Текст книги "Пять лет спустя (СИ)"

Автор книги: Госпожа Энн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

========== Зеркала врут… ==========

Я стою у ворот и не решаюсь ступить. Уже пять лет я не заходила сюда и старалась даже мимо не проходить, чтобы лишний раз и не вспоминать о годах учебы здесь. Моя школа. Пробую это словосочетание на вкус. Горькое, как старое печенье. Нет, всё же за пять лет мало что изменилось – я всё так же не люблю её. Интересно, за что?

Вот красивый чистый двор, в котором всегда проводились линейки на 1 сентября и Последний звонок. Помню, как долго надо было идти из одного конца в другой во время вручения грамот. Вот огромные старые липы – как же они прекрасно цветут! К сожалению, в этот одуряюще солнечный вечер их запаха не слышно – уже отцвели. Жаль, мне бы сейчас не помешало немного сладости, чтобы заглушить эту горечь в душе.

Этот вечер… Думала ли я пять лет назад, получая золотую медаль, что вернусь сюда? О нет! Никогда! Сбежала, едва досидев до конца торжественной части. Убежала к своим друзьям, стараясь не попасться на глаза своей классной руководительнице и одноклассникам. Потом равнодушно и даже с неким отвращением смотрела на многочисленные фотографии, на которых они обнимались, радостно смеясь. Нет, я никогда и не жалела, что не осталась с ними. А всё же вру. Жалела. Но мне нужна была одна единственная фотография, и уж точно не со всей толпой.

Не люблю толпу. Поэтому и пришла сюда раньше, задолго до официального начала вечера, чтобы самой впитать этот головокружительный запах воспоминаний. Будто старую книгу открываешь: страницы пахнут сладко, но пыль раздражает нос и немного щиплет глаза.

Как хорошо здесь одной! А вот и нет, снова всё не так! Я не одна. Сквозь стеклянные двери вижу людей, мельтешащих в просторном холле. Ну конечно же, ведь должен же быть кто-то, кто всё это организовал! Признаюсь честно, я бы никогда и не узнала об этом вечере, если бы не случайная встреча с бывшей одноклассницей Олей. Мы сидели за одной партой в старших классах. Хорошая девочка. Помню, как она просто подошла ко мне и села рядом, убив этим мое одиночество в новом классе. Без неё школа была пустой, и я спешила прожить день только, чтобы спастись бегством от этого ужасного холода.

Что-то мне снова грустно. И я отвлеклась. Я ехала с железнодорожного вокзала, возвращалась домой из другого города, сразу после выпускного в ВУЗе, а она ехала с работы. Оля улыбалась и спрашивала, буду ли я на вечере встречи выпускников? Странно, не правда ли? Обычно эти вечера устраиваются зимой – не самое лучшее время для встреч. Да и народ туда приходит всякий – из разных выпусков и классов. Что там искать?

Но теперь всё было не так. Мамы двух парней их нашего выпуска – учителя в этой школе. Вот они и решили организовать встречу для выпуска пятилетней давности. Тоже глупо, если честно, мы ведь только-только закончили институты. Чего мы можем достичь за пять лет? Но раз организовали – стоит прийти хотя бы для того, чтобы увидеть, что же сделала с ними жизнь?

“Неужели ты пойдешь туда?!” – изумилась Света – моя одноклассница и по совместительству кума. Сама она не видела никакого смысла туда идти, хоть и имела самое большое достижение – сыночка Тёмочку. И не пошла. А я вот пришла.

Вот уже и движение возле школы – машина подъехала, уехала, кто-то припарковался. Мне это не интересно. Я спокойно пропускаю людей мимо себя, даже не стараясь узнать, кто же это. Уж они-то мне точно не нужны. Но всё же иду следом. Пора войти внутрь.

Пять лет прошло – а всё, как и вчера. Здесь я дежурила, вот раздевалка, в которой была вечная толкотня, всё те же зеркала, всё тот же скользкий пол. Даже китайские розы те же. А может, новые. Цветы в этой школе долго не живут – сразу же становятся жертвами детей. Как же хорошо, что здесь сейчас нет школьников! Только мы – взрослые дети.

– Девушка, Вам куда? – удивлённо спрашивает уборщица. Я невольно вздрагиваю. Вот глупая! Столько лет брожу по всяким кабинетам, общаюсь с разными людьми, ношусь как белка в колесе, а все равно неуютно от окрика технички. Глупая маленькая девочка!

– В актовом зале еще никого? – спрашиваю я.

– Нет, официальная часть с шести часов. Пока все в своих кабинетах собираются.

– Спасибо.

Вежливая какая. Действительно, я же не тот тощий угловатый подросток, которым выпустилась отсюда. Мне уже двадцать один год. Наконец-то гадкий утенок оперился, и теперь я даже что-то из себя представляю. Правда, мало что об этом говорит. А всё же уютнее, увереннее как-то, когда ты в красивом платьем да с умелым макияжем, чем в джинсах и кедах. Голову выше, спину ровнее.

Зеркала врут. Я это знаю. Вот сейчас они не отражают грусть и ноющую, грызущую тоску, чувство непоправимой утраты и немыслимый трепет, как перед встречей с чудом. А все это есть! Всё это живет в моих глазах – зеленых зеркалах моей души.

Прочь от зеркал, прочь!

Стиснув зубы, я прохожу по пустому коридору. Какие гулкие шаги! Прямо в виски стучит! Нет, это не шаги, это пульс – глупое сердце, подстегиваемое страхом и восторгом, трепещет в груди. Как перед свадьбой, честное слово.

Возле лестницы я остановилась. Не смогла пройти мимо кабинета биологии. Сколько всего я пережила здесь! Помню, как сдавала первый в своей жизни экзамен. Вытащила первый билет – получила двенадцать. А потом… Да! Я помню, помню! В глазах защипало. Первый урок в десятом классе – в новом для меня классе с хорошо знакомой учительницей немецкого в роли классной руководительницы. Новый класс стал для меня не таким адом, как предыдущий. Но об этом чуть позже.

Сейчас же я словно вернулась на семь лет назад и стою у кабинета биологии, чтобы попасть на первый урок в новом классе. Спецкласс по биологии, в котором собрались дети со всей параллели – кто-то так и остался, кто-то пришел из другой школы, несколько человек из моего бывшего класса и только один Виталик из “элитного” А-класса, в который меня не взяли в первый мой день в этой школе. Мы с тревогой присматриваемся к нему. Зря. Он хороший. И смешной. Хочет быть хирургом. А мне он напоминает большую добрую собаку с пронзительным взглядом темных глаз.

Здесь же было и последнее самое яркое школьное воспоминание. Мне даже не надо открывать дверь, чтобы попасть внутрь – память ведет меня сквозь время и пространство в тот майский день последнего года. Это была даже предпоследняя неделя учебы. Мы почему-то сдавали экзамены просто посреди уроков. Два часа дня. Я задержалась на консультации по биологии, чтобы разнюхать вопросы, но услышала нечто другое. Биологичка – круглый Винни-Пух – очень просто спросила меня:

– А вы с Виталиком встречаетесь?

Я опешила. Я даже помню то странное ощущения недоумения и радостного смешка.

– Нет. А почему мы должны встречаться? – да. Именно так. Почему? Он ведь одноклассник, сидит сзади меня, с одноклассниками не встречаются, в них не влюбляются.

– Так он же влюблен в тебя, – всё так же просто и немного непонимающе ответила она. Действительно, всё просто. Но… Я этого не знала. Я удивлена и смеюсь.

Да, смеюсь. Я помню, стою на школьном крыльце с подругой и смеюсь: “Ты представляешь!..”

Прошло пять лет. Я больше не смеюсь.

Мне больно. Лучше уйти отсюда. Ступеньки на второй этаж – путь к тесному кабинету немецкого, а перед глазами всё та же картинка первого дня. Не плакать! Слишком рано раскисать, но глаза всё равно щиплет от слез и косметики.

Прохожу мимо кабинета математики – море воспоминаний. Как мы, здоровые лбы, стояли под дверью и зубрили геометрию и формулы по алгебре, потому что знали: получить двойку очень легко. На подоконнике даже самые ленивые и бездарные спешно переписывают примеры, даже самые тяжелые, потому что домашка должна быть! Даже если ты и не знаешь, что пишешь, переписывать надо.

А математика мне пригодилась – сдавала ее, чтобы поступить на редактора. Глупо, но лучше, чем немецкий – моя классная никогда его и не преподавала нам. Болтали только. Не люблю её. Никогда не любила её. За что? Ну хотя бы за то, что на выпускном, который наши классный дружно решили не устраивать, я шла в самом хвосте, а не впереди с Виталиком. Правда, тогда пришлось бы идти с ней, но всё же с Виталиком…

Тьфу! Опять я не о том. Глупая маленькая девочка! Вспомни, кто ты, откуда пришла и куда уйдешь. А ведь уйдешь же, как будто ничего и не было. И проживешь еще пять лет как один день.

Я беру себя в руки, но все же не могу решиться войти в кабинет. Какие-то голоса в коридоре – из-за угла со стороны лестницы появляются моя классная Елена Васильевна и её любимицы – сестры Чайковские, Илона и Ивета.

– Ксеня? Это ты? – удивилась немка.

Я не знаю, что сказать. Неужели, меня так сложно узнать? Зря удивляюсь. Волосы обрезала, покрасила, очки сменила на линзы, фигура чуть округлилась – ровно на столько, чтобы понять, что мне не пятнадцать, а двадцать один. Макияж, яркое платье, высокие каблуки – всё не так, как было раньше. Да и я не та, что была раньше. Пять лет жизни меняют всё и всех. Но не до конца.

– Это я. Рада Вас видеть.

– Не знала, что ты придешь. А ты давно тут стоишь? Почему ключ не взяла?

– Только подошла.

Я лгу. Я часто ей лгала. Я её не люблю. Почему я всё так же её не люблю? Глупости. Я давно уже всё забыла и простила, но факт остался. Голый факт без эмоций, яичная скорлупа без живого белка и желтка, мусор жизни.

Кабинет отрыли, я вошла и потеряла ощущение реальности.

Я прикрываю глаза и глубоко вдыхаю этот странный прохладный воздух с запахом хлорки и полуувядших, но все еще живых комнатных цветов. Рядом со мной букет роз, пахнущих как-то фальшиво, мёртво. А вот запах свежей краски был живым, реальным, будоражащим кровь. Я всё ещё жива, и сегодняшний день так же реален, как и эта свежевыкрашенная батарея, холодную шершавость которой приятно ощущать рукой. Всё реально: прошлое, настоящее и будущее – всё существует, если не здесь, то где-то рядом. Только протяни руку – и поймай, если хватит сил, конечно.

========== Всё не вовремя… ==========

Стали подтягиваться люди. Я сидела за партой, улыбалась им, слушала, говорила – и была неживой, искусственной, как манекен, которого в спешке можно перепутать с человеком.

Одни и те же вопросы. Нет, не замужем. Ребенка нет (об абортах и выкидышах не спрашивают, но посматривают подозрительно). Работаю. Нет, и образование тоже получила. Высшее, редактор, в Харькове работаю. Нет, не знаю, где буду жить. Как это? – Ну, я работаю через интернет. Нет, получаю хорошо. Сколько? – Достаточно (критический взгляд на платье, туфли, сумочку, телефон). Парень? – Бросила. Почему? – Потому что уехала из города (опять недоверчивый взгляд – помнят меня хорошо, хоть и узнали не сразу).

Нет, здесь не прощают ошибок, ничего не забывают. Это сгусток твоего позора.

Включили видео, снятое в школе. О боже! Я закрываю глаза. Я никогда не смотрела его, хоть диск у меня и был. Видео и фото – бич человечества. Они – кристаллизованная память чужих людей. Почему чужих? Потому что моя память – моя книга. Если хочу – легко вырву их нее страницы. В чужую меня не пустят. Эти книги не признают ни редакторов, ни корректор. Здесь – каждый сам себе писатель, соавтор судьбы.

Боюсь смотреть на это. Мне стыдно за себя. Да, я была ужасна. И очень глупа. Много гонору, много знаний, мало сердца, а значит – мало толку. Изменилась ли я? Не знаю. Но этого я не прощу.

Это мое яркое платье! Они видят меня. Никто не пропустит, взгляд обязательно споткнется об это пятно. Плохо. Снова, как и в школе, хочу быть невидимкой.

Но зря я переживаю – все они заняты собой. Каждый должен похвастаться. Чем? Браком, детьми, деньгами, работой, образованием. Всё? Им жаль, что нельзя привести с собой свою вторую половинку. А мне не жаль. Зачем приводить её, если я пришла за ней сюда, перешагнув через пять лет настоящего в прошлое? Я всё жду, когда же откроется дверь, и он войдет.

Ожидание пугает. Я защищаюсь, как могу: болтаю с одноклассниками, смеюсь, вспоминаю о чем-то веселом. Как пили шампанское в раздевалке, как пили вино на Новый год, КВН, праздники, учителей, какие-то косяки. Я тут почти не при чем. Я всегда была в стороне. Я помню, как списывала у Виталика химию. Он всегда был умнее, я училась лучше – а он был умнее. Но я ведь никому не признаюсь в этом, правда?

О чем они вспоминают? Что помню я? Как пришла в эту школу, переехав в этот город. Бедно одетая, вечно зацикленная на учебе девчонка была мало кому интересна. Тридцать человек в классе – и я. Меня не очень гнобили – ведь у меня можно списать. Но и любили немногие. Учиться, учиться и учиться – ведь надеяться больше не на кого. Мы с мамой одни. Я – одна должна строить свое будущее. Что мне до них? Мы – разные. Я всегда была младше, слабее, но умнее.

В старших классах было легче. Люди в В-классе были добрее, проще. Я вижу, как на видео и фото все время жмусь к Виталику, как заклёванный воробей к большому серьезному голубю. Ты меня не обижаешь, значит, ты – друг.

В институте всё было проще. Чужой город, общага, новые люди, много-много людей! Мне всего 16, денег нет, учиться надо, тараканы в голове бушуют. Там меня поняли, поддержали. ВУЗ был большим, но я очень старалась. Решительно, честно, ярко рисовала свою жизнь. Не стеснялась. Меня выпустили из клетки! И вот я снова здесь. Другая. С большими сильными крыльями.

– Ксеня! – окликает меня кто-то.

Аня. Неплохая девчонка, но нет, не хочу с ней говорить. А всё же… Какая разница?

Я слушаю её всю дорогу к актовому залу и во время скучного шаблонного мероприятия. Почему-то ко мне всю жизнь тянутся люди, чтобы поплакаться. Даже взрослые, серьезные люди. Однажды, пока я ела мороженое в парке, мне пришлось выслушать целую историю из жизни действительно богатого и влиятельного мужчины. Я не знаю, что на него нашло, но он чуть не расплакался передо мной. Что уж говорить о болтушке Ане? И вот я слушаю её. Это лучше, чем говорить самой.

Она лепечет о мужьях, парнях, тарахтит об отношениях. Все мужики козлы?

– Нет.

– Что “нет”? – удивляется она и нелепо замолкает.

– Не все мужики козлы.

– Тебя разве никогда не бросали? – она начинает обижаться. Её-то муж бросил беременную, на большом сроке, когда Аня уже ушла из института и готовилась к родам.

– Бросали, конечно, – я улыбаюсь. Её это злит.

– И тебе не было больно?

– Скорее обидно, чем больно, – я не перестаю улыбаться. Улыбаются не только губы, но и глаза. Всё просто. Моя пятилетняя боль наконец-то утолена. Это, конечно, сильнейший наркотик, и потом мне станет еще хуже, но пока я счастлива.

Аня все еще смотрит на меня, ожидая объяснений. Ну как я могу донести до нее, что никакая боль не сравнится с той, которая уже давно поселилась в моем сердце? Что мне до всех парней, с которыми я встречалась, порой даже серьезно увлекалась ними, ревновала и нервничала? Но сердце за ними не болело. Видимо, они не смогли поразить меня больше, чем он.

Я прикрываю глаза, чтобы не ослепнуть, подольше растянуть это счастье, сохранить это мгновение. Пока мы шли к актовому залу, я всё надеялась, что зря приехала, что ничего не выйдет – он просто не придет. Всё, можно собираться и ехать домой. Я сделала всё, что могла, объявляю о капитуляции!

Но не тут-то было! Среди выпускников А-класса шел он. Такой высокий, статный. Он всегда выделялся ростом, вот всё так же немного сутулится, как и в школе. А ведь пять лет прошло. Я знаю о нем много – слава интернету. Я даже знаю его девушку. Знаю, что они вместе учатся в меде, еще полтора года осталось. Потом должна быть интернатура – целых три года.

Я не знаю только его мыслей и чувств. Никакой интернет это не покажет, статусы в социальных сетях не объяснят всех противоречий жизни.

В актовом зале все мы сливаемся в одну бурлящую толпу. Он здоровается с бывшими одноклассниками, замечает меня. Я только киваю ему и улыбаюсь. Зачем слова? И так всё понятно. Взгляд этих темных глаз проникает в самую душу. Никогда не чувствовала себя такой беззащитной, даже в свою первую ночь с парнем. Я опускаю глаза. Порой взгляд чувственней, чем секс.

А Аня всё это время мне что-то говорила. Рассказывала о пяти годах своей жизни за пять минут. Что же это получается? Вся жизнь укладывается в какие-то мгновения? Я задумалась. Пять моих лет… Учеба, учеба, учеба. Репетиторы по немецкому и английскому. Постоянное штудирование русского и украинского, чтобы не упустить ни одного нюанса. Уже после второго курса – работа. Я бралась за всё, что доверяли: набирать текст, вычитывать статьи на опечатки. С третьего года – корректирование, немного редактирования, статьи на заказ. Было так трудно добиться доверия, но я упрямо оббивала пороги и обрывала телефоны. На пятом курсе я уже перешла на индивидуальный график, потому что нашла постоянную работу. Делала всё: писала статьи, редактировала, собирала материалы, фотографировала. Всё, что только могла делать. А еще брала работу от издательства. Сумасшедшие нагрузки, ночи напролет у компьютера так, что и пальцы, и спина, и глаза потом болели.

А всё укладывается в несколько слов: диплом, работа, деньги. Смешная жизнь: родился, женился, умер. Так, что ли?

С этими мыслями я потеряла искорку. Снова улыбаюсь резиновой улыбкой, смеюсь пластмассовым смехом. Все куда-то идут. Куда? Я перехватываю Олю.

– Ты пойдешь в ресторан?

Я растеряна.

– Я вот не иду, домой надо. А деньги заплатила. Так пойдешь?

Оля! Олечка! Ангел ты мой! Я обнимаю ее без слов. Она добрая, у нее большое сердце, недаром же она медсестра!

– Сколько я тебе должна? – я лезу в сумочку.

– Да что ты! – Оля отмахивается. Но мне все же удается незаметно засунуть крупную купюру ей в кармашек на юбке.

Мы прощаемся. Она знает, что мы нескоро встретимся. Жалеем ли мы об этом? Нет. У нас свои жизни. Друзей найти легче, чем любовь. Я это знаю. И снова слышу гневные тирады по поводу отношений. Это Аня. Она снова со мной.

В ресторане всё было не так уж и плохо. О боже! Они всё же додумались сделать фуршет и приглушить музыку! Ненавижу застолья в ресторанах, когда только ешь и поговорить толком невозможно, потому что ничего не слышно.

Аня, видимо, решила напиться – постоянно крутится возле бара. Я грустно улыбаюсь, равнодушно держа бокал шампанского. Я и так пьяна, у меня уже эмоциональное похмелье.

– Ксюшенька, солнышко! – мне становится страшно, и я резко поворачиваюсь.

Я знаю эту женщину. Сердцу становится тесно, в голове какой-то шум. Я боюсь ее, как язычники боятся своих богов. Она подходит, целует и крепко обнимает меня, долго не отпуская. Она ниже меня! Никогда не замечала этого! Но она мягкая и пахнет сладкими духами. Что это? Персик? Мне становится так же сладко и спокойно, будто летом в саду.

– Здравствуйте, Светлана Ивановна!

Она улыбается, от чего под глазами пробегают морщинки. Глаза. Эти темные пронзительные глаза! Так вот от кого ему достались эти всё понимающие глаза умной собаки!

– Как я рада, что ты пришла! Так хотела тебя увидеть!

У нее потрясающая мимика – её лицо говорит слишком много, больше, чем слова, или даже глаза. Я читаю этот странный язык и удивлена посланием. Ну что Вы такое задумали? Это только мои фантазии, глупые мечты! Не питайте хоть Вы пустых надежд! – резко отвечаю я мимикой. Мы понимаем друг друга. И всё же я ее боюсь. Это её игра, давняя игра, в которую я попала не случайно. Она выбрала меня в тот год, когда мы выпустились. Она общается с моей мамой, когда они сталкиваются в городе. Я же вижу ее редко, но она всегда рада мне.

Светлана Ивановна – учитель младших классов, мама Виталика. Она говорит мне обо всем. Это странно смотрится – мы стоим в уголке и говорим о ее сыне. Дорогие одноклассники, не смотрите на нас. Это наша тайна! Сам Виталик далеко от нас. Только сейчас, глядя со стороны, я замечаю, что он грустный. Что у него случилось?

Светлана Ивановна всё объясняет. О! лучше бы она молчала!

– У нас такая проблема! Юля же беременна! Аборт делать не хочет, ну а как же учиться? Ведь им обоим осталось полтора года! Придется ВУЗ бросать из-за этой дурехи! Пять лет коту под хвост! И почему всё так не вовремя?

Она злится, а мне страшно. Меня подхватывает вихрь чужих переживаний: Виталика, Юли, родителей и того крохотного, но нежеланного ребенка. Я ослеплена и оглушена болью, отчаяньем, злобой и горем. Всё слишком близко, слишком реально, слишком страшно. Вот поэтому я не стала учиться на психолога, хоть и хотела.

Слишком много чужой боли. Моя же изнеженная боль испугана, раздавлена и уничтожена. Что же творится в этом мире? – пугается сердце, и я по-новому смотрю на Виталика. Такой серьезный и одновременно смешливый, сильный и слабый, умный и глупый, добрый и жестокий.

Я перевожу взгляд на Светлану Ивановну. Что Вы мне скажите своим лицом? Какой следующий ход в этой игре?

Ее кто-то зовет. Я не замечаю ее слов, не вижу никого. Действительно, всё не вовремя! Зачем я сюда приехала? Ксеня, ты всегда была наивной дурочкой. Когда же ты вырастешь?

Я выхожу на крыльцо, всё так же никого не видя. Никто не должен меня заметить такой. Поднимаю взгляд и осекаюсь. Просто передо мной стоит Виталик. Его чуть сутулые плечи я всегда узнаю.

– Что ты от меня хочешь, Юля? – у него усталый голос. Отрешенный и измученный. Кто из нас теперь воробей, а кто голубь?

Я слышу благодаря громкому динамику телефона, как где-то далеко надрывается девушка. Она кричит и обвиняет. Боже, почему я все это слушаю? Надо уйти отсюда! Но куда? Внутрь? Нет, там боль и страх, как в школе, только дети выросли, и их боль выросла вместе с ними. Но куда же тогда? Здесь так тесно, мне никак не обойти его незаметно.

– Ты трус! Пока вы там решали, что делать, мне сделали предложение! – этот вопль был настолько ядовитым, что даже я вздрогнула. Виталик устало вздохнул.

– Я рад за тебя. На этом всё?

– И ребенок мой не от тебя, ясно тебе! Идиот! Кретин! – она смеется, она не слушает его.

Мне страшно. Я действительно страшно, как никогда в жизни. В голове творится что-то неладное, виски словно огненным обручем сжимает. Виталик пошатнулся, а с ним и весь двор ресторана. Я ухватилась за перила, прижалась лбом к прохладному столбу, подпирающему навес над крыльцом.

Странный звон. Что это?

– Ксеня! С тобой все нормально? Ты как?

Я с трудом открываю глаза. Виталик! Это он, он живой, настоящий, реальный! У него теплые руки. Но надо же что-то сказать.

– Да. Спасибо, все нормально. Мне просто стало душно, и я вышла подышать воздухом. Я не специально…

Я запнулась. Зачем я об этом сказала? Теперь-то он точно поймет, что я все слышала.

– Тише-тише, – он успокаивает меня, как ребенка. – Садись сюда, осторожно.

Я не совсем понимаю, что не так. Ах да! Это же осколки моего бокала и лужица шампанского. Какая же я неуклюжая!

– Не ожидал тебя здесь увидеть, – мягко говорит он. Мне непривычно слышать его голос со странным говором. А чего я удивляюсь? Нас разделяли пять лет и тысяча километров.

– Никто не ожидал. Даже я. Так получилось. Сегодня тяжелый день.

– Нет, день сегодня замечательный.

Что? Какой-какой день? Я смотрю на него изумленно. Виталик улыбается и губами, и глазами. Какой же он странный!

– Жаль, что здесь нет Нади.

Он не понял. Удивленно вскинул брови и ждет продолжения. Мне почему-то так смешно и легко, что я уже ни о чем не могу думать, слова сами за себя.

– Я помню, как она у тебя химию списывала.

– Ты тоже списывала.

– Да, но я не устраивала такие концерты на перемене. Удивительная кокетка. Интересно, на что она теперь разводит мужчин?

Виталик смеется.

– Это было так заметно?

– Это было омерзительно, если честно. Жаль, Оля уже ушла, она бы подтвердила, – я вдруг рассмеялась. – А еще я всегда с тобой болтала. Даже на уроках. Постоянно сидела, повернувшись к тебе. Странно как-то! И о чем можно было болтать – не понимаю!

– Говорили, говорили, а главного не сказали.

Мне становится страшно. Хочется закрыть уши, зажмурится и убежать отсюда далеко-далеко!

Я резко встаю.

– Прости, мне уже пора.

– Я тебя провожу, – он тоже поднимается. Какой же он высокий! На голову выше меня! Я просто воробей рядом с ним!

– Не надо! – снова пугаюсь я. – Мне тут недалеко, всего лишь…

– Два квартала. Я знаю, где ты живешь.

Откуда? Я снова пугаюсь, хочу бежать. Но не успеваю ничего сказать или сделать, потому что Виталик осторожно обнимает меня за плечи, крепко прижимая к себе, чтобы я и не думала сбежать.

Мы молча идем по ночной улице.

Всё не вовремя. Или всё же?..