Текст книги "Соседи (СИ)"

Автор книги: Hitch_642

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

========== Часть 1 ==========

У Леры есть два предположения. Она уверена, что практика на первом курсе в меде была одной из самых долгих и нудных развлекаловок в её жизни. И второе: Разумовский даже дома без зрителей ведёт себя, словно в театре, и одевается так, будто собрался на модный показ пугать стилистов до последнего писка.

Ошибается она только в первом.

Ей чертовски не хочется оставаться у Сергея, тем более на долгий срок. Родным соврать не проблема – с этими двумя психопатами она как-то это делать научилась. Выбора у неё всё равно нет: Лере тяжело даже элементарно подниматься на ноги первые несколько дней после падения.

Разумовский большую часть времени отсутствует, катаясь через весь город, чтобы присмотреть за Олегом. В первый день он заявляется только под вечер. Заглядывает к ней в комнату с миской чего-то дымящегося и вкусно пахнущего, тихо проходит в комнату.

– Я не сплю, – Лера тут же поворачивает голову к нему, едва заслышав его шаги ещё в коридоре.

О, теперь-то она к шагам прислушивается.

Сергей ухмыляется, и Лера глаза закатывает. Ну да, как будто он боялся бы её разбудить, конечно.

Но ведь крался же.

Лера смеряет внимательным взглядом миску в его руках и пытается подняться по подушке. Серёжа с садистской ухмылкой наблюдает за её жалкими, откровенно говоря, попытками. Отставляет миску, усаживается на край её – на ближайшие фиг знает сколько недель – кровати.

– Не думала, что ты умеешь готовить, – язвит она, когда Сергей, мягко положив ладони на её плечи, помогает всё же сесть, прислонившись к подушке.

– И видимо не слышала про такое чудо прогресса, как доставка еды, – Разумовский усмехается и тянется за миской.

Лера закатывает глаза. Что ж, он миллиардер, хоть и бывший. Может позволить себе суп заказать курьером.

Может, даже не по акции.

Рука трясётся, поэтому ложку Лера перехватывает покрепче. Серёжа уходить явно не торопится. Лера вот его весь день не видела и ещё столько же не видела бы.

Она понимает, что больший срок невидения Разумовского глупо загадывать, кантуясь в его доме и принимая его помощь, пока в себя приходит.

А он словно не хочет один оставаться.

– Как Олег? – спрашивает она, замечая за собой, что задаёт вопрос даже не из вежливости.

Слишком уж Разумовский бледный.

Даже бледнее обычного.

Он молчит, нервно кивает, косится на неё, едва поворачивая голову.

– Жить будет, – коротко бросает он и хмурится. – Ешь давай.

К такому Разумовскому Лера не привыкла. Её передёргивает от мысли, что она в принципе к какому-то из Разумовских привыкла. Но в кокетливой бестии было хоть что-то уже хотя бы относительно понятное для неё. Мрачный Сергей пугал её. Вернее, пугал бы, не клони Леру в сон от обезболивающих буквально постоянно.

Она протягивает ему пустую миску. Серёжа принимает её на автомате, не глядя даже. Чуть щурит светлые глаза, наклоняет голову. Смотрит на Леру изучающе. Кусает губу и улыбается.

– Ты ведь понимаешь, что могла бы избавиться от нас обоих? – он надеется, что она ответит честно и – правильно, так, как ему нужно.

Другой ответ не примет даже.

Лера медлит.

– Да, – она съезжает ниже по подушке, закрывает глаза, лишь бы не видеть человека, которого и впрямь непонятно за каким хреном спасла. Чтобы услышать, очнувшись, какая она неосторожная, и что не тому её учили?

Чтобы почувствовать, проваливаясь в тот день в темноту уже в который раз, как осторожно сжимают её тонкие пальцы, шепчут на ухо искреннее «спасибо».

И, видимо, чтобы и дальше делать вид, что эмпатии между ними нет никакой, приснилась, причудилась в тяжёлом забытьи.

В закрытые веки всё ещё бьёт свет. Кровать чуть скрипит, когда Сергей поднимается.

– Отдыхай, – негромко говорит он.

Лера молчит, поток отягощающих душу мыслей выдаёт бессовестно морщинка между бровей.

– Ты тоже, – выдыхает, наконец, окончательно себя зарывая в то, из чего всё это время старалась выползти.

Лера находит в себе силы подняться спустя несколько дней. Ей чертовски больно в каждой клеточке её тела, но просит поесть это самое тело с настойчивостью поистине завидной. Ещё и посреди ночи, по закону подлости.

Голова раскалывается. Лера выходит из комнаты – маленькую экскурсию для неё провели, когда она смогла встать в первый раз. По стене, но в её положении это практически везение. Она едва ли запомнила, где какая комната, потому что у Разумовского их как-то слишком много для того, кто живёт один.

А вот где кухня, почему-то, запомнила наверняка с первого раза.

Днём она натыкается на все эти склады ножей и оружия в самых неожиданных местах, пока самостоятельно изучает окружающий её крохотный мир. Разумовский по обыкновению торчит допоздна у Олега. Они не разговаривают практически – для болтливого Разумовского это что-то за гранью. Он уезжает из дома рано, возвращается под ночь. Молчаливый и очень, очень уставший.

Лёд как-то трескается в эту ночь. Нет, Лера понимает прекрасно, что шастать в это время суток по дому опасного маньяка – идея вообще-то так себе. Просто из-за обезболивающих, которыми её пичкают, всё время спать хочется, и организм бунтует.

Вот сейчас два часа ночи, а ей жутко хочется есть. Оправдана, пожалуй, полностью.

Она встаёт с постели, натягивает тёплый свитер прямо поверх пижамы, крадётся в пушистых тапочках к кухне.

В холодильнике мышь не повесилась, а явно проживает мамаэтонефазу, потому что набор еды там выглядит так, будто пятнадцатилетнему подростку дали пять косарей и пустили в ашан.

Выудив более менее приличный кусок сыра, Лера холодильник закрывает и вздрагивает, когда мимо неё в самом, наверное, вычурном красном халате, какой только можно было урвать по мажорской акции, проходит мимо Разумовский. Вид у него, пожалуй, хуже той повешенной мышки из мифического холодильника, про которую все говорят.

Он останавливается на секунду, смотрит на Леру придирчивым взглядом. И вдруг усмехается с какой-то даже теплотой в ледяных глазах.

– Ма шери, к этому сыру подойдёт, м-м-м, – он открывает шкафчик, пробегается пальцами по складу бутылок, которому бы позавидовал любой алкаш-эстет, – вот это.

Выудив винишко, отдаёт бутылку опешившей в край (и не собиравшейся бухать посреди ночи) Лере.

– Сильно не увлекайся, с твоим обезболом не самая приятная штука, – манерно говорит он и вынимает из холодильника заледеневший наггетс. – Спокойной ночи, – добавляет, прежде чем уйти, широко зевая на ходу и растрепывая пятерней волосы.

Лера провожает его взглядом между перепуганным и заколебанным.

Второе всё же, наверное, преобладает.

Только после этого какая-то бережно охраняемая грань всё же становится прозрачнее.

Цепкая невидимая ладонь её плечи уставшие отпускает.

Она узнаёт, что, пока она лежала без сознания, Серый попытался достать для неё на время одежду, потому что Олег не разрешил вламываться в её дом.

Она совсем не доверяет вкусам Разумовского, зато в стопке чистой одежды находит случайно свитер – как уже намного позже, к своей досаде, выясняет, его любимый. Ну не должна же она помнить, в чем он там ходил. А свитер красивый. Сиреневый, с совушками.

Ржущего тем вечером в скайпе Олега это, правда, не очень-то убеждает.

Сам Серёга на неё натыкается на кухне, пока она утренний кофе пьёт. Придирчиво осматривает и дёргает плечами:

– Не твой цвет, ма шери, – заявляет, важно задирая подбородок.

Лере очень хочется вылить на него кофе, только жалко.

И, наверное, всё-таки Серого.

Всё-таки кофе горячий.

Лера спокойно передвигается по дому, а у Разумовского очаровательная абсолютно привычка двери нафиг вообще не запирать. А ещё привычка болтать двадцать четыре на семь по видеосвязи с Волковым, как с ещё одним голосом, помимо тех, что в голове.

– Ты опять этой ночью не спал, да?

Лера осторожно приоткрывает дверь в серверную, куда её, вообще-то, не пускают. Замечает на одном экране открытый мессенджер с недовольно скрестившим на груди руки Волковым.

– Да с чего ты взял?

Последние пара слов тонут в протяжном зевке, а над удобным компьютерным креслом поднимаются, тянутся вверх сжатые в кулаки ладони – и кто его знает, что скрепит громче, старое несчастное кресло или многострадальный позвоночник программиста.

Волкову надо, наверное, награду выдать за столь феноменальную дедукцию.

– Он вчера на ночь чипсы колой запивал, – сдаёт Сергея Лера, подходя к столу, и спокойно делает глоток из своей чашки. – Потом всю ночь здесь торчал.

Серёжа запрокидывает голову и шипит на неё, что она предательница.

Беззлобно, правда. С каким-то даже теплом в голосе, будто что-то хорошее говорит.

И звучит это как-то почему-то приятнее, чем манерное «ма шери».

– Серый, какого хрена? – Волков кивает в приветствие Лере и строго хмурится.

– Мне нужно было сосредоточиться, – Серёжа пожимает плечами и лениво переводит взгляд с одного собеседника на другого.

Развалившись в кресле, как пережёванная вафля, так и надеется, что этим двоим и впрямь не совсем уж плевать.

– Молодец. Сам мне все уши про режим прожужжал, – Волков то ли ржёт, то ли правда ругается.

Лера чувствует себя слабым ребёнком, но, честно говоря, ей почти всё равно. Из-за тонны обезболивающих, которые ей прописали с её травмами в сон клонит всё время, и уснуть она может в любой момент и в любом месте.

Она случайно отключается на диване в гостиной, когда решает посмотреть телевизор.

Лера поворачивается, когда чувствует, как сверху опускается что-то тяжёлое, но очень-очень тёплое. Она силится открыть заспанные глаза, удивлённо вздрагивает, в полумраке вечерней комнаты сталкиваясь взглядом с укрывающим её Разумовским. Тот смотрит словно мимо неё, задумчиво кусает губу, погруженный в свои какие-то мысли. Он наклоняется ближе, поправляет одеяло на плечах и, кажется, только сейчас замечает, что разбудил. Он тихо усмехается в ответ на её красноречиво удивлённый взгляд.

– Олег всегда мёрз по ночам, – говорит тихо-тихо, тревожить не хочет. – Приходилось отдавать ему свое одеяло, чтобы не дрожал, как ты сейчас.

Лера непонимающе хмурится, и только после его слов понимает, что и в самом деле замёрзла во сне. Отлично, ещё одной слабостью больше.

Только вот Сергей почему-то не издевается ожидаемо.

– Тоже мерзлявая, как он? – усмехается спокойно.

И от его тона почему-то даже неловкость за проявленную слабость растворяется. Это кажется Лере очень неправильным, непривычным.

Но если честно, одеяло так приятно согревает, что она об этом, пожалуй, подумает утром.

Лера недовольно смотрит на часы напротив, бьётся затылком об стену. Нет, это невыносимо, Разумовский ужасный сосед. Он практически не спит, ставит на полную громкость музыку – после пары прокатов классики Лера почти скучает по кириному рэпу. Он шатается всю ночь по дому в своём жутком цветастом халате и зарядкой от ноутбука, которую срочно надо перемотать изолентой, потому что можно стать невероятно успешным богатым безумцем, но студенческое я из себя так и не вытравить.

А теперь вот как оккупировал с вечера ванную, так и торчит там битый час.

Имел бы совесть, чесслово. Время уже к полуночи, она жутко устала и хочет спать.

Дверь, наконец, открывается. Лере уже хочется стукануть полотенцем по его наглой роже, только вот рожа не наглая, а уставшая и абсолютно невинная, а когда Серёга видит разъяренную пантеру Леру, так и вовсе – вытягивается удивлённо.

– Лер, ты чего здесь? – вообще его смутить трудновато, но Лере, кажется удалось. Он плотнее запахивает огромный махровый халат и, неловко её оттесняя, выходит в коридор.

– Жду своей очереди, – сердито отвечает Лера.

Разумовский смеряет её долгим непонимающим взглядом, после чего вздыхает и, едва не задевая её, резко поднимает руку, указывая пальцем куда-то вглубь коридора.

– До конца, направо и дверь слева, – спокойно говорит он. – Я ведь показывал в первый день.

Лера в первый день сбита с толку была и дезориентирована.

– Что ты мне показывал? – спрашивает неуверенно.

– Вторая ванная, – Серёжа морщится.

– У тебя есть вторая ванная? – Лера следит взглядом за его рукой и вздыхает.

Ну разумеется. Есть, конечно, ну кто бы сомневался.

– Для гостей, – Серый пожимает плечами. – Ну, у меня их обычно не так много, так что она вся в твоём распоряжении.

Лера надеется, что он там у себя сидя ночами в своей серверной всё же достанет номерочек Алтана – катану бы одолжить, да и самого Алтана, в качестве палача.

Сергей будит Леру посреди ночи, трясет настойчиво за плечо. Она, наконец, разлепляет глаза, смотрит сонно поверх подушки.

– Тебе чего? – спрашивает, по бледному лицу Разумовского понимая, что что-то не так.

– Олег пишет, что у него температура, – он кивает на телефон, и только сейчас Лера, проснувшись окончательно, замечает в темноте, что Сергей в верхней одежде. – я поеду к нему, не теряй, хорошо?

Лера хмурится.

– Хорошо, – рассеянно отвечает она.

– Чудненько, – кивает Серёжа и поднимается, торопливо выходя из её комнаты и закрывая за собой дверь.

Это даже забавно, что он думает, будто она стала бы переживать, пропади он без предупреждения.

Лера отстраненно думает, что стала бы.

Пропадает он и впрямь надолго. От Олега Сергей возвращается только через пару дней, и Лера даже не собирается спрашивать, как они там справились, потому что понимает прекрасно, что Разумовский бы не вернулся домой, зная, что Олег и его здоровье не в полной безопасности.

Только вот смотрит на Серёжу, который устало падает на диван и трет виски, садится рядом, морщась от неприятных ощущений при каждом движении.

– Всё в порядке? – спрашивает.

Серёжа тут же кивает.

– Да, – торопливо заверяет он Леру. – теперь да.

Медлит, прежде чем спросить.

– Ты без меня лекарства принимала?

Лера тут же глаза закатывает. Вот и сочувствуй этому.

– Да, а ты? – передразнивает она.

Серёжа усмехается.

– За мной же Олег следил.

– Предполагалось же, что это ты уехал за ним следить, – уточняет Лера.

Лера кусает губу. Больно, и как Разумовский живёт только с вечно прикушенной губой? Не помогает ведь ни сосредоточиться, ни успокоиться.

Разумовский днюет и разве что не ночует у Олега, если тот относительно в нормальном состоянии. Если, конечно, это слово вообще подойдёт в их ситуации и их компании. Уезжая, Леру он обычно предупреждает. Или скидывает смс-ку, когда датчики движения передают, что она проснулась и шатается по дому, как по музею.

Он просыпается обычно позже, чем она, если вообще спит, но вот уже полчаса как отклоняется от своего недорасписания. Лера допивает чашку кофе. Нет, она не то чтобы волнуется за него, просто, как показывает практика, два опытных преступника совершенно не умеют запирать двери и смотреть в дверной глазок.

Она поднимается по лестнице, заглядывает в его спальню. Замок на двери, конечно, для приличия есть, и реакция у Сергея, по идее, молниеносная.

Лера толкает дверь и безнадёжно вздыхает. Не заперто.

А вот он, молниеносный, дрыхнет в окружении подушек и в компании пустой бутылки из-под вина.

Которое ему категорически нельзя, с его-то таблетками.

Лера закатывает глаза. Подходит ближе.

– Разумовский, ты крышей окончательно поехал? – громко спрашивает она, не заботясь о сочувствии. Сергей только за голову хватается руками, тихо стонет.

Не дождавшись ответа от него, Лера обращается к высшему голосу разума и набирает номер Олега.

– Налей ему горячий чай с тремя ложками сахара, – хрипло говорит Волков и кривит губы.

– Так себе медицинская помощь, – морщится Макарова.

– Он сам виноват, – Олег хмурится так строго, что Лера жалеет, что звонит по видеосвязи. Или что не передала трубку Сергею. – Ничего, мы это проходили пару раз, к вечеру оклемается. С причинами я потом сам разберусь, не лезь к нему.

– С причинами?

Олег трёт переносицу.

– Обычно он меня слушается, когда нужно пить таблетки. Что-то, видно, хреновое нарыл.

Ну, или ты слишком хреново последние три дня выглядел, едва не срывается с губ, и Лера вовремя губу кусает.

А, так вот зачем Разумовский это делает. Ему не помогает, к слову.

Олег прав, как всегда. Разумовский выползает к вечеру, на ходу шатаясь и завязывая надетый поверх пижамы цветастый халат. Нависает над чайником, когда Лера заходит на кухню, и нервно оглядывается.

Вид у него такой виноватый, словно он, сорвавшись, ей навредил, а не себе.

– Обычно я так не делаю, – торопливо заверяет он, – просто Олег в те дни так плохо…

– Я тебя и не осуждаю, – тормозит его Лера и пожимает плечами.

Он так-то международный преступник ого-го какого класса, ещё бы она его осуждала за попытку запить накопившийся стресс.

Сергей выпрямляется и с долей любопытства её разглядывает.

– О, – тихо говорит он, – хорошо. Чаю?

И снова отворачивается к плите, выуживая одной рукой пару чашек и другой хватаясь за ручку кипящего чайника. Лера готова поспорить на добрых двенадцать миллионов, что заметила в чужих глазах промелькнувшее разочарование. Ему хотелось, чтобы она его отчитала? Бред детсадовский.

С каких пор вообще её мнение для него имеет значение? Она ему не мамочка.

Она ему даже не Олег, если уж на то пошло.

– Валер, сегодня чтоб потренировалась. Серёг, проследи.

Лера разочарованно стонет. Она не то чтобы считала своё заключение отдыхом, но уж передышкой определённо. Лицо Волкова на экране ноутбука становится строже, хотя казалось бы, куда ещё более угрожающе. Ещё и глаз этот подбитый.

– Только не вздумай её гонять, – хрипит он. – С её травмой спину вообще перенапрягать нельзя. Пускай просто разомнётся немного. Или приеду сам прослежу.

О, этот ход такой же подлый, как вечные шутки про пять пуль. К счастью, Олег может позволить себе и то, и другое.

Серёжа закатывает глаза и недовольно косится на Леру.

– Да я с ней вообще тут как с принцессой обращаюсь, – заверяет он, кривя рожицу недоверчиво поднявшей брови Лере.

– Ты буквально вчера заставил меня спуститься со второго этажа, чтобы принести тебе пульт, который лежал на другом краю дивана, – возражает она.

– Тебе не трудно, а я лежал удобно, не хотел вставать, – Сергей хмурится, будто это было настолько очевидно, что даже странно, что Леру это вообще возмущает.

Олег тихо ржёт, потому что ну у него отбитое чувство юмора и да, он считает, что эта ситуация комична, а не «Лерочку жалко».

Макарова скрещивает руки на груди и закатывает глаза.

– Деньги портят людей, – бурчит она, пепеля Разумовского взглядом.

– Не-не, Валер, – Олег сквозь хохот говорит, потому что его на хи-хи брутальное пробило. – Серый уже с детства избалованный был, когда из своего только имя и было.

Серёжа бубнит себе обиженно под нос и отворачивается.

– Следи за ним тоже, – напоследок добавляет Волков. – Ему ещё до конца своё пропить.

– Я ему не мамочка, – высказывает она, наконец, свою мысль.

Если бы Волков не боялся, что его убьют свои же, сказал бы, насколько они похожи.