знакомый каменный забор, я остановился. Потребовалась минута, чтобы пересилить себя и подойти ко входу. Дрожащими пальцами я ввёл код, калитка открылась. За столько лет они так и не сменили пароль, хоть раньше меняли его по несколько раз в год. Эта мысль заставила меня в очередной раз пожалеть, что я даже не попытался вернуться раньше. Ключи от дома семнадцать лет назад с горяча были выброшены в какую-то придорожную канаву, необходимо стучать в дверь. Энтони понял, что я не мог этого сделать, и постучал вместо меня. В прихожей тут же раздались торопливые шаги. Дверь была поспешно открыта.

На пороге стоял мой отец, я не сразу его узнал. Ему было уже за шестьдесят, некогда тёмные волосы стали совсем седыми, а лицо покрылось сетью глубоких морщин. К горлу подступил ком. Мужчина порывисто обнял меня. Он беспрерывно повторял «сынок» и гладил меня по голове. Трясущимися руками я обнял его в ответ, голос меня не слушался, а глаза покрыла мутная пелена. Не знаю, сколько времени мы так провели, но, когда отстранились друг от друга, я заметил, что Энтони тоже плачет. Я взял его за руку и повернулся к отцу.

– Это мой сын. Его зовут Энтони, ему шестнадцать.

Отец торопливо закивал. И потянулся к внуку, чтобы обнять, вышло слишком неловко, обоих трясло.

– Наверное, тяжело встретить через столько лет своего нерадивого деда. – сказал мой родитель, затем снова развернулся ко мне. – Твоя мать наверху, в твоей комнате. Она отказалась находиться где-то ещё.

– А как же лечение? – спросил я, когда отец закрывал за нами дверь и доставал гостевые тапочки.

– Врачи говорят, что требуется операция, но риск велик. Она сказала, что лучше проведёт свои последние дни в мучениях, но с надеждой вновь увидеть тебя, чем умрёт на операционном столе. Мы ничего не могли с ней сделать. – он снова обнял меня. – Ах, Гленн. Мы так боялись, что ты не приедешь, если мы начнём тебя искать. Я так рад, что всё же решился.

– Я поговорю с ней. – Изнутри дом совсем не изменился, я без труда нашёл свою комнату. Мать лежала с закрытыми глазами. – Мама. – язык меня не слушался, впервые столь простое слово мне было так сложно произнести. Она резко повернула голову в мою сторону и открыла глаза. – Мамочка, я вернулся.

Женщина попыталась сесть на кровати, но ей это никак не удавалось. Я быстро подошёл к ней и попытался заставить лечь. Её и так хрупкие плечи теперь мне казались вообще хрустальными. Она обхватила ладонями моё лицо.

– Боже, мой малыш, мой Гленн. Я же не сплю. Это правда ты? – её голос звучал совсем тихо, но проникал стрелами в самое сердце. – Мой мальчик, моё сокровище. – продолжала шептать она. Я целовал её руки, они выглядели почти прозрачными, но всё ещё оставались невероятно нежными. – А где он? Твой ребёнок, он же родился?

Я оглянулся, Энтони не последовал за мной в комнату. Мой сын всё ещё стоял в коридоре, пытаясь подавить рыдания. Услышав слова бабушки, он медленно приблизился к ней и опустился на колени перед кроватью. Она нежно погладила его по голове.

– Это Энтони, мой сын. – представил его я.

– Прости свою бабушку, мы с твоим дедушкой были такими идиотами. Мы так сожалеем. Ты вырос таким красивым мальчиком. – мама тихо расплакалась, прижимая внука к себе. Энтони до сих пор не проронил ни единого слова, но никак не мог унять слёзы.

Папа принёс в комнату раскладной столик и налил всем чай. Нужно было время, чтобы успокоиться. Родители не задавали никаких вопросов, но я то и дело ловил их взгляды на своих загрубевших от постоянной работы руках.

– Мам. – начал я. – Будет лучше, если ты ляжешь в больницу. Я буду на связи, не стоит больше переживать, я хочу, чтобы ты была здорова.

Она покачала головой.

– Твой отец уже сказал тебе о риске операции. Я слишком слаба и уверена, что не переживу её, но так у меня есть ещё год или даже два. Я хочу видеть тебя и своего внука каждый день, больше ни за что вас не отпущу.

Краем глаза я заметил, как мой сын напрягся.

– Я не могу вернуться, там моя работа и Энтони учится в школе, в которую мечтал поступить, у него там друзья и любимый человек. Но, мама, я обещаю, что буду тут каждые выходные. Пожалуйста, ложись в больницу. Врачи смогут тебе помочь, я уверен.

– Как далеко от сюда ты живёшь? – спросил отец после небольшой паузы.

– Около шести часов. Мы уедем завтра вечером. Я бы хотел лично отвезти маму в больницу.

Папа благодарно кивнул, но явно был расстроен моим ответом. Про наш отъезд нам больше вопросов не задавали. Мама отвернулась к окну и молча плакала, пока отец расспрашивал Энтони про его учёбу. Возможно, он пока не знал, о чём ещё может с ним поговорить. Мы просидели в моей бывшей комнате до полудня, пока мама не уснула.

Энтони устроился в гостиной перед телевизором. Ему не сразу удалось его включить, ведь у него раньше нигде не было возможности посмотреть его. Отец терпеливо объяснял ему, что значит та или иная клавиша на пульте. Когда мой сын кивнул, что всё понял, папа отвёл меня на кухню.

– У вас никогда не было телевизора? – я печально улыбнулся, ему всё сразу стало понятно. – Вам на жизнь хватает? У нас всегда были деньги, мы копили их для тебя и твоего будущего. Сейчас так больно осознавать, что в то время пока мы жили в достатке, наш самый важный человек едва сводил концы с концами. В начале мы верили, что ты быстро вернёшься, но шли дни, а тебя всё не было. Потом нам стало так страшно, что мы не могли решиться начать поиски. Мы не имеем права просить прощения, но всё же, прошу, больше не исчезай.

– Мне было уже двадцать, когда это произошло. Я был вполне взрослым, вы уже не должны мне были ничего.

Отец покачал головой.

– У тебя есть ребёнок, я думаю, ты понимаешь, как страшно будет отпустить его когда-нибудь. Сейчас он верит, что уже взрослый, но это не так, он ещё совсем малыш. И это чувство не изменится. Даже глядя на тебя сейчас и осознавая, как ты вырос, я не могу перестать думать о тебе как о моём маленьком мальчике. – он растерянно улыбнулся и потрепал мои волосы. – Кстати, об Энтони. Когда он родился? Твоя мать высчитывала дату, мы отмечали каждый год.

– Он родился на два месяца раньше положенного срока, но спасибо. Это очень важно для меня, я уверен, что Энтони тоже будет счастлив.

Вечером мы вызвали скорую, чтобы отвезти мать в больницу. Энтони остался дома. Палата оказалась просторной и приятной на вид. Папа просил выделить для своей жены одиночную, чтобы мы могли много времени проводить у неё. Выйдя в коридор, я сразу же ощутил знакомое, но давно забытое чувство присутствия. С первой секунды во вне не оставалось никаких сомнений, кто же это мог быть. Я медленно поднял глаза. В конце коридора стоял Стефан.

========== И снова здравствуй ==========

Когда наши глаза встретились, время будто замерло. Стефан почти не изменился, хотя следы прожитых лет наложили свой отпечаток. Он неуверенными шагами приближался ко мне, тогда как я словно прирос к полу. Несмотря на шум вокруг, казалось, что каждый его шаг эхом разносится по коридору, а такой некогда родной запах заполняет лёгкие. Мужчина поднял руку, не знаю, чтобы обнять или ударить, но тут же безвольно опустил её.

– Давно не виделись. – слова дались мне тяжело.

– Да, давно… – он произнёс это одними губами, что пробудило во мне непреодолимое желание услышать его голос.

Мы молчали, непрерывно глядя друг другу в глаза. Казалось, что ноги вот-вот подкосятся, и я рухну на пол. Его запах будто окутал меня с головой. Мне никогда не хватало слов, чтобы описать, как он пах. Перед глазами всегда возникали хвойный лес, рассвет, роса… Какая-то смесь из различных ароматов, к которым я обычно употреблял слово «свежесть». Не знаю, сколько бы это продолжалось, если бы в коридоре не появился отец. Сначала он растерянно остановился на пороге палаты, но затем всё же подошёл к нам.

– Ох, Стефан. Давно не виделись. Я вас не прервал?

– Здравствуйте, мистер Форальберг. – а ведь раньше, он звал его просто по имени… – Я могу забрать на время Вашего сына?

Папа перевёл взгляд на меня.

– Это ему решать.

На немой вопрос Стефана я лишь кивнул. Он развернулся и быстро зашагал к выходу. На улице было уже совсем темно. Дул холодный ветер, и я не мог понять из-за чего конкретно меня так знобит.

– Ко мне домой, я подозреваю, ты не поедешь. Кафе подойдёт?

Я огляделся.

– Тут поблизости вряд ли есть хоть одно.

– То, наше, оно всё ещё работает. – я вздрогнул. В голосе мужчины было столько нежности, когда он произнёс слово «наше». Отказать ему я не смог.

Стефан отвёл меня к своей машине. Шикарная и дорогая, к таким я даже не мог позволить себе приблизиться. Когда-то я увлекался автомобилями и у меня была своя коллекция игрушечных машинок. Столько времени минуло, теперь я не помнил даже названия марок, что говорить о моделях. По дороге мы молчали, изредка я замечал, как мужчина поворачивает голову в мою сторону будто хочет что-то спросить. Я же старательно пытался спрятать куда-нибудь руки, мне было ужасно неловко плохо выглядеть перед ним.

За семнадцать лет кафе практически не изменилось. Был сделан ремонт, но сама атмосфера осталась прежней. Сюда мы ходили фактически каждый день после школы, чтобы подольше побыть вместе. По мне расползалось противное тягучее чувство ностальгии.

Наш обычный столик был пуст. К нему нас и провела молоденькая девушка-официантка. Раньше такие девочки тут же начинали заигрывать со Стефаном, он всегда был видным парнем, но теперь им вряд ли был интересен такой взрослый, хоть и невероятно красивый мужчина.

– Вам как обычно? Жасминовый чай?

Я вздрогнул. Со слов Стефана, это был мой запах.

– Сегодня я возьму что-нибудь другое. Будьте добры меню, пожалуйста.

С собой у меня были деньги, отложенные на обратную дорогу. Я бы не хотел их тратить, но просто сидеть без всего было бы неуютно. Я так давно не ел в кафе и теперь чувствовал себя крайне странно. Принесли меню. Цены оказались выше, чем я себе представлял. Рассматривая те или иные блюда, я невольно думал о составляющих компонентах и их стоимости. Хотелось бы, чтобы Энтони мог попробовать нечто такое… Закончилось всё тем, что мы взяли чайничек молочного улуна на двоих и каждый по десерту.

– Как странно, мы не виделись уже почти пол жизни. – я хотел развеять очередную паузу, возникшую между нами, но, возможно, это была не та фраза, которую мне следовало произнести.

Стефан грустно улыбнулся.

– В больнице я каждый день ждал, что ты придёшь, но ты всё не приходил. Больше всего я жалел, что не сбежал тогда, чтобы увидеться с тобой. – я усмехнулся, это было так похоже на мои мечтания того времени. – Не знаю, может, твой отец тебе говорил, но мы разминулись всего на день. Один чёртов день.

Один день. И правда, как комично.

– Я сам виноват, что ты там оказался. Наверное, уже поздно, но прости. Надеюсь, последствий не оказалось.

– Нет, никаких… Ты тут надолго?

Я уже было открыл рот, чтобы сказать про работу и школу Энтони, но он ведь не знал о нём. Я понимал, что скрывать от него сына – крайне глупая затея. Он имел право хотя бы о нём знать, он имел на это право ещё семнадцать лет назад, когда я только узнал, что у нас будет ребёнок. Стефан не был ни в чём виноват.

– Знаешь, ты только сядь поудобнее и глубоко вдохни. – мужчина последовал моим указаниям, настороженно глядя на меня. Помню, как в молодости перед зеркалом репетировал фразу «у нас будет ребёнок», теперь же мне было бы неплохо вспомнить, как мне это удавалось. В конце концов я посмотрел Стефану в глаза и произнёс. – У нас есть сын.

Мужчина сидел в явном ступоре. Прошло несколько минут прежде чем он смог хоть что-то вымолвить.

– Это шутка такая? Мы в последний раз были вместе семнадцать лет назад!

– Ему уже шестнадцать. Я назвал его Энтони, он альфа. Я не буду просить тебя взять за него ответственность, он не знает о том, кто его отец. Можешь не беспокоиться и забыть, что я сейчас сказал. Просто я искренне жалею о том, что не сказал тебе ещё тогда.

Стефан опёрся локтями о стол и закрыл лицо руками.

– У меня есть ребёнок. Я просто не могу в это поверить.– он поднял на меня взгляд, явно ещё сомневаясь. – Мы же всегда пользовались презервативами.