Текст книги "Уголек белтайнского костра (СИ)"
Автор книги: Himerus
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
========== Часть первая ==========
Круглобокое оранжево-красное солнце уже закатилось за высокие холмы, отбрасывая в темнеющее небо последние закатные лучи. Поздняя весна все же пришла в Шотландию, покрыв долины, равнины и склоны холмов свежей зеленой травой, на которую выпустят стада овец и коров – главное достояние местных деревень и фермерств.
Совсем скоро, как только нельзя будет различить цвет овечьих шерстинок, в деревнях вспыхнут огоньки факелов, которые потянутся к вершинам священных холмов, где всю ночь будут гореть костры Белтайна – главного весеннего праздника. Люди постарше станут проводить ритуалы, а молодежь и дети – петь и прыгать через костры, прославляя рождение нового хлебородного сезона.
Магглы давно превратили этот священный день в обычный праздник с интересными, но не всегда понятными ритуалами. Виной тому, конечно же, почти силком насажденное христианство, которое погубило все истинное, исконно британское.
Маги, которых в Шотландии и Ирландии было значительно больше, чем в Англии и Уэльсе, во многом сумели сохранить прежние верования, равнодушно встретив приход нового. Нельзя сказать, что никто из них не начал отмечать Рождество и Пасху, но это были больше выходцы из полукровок или магглорожденных. Чистокровные же волшебники, особенно те семьи, что жили в небольших поселениях столетиями, старательно оберегали древние традиции и свою веру в магические силы. Да им и верить не нужно было – они жили магией, поклонялись ей, ею же управляли. И священные праздники Колеса Года, в которое входили и Самайн, и Йоль, и Белтайн, отмечались строго по правилам.
Вот и сейчас на вершине высокого холма танцевало пламя высоких костров, которое будет гореть до утра, а потом угли и золу развеют на поля и пашни. Будет погашен каждый, даже самый крохотный уголек, чтобы духи, пришедшие в этот день к продолжателям рода, вернулись обратно в мир мертвых.
Седая старуха-волшебница подслеповато щурилась на гаснущий костер. Их, как самых почтенных жителей деревни, оставили для самого важного дела – встретить рассвет, сея по ветру символы отгремевшего праздника. Уже зажглась вдалеке полоска горизонта, но до восхода дневного светила еще было время.
Волшебница подняла взгляд в светлеющее небо, шепча слова древнего ритуала, привлекающего разлетевшихся духов к костру. Призрачные силуэты, которые видели даже не все волшебники, закружили вокруг холма, прощаясь с явью еще на год. Не все умершие приходили в эту ночь, и не каждый посещал землю хотя бы два года подряд. У них там, в мире духов, были свои дела, столь же важные, как и у живых.
Белый, как лунь, волшебник поднялся со своего места и взялся за небольшую лопатку, которой разгребали костры, чтобы быстрее прогорало. Отсчет начался.
Свет от огня медленно сменялся рассветными лучами, которые короной вырастали из-за горизонта. Старуха тоже взялась за лопатку, вороша самые упрямые угольки. Большинство духов уже ушли из этого мира, но один силуэт летал вокруг, нашептывая что-то. Женщина замерла, рассматривая призрачного мужчину. В момент своей смерти он был еще молод, но гибель его была мучительной, что отразилось на отпечатке души черными и темно-красными всполохами.
…Дай шанс… Нужно… Прошу… Мой долг… Не будет покоя мне… Один год… Прошу… Мальчик… Спасти мальчика…
Старуха опустила лопату, прислушиваясь к шепоту. Скорее всего, этому духу действительно нужно задержаться на земле, иначе бы он не сумел достучаться до того, кто видит его, но не слышит.
Волшебница оглянулась по сторонам и ловко откатила один уголек в сторону. Повинуясь волшебной палочке, частичка белтайнского костра окуталась прозрачной сферой стазиса.
– У тебя есть время, пока горит этот уголек, – прошептала старуха. – Если я буду жива к следующему Белтайну, помогу снова. Иди, спасай своего мальчика. Но помни – духи не имеют права вмешиваться в жизни смертных напрямую.
…Знаю… Помню… Спасибо…
Волшебница проводила взглядом улетающую прочь тень, которая стала немного плотнее, превратившись в призрака. Потом она перевела взгляд на восток, туда, где на берегу огромного озера стоял величественный замок. Хогвартс.
***
Люциус лежал на узкой койке и подумывал, не поплевать ли ему в потолок. Он почти с ностальгией вспоминал свое прошлое пребывание в Азкабане. Тогда хоть что-то происходило: то дементоры приплывут, то стражники явятся поглумиться, то Темный Лорд напомнит о себе болью в метке. А сейчас… Скукота.
За несколько месяцев не произошло ровным счетом НИЧЕГО. После суда, весьма лояльного, кстати, к Люциусу пришли только один единственный раз. Поттер почему-то явился с проверкой, но ничего не спросил, только молча постоял возле решетки, глядя с обидной жалостью.
Поттер… Узникам пресса не разрешалась, но из редких подслушанных разговоров Люциус узнал, что Избранный вернулся доучиваться в Хогвартс и совершенно не стремится в авроры. И правильно, навоевался уже мальчишка. Люциус даже почувствовал жалость и сочувствие к парню, у которого и детства-то толком не было – одни сражения и стрессы.
Драко не приходил. Это огорчало едва ли не больше, чем вся ситуация в целом. Несколько раз стражники передавали короткие записки, из которых можно было понять только одно: сын пытается жить дальше, как умеет. А умел он плохо – это Люциус констатировал с горечью. У него было время подумать, проанализировать все и прийти к выводу, что жизнь своему наследнику он испортил даже не вынужденным служением психопату Волдеморту, а своим попустительством. Драко вырос избалованным, изнеженным и трусливым. Кстати, ситуация с Лордом пошла ему даже на пользу, слегка закалив характер. И он теперь этот характер проявлял, отодвинув отца в сторону. Что там начудит его неумеха-сын? Можно ли будет разгрести последствия, когда пройдет назначенный судом срок в долгие десять лет?
Люциус тяжело вздохнул и отвернулся к стене, на которой изучил все пятна и трещины. Он чувствовал себя разбитым и невыспавшимся. Ночь Белтайна всегда была для него бессонной, но тогда он хотя бы выполнял полагающиеся ритуалы… или собирался на битву.
Завтра первая годовщина победы Поттера… День его смерти, воскрешения и триумфа. День освобождения для самого Люциуса, день гибели Северуса Снейпа – единственного человека, которого можно было бы назвать другом.
Если бы Люциус умел дружить.
По спине пробрало холодом, как от неожиданного сквозняка. Передернув плечами, Люциус повернулся, пытаясь согреть заледеневшую часть тела. Увидев сгущающийся в углу силуэт, он негромко заговорил:
– Кажется, у меня гость? Или это дементоры сейчас такие… прозрачные? Северус?!
– Сказал бы “во плоти”, но плоти у меня нет, – насмешливо отозвался призрачно-серебристый Снейп, полностью втекая в камеру. – Здравствуй, Люциус. Плохо выглядишь. Совсем себя запустил, как не стыдно.
Малфой вдруг действительно почувствовал себя виноватым, но признать это…
– Уж прости, дорогой мой, – с сарказмом сказал он, – но без палочки, да в столь скудной обстановке поддерживать себя на должном уровне весьма проблематично.
Призрак Снейпа насмешливо хмыкнул и завис в воздухе над колченогим табуретом.
– Да-да-да… палочка. А о беспалочковой магии ты что-то слышал? Постой-ка! Да ведь ты ею владеешь.
Люциус принял самый независимый вид из всех возможных и сел на кровати, расправив плечи.
– Давай-давай, приводи себя в порядок, Люц. А то мне сдохнуть от тоски хочется, на тебя глядя, – насмешничал Снейп, ухмыляясь краешком губ.
– Да ты уже сдох, – пробормотал Люциус, создавая на стене узкое зеркало в вычурной раме и рассматривая себя в нем.
Магия отозвалась весьма радостно, ластилась и бурлила, как в раннем детстве, когда палочка еще была не нужна и не важна. Подобный всплеск продлится недолго, но этого должно хватить на несложное волшебство.
Спустя пару минут перед ехидно усмехающимся Снейпом сидел ухоженный аристократ, пусть и в серой арестантской робе. Незачем привлекать к себе лишнее внимание стражников.
– Вот так – лучше, – кивнул Северус. – Теперь можно и поговорить.
Люциус хмыкнул и, поднатужившись, создал из куска хлеба шахматную доску и шахматы. Тяжело привалившись к стене спиной, он переждал накатившую слабость и выпрямился.
– Все выбрал? До донышка?
– Да, пару недель буду немощен, как последний маггл, – Люциус расставил фигуры на доске. – Сыграем?
– Почему нет? – Снейп переместился ближе, сохраняя «сидячее» положение.
– Что привело тебя в эту юдоль горя и слез? – церемонно спросил Люциус, пряча две пешки в ладонях и предлагая Снейпу выбор. – Никогда не думал, что ты откажешься идти дальше.
– Я уходил, – указав прозрачным пальцем на один из кулаков Малфоя, ответил Снейп. – Но пришлось вернуться. У меня всего год… в лучшем случае.
– Год? Для чего?
Снейп покачал головой:
– Ты же знаешь – я не имею права говорить прямо. Но хочу попросить…
– Проси, хотя я не понимаю, чем могу помочь, сидя здесь, – Люциус сделал ход белыми.
– Я лишь прошу довериться мне, даже если мои слова или поступки покажутся тебе бессмысленными, – Снейп обозначил свой выбор, и Люциус послушно переставил черную фигуру вместо него. – Там, за гранью, мне оказались доступными прошлое и будущее. И мне дорого обошлось желание вмешаться, пусть и косвенно.
– Чем тебе пришлось заплатить? Хотя, я не хочу знать, какие наказания накладывает на умерших Госпожа.
– Да уж, без этих знаний ты явно будешь лучше спать, – криво усмехнулся Снейп, продолжая партию. – Так я могу на тебя рассчитывать?
– Вполне, – Люциус пожал плечами. – Все равно я отсюда еще девять лет не выйду.
Призрак едва заметно улыбнулся.
Жизнь Люциуса заиграла красками. Снейп иногда пропадал где-то, занимаясь своими таинственными делами, но каждый день приходил в камеру, давая возможность пообщаться, узнать последние новости, поиграть в шахматы.
Смерть сильно повлияла на Северуса. Ушла его извечная угрюмость, затаенная злость и боль, исчезло довлеющее над всем чувство вины, перестал гнуть к земле взваленный добровольно долг. Они много разговаривали, и Снейп рассказал ошеломленному Люциусу о том, чем на самом деле занимался во время противостояния темных и светлых сил, а так же открыл тайну «бессмертия» Лорда. Из этого рассказа логично выплыла шокирующая информация о том, как юный, очень напуганный, но решительный ребенок пошел на добровольную смерть, чтобы спасти Британию. Пошел на это, зная, что жизнь будет окончена в тот миг, когда он подставит грудь под Аваду.
У Люциуса волосы вставали дыбом, когда он это слушал. И пробирало дрожью по всему телу, когда представлял себе чумазого (таким он видел Поттера на поле боя) подростка, который с огнем в глазах сражался с Темным Лордом, умерев и воскреснув незадолго перед этим.
– Ему помогла Нарцисса, – закончил Снейп. – Она рискнула и собой, и мальчиком, но это сработало.
– Нас судили отдельно, – негромко сказал Люциус, слегка придя в себя. – Я ничего не знаю о жене, да и Драко… Знаю только, что он на свободе.
– Если хочешь, я наведаюсь в мэнор, и посмотрю, чем там занимается твоя семья, – Северус подлетел к узкому окну, выходящему на неприветливое море, и сейчас рассеянно оглядывал окрестности.
– Был бы благодарен, – сдержанно ответил Малфой.
В коридоре послышались грузные шаги – к камере шел один из самых отвратительных охранников во всем Азкабане. Нет, Люциуса совершенно не цепляли его натужные потуги оскорбить, но то было наедине. А сейчас, в присутствии Снейпа… Внутри все скорчилось в «предвкушении» предстоящего унижения. Хорошо еще, что руки охрана не распускала, ведь Люциус не хотел афишировать свое владение беспалочковой магией.
– Приветствую, Ваша грязноватая светлость. Ба, да ты помылся! Неделю, что ль не пил, чтобы водички накопить? А ты везде помылся? Мне можно проверить? – толстяк в бурой форме скалил зубы по ту сторону решетки.
Люциус мельком глянул в сторону окна, но Снейпа не было видно. Или ушел, или спрятался.
– Молчишь, падаль? А у меня для тебя сюрприз. Письмо. Спляшешь? Нет? Ну и ладно, у нас еще будет время для этого. Много, много времени, – стражник швырнул через прутья плотный конверт и удалился, гулко топая коваными сапогами.
Люциус скрипнул зубами, но ругательства сдержал. Наклонившись за конвертом, он отметил появление в камере Снейпа, но не повернулся к нему, читая официальное письмо.
– И что там?
– Я теперь свободный человек, – задумчиво ответил Люциус. – У меня нет жены и нет денег. Прекрасно.
Снейп фыркнул:
– Они тебе пока и не нужны. А выйдешь отсюда – заработаешь деньги и найдешь… жену.
– Твои слова, да Мерлину в уши, Сев, – вздохнул Люциус. – Впрочем, я все равно ничего сделать не могу. Только подписать.
За бумагами пришли через час. Люциус размашисто расписался пером, которое принес невозмутимый представитель Министерства, и вернулся к своему созерцательному времяпрепровождению. А рассматривал он Снейпа, который о чем-то задумался, вися под самым потолком.
– Северус, ты же что-то знаешь о моем будущем? Долго мне ждать… перемен?
– Я много чего знаю, Люциус, – Снейп спустился пониже. – Но мало что могу сказать. Увы, Госпожа позволила мне контактировать только с одной особой из реального бытия. Но только не с тем, ради кого я здесь. Она согласилась дать шанс… но я все равно мало что могу сделать.
– Ты выбрал меня, хотя я сижу в тюрьме. Значит, чтобы помочь тебе, я должен отсюда выйти? – Люциус даже поднялся с кровати и нервно заходил по камере. – И это произойдет довольно скоро, ведь у тебя есть только год. Куда ты уходишь каждый день? Смотреть за… за тем, ради кого вернулся?
– Я могу лишь смотреть, – негромко ответил Снейп. – Смотреть и не вмешиваться. Даже при всем моем желании.
– Вмешиваться буду я, – кивнул Люциус. – И у меня даже есть догадки, кому именно нужна моя помощь. Ты ведь не зря так много рассказывал мне о Поттере?
Прозрачные глаза Снейпа торжествующе сверкнули. Он с силой потер разодранное Нагини горло и показал Люциусу испачканную серебристо-прозрачной кровью руку.
– Поттеру грозит смерть?
На это Северус не ответил, но Люциус понял его без слов. Что же… Он дал обещание помочь, а свои клятвы, если уж их у него вырвали, он старался сдерживать. Да и Поттера, о котором Люциус узнал так много нового, было откровенно жаль. А еще Малфой вновь задался вопросом, почему мальчишка приходил к нему во время пасхальных каникул.
========== Часть вторая ==========
Гарри лихорадочно перелистывал книгу, периодически потирая слезящиеся от усталости глаза. Приближались экзамены, которые восьмому курсу придется сдавать вместе с седьмым. Впрочем, оставшихся доучиваться лишний год было не слишком много. Их даже не стали разделять на факультеты, просто заселили в отстроенную башню, которая раньше не использовалась. Три девичьи спальни и две мальчишеские – вот и весь восьмой курс. Гарри жил в комнате с Роном, Невиллом и Дином Томасом – ничего нового. Но парни сильно изменились с того памятного дня год назад. Нет, не так. Они изменились за тот год, что предшествовал Битве. Сама же Битва стала последней каплей в перестройке характеров и смене жизненных приоритетов. И если Дин просто стал более собранным, то Невилл с Роном поменялись кардинально: первый обрел уверенность и внутреннюю силу, ощутимую всем окружающим, а второй, какой-то линялый и меланхоличный, усердно занимался наравне с друзьями, прекратив ныть и проявлять свой взрывной характер. Одно время Гарри радовался изменениям, что произошли с другом, а потом понял, что скучает по «старому» Рону, который был хоть и несдержан, но открыт, как книга. Теперь же вызвать его на откровенный разговор было значительно труднее.
– Гарри, я, наконец, понял, что слишком задержался в своем сладком детстве. Мне все наши приключения казались забавой. Пусть опасной, но забавой. И только когда ты… умер… Дружище, я едва не умер вместе с тобой, – Рон сгреб Гарри в охапку и стиснул изо всех сил.
– Тише ты, медведь! – захрипел Поттер, широко улыбаясь. – Никому уже не нужно умирать.
Тот разговор состоялся еще на Рождество, и Гарри постепенно привык к виду Рона, сидящего за книгами рядом с Гермионой. Их отношения окрепли настолько, что видеть одного без другой было странно. Расставались влюбленные только на ночь и то… не всегда.
Гарри им немного завидовал, ведь его отношения с Джинни постепенно угасли, словно их и не было. Нет, он по-прежнему тепло относился к девушке, но чудовище, которое раньше бесновалось внутри при ее виде, сейчас крепко спало. Сама Джинни хоть и старалась вернуть все на свои места, но скоро сдалась.
– Я не хочу любить за двоих, – устало сказала она однажды, и на этом все закончилось.
На празднование первой годовщины Победы она пошла с Дином. Гарри, морщась, вспомнил бал в Министерстве, куда их всех пригласили. Было неудобно, некомфортно и даже немного страшно под прицелами сотен любопытных глаз. Ему не давали прохода журналисты, политики, поклонники. Последние пугали больше всего, особенно восторженные девушки и молодые женщины. Они так и норовили утащить Гарри куда-то в укромный уголок для приватной беседы. Рон, посмеиваясь, ограждал друга от самых настойчивых, прикрывая более щуплого друга могучей грудью, Гермиона отпугивала остальных презрительно-брезгливым взглядом.
Ушли они одними из первых, не прощаясь. Только предупредили Кингсли, чтобы их не начали искать с собаками по всей Британии.
А уже на Гриммо действительно «отметили». Это был грустный вечер – вечер памяти погибших и воспоминаний о несостоявшемся детстве. Гермиона даже расплакалась, и Рон увел ее в спальню, сжав Гарри плечо, безмолвно поддерживая.
И вот после того самого дня Гарри начало казаться, что за ним постоянно кто-то следит. Говорить об этом друзьям он не стал, но старательно зарылся в книги, выискивая нужные чары. Ничто не указывало на то, что наблюдатель – существо из плоти и крови. Духи? Призраки? Возможно. Но зачем им это?
Чаще всего Гарри ощущал присутствие кого-то постороннего на уроках по зельеварению или при подготовке к этому предмету. Ему казалось, что кто-то невидимый стоит за плечом и смотрит. Иногда с одобрением, иногда с презрительным негодованием. Это было словно лакмус – Гарри понимал, что делает что-то не то и пытался исправить. Словно игра «холодно-горячо»…
– Если бы я не был уверен в силе твоего духа, Северус Снейп, то решил бы, что ты пришел сюда призраком, чтобы следить за мной, – сказал однажды в пустоту Гарри и вздрогнул, когда страницы книжки перелистнуло ледяным порывом.
– Ух, б-р-рр, – он передернул плечами, настороженно оглядываясь. – Вы действительно здесь, профессор?
Но ощущение присутствия исчезло и исчезло надолго. Гарри даже ощутил сожаление – дух, чей бы он ни был, помогал с выполнением заданий по зельям, которые по-прежнему давались с трудом. Не потому, что было непонятно, а потому, что не хватало усидчивости для скрупулезного изучения взаимодействий компонентов. Без этого вершиной достижений становилось банальное заучивание рецептов.
Перед самыми экзаменами, когда атмосфера в Хогвартсе накалилась добела, Гарри получил письмо от Нарциссы Малфой. И как бы ни неприятна для него была эта высокомерная женщина, выслушать ее все же пришлось. Нарциссу даже не судили год назад – хватило того, что она спасла Гарри жизнь. Да и Драко отделался легким испугом, хотя как раз его никто особо вытащить не старался. Просто Визенгамот получил от своего покойного Главы небольшую посылку с воспоминаниями, которой хватило и на оправдательный приговор для Малфоя-младшего, и на значительное осветление репутации Снейпа, и на многое другое, о чем Гарри мог только догадываться.
Малфоя-старшего осудили на десять лет, но без дементоров в Азкабане было значительно комфортнее, так что за этого представителя хоречьей семьи можно было не волноваться.
Но волноваться пришлось, хотя и не хотелось. Билл Уизли проговорился как-то, что на некоторых заключенных проводятся опыты по исследованию чар, и это не могло не возмутить. Добившись встречи с Кингсли, который взвалил на себя бремя Министра Магии, Гарри напросился в команду инспекции.
Нечистых на руку охранников уволили, группу ученых, которые занимались нелегальными опытами, расформировали и наказали.
А Гарри пошел бродить по коридорам тюрьмы, гадая, в какой из камер провел двенадцать лет Сириус.
Один из охранников указал направление и, к удивлению Поттера, камера оказалась занятой. Его светлостью Люциусом Малфоем.
Впрочем, светлостью назвать его было трудно. Постаревший, осунувшийся, небритый… Малфой представлял собой удручающее зрелище. Гарри почему-то стало неприятно видеть бывшего врага таким. Поверженным и униженным. Словно это было неправильно.
Нет! Малфой заслужил наказание. Визенгамот допросил его с помощью веритасерума, и хотя об убийствах речи не шло, пособничество Темному Лорду было доказано целиком и полностью.
Постояв у решетки, Гарри так и не сказал ни слова. Просто развернулся и ушел, чувствуя жалость к когда-то величественному лорду Малфою.
И сейчас, держа в руках письмо Нарциссы Малфой, Гарри гадал, что нужно от него этой холодной и надменной леди.
Но встретиться он согласился, пригласив в дом на Гриммо в выходной.
Дом не сильно изменился за год, но наличие в нем почти вменяемого домового эльфа пошло ему на пользу. Ушли запустение, затхлость и темнота, стены и мебель посветлели, ковры и гобелены обрели былую яркость, лестницы перестали скрипеть, а двери – бить по спине или лбу входящего.
Гарри прибыл в Лондон рано утром, воспользовавшись камином в кабинете директора. Им, восьмикурсникам, давали небольшие послабления, понимая, что взрослым людям, вроде них, нужно больше свободного пространства, чем малышне. И намного больше доверия.
Кричер, ворча, принялся обхаживать хозяина, сетуя на его голодный вид и общую запущенность. Чтобы не нервировать домовика, Поттер переоделся в новую, очень еще непривычную одежду и даже согласился поесть в столовой за длинным столом, сервированным по-королевски.
Нет, сам он настоял бы на кухне, но при Нарциссе не хотелось пасть в грязь лицом.
Леди Малфой пришла точно в назначенное время. Она, в отличие от своего супруга, выглядела великолепно. Кожа и волосы сияли чистотой и здоровьем, платье было новым, драгоценности – изящными. Только глаза выдавали накопившуюся усталость и затаенный страх.
– Мистер Поттер, я должна настоять на Долге Жизни, – холодно сказала она, едва поздоровавшись.
Предложение об обеде растаяло у Гарри на губах вместе с вежливой улыбкой.
– Я… Я не отказываюсь, но вы должны понимать, что и для меня существуют пределы.
– Как вы скромны, мистер Поттер, – с долей насмешки отреагировала Нарцисса. – Но думаю, моя просьба будет для вас выполнимой.
– Я готов вас выслушать. Чаю, леди Малфой? Или пообедаете со мной?
Лицо женщины неожиданно смягчилось, она стала еще красивее и как-то… проще.
За спиной Гарри шевельнулся знакомый прохладный ветерок, но он мужественно удержался от того, чтобы оглянуться. Нарцисса же метнула пристальный взгляд поверх его плеча и слегка нахмурила тонкие брови.
– Чаю – с удовольствием, – согласилась она.
Гарри, как радушный хозяин, открыл перед дамой дверь в столовую и посмотрел вдоль коридора, вглядываясь в колеблющиеся занавески на окне.
– Кричер? Тут кроме нас с миссис Малфой есть кто-то? – негромко спросил Гарри в пустоту, зная, что эльф услышит.
За спиной негромко схлопнулся воздух, и эльф проскрипел:
– Только дух, сэр. Но он не причинит хозяину вреда. Хозяин не должен его видеть или чувствовать. Наверное, этот дух пришел не просто так.
– А чей это дух?
– Кричер не знает, хозяин.
– Ладно. Надеюсь, он не придет ночью пугать меня стонами. Слышите? Я хочу выспаться, профессор!
Занавеска трепыхнулась и замерла. Гарри пожал плечами и вошел в столовую. Домовик уже накрывал к чаю, угодливо кланяясь Нарциссе.
– Так о чем вы хотели меня попросить, леди?
– Я хочу уехать из страны. Навсегда. Но для этого мне нужно разорвать брачный контракт с Люциусом.
Гарри оставил чашку.
– А я вам зачем?
– Согласно магическому договору я не могу расторгнуть брак просто так. Нужно… искупление, откуп.
– И?
– Я хочу, чтобы вы добились его освобождения. Таким образом, с вас снимется Долг, а я, вашими руками, конечно, помогу Люциусу выйти на свободу.
– А так можно?
– Можно, – едва заметно улыбнулась Нарцисса. – Я ведь могла воспользоваться этим Долгом в свою пользу. Но я помогаю Люциусу.
– Я… я не уверен, что у меня получится быстро освободить его, – покачал головой Гарри. – Нет, я не отказываюсь, но…
– Но, – миссис Малфой неожиданно улыбнулась, – вы так наивны. Именно сейчас, когда вас боготворят и превозносят, нужно пользоваться своим положением. Потом вас забудут. К тому же, объясните мистеру Шеклболту, что попытка отказаться от выполнения Долга Жизни может дорого вам стоить. Вплоть до лишения магии.
– Ого… Это серьезное заявление, – Гарри сжал руки в кулаки. – Я поговорю с ним завтра.
Нарцисса грациозно поднялась.
– Буду ждать от вас сову, Гарри. Не провожайте, я знаю, где выход.
Поттер замер, стоя у стола. Просьба Нарциссы оказалась неожиданной и трудновыполнимой. Но нужно было что-то делать, ведь с магией шутки плохи, это понимали все.
– Кричер, пергамент и перо, – попросил Гарри, усаживаясь.
Аппетит пропал совершенно, но остывший чай отлично смочил пересохшее от волнения горло. Эльф принес требуемое и замер в ожидании указаний.
– Я сейчас напишу, отнесешь Кингсли, хорошо?
– Кричер рад служить хозяину.
Гарри на минутку задумался, а потом черканул пару строчек с просьбой о важной встрече. Домовик испарился вместе с письмом, а вернувшись, сообщил:
– Министр готов вас принять прямо сейчас. Но не в Министерстве, а у себя дома. Вот адрес каминной сети.
– Это даже лучше, – обрадовался Гарри. – Не люблю я Министерство.
Он бегло оглядел себя и, прочитав короткую записку, направился к камину.
– Бельвью-хаус.
Дом был под стать хозяину – самобытный и экзотический. Гарри долго крутил головой, рассматривая диковинное убранство, но его отвлек голос Кингсли:
– Рад видеть тебя, Гарри. Что-то случилось? Я могу помочь?
– Случилось. И только ты можешь помочь, я думаю.
– Присаживайся и рассказывай.
Гарри опустился на толстую циновку и облокотился на длинный валик, уложенный вдоль стены.
– Сегодня ко мне приходила Нарцисса и требовала выполнения Долга Жизни.
Кингсли настороженно посмотрел и кивнул, предлагая продолжать.
– Она сказала, что я лишусь магии, если не выполню его в самое ближайшее время.
– Да, есть такое наказание, – подтвердил Шеклболт. – Но ты не сказал, чего она хочет.
– Всего ничего – только выпустить Люциуса на свободу.
– Однако, – покачал головой Министр, а потом улыбнулся: – Но это облегчает дело, ведь просьба могла бы быть и более… неосуществимой.
– Так ты сможешь что-то сделать?
– Конечно. Нужно, правда, хорошо подумать, как все преподнести общественности и Визенгамоту, но…
– Спасибо, Кинг. Ты знаешь, я не люблю пользоваться своим положением…
– Не оправдывайся, Гарри. Я могу сделать так, что никто не узнает о твоем вмешательстве в это дело. К тому же, Люциуса все равно ограничат в правах – от этого никуда не денешься.
Гарри тяжело вздохнул и кивнул, соглашаясь. На душе действительно было муторно, но он постарался подавить это чувство.
========== Часть третья ==========
Люциус слегка дулся, проиграв в шестой раз. Северус, и будучи бесплотным духом, играл великолепно, так что даже легкий мухлеж Малфою не особо помог.
– Все, принимай самый несчастный вид, сюда идут, – Снейп втянулся в камеру, как дым в вытяжку. – Я буду невидим для твоих посетителей, но отсюда не уйду.
– Это что-то важное? – Люциус мигом растрепал старательно причесанные волосы и потер глаза, добиваясь красноты век и белков.
Магия после той беспалочковой вакханалии восстанавливалась быстро, но как-то рывками: сначала откат, а потом – резкий скачок с увеличением силы. Это нервировало и выматывало физически. Сейчас был именно период «отката», и Люциус чувствовал себя раздраженным и слабым. Снейп муркнул, что все будет хорошо, только нужно подождать, а потом закрыл эту тему.
– Важное. Хорошо думай перед ответом, – дух взлетел под потолок и замер там, слившись с паутиной.
Люциус подергал себя за робу, добиваясь неряшливого вида, и лег. Шаги, гулко звучащие в коридоре, приблизились и затихли, но он не соизволил даже шевельнуться – если кому-то что-то надо, пусть сам и суетится.
– Не притворяйся спящим, Малфой, – прозвучал знакомый голос.
Люциус удивился настолько, что решил подтвердить показания слуха еще и визуально.
– Господин Министр… Вот уж кого не ожидал увидеть здесь, так это вас. Какими судьбами к нам? – с ядовитыми нотками в голосе спросил он, усаживаясь на топчане.
– Радостную новость я принес тебе, Малфой, – оскалил два ряда белоснежных зубов Кингсли. – Открывайте и можете уходить, я потом вызову, – скомандовал он охраннику и вошел в камеру, где с сомнением оглядел колченогую табуретку и остался стоять.
– Радостную весть? Для кого она радостная, для вас или для меня?
– Свои радости я сюда не понесу, – усмехнулся Шеклболт.
– Удивите меня, господин Министр, – царственно махнув рукой, «позволил» Люциус, которого уже разбирало от любопытства и нетерпения.
Появление Кингсли явно было связано с невнятными намеками Северуса, а это значит…
– Мы решили выпустить тебя досрочно.
– Вот ка-а-ак, – задумчиво протянул Люциус. – И чем мне придется ради этого пожертвовать?
– Ну, зачем так, Малфой? – принял оскорбленный вид Министр. – Жертвовать ничем не нужно, мы же не в благотворительном фонде. А вот… ммм… поделиться… Это было бы справедливо.
Люциус едва заметно поморщился, но комментировать не стал, давая возможность Шеклболту высказаться.
– Как вы понимаете, мистер Малфой, война – дело затратное. Казна магической Британии пуста, часть страны лежит в руинах. Не все можно исправить с помощью магии, как бы нам этого ни хотелось. На восстановление нужны огромные средства, которых у нас нет.
– У меня их тоже нет, – пожал плечами Люциус. – Нарцисса оформила расторжение брака и забрала свое приданое и половину моего состояния. Вторая половина принадлежит Драко, как нынешнему главе рода. Даже если вы выпустите меня из Азкабана, пройдет немало времени, пока магия рода снова признает меня. До этого всеми активами семьи распоряжается мой сын. Надеюсь, вы не решились шантажировать его моей свободой?
– Монстра-то из меня не делай, – устало отозвался Кинг, все-таки усаживаясь на скрипнувший табурет. – Я в курсе изменений, которые произошли в твоей семье и, если бы хотел, то вытряс бы деньги и из Нарциссы, и из твоего глупого щенка-сыночка.
