Текст книги "Присутствие (СИ)"

Автор книги: Хольда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

========== Воющая пустота ==========

Новый центр Мстителей просыпается рано. Уже с самого утра тут начинает бурлить жизнь: по коридорам носятся аналитики с кипой бумаг и чашками кофе, кто-то ожесточенно спорит у лифта, кто-то натыкается на коллег, потому что идет, уткнувшись в планшет. То и дело в сонме голосов раздаются знакомые: голос Тони, который или спорит с кем-то из научного отдела или отпускает свои вечные шуточки; голос Стива – спокойный и всегда уверенный; голос Наташи и голос Бартона, смешки Уилсона и Роуди. Эти голоса каждый день создают что-то вроде общей симфонии: странноватой, но гармоничной.

…а потом наступает ночь. Она разбивает их единство, которое в свете солнца казалось таким незыблемым. Каждый вечер оно идет трещинами. Это слышится в шорохе бумаг, когда закрываются папки, в тихих щелчках клавиш и звуках затухающих мониторов, в хлопанье дверей и дружеских «до завтра». Рабочий день заканчивается, и каждый идет своей дорогой: Тони отправляется мастерить очередное безумное устройство или тусоваться, Наташа погружается в водоворот «неофициальных каналов» в попытках найти Брюса, Стив, должно быть, читает или позволяет Уиллсону уволочь себя в какой-нибудь уютный бар, Вижен… по правде сказать Ванда не представляет, что он делает, когда в новом центре Мстителей гасят свет. Порой ей кажется, что он переходит в «спящий режим», как другие компьютеры. Скорее всего – чушь, слишком у него живые глаза, но проверять Ванде не приходит в голову.

Ванда не любит ночи. Ночью возвращается ноющая пустота внутри. От неё не сбежать, её не заполнить, но колдунья всё равно пытается, потому что только так и можно продолжать жить. Или выживать. Порой помогают забористые коктейли Наташи, от которых искры из глаз, в другие дни – лошадиная доза снотворного. Иногда – онлайн-игры или магия, обращенная на саму себя. Но последнее – будто наркотик, или добровольное безумие.

Пальцы быстрыми, резкими пассами захватывают из воздуха нечто незримое, но существующее, и неуловимо преображают реальность, выплетая образ Пьетро. Когда заклинание замыкается, он выглядит живым: его не окружают алые всполохи, грудь поднимается и опадает от ровного дыхания, пряди волос то и дело сползают на лоб, а глаза блестят в точности, как раньше. Он ходит, говорит, смеется…. магия будто возвращает его к жизни и с каждым разом грань всё истончается. Ванде всё сложнее помнить, что он – всего лишь образ, созданный колдовством. Понимание реального и иллюзорного становится не очевидным и каждый раз Ванда борется с соблазном оставить всё как есть. Вдруг сработает? Что если границы алой магии куда шире, чем она думала? Что если он – это в самом деле он?

– Ты помнишь, что случилось в Заковии, с Альтроном? – однажды спросила она, касаясь щеки брата рукой. Странно, его кожа показалась более теплой, чем её собственная.

Он мягко улыбнулся, но не ответил, только кивнул. И в глазах светилось понимание. Он не отвел взгляда, когда Ванда подняла дрожащие руки, чтобы развеять чары. По какой-то злой насмешке магии они не развеиваются мгновенно. Алые всполохи пробегают по телу и начинают медленно стирать его, оставляя глаза напоследок. Глаза смотрят до самого последнего мгновения. В глазах до последней секунды есть разум. Это его глаза.

Ванда редко пользуется этим заклинанием. Она не доверяет себе и в глубине души живет страх: что если она не найдет в себе силы развеять магию, и это повлечет за собой последствия, более страшные, чем все ракеты и оружие Тони Старка? Она не хочет превращаться в него. Пьетро бы не хотел, чтобы она стала подобна Тони Старку. Но каждый вечер подлый голосок шепчет в голове: «Давай ещё раз. Сегодня. Ничего не случится! Ты ведь сильная, ты справишься!» Обычно бороться с этим трудно, а порой – почти невыносимо.

Как сегодня.

Ванде не составило труда проскользнуть мимо ночной охраны незамеченной. Она и сама не знала, зачем сделала это, ведь никто бы не стал её удерживать. Но в такие ночи она не желала попадаться на глаза никому из мало-мальски знакомых людей. Казалось, всё написано у неё на лице, а жалости не хотелось совершенно. Не хотелось ничего.

Она бесцельно брела по пустынным улицам промышленного района, одетая в то самое потрепанное черное платье, чулки и старые ботинки, в которых была в Заковии. Покрасневшие пальцы время от времени касались стен, и магия приносила с собой отголоски чужих жизней. Ворчание рабочих, уже ушедших домой, лай пробегавших тут собак, кисловатый запах выветрившегося пива и не удержавшейся в чьем-то желудке закуски. Бетонные стены многое запоминали и щедро делились.

Ванда не знала, куда идет и, прислушиваясь к ощущениям, даже не особенно смотрела по сторонам. Потому в какой-то момент почти врезалась в здоровенного мужика, колоссом возвышавшегося возле неприметной железной двери. Он нахмурился, собираясь выругаться, потом прищурился, рассмотрев, кто перед ним, паскудно ощерился в ухмылке. Ванда лишь вяло махнула рукой, позволяя магии пронизать вышибалу и вложить в его разум простой приказ: «Открой дверь и забудь обо мне».

Через пару минут такой же приказ получила размалеванная девица в кассе-клетке и бармен, весь покрытый татуировками. Его, правда, ведьма убедила в том, что она – подруга хозяина этой дыры (кем бы он ни был) и её стакан всегда должен быть полон.

Заведение было обычной нелегальной помойкой с громыхающей музыкой, стриптизёршами-официантками и толпами молодежи в андеграундных шмотках и со светящимися браслетами. Судя по их виду и поведению, подавали тут не только широкий спектр коктейлей, но и не менее широкий спектр тусовочной наркоты. Ванда скривилась, наблюдая и гадая, что привело сюда их всех? Поверхностное желание провести время без всяких ограничений и запретов? Стремление убежать от проблем? Зависимость? Стайный инстинкт?

– Двойную текилу, – велела она бармену. Он тут же оторвался от агрессивно накрашенной блондинки и наполнил стакан. Девица ожгла Ванду негодующим взглядом, но не получив никакой реакции, встала и демонстративно отошла от бара, тряхнув крашеными волосами.

Ванда презрительно фыркнула и, залпом выпив обжигающий напиток, жестом указала бармену повторить. Ритмичная и оглушительная музыка била по барабанным перепонкам так, что это становилось почти болезненным, Ванда могла бы заставить ди-джея сделать её тише, сменить трек или вовсе взять микрофон и запеть, но она наслаждалась этим громом. Саундрек бился, как огромное сердце, пропитанное парами алкоголя, пота и сигаретного дыма, и это биение ненадолго заполняло воющую пустоту внутри. А по рваным краям этой невидимой раны в глубину медленно стекали обжигающие струйки текилы.

Когда опустел четвертый стакан, Ванда почувствовала руку на своем плече. Она повернулась, окидывая скучающим взглядом незнакомца. Её ровесник, может даже младше, куча несуразного пирсинга на лице, кожанка, утыканная металлическими клёпками, большая татуировка, покрывавшая половину шеи справа и уходящая под воротник. Пьяный блеск глаз и ощущение собственной непревзойденности.

– Цыпа, давай я тебя угощу! – рука вольно прошлась по спине Ванды, но это не вызвало у неё никакой реакции, и даже никаких эмоций. Тело будто принадлежало кому-то другому.

Не услышав отказа, парень взгромоздился на соседний стул и щелкнул пальцами, подзывая бармена. Вел он себя по-хозяйски и у здоровяка-бармена явно был не в чести, но тот всё же смешал им пару коктейлей. На вкус Ванды – слишком слащавых. Впрочем, она выпила. И этот, и следующий, который перед ней поставил приятель первого – блондин с прилизанными волосами и в неряшливом тряпье, которое, однако, наверняка было из лучших бутиков города. «Золотая молодежь» – сделала вывод Ванда, вновь махнув рукой бармену.

В голове шумело от выпитой текилы и неуместных в сочетании с ней девчачьих коктейлей, музыка, казалось, заставляла клетки тела неприятно резонировать в такт, а навязчивые кавалеры – к которым присоединилось ещё двое, таких же бесцветных и по уши довольных собой – распускали руки всё активнее. От этого слегка веяло гадливостью: Ванда, расслабившись и поддавшись действию алкоголя, ощущала их поверхностные мысли. Разрозненные образы удивительно хорошо подходили царящей в клубе атмосфере, и девушка даже с трудом различала: где реально происходящее здесь, а где – их фантазии с ней в главной роли.

– Вы слишком пьяны, чтобы осуществить то, о чем думаете, – пробормотала она, вновь залпом выпивая содержимое маленькой стопки. – И уж точно не так неотразимы, как считаете.

Ванда не собиралась их поддевать или провоцировать, ею владело расслабленное безразличие и отстраненность от всего вокруг. Будто каким-то образом удалось преодолеть грань между собой и пустотой внутри и погрузиться в неё.

Но кавалеры явно не разделяли её мнения. Первый, с татуировкой, развернул её к себе, притянул вплотную и запечатал на губах поцелуй: неуклюжий, грубоватый и полный алкогольного духа. Ванда позволила это, но не ответила. Она могла бы, но ей не хотелось. Однако парни, судя по тому, как наполнились нетерпеливым жаром их мысли, восприняли это превратно, посчитав, что жертва уже достаточно напилась, чтобы не отказать или не оказать достаточного сопротивления. Чьи-то губы коснулись её шеи, руки скользнули по ногам, жадно оглаживая бедра, над ухом забубнил голос, который его обладатель явно считал соблазняющим.

Блондин с прилизанными патлами помог ей спуститься с высокого стула и взял под руку. Ванда не сопротивлялась, ей было всё равно. Хотя по самому краю сознания скользнуло удивление, когда она поймала на себе взгляд бармена. Здоровяк смотрел на неё с легкой тревогой и вопросом. Его мысли были скользки от отвращения к наглым малолеткам с деньгами и кулаки чесались набить их ухмыляющиеся морды. Нашлось место и для сочувствия по отношению к ней. Странно, бармен не думал, что ему влетит, если узнают, что подругу босса тут напоили, а потом позволили увести кучке пьяных тусовщиков, нет, он думал, что девчонка топила в текиле какие-то свои беды и после этой ночи их только прибавится.

Уходя, Ванда улыбнулась ему и махнула рукой, уверяя, что всё в порядке.

Смех парней гулко отражался от бетонных стен и уносился вверх, в темное, беззвездное небо. Они несли какой-то бред, нетвердой походкой ковыляя вдоль складских корпусов. Но вот, наконец, кто-то углядел не освещенный холодным фонарным светом, проулок. Проржавевший мусорный контейнер, пожарная лестница, поблескивающие осколки битых бутылок на щербатом асфальте, картонное лежбище какого-то бомжа. Жалкий, заросший клочковатой бородой мужик проснулся от резких голосов парней, но не успел ничего сообразить до того, как один из них пнул его под бок, заставляя убраться с глаз. Бомж сжался, поразительно напомнив трусливую дворнягу: забитую, отвратительную на вид и тем вызывающую ещё больше негодования у людей. И исчез он также быстро и проворно, как подобные собаки.

– Ты не похооожа на американку, – один из парней тянул слова и то и дело несуразно ухмылялся, хотя руки его всё ещё оставались достаточно твердыми. – Этот акцееент да и глазааа…

– Я – цыганка, – Ванда не знала, зачем отвечает ему, да и ей было не интересно, слова едва успели соскочить с языка, как её поцеловал блондин. Смысл произнесенного, похоже, дошел до него в процессе и мысли, будто просачивающиеся в сознание Ванды вместе с прикосновениями, наполнились брезгливостью и чувством превосходства. Впрочем, брезгливость воплотилась не самым очевидным образом.

Блондин оторвался от её губ, его подвижные, потные пальцы погрузились в темные волосы Ванды и дернули назад, заставляя запрокинуть голову. Девушка только вяло усмехнулась на это. «Истинный ариец, да?» – мысль, возникшая у неё в голове, тут же завязла в ворохе других. Разряд магии прошел по пальцам, и воображение почему-то напомнило Альтрона в том вагоне. Ладони пронизало тянущей болью от воспоминания о том, как магия вырывала из его металлической груди сердце. Она могла бы повторить это прямо сейчас… вырвать сердце из плоти ведь куда проще… одно мановение руки и…

Ванда рассмеялась. Горько и брезгливо. Они ведь хотели защитить людей. Этих клятых, отвратительных существ, как мусорные мешки набитых разлагающимися, тошнотворными мыслями и мелкими страхами. Ради этой цели умер Пьетро. Ради этой цели она каждый чертов день продолжала дышать… что будет, если начать убивать их? Отнимать жизни не потому, что иначе никак, а потому что ужасно этого хочется? Потому что надо хоть чем-то заполнить пустоту внутри? Кто знает, может быть, их жизни справятся с этим лучше, чем алкоголь и лекарства?

Но что останется, если начать. .? Останется ли хоть что-нибудь тогда?

– Говорят, цыганки могут заколдовать одним лишь взглядом, – тем временем разглагольствовал «ариец». – Надо принять меры предосторожности!

Он развернул Ванду лицом к шершавой, бетонной стене и прижался к ней сзади. Тело не желало реагировать даже сейчас, даже осознавая, что если не прекратить это немедленно, её и правда поимеют в этом грязном переулке. Но и разум оказался будто парализован. Нет, не потому, что алкоголь путал мысли и мешал сосредоточиться на магии… её охватило бессилье. Она устала бороться с этой пустотой каждую ночь. Устала от своего горя, устала от одиночества, устала от лжи. Ведь в сущности она всегда была беспомощной: она могла двигать машины, зачаровать целый город, остановить несущийся поезд…но этого всё равно было мало. В самый нужный момент её силы всё равно оказалось недостаточно.

Ванда устала от самой себя.

Мысли полностью поглотили её, и она даже не вполне осознавала, как парни неуклюже пытаются избавить её от белья, как толкаются и переругиваются в потемках. Она не заметила, как сначала один, а потом и второй исчезли. Как тот, в кожанке и с татуировкой, резко обернувшись и начав было возмущенно кричать, получил удар по лицу и мешком осел у стенки. Как блондин, успев только удивленно охнуть, впечатался в стену напротив, сполз по ней на грязную мостовую и начал тихо поскуливать от боли.

Ванда не разглядела, кто решил прекратить всё это. Было слишком темно, а картинка расплывалась перед глазами. То ли от количества выпитого, то ли потому, что она плакала и сама того не понимала. Но она всё же узнала его. Узнала в тот момент, когда сильные руки бережно подхватили её, словно она ничего не весила. А в следующую минуту вокруг них закружился ветер, и глухой переулок с его тяжелым духом алкоголя и рвоты остался далеко внизу.

Она не заметила, как они вернулись в Центр. И никто другой тоже не заметил, это уж точно. Вижен усадил её на кровать, принес из ванны мокрое полотенце и помог обтереть им лицо и руки. Даже скорее сам сделал это, потому что движения Ванды всё ещё были слабыми и заторможенными. Его бережные руки действовали очень осторожно, когда он снимал с неё обувь, чулки и платье и помогал надеть теплый, махровый халат. Лицо ничего не выражало, но Ванда кожей чувствовала его напряжение и то усилие, которое требовалось андроиду, чтобы сохранять спокойствие. Это открытие вызвало удивление, но и оно ощущалось будто через толщу мутной воды.

Закончив с одеждой, Вижен, секунду подумав, укутал Ванду ещё и в плед, а потом принес большую чашку ароматного черного кофе. Девушка безропотно взяла её, но не пригубила. Она, не моргая, смотрела на своего спасителя, который отошел к окну и застыл там, заложив руки за спину и глядя на далекие городские огни.

Минута тянулась за минутой, и постепенно молчание сделалось невыносимым, Ванде казалось, что ей сделали анестезию и всё тело, а заодно и душа, онемели, но даже в таком состоянии молчание это доставляло дискомфорт.

– Вижен? – осипшим голосом позвала она.

– Почему ты ничего не сделала, Ванда?! – его резкий голос заставил девушку вздрогнуть, кофе плеснулся на халат. – Ты же могла остановить их в любой момент, почему ты этого не сделала?! – Вижен неестественно быстро отвернулся от окна и пересек комнату. Сейчас в его движениях не было привычно плавности, они казались отрывистыми. Андроид опустился на пол рядом с Вандой и положил руки на её колени. В глазах плескался гнев. – Ведь могла же, правда?

– Да, могла, – устало пробормотала она и в доказательство своих слов пошевелила пальцами, заставляя жалюзи и тяжелые шторы опуститься, скрывая опостылевший мир. Комната тут же погрузилась в полумрак.

– Тогда почему ты позволяла им… – в его голосе причудливо смешались злость, растерянность и недоумение.

– Я устала, – только и сказала Ванда. Даже на то, чтобы выговаривать слова, казалось, не хватает сил. Да и вряд ли она могла объяснить, даже если бы пожелала.

– Ванда, посмотри на меня. – Он взял её лицо в ладони и удерживал – мягко, но настойчиво – пока она всё же не взглянула ему в глаза. – Что с тобой происходит? Я запутался, пытаясь понять это – искренность в его голосе вызвала улыбку Ванды, но в ответ он только непонимающе нахмурил брови. – Когда мы работаем, ты выглядишь спокойной, полной энергии и идей… но вечером будто становишься кем-то другим. У тебя появляется этот блуждающий взгляд, непонятная мне вялость, тебе словно всё становится безразлично! – он перевел дух, явно не привыкший говорить такими яростными монологами.

– Зачем ты за мной пошел? – тихо спросила она, не особенно нуждаясь в ответе.

– Я не собирался шпионить за тобой, – он покачал головой, и всё смотрел на её, будто пытаясь разгадать программный код её души. – Меня беспокоило твоё состояние, и я боялся, что с тобой что-нибудь случится.

– Ты ведь робот, Вижен, – она пожала плечами, не пытаясь отстраниться от его рук. – Ты не можешь бояться.

– Я тоже так полагал, – нехотя кивнул он, и внимание Ванды привлекло сомнение, которое появилось в его глазах. Эти слова явно не были фигурой речи. – Быть может, я подобрал некорректные слова, но кажется вы, люди, именно так называете чувство беспокойства за кого-то. Ну знаешь… – он неопределенно взмахнул рукой, жест вышел слишком плавным и непривычным для человека, – …когда без каких бы то ни было причин, вопреки разумным доводам, снова и снова возникают мысли о том, в безопасности ли человек. И даже картинки того, что может с ним происходить прямо сейчас. – Он поморщился, и вот это наоборот выглядело очень по-человечески. – Неприятные картинки. – Вижен глубоко вздохнул, но, кажется, это не очень-то помогло, – Мой разум и анализ объективных факторов говорил, что все эти картинки бессмысленны, что ты достаточно сильна, чтобы исключить любую из представленных мною угроз, но почему-то этот вывод не снял напряжение. Мне показалось, что это похоже на то описание страха, который вы даете.

– Да, очень похоже… – пробормотала Ванда.

– Но самое странное, что это не рациональное, выбивающееся из статистических вероятностей ощущение оказалось правдивым. Это ставит под сомнение все мои оценочные алгоритмы и… – он посмотрел ей в глаза. – Мне страшно, что это повториться, но в другой раз я совершу ошибку и недооценю опасность. Ванда, прошу тебя, не делай так больше. – Он накрыл её руки своими и крепко сжал, будто не мог выразить словами всю силу своей просьбы.

– Хорошо, больше не буду. Прости, что заставила тебя волноваться… – шепотом сказала она и поморщилась, – не говори остальным, пожалуйста. Мне и так очень стыдно.

– Не беспокойся, никто не узнает, – он улыбнулся и погладил её по щеке. Мягкое, полное заботы и желания оберегать прикосновение растревожило Ванду. Она почувствовала, как по кокону бесчувственности поползли трещинки. Но какая-то часть разума тут же этому воспротивилась: нет! Нет-нет-нет, не хочу опять всё это чувствовать! Не снова! Не сегодня.

Видимо, что-то отразилось на её лице, потому что Вижен излишне поспешно убрал руку от её лица, перенес Ванду в спальню и тщательно укрыл её, будто маленького ребенка. Ночник превращал темень в мягкий полумрак, тяжелые одеяла придавливали и манили погрузиться в их тепло ещё глубже, туда, где расслабленность перетекает в сон.

– Я посижу тут, пока ты не уснешь, – то ли сообщил, то ли спросил Вижен, но Ванда лишь кивнула.

Тело отчаянно нуждалось во сне, но разум всё никак не мог перестать цепляться за явь. И Ванда, не шевелясь, лежала в своем логове из подушек и одеял и наблюдала за Виженом. Он устроился в кресле, подогнув одну ногу под себя, и читал.

– Почему ты не велел им остановиться? – вопрос прозвучал неожиданно даже для самой Ванды. – Почему сразу ударил? Из-за того, что они были пьяны и не послушали бы?

Вижен поднял голову и, кажется, очень удивился этому вопросу, а потом на его лице вновь проступила растерянность. Он открыл рот, чтобы ответить, но слова так и не прозвучали. Андроид опустил взгляд и какое-то время смотрел на свои руки. Потом он поморщился и пробормотал чуть слышно:

– Я не знаю.

========== Пелена ==========

Следующим утром главным желанием Ванды было желание умереть. Прямо здесь и сейчас. Голова чудовищно болела, обострившееся восприятие улавливало целый сонм шумов и звуков, каждый из которых был словно скрежет ногтей по стеклу, с той только разницей, что проходился он по нервам.

Ноги были как ватные, кожа болела, волосы торчали во все стороны, а когда она доковыляла до ванной и мельком взглянула в зеркало – едва от него не шарахнулась! Мысли и воспоминания сбились с перепутанную, бурую паутину, и потребовалось не менее получаса контрастного душа, чтобы обрывки образов и ощущений сложились воедино.

Когда это случилось, Ванда застонала, прижимаясь лбом к холодному пластику душевой кабинки, и медленно сползла на пол. Она содрогнулась от отвращения и к ситуации вообще и к себе самой, но никак не могла решить, что хуже: сам факт произошедшего; то, что Вижен увидел её в такой ситуации, в таком состоянии, или если бы он не пришел? Она не сомневалась, что он сдержит слово и никому не расскажет, но мучительным был сам факт его знания! Как он смотрел на неё вчера! Сейчас, при свете дня, хотелось закричать: «Нет-нет-нет, я совсем не такая!». Но это ведь было ложью. Не такая она только пока не наступит ночь, пока не вернутся кошмары и когда это случится – она такая, может и хуже.

– Оборотень, мать твою… – буркнула Ванда своему отражению, которое всё ещё было помятым и унылым, но уже куда лучше.

Стоило открыть дверь, как в сознание ворвался очередной режущий звук – на этот раз звонок селекторной панели. Ванда нехотя нажала кнопку и увидела на экране Наташу. Та присвистнула.

– Вот это ночка у тебя выдалась! – Ванда постаралась удержать выражение лица нейтральным. – Спустишься в конференц-зал? У нас, кажется, появилось дело.

– Да, дай мне десять минут.

Обсуждение в зале было как обычно бурным: с горячими спорами, кучей чертежей и данных на широком экране, но его всё равно не хватало, и кипа бумаг покрывала длинный стол. Но Ванда едва ли слышала и четверть из того, что Тони пытался до всех донести. Голова мучительно болела, а ещё было дико стыдно, казалось, что вчерашние позорные приключения написаны на её лице крупными красными буквами.

Наташа, которая, напротив, следила за обсуждением очень внимательно, незаметно тронула Ванду за руку и тихо спросила:

– Что произошло между тобой и Виженом?

Вот это называется – шпион!

– О чем ты? – Ванда опешила. Взгляд сам собой устремился к андроиду, но девушка опомнилась вовремя.

– Вот об этом, – Наташа усмехнулась, хотя казалось, даже не глянула на Ванду! – Ты старательно избегаешь смотреть на него даже мельком. Он наоборот постоянно смотрит на тебя.

– Не знаю о чем ты, – пробормотала она, понимая, насколько жалко это звучит, но Наташа не стала вдаваться в подробности, хотя и не отказала себе в удовольствии фирменным жестом приподнять бровь.

Все следующие дни Ванда очень старалась быть «хорошей девочкой»: она ещё активнее принимала участие в любой, даже довольно рутинной, работе центра, и запрещала себе думать о клятом ночном инциденте и том, что породило его. Впрочем, с наступлением вечера, мысли возвращались. Однако теперь Ванда решительно запирала дверь, обкладывалась бумагами и чашками с кофе и делала вид, что день продолжается. Яркий искусственный свет горел всю ночь, поддерживая эту хрупкую иллюзию.

Пару раз на её пороге оказывался Вижен. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке во время этих кратких визитов, но всё же пытался поддерживать ненавязчивую беседу. Ванда тоже старательно играла в эту игру, хотя видела, с какой тревогой он смотрит на неё. С тревогой и настороженностью, будто в любой момент ожидает очередной глупости. Эти мысли вгоняли Ванду в стыд и побуждали вежливо выпроваживать его раз за разом. Закрывая дверь, она чувствовала секундное облегчение, когда с лица соскальзывала улыбчивая, спокойная маска, но стоило взглянуть на неуютную, пустую комнату, как душу снова окатывало холодом. Неясный порыв требовал распахнуть дверь, выбежать в коридор и догнать Вижена, потому что казалось, что рядом с ним будет не так одиноко, будто демоны, терзающие Ванду, не посмеют приблизиться, пока она не одна. Но холодный голос разума говорил: «нет». Он был прав, демоны сидели в ней самой. Куда бы ни пошла, она бы прихватила и их.

И раз за разом она оставляла дверь закрытой. Она опускала жалюзи, закрывала шторы, и позволяла алой магии наполнить комнату хаосом красных линий, которые медленно выплетали образ Пьетро. Брат, усмехнувшись, садился на диван, она закидывала свои ноги поперек его и делилась кофе. Они болтали до самого утра. Порой – о делах, порой о бесполезной ерунде, но даже это было так ценно!

Сколько всего она не сказала ему! Сколько было планов, которые они отложили на «после мести»! Посмотреть мир, сфотографироваться у Пизанской башни (Пьетро задавался вопросом, сможет ли он остаться на фотографии несколько раз, если будет очень быстр), отправиться в морское путешествие и увидеть стаю дельфинов, попробовать жгучую южноамериканскую еду… столько всего они не успели! Каждый вечер Ванда вспоминала всё новые пункты этого плана, длиной на целую жизнь, и с азартом перечисляла их. Пьетро усмехался, качая головой и глядя на сестру с той непередаваемой заботой и теплотой, которая удерживала её от безумия даже в самые плохие времена.

А Ванда всякий раз, глядя на него в ответ, ощущала укол предательства: она отправила его туда, где он нашел свою смерть, и не успела ничего сделать. Смогла только почувствовать этот миг, но не предпринять что-либо. Ярость и боль переполняли её тогда, они направили её к Альтрону, они сгибали её пальцы в хищных пассах, вырывающих у робота сердце. Но что если бы она решила иначе? Что если бы вместо поисков мести, она бы сразу пошла к Пьетро? Её магия почти не знала границ, что если бы она смогла удержать его по эту сторону? Но она поддалась жажде мести. Хотелось уничтожить Альтрона, руками разорвать в клочья и заставить почувствовать её боль в полной мере. Тихий голос внутри частенько спрашивал: «Ты мстила за брата? Или за боль, которую испытала сама?». Ванда знала ответ, и сидя на одном диване с Пьетро, ей было мучительно стыдно.

– Ты должен был выжить, – тихо сказала она, подтягивая колени к груди и отводя взгляд. – Ты пожертвовал собой, чтобы спасти другого человека, а я даже не попыталась спасти тебя, предпочтя мстить… – Ванда вскинула голову, беспомощно глядя в спокойное лицо Пьетро, – …тогда мне даже не пришло в голову, что можно попробовать, понимаешь?! Я была уверена, что ты умер… и я…я…как я могла не попробовать?!

Она закрыла лицо руками, желая вылезти из собственной шкуры, стать кем-то совсем другим, забыть весь этот кошмар. Но в ответ на эти попытки мысли только проступали явственнее.

Пьетро печально вздохнул и притянул сестру к себе, покачивая, как ребенка. Ванда плакала и не могла прекратить снова и снова произносить одни и те же слова: «Выжить должен был ты…». Эти мысли не оставляли её. Они были с ней на заданиях и в компании друзей, они тупой болью пульсировали в висках, когда Ванда засыпала и когда открывала глаза утром. Они наполняли её тупым безразличием в ту проклятую ночь в клубе. Они всё разрастались, медленно, но неотступно, и порой Ванде казалось, что вот-вот она станет всего лишь оболочкой, а внутри не останется ничего кроме них. Правда была в том, что она не знала, как жить с этим дальше.

И в какой-то момент чаша оказалась переполнена. В какой-то момент Ванда, поднимая руки для заклинания, не ощутила глухого страха. Она с удивлением обнаружила, что его место заняли уверенность и решимость. С того вечера многое изменилось.

– Это временно, обещаю, – говорила она, когда под утро отпускала нити заклинания и позволяла магии развеять образ брата. В этот момент Пьетро хмурил светлые брови, и его глаза наполнялись тревогой, он качал головой, но Ванда ослепительно улыбалась в ответ и сжимала его руки, ощущая, как они тают под пальцами. Но и это больше не отдавалось внутри режущей болью.

– Доверься мне, всё будет в порядке. Я обязательно придумаю что-нибудь!

Ванда всё ещё не могла удерживать это заклинание постоянно и параллельно заниматься делами в команде мстителей. Она понимала, что если во время задания от неё потребуется максимум силы, а она не сумеет его предоставить – это поставит под угрозу друзей. Такого нельзя было допустить, а значит для этих чар стоило создать собственное, автономное питание.

Появление плана действий приободрило Ванду, и она с головой погрузилась в работу. Во время обеда в кафетерии Наташа с интересом заглядывала в несуразные каракули Ванды, интересуясь, не занялась ли ведьма авангардным искусством. Она не могла увидеть в хаосе линий попытки создать магическую формулу для постоянной циркуляции энергии, но явно замечала в подруге перемену и радовалась ей. Также как и Стив и остальные. К удивлению Ванды все они заметили, что она «ожила», и были искренне рады. Только на лице Вижена ведьма периодически замечала тень беспокойства. Впрочем, возможно, это не имело отношения к ней: андроид всё ещё познавал людей, и они, как он сам уверял, часто ставили его в тупик.

Несколько недель пролетели незаметно, лето окончательно сдало позиции осени, и теперь постоянно накрапывал дождь. Но Ванда не видела его, сейчас она редко открывала окна.

Сбросив ботинки у входа и заперев дверь, она повторила уже ставшую привычной серию сложных пассов, творящих заклинание, и побежала за парой чашек кофе. Её стол и пол возле него были завалены исчерканными листами, но результат стоил потраченного времени.

Ванда развернулась, победно улыбнувшись привалившемуся к диванному поручню брату.

– Я почти закончила, Пьетро! – радостно воскликнула она, передавая ему одну из чашек. – Ещё буквально пара дней и тебе не придется уходить.