Текст книги "Счастливый навоз (СИ)"

Автор книги: Грайгери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

   Бывают дни такие, что любому враз ясно: сумасшедший день, и люди вокруг сумасшедшие, только ты один и нормальный, да и то не факт. А может, сама вселенная чуть-чуть того – кто ж её разберет? Короче, день явно бракованный, но по страховке его не сдашь. Карлосу как раз такой и выпал.

   Сцепив зубы от злости, он медленно полз вниз.

   Узкими скобами давненько никто не пользовался – покрытые холодным конденсатом, они казались какими-то жирными на ощупь, и Карлос предпочитал не торопиться. Вернее, торопиться, но в меру – так он решил про себя.

   Пыхтение Дмитрия снизу всё удалялось – стажёр хоть и не рвался на подвиги, но молодая энергия давала себя знать. Опять же, не вредно было увеличить расстояние между собой и начальником, у которого имелись все причины гневаться: ведь это из-за Дмитрия им приходилось сейчас лезть в глубокий колодец воздушной шахты за кучей инопланетного дерьма.

   Из-за него и ещё – из-за проклятого Пападопулоса. И чёртовой планеты, на которой тот провёл свою весёлую юность. И из-за проклятого папаши Пападопулоса, сославшего сыночка в это богопротивное место (папаша думал, что там наследник более успешно научится жизни, ха-ха). Научившись чему получилось, молодой Пападопулос вернулся на Землю и всё бы хорошо, но с возрастом у миллиардера проснулись ностальгические чувства по молодым годам и по местам, где те года остались.

   Ксенори, – Карлос едва не сплюнул. Так называлась планета, к которой проклятой Пападопулос-младший воспылал ностальгическими чувствами. Он с таким смаком рассказывал про ксенорские сады, послужившие обрамлением светлым юношеским порывам, что мог заразить своим энтузиазмом и компанию скелетов в зоологическом музее.

   Что до Карлоса, тот был уже изрядно пьян и заразился бы чем угодно при наличии хорошей компании. Да и причина уважительная: ведь не каждый день миллиардеры опаивают тебя вином из личного погребка. Пападопулос был одинок, Карлоса дома тоже никто не ждал, кроме довольно обширной коллекции растительных окаменелостей. Получалось, что они всю жизнь готовились к совместным пьянкам.

   – Какие сказочные в тамошних лесах запахи, – вздыхал Пападопулос, – я постоянно был словно во хмелю от них. От них и от любви, конечно. Второй такой, как Мария, не найдёшь ни на одной из планет. Ты бы видел её глаза, – от жестов, которые выписывал рукой захмелевший миллиардер, глаза приходили на ум в последнюю очередь, но Карлос согласно кивал и причмокивал. Пару бокалов назад он ещё подумывал намекнуть, что на исторической родине в оливковых рощах запахи ничуть не хуже, не говоря уже о местных красавицах, но под действием вина быстро поумнел.

   – Мы гуляли по бархатным ветвям баба-дуба и держались за руки. Вокруг распускались ксенорские орхидеи, под нами сытым котом ворковал океан, а поверху бороздили небесный простор птеросы и крылатики.

   Чтоб тебе в поэты переквалифицироваться, думал про себя Карлос. Под воздействием сладостных излияний собутыльника он чувствовал себя сварливым старпёром, который умудрился одряхлеть как бы между делом: горшки, удобрения, отпечатки доисторических папоротников в камне – вот вся его проза, никакой вам поэтики. Пападопулос словно услышал и сбился с поэтического лада:

   – Это местные животные такие вроде наших земных птеродактилей или как их там, – пояснил он.

   – Птеросы или крылатики?

   – Птеросы, – уверенно ответил Пападопулос. – А может, крылатики. Или птеросы.

   – Или крылатики, – сказал Карлос.

   – Или крылатики, – согласился Пападопулос.

   – За крылатиков!

   Таким образом, Карлос сам не заметил, как подписался на запуск «зелёного» небоскрёба по ксенорскому типу. Пападопулос надеялся, что знакомые сады хотя бы отчасти заглушат его тоску по утраченному счастью.

   Возле глубокой ниши с небольшим круглым окошком, что служил хоть каким-то источником света, Карлос остановился передохнуть. Ему казалось, что от мельтешения ступенек кружится голова и начинают путаться ноги. К тому же, снизу ощутимо попахивало, наводя на определённые подозрения. Невольно хотелось помедлить и собраться с духом перед дальнейшими подвигами.

   Снаружи, за пыльным стеклом, зеленела Сахара. Стремительные небоскрёбы густо поросли богатой зеленью. Такой простой земной зеленью. Вот так посмотришь со стороны и не поверишь, что за пологом листвы скрываются искусственные конструкции, в которых суетятся, живут и работают в комфорте тысячи людей.

   Карлос провёл немало лет, ухаживая за этими комплексами. Если бы не Пападопулос, он бы и сейчас разгуливал по террасам с пальмами, лаврами и бугенвиллиями, а то потягивал бы чай в каком-нибудь укромном уголке за занавесью лиан (ещё лучше – в хвойнике на северной стороне), поглядывая за камерами и показаниями датчиков. После наладки системы главной проблемой становились жильцы дома, норовящие удобрить посадки каким-нибудь противоестественным синтетическим пойлом из последней рекламы.

   С небоскрёбом Пападопулоса вышло куда сложнее. О ксенорской растительности Карлос не знал ничего, за исключением общих принципов её функционирования; информация по конкретным видам была довольно скудна. Протрезвев и поняв, во что ввязался, Карлос понадеялся, что экологический контроль зарубит идею Пападопулоса на корню. Но миллиардер каким-то образом умудрился убедить комиссию, что при наличии чистых образцов, не загрязнённых родной ксенорской средой, никакой опасности такие сады не представляют, да и выбраться из пустыни, если что, им будет затруднительно.

   Учитывая, сколько средств ушло у Пападопулоса на подготовительные работы, его упёртость даже внушала некоторое уважение. Поэтому Карлос от души проклял знакомого, который нахвалил его Пападопулосу, и засел за справочники по ксенорской флоре.

   И дело тронулось. К сожалению, не так споро, как хотелось. В ходе очередного мозгового штурма, как помочь инопланетным растениям лучше приспособиться к новой среде, кто-то выложил на стол рекламный буклет. Автоматический перевод в цветах, красках и запахах нахваливал натуральное природное удобрение. С функцией обновления, что особо доставляло.

   – Наверно с бактериями, расщепляющими органику до правильной кондиции – так, кажется? – Пападопулос, как выяснилось, что-то запомнил из популярно-просветительских лекций собутыльника. Помалкивать надо чаще, понял Карлос.

   – Это та самая «родная ксенорская среда», которую запретил экологический контроль, – сообщил он и забыл об этом случае. Пока довольный работодатель не огорошил его новостью, что к ним едет контрабандой ценный груз природного ксенорского удобрения.

   – Небольшая партия из пяти мешков, на пробу, – сказал Пападопулос и оптимистично добавил: – А там, может, больше и не понадобится, раз уж оно с функцией восстановления. Своё разведём!..

   Шум снизу вывел его из задумчивости. Дмитрий достиг дна колодца и последовавший за этим горестный возглас заставил Карлоса ускориться.

   Внизу залегла тьма. Окно, у которого останавливался Карлос, было последним, дальше шла подземная часть комплекса. Тут должно было присутствовать искусственное освещение, но он так и не узнал, где оно включается. Когда находились дуралеи вроде Дмитрия, роняющие в шахту что-нибудь полезное, вниз обычно посылались рабочие дроиды, но, учитывая характер упавшего груза, Карлос не захотел оставлять в памяти дроидов компрометирующие следы, и полез сам. Прихватив с собой стажёра в воспитательных целях. На него же погрузил инструмент для спасательных работ – мешки с лопатой.

   – Ой-вэй! – стонал снизу Дмитрий. – Ой, чтоб меня...

   Фонарик Дмитрия метался внизу, сопровождаемый охами и невнятными призывами к Карлосу и чьей-то матери.

   Наконец удалось разглядеть бесформенную тёмную кучу с угловатыми светлыми вкраплениями. Контейнер всё-таки не выдержал. Ценное удобрение рассыпалось, а светлое – это, наверное, упаковка. Дмитрий, к возмущению Карлоса, не торопился собирать инопланетную контрабанду, а бестолково суетился вокруг.

   С намерением отвесить ему хорошую затрещину, Карлос добрался донизу и спрыгнул на пол.

   – Аккуратнее! – взвизгнул Дмитрий. – Раздавите!

   Карлос так и застыл: светлое, которое он принял за упаковку, было скорлупой яйца.

   Очень большого яйца.

   И его содержимое лежало в куче навоза и подёргивалось. Агония, решил Карлос, ощущая медленно подкатывающий к горлу ком. Контрабандный дохлый детёныш инопланетного животного... ему живо представились ледяные лица из экологического контроля и злорадные – из отдела по борьбе с контрабандой. Прощай, работа, планы на будущее и коллекция окаменелостей... Тут Карлос вспомнил про остальные четыре мешка, брошенные наверху по принципу «пусть тут пока полежат», и покрылся ледяным потом.

   – Кто это? – прошептал стажёр. Черенком лопаты он приподнял одну из слабо подёргивающихся конечностей и разглядывал кожистую перепонку.

   – Не знаю, – Карлос сглотнул. – Птерос, наверное.

   – Птерос... – повторил Дмитрий благоговейным тоном. Такая инопланетная экзотика вторглась в его юную жизнь впервые. Было волнительно.

   – Или крылатик.

   – Крылатик, – Дмитрий потыкал пальцем в почти голый, покрытый редкими рыжими патлами бок, сбросил с головы чудища осколок скорлупы и постучал ногтём по длинному кожистому клюву. Клюв внезапно распахнулся и устремился Дмитрию навстречу.

   – А-а-а!

   – Ты что орёшь?! – Карлос держался за сердце и тоже был не прочь заорать.

   – Так это... страшно же!

   – Страшно ему, – буркнул Карлос. – Птенца испугался...

   – А сами-то!..

   Карлос хотел огрызнуться, но тут птенец снова раззявил клюв и протяжно завопил.

   – Чего это он? – опять перешёл на шёпот Дмитрий.

   – Жрать хочет.

   Карлос думал. Надо было заметать следы и выбираться отсюда. Как можно быстрее. Пока наверху тоже что-нибудь не вылупилось. Да и продуть себе что-нибудь ценное не хотелось – тут, в подземных коридорах, довольно-таки сквозило.

   Дмитрий меж тем извлёк из-за пазухи какой-то тюбик и отвинтил крышку.

   – Знакомый космонавт-испытатель дал опробовать, – похвастался он и выпустил из тюбика струю прямо в глотку птенцу.

   – Ты что творишь?!

   Но было поздно. Содержимое тюбика исчезло в распахнутой пасти.

   – А чего? Очень энергетическая жратва, говорит. Как съешь такой тюбик, так и бегаешь потом три дня, как наскипидаренный.

   – На толчок? – сардонически осведомился Карлос.

   – Да ну вас, – обиделся стажёр.

   – А ну как он сдохнет от этой твоей энергетической жратвы?.. – Поглядев, как кожистое горло дёрнулось, пропуская комок пищи, Карлос пришёл к новой мысли. – Впрочем, может оно и к лучшему... Бери лопату и собирай удобрение в пакет.

   Дмитрий выдавил в глотку птенца остатки пасты и достал лопату.

   – А с этим что? – спросил он. – С крылатиком?– и так посмотрел, что захотелось пришибить. Обоих. Лопатой.

   Птенец, заглотнув еду, приоткрыл большой янтарный глаз с вертикальным зрачком и уставился на своего благодетеля с гастрономическим интересом. Карлос на всякий случай отодвинулся подальше.

   Подниматься оказалось куда как тяжелее. Чтобы вытащить птенца, пришлось приспособить под люльку футболку Дмитрия. Теперь она болталась за спиной Карлоса, неприятно пригревая ему спину и тыкаясь костлявыми крылатиковыми конечностями.

   Дмитрий тащил на себе мешок с навозом и то и дело норовил ухватить Карлоса за пятки. Надо было его вперёд пустить, подумал Карлос с запоздалым раскаяньем. С другой стороны, тогда бы он остался наедине с птенцом и неизвестно, как бы тот себя повёл. Сейчас же он, выпростав голову из футболки, с интересом наблюдал, как Дмитрий карабкается по лестнице, и иногда издавал шипящие звуки, словно подбадривал. На полпути птенец видимо проголодался (не надолго хватило энергетического тюбика, злорадно подумал Карлос), начал требовательно орать и пытаться долбануть Дмитрия клювом.

   – Знаете, о чём я думаю? – спросил Дмитрий, когда они остановились отдышаться, пристроив поклажу на выемку у окошка. Птенец дёргал его за волосы, стажёр вяло отмахивался. От мешка с удобрением несло самым натуральным земным дерьмом.

   – Удиви меня, – угрюмо бросил Карлос. Сам он пытался припомнить, не упоминал ли во время пьянки Пападопулос, чем питаются эти твари.

   – Жизнь всё-таки хороша. Верно?

   Когда Карлос десятый раз подавил позыв сбросить свою ношу вниз, да там её и оставить, они добрались до первого технического выхода из шахты. Терраса тоже была техническая, ещё не оформленная. Посторонние сюда не захаживали. Небоскрёб заселяли служащие Пападопулоса, а в нижней части здания располагались офисы. Поэтому в плане общения с жильцами нынешняя работа оказалась самой приятной – сотрудники Пападопулоса к растительной собственности большого начальства относились с уважением.

   Спихнув с себя котомку с птенцом, Карлос повалился на пол и остался лежать. Несмотря на жару, дышалось снаружи намного легче. Даже птенец заткнулся.

   Дмитрий развалился рядом.

   – А в остальных мешках тоже... они? – спросил он.

   – Даже думать об этом не хочу.

   – А их разве не надо высиживать? – не отставал стажёр.

   – Хочешь заняться? – Карлос вяло прислушивался к копошению птенца. Лежать было очень приятно.

   – Да не. Я в том смысле, что они ведь не вылупятся, если их никто не высиживает? Ну или не бросает в шахту...

   – Наверно их навоз греет...

   Что-то насторожило Карлоса, заставило поднять голову.

   Проклятый птенец выбрался из футболки, отковылял к краю террасы и теперь с интересом изучал местные виды. Этаж был невысокий, поэтому любоваться пришлось в основном основаниями небоскрёбов, утопающих в кустарниках и деревьях. Небось, птенцу они представлялись лесистыми горами, ведь на Ксенори наверно есть горы...

   – Ах ты, зараза! – выругался Карлос. – А ну отойди от края, скотина лысая! – Он с удивлением заметил, что перепонки на крыльях тварюги уже разгладились и больше не кажутся жалкими тряпочками. Очень питательные, эти космические пайки. Даже с перебором.

   Птенец повернул голову и издевательски каркнул. Развесил крылья, пошевелил длинным крысиным хвостом, свесил зад за край террасы, облегчился и с вызовом уставился на людей.

   – Дайте, я попробую его подманить. – Дмитрий достал телефон с блестящей подвеской и выставил перед собой. – Смотри, какая блестящая штучка, – проворковал он, – цыпа, цыпа... Из последнего поколения! Чуть не всю зарплату за него отдал!

   – Лучше ещё один тюбик своей жратвы ему покажи.

   – У меня больше нету. Хотя, вот, пустой есть, – достав из кармана выдавленный тюбик, стажёр помахал им перед носом птенца. Блестящей висюлькой тот интересовался явно больше и Дмитрий вернулся к прежней тактике: – Хочешь поиграть с моей блестящей штучкой? – игриво вопросил он.

   Стремительного броска никто не ожидал. Только что телефон был в руке у Дмитрия и вот он уже болтается на подвеске, которую сжимает в клюве контрабандный производитель помёта. Дмитрий ещё только начал тянуть возмущённое «А-а-а!», а птенец уже сиганул с террасы и, распластав кожистые крылья, довольно уверенно полетел прочь.

   – Отдай телефон, падла! – вопил Дмитрий. – Вернись, гад! А то хуже будет!..

   Карлос застыл, разинув рот и даже перестав дышать от возмущения. Не отводя остановившихся глаз от удаляющейся задницы, он достал собственный телефон и поднёс к уху.

   – Шеф, – сказал он таким ровным голосом, что сам удивился, – у нас тут проблема.

   – Я знаю, – ответил Пападопулос и отключился. Голос у него был странный. Перегрелся он там, что ли, подумал Карлос. И на всякий случай запихнул мешок с навозом за ближайшую кадку.

   Дальше начались хаос и сумятица. Прибежали люди в форме, которую Карлос не распознал, опечатали и утащили оставшиеся мешки. Они так причитали и галдели, что Карлос не сразу заметил Пападопулоса, который их и привёл. Тому явно было плевать на судьбу своего контрабандного навоза. Судя по его осоловелым глазам, Карлос не удивился бы, если бы шеф вообще не вспомнил, что это за навоз и как он его заказывал. Преображённый странным образом миллиардер держал за руку незнакомую женщину и так сиял, что Карлосу стало тошно.

   При виде Карлоса Пападопулос ещё больше воодушевился.

   – Это Мария, – сообщил Пападопулос с торжественным придыханием, – я тебе о ней рассказывал. Мы познакомились на Ксенори. Ты ведь помнишь Марию? – и он так зверски пошевелил бровями, что Карлос немного струхнул и энергично закивал. Слабостям сумасшедших, как он слышал, лучше потакать. Безопаснее для окружающих.

   – Она прилетела из-за контрабанды. В смысле, нашего груза. Он оказался контрабандным, такой ужас.

   – Не могу поверить, – сказал Карлос. – А выглядел так прилично.

   – Сам в шоке, – Пападопулос нежно погладил руку Марии и стал ещё больше походить на умалишённого.

   Мария выглядела более земной женщиной, нежели в рассказах хмельного Пападопулоса – видать, тоска по юности сказалась и на ней, лишив былой возвышенности, – но Пападопулосу не было до этого никакого дела. Он был счастлив.

   Оба заливались соловьём. Сначала Карлос ждал, когда же они вспомнят про пятый мешок, потом стал прикидывать, как бы намекнуть начальству, что часть проблемы не дождалась конфискации и улетела своим ходом, чтобы совершенно бесплатно удобрять посторонние территории. Потом он понял, что оторвать Пападопулоса от Марии в ближайшее время не получится, и смирился. В конце концов, что там с этого птенца? Ведь не размножится он в одиночестве, правда?..

   Конфискация контрабанды спонтанным образом переросла в вечеринку. Беззаботное состояние большого начальника передалось, казалось, всем окружающим, только Карлос нет-нет, да и кривил рот – ему всё казалось, что он видит крестообразный силуэт, парящий меж небоскрёбов.

   Дмитрий тоже был не весел – стоял один и угрюмо пялился в какой-то девайс.

   – Новый телефон? – осведомился Карлос.

   – Угу, – Дмитрий всхлипнул и сунул девайс Карлосу под нос. – Вот, полюбуйтесь!

   С небольшого экрана пялился янтарный глаз в окружении рыжих щетинок, потом птенец повернул морду и уставился в камеру вторым глазом.

   – Осваивает технологии, собака злая!.. – возмущался Дмитрий.

   Карлос окончательно покривел лицом.

   – Неужели вино прокисло? – оценил его гримасу незаметно подобравшийся Пападопулос. Марии рядом с ним не было. – Ты можешь себе это представить?

   – А? – опешил Карлос.

   – Мария здесь! – просиял Пападопулос. Вздёрнул бровь, провожая взглядом Дмитрия, как бы ненавязчиво давшего деру, и продолжил: – Это просто сказка какая-то! Я даже не мог себе представить!.. Такое стечение обстоятельств... Нет, это судьба!.. Божий промысел! Счастливый навоз!

   Чувствуя лёгкие угрызения совести, Карлос собрался с духом и выложил всю печальную правду о судьбе пятого мешка. Всё равно, слушать эти охи он больше не мог.

   – Значит, будем считать, что он самоликвидировался, – отмахнулся Пападопулос.

   – Но он же там летает!.. – не поверил своим ушам Карлос. – У всех на виду! Думаете, никто не свяжет его появление с вашей контрабандой?

   – Ладно, – поскучнел Пападопулос, – я посмотрю, что можно сделать.

   Смотрел он недолго – Карлос даже не успел толком захмелеть, как благодетель вернулся ещё более жизнерадостным.

   – Готово, – сказал он. – Дело сделано. Я связался со специалистами и договорился, чтобы нам прислали естественного природного врага этой твари!

   Едва не поперхнувшись, Карлос открыл рот и собрался высказать всё, что думает о начальнике и его специалистах, но оказалось, что слов, отражающих всю глубину его чувств, как-то и нет.

   – Можешь расслабиться, хищник сам всё сделает, – добил его Пападопулос. И ушёл.

   Карлос испытывал яркое дежавю: прощай, работа, планы на будущее и коллекция окаменелостей!.. Вот уж нет, решил он. Мария – вот кто его спасёт. И пусть его потом заклеймят гадом и предателем!..

   Перехватив у проходящего официанта полный бокал, Карлос решил, что всё расскажет Марии потом – например, когда как следует выпьет и соберётся с мыслями. Обдумывая этот план, он стоял на террасе и любовался вечерним небом. Тут-то и нашёл его стажёр, тоже немало выпивший, но всё ещё слишком трезвый по причине непривычных переживаний.

   – Обошлось? – неуверенно спросил Дмитрий.

   – Ну как сказать, – Карлос обвёл горизонт задумчивым взглядом. – Может у этих тварей как у птиц, импринтинг развит. Так что ты не расслабляйся.

   – Что? Чего? – Дмитрий вытер пот со лба, потом почесал в затылке. – Это вроде просветления, что ли? Этот, как его, инсайт?

   – Вроде, – осклабился Карлос. Представившийся ему образ беглого птенца, среди ночи стучащего Дмитрию в окно, воодушевлял даже больше мысли об окаменелом отпечатке папоротника.

   В темнеющем небе проявлялось всё больше ярких точек, полных множества неведомых существ. Откуда-то с другого конца террасы доносился мелодичный смех Марии. Жизнь и правда была хороша. Пока.