сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
***********************************************************************************************
Подозреваемый
http://ficbook.net/readfic/1678080
***********************************************************************************************
Автор:Ginger_Elle (http://ficbook.net/authors/479376)
Беты (редакторы): Кошарик
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: Дэниел Астон
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Психология, POV
Размер: Драббл, 6 страниц
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Описание:
Я могу нажать кнопку на внутреннем телефоне, и меньше чем через минуту он войдёт сюда. И что я ему скажу? Я хотел тебя увидеть. Я по тебе скучаю. Я ужасно, безумно по тебе скучаю. Прости меня!
В который уже раз… И он – в который раз – посмотрит своими равнодушными холодными глазами, словно не понимая, как это я ещё не устал повторять одно и то же.
Сайд-стори к “Разлучи нас, смерть!” – http://ficbook.net/readfic/1255402.
Посвящение:
Моим ПЧ, которым так хотелось узнать, о чём же думает Дэниел ;)
Публикация на других ресурсах:
если оно кому-нибудь надо, то спросите разрешения автора
Примечания автора:
Действие происходит в январе 2010 года, т.е. примерно на уровне 61 главы.
СПОЙЛЕРЫ! Если ещё не дочитали до 60-ой главы, лучше сначала дочитайте :))
________________________
Лондон, март 2010
Бумаги передо мной. Эдер специально позвонил утром из Цюриха, где проводит короткий отпуск с дочерью, чтобы сказать, чтобы я посмотрел их первым делом. Не отдыхается ему спокойно…
И что такого сверхважного я должен из них узнать? Я и так в курсе. Кто-то из работающих на меня людей слил информацию конкурентам. По правде говоря, эта информация и мне-то досталась не совсем законно: член парламентской комиссии шепнул на ухо, что скоростную железнодорожную линию в этот пригород начнут строить уже в следующем году. Разумеется, цены на недвижимость, её аренду, услуги, землю – на всё, взлетят до небес. Мой фонд сделал несколько предложений по развитию территории – на той стороне ликовали, даже они не знали про эти планы. У муниципалитета инвестиционный меморандум лежал невостребованным, наверное, с момента его подготовки. Но тут вмешался конкурент, причём, он наверняка знал, в чём заключалось наше предложение, и своё сделал чуть более выгодным, да ещё и умудрился подать на пару дней раньше нас. В итоге проект ушёл к нему.
Мы потеряли на этой сделке по грубым оценкам от ста семидесяти до двухсот миллионов фунтов. Вернее, не потеряли, а утратили возможность заработать их в ближайшие годы. Кое-что потеряли, конечно. Затраты на подготовку предложений, вознаграждение общительному члену парламента и прочее. Всё это ерунда, если подумать. «Стреттон Кэпитал» в прошлом году потерял двести шестьдесят восемь миллионов на фьючерсах, но их покрыли прибылями по другим сделкам. Трейдеры в банке и в фонде иногда теряют по несколько миллионов в день, но обычно отыгрываются потом. Нет, не потери тут важны. Важно то, кто нас предал. Кто продал информацию конкурентам.
Этот проект готовился не совсем уж в тайне, но мало кто из сотрудников о нём знал: было важно не допустить распространения информации раньше времени. А уж про конкретные детали нашего предложения вообще знали единицы.
Служба безопасности подготовила отчёт. Пока в нём ничего интересного: выводы, которые мог бы сделать и я сам.
А вот это уже интереснее: кто-то из ребят Эдера хорошенько поработал и сумел получить доступ к внутренним документам нашего удачливого и пронырливого конкурента. У них много офисов по всей Европе, и с такой организацией работы неизбежно приходится давать доступ к своим серверам через интернет. Но далеко не всё можно на таких серверах хранить. Очень неосмотрительно было размещать там настолько значимую информацию. Теперь мы знаем, какие конкретно файлы были переданы.
Последняя страница в отчёте: список сотрудников, хотя бы раз просматривавших эти файлы на нашем внутреннем сервере. Тех, кто открывал все из четырёх украденных файлов, только трое: я, Хавершем (начальник отделения, занимающегося инвестициями в Великобритании), Джейсон Коллинз. Строку с его именем кто-то заботливо подчеркнул оранжевым маркером.
Оранжевый, как и красный, – цвет опасности. Или крика о помощи. В него красят спасательные жилеты, плоты и парашюты…
Теперь понятно, почему Эдер позвонил мне с утра пораньше. Джейсон – один из главных подозреваемых.
Интересно, здесь ли он? Пока мы в Лондоне, он живёт в своей квартире и приезжает на работу отдельно от меня.
В приёмной с утра находилась только мисс Мецлер, но Джейсон мог быть в своём кабинете. Дверь туда была закрыта.
Кто-то из службы безопасности показал, как легче всего понять, здесь Джейсон или нет. Вообще-то, не только он… Но Брент или Элен интересуют меня существенно меньше. Гораздо проще, чем заходить в кабинет или звонить на внутренний телефон, посмотреть, кто сейчас в сети. Доступ к этой сети вай-фай здесь имеют всего семь человек, и если пользователь появился в списке, значит, он в офисе.
Проверяю. Он здесь. Пользователь «PHONE1». Служба безопасности настаивает, что нельзя назначать телефонам значимые и понятные другим идентификаторы вроде «ASTON» или «JASON». Мало ли кто и с какой целью отслеживает. Только что-нибудь абстрактное. Если в сети его ноутбук – это ничего не значит. Джейсон может оставить его включённым, но заблокированным, и быть в какой-нибудь другой части офиса. Если в сети именно мобильник, значит, он здесь.
Я время от времени проверяю – просто так, без особой цели. Это какое-то нездоровое навязчивое действие. Просто открываю список пользователей и смотрю. И всего лишь от того, что вижу ID его сотового телефона, мне уже легче. Это рождает чувство причастности, связанности…
Бред какой!.. Получать удовлетворение от того, что наши телефоны в одной сети… Так я скоро докачусь до того, что буду радоваться тому, что мы живём с ним в одном городе, или в одной стране, или на одной планете. Хотя это ведь правда: я правда рад тому, что он просто есть. Пусть уже не со мной, но всё равно есть. Я всё равно могу видеть его, когда захочу. Я могу нажать кнопку на внутреннем телефоне, и меньше чем через минуту он войдёт сюда. И что я ему скажу? Я хотел тебя увидеть. Я по тебе скучаю. Я ужасно, безумно по тебе скучаю. Прости меня!
В который уже раз… И он – в который раз – посмотрит своими равнодушными холодными глазами, словно не понимая, как это я ещё не устал повторять одно и то же.
Так. Конкуренты. Эдер. Список. Что там в нём? Я вне подозрений. Хавершем… Зачем это ему? Есть причины. Одна причина подходит всегда, за что ни возьмись. Она невероятно банальна – деньги. Нужны ли Хавершему деньги до такой степени, чтобы осмелиться продать информацию? Пока не знаю. Что ему ещё может быть нужно? Он метит на место вице-президента по развитию. Прежний вице-президент инвестиционного фонда уходит со своего поста в июне, и все уже суетятся. Основных претендентов двое: Хавершем и Грейвз. Грейвз в последнее время тоже зашевелился. Мне говорили, он несколько раз звонил Джейсону и приглашал его то ли на ланч, то ли на ужин. Кажется, они всё-таки где-то поужинали вместе. Джейсон начинал работу как раз в его отделе, и Грейвз надеется, что он теперь поможет ему, замолвит словечко передо мной по старой памяти.
Зря надеется… Джейсон не делал ничего подобного, даже когда мы жили вместе. А сейчас… Он, скорее, умрёт, чем попросит меня о чём-то. Опять же: он никогда не попросит ни о чём для себя, а вот для друзей – возможно…
Хотя какой Грейвз ему друг?.. У Джейсона нет друзей. Он как-то даже обвинял в этом меня. Я, конечно, во многом перед ним виноват, но уж точно не в этом… Просто он такой человек, хотя и не понимает этого. Ему кажется, что он одинок, но он одинок по своему выбору. Я всегда это видел, и мне всегда было жаль его. Но я не знал, как ему помочь. А сейчас это и вовсе стало невозможно… Люди к нему тянутся, но он то ли не замечает этого, то ли замечает, но отталкивает их, то ли замечает и не хочет принимать их дружбу. Я никогда не мог толком понять. Джейсон слишком закрытый. Я видел только то, что он мне позволял: но всегда лишь то, что касалось меня и его, и ни на миллиметр дальше.
Он мог бы иметь сколько угодно этих самых друзей. Я никогда ему в этом не мешал (если он не заходил слишком далеко, как в том случае с Арембергом), но он не то чтобы обрывал отношения – он не поддерживал контакта. Всегда отвечал на звонки и приглашения, но никогда не звонил сам. Допускаю, он мог бояться, что я буду недоволен, если он станет слишком часто встречаться с кем-то из своих знакомых, но уж звонить-то я ему точно никогда не запрещал.
Он с гораздо большим удовольствием будет сидеть в каком-нибудь углу с книгой или ноутбуком, чем отправится куда-нибудь с друзьями. То, что у него всё же есть какие-то знакомые, – исключительно их заслуга. Они вытягивают его на контакт, чуть ли не принуждают, интересуются его делами, куда-то приглашают…
Да, люди к нему тянутся, а он к ним – нет. Дружба не может быть односторонней, поэтому у него есть только знакомые. Даже люди из моей охраны… У меня язык не поворачивается сказать про Хиршау, что он к кому-то «тянется», но всё же… Они относятся к нему по-особому. Не так, как к прежним моим любовникам. Хотя нельзя сравнивать: прежние дольше трёх месяцев не задерживались. И не как к другим секретарям. И не как к членам моей семьи. Как-то по-особому, вот и всё. Он бы мог их всех сделать своими друзьями. Они преданы ему чуть ли не так же, как и мне. Они бы жизнь за него отдали – и не потому, что им за это платят, а потому что… Не знаю, почему… Он просто умеет нравится людям. Даже таким, как Гертлинг и Хиршау. Даже в их цельнометаллических головах зародилась привязанность к нему.
А он ни к кому не привязан. Ему никто не нужен.
Когда-то ему был нужен я… И я был от этого счастлив. Смешно… У меня было всё, о чём только можно мечтать: семья, друзья, деньги, власть, а я приходил в детский восторг при мысли о том, что всё-таки нужен этому странному мальчику, которому едва исполнился двадцать один год. Потом эмоции, конечно, поутихли, я многое стал принимать как данность, но эта мысль всё же грела и даже вызывала гордость: я сумел добиться его.
Да, просто смешно. Я уже немолод, много чего видел в жизни и много чего достиг. Я покупал международные корпорации, брал под контроль целые индустрии, обрушивал национальные валюты, мог давить на правительства небольших государств, но самым большим достижением продолжал считать то, что сумел по-настоящему добиться Джейсона, завоевать его доверие и близость, пробиться к его сердцу… Нет, если подумать, это не самое большое достижение в моей жизни… Просто ни одно другое не радовало меня так сильно.
Хавершем. Надо о нём сейчас думать, а не о Джейсоне. Хотя о нём тоже надо. Он же есть в этом списке. Подчёркнут оранжевым.
Мог он это сделать? Мог. Были у него мотивы? Были. И это не деньги, как в случае с Хавершемом, а месть. Но не стоит делать поспешных выводов. Это уже не первый раз, когда Джейсона пытаются подставить. Его место возле меня хотят занять многие…
Если рассуждать логически, то это Джейсон. У него есть мотив. У Хавершема тоже – деньги, но вреда ему от утечки информации больше, чем пользы: проект, за который он был ответственен, провалился, и шансы занять кресло вице-президента существенно понизились. Но всё может быть гораздо хитрее: провалить собственный проект, чтобы отвести от себя подозрения, а навести их на секретаря, который в какой-то степени «дружен» с Грейвзом, главным соперником в борьбе за вице-президентское кресло.
Или всё же не Хавершем? Тогда остаётся только Джейсон.
Ещё раз проверяю, здесь ли он. Я и так знаю, что здесь, может быть, не через стену, но точно где-то в офисе. Если бы он уехал, охрана бы мне сообщила. Знаю, но всё равно проверяю. PHONE1 в сети.
Из-за единицы в названии телефона вспоминаю старую историю с охраной. Где-то летом 2007 года, а может, осенью случайно подслушал переговоры телохранителей: они называли Джейсона «первая леди». Не помню, кто занёс эту заразу, но они уже давно вроде как для «шифровки», передавая какие-то свои сообщения, начали использовать кодовые американские слова. Те самые, которые использует охрана президента. Мой самолёт называли «борт один», машину – «Кадиллак один» вне зависимости от марки, машину Камиллы – «Лимо один», машину сопровождения – «полузащитник», особняк в Белгравии – «Белый дом», виллу на Кап-Ферра – «кактус», дом в Париже – «замок»[1] и всё в этом ключе. Разумеется, только когда мы были не в Штатах: неизвестно, кто может стоять рядом и подслушать. Эти дурацкие игры никому не мешали, а ребята развлекались – работёнка у них не из весёлых.
Но когда я услышал эту «первую леди»… Первым желанием было уволить к чертям собачьим всю шайку.
Что странно, Камиллу они всегда называли просто «мадам». Пробовали называть «Темпо», как Лору Буш, но это не прижилось.
В итоге я вызвал Эдера, Рюгера, Тибо и ещё нескольких парней и сделал им внушение, суть которого сводилась к тому, что они могут в своих внутренних переговорах называть кого угодно и как угодно – я великодушный и демократичный начальник и ничего им не запрещаю, – но если Джейсон об этом узнает, они все будут охранять разве что мусорные баки на заднем дворе за банком. И это лучшее, что может их ожидать.
Джейсон до странности нечувствителен и даже равнодушен ко многим вещам, которые других на его месте сильно бы задели, но зато другие вызывают очень болезненную реакцию. Если бы он случайно услышал про «первую леди», он бы… Я даже не знаю, что конкретно он сделал бы, но так было всегда: когда плохо ему, плохо и мне, даже если он ни слова не скажет… Молчание – это даже хуже. Лучше пусть даст понять, что на что-то злится.
Где-то в глубине души я его даже побаивался. Боялся его холодности, его безжалостного умения ранить в спорах и ещё того, что происходило у него внутри, чего я не мог увидеть. Никогда никому этого не говорил, но многие бы меня поняли… особенно те, кто его охраняли: они неплохо его знали, если так вообще можно сказать о Джейсоне.
Ненавижу испытывать страх. Или неуверенность. Или беспомощность. С Джейсоном я часто чувствовал себя беспомощным, властным только над его телом, когда мне так отчаянно хотелось его тепла, близости и души. Наверное, поэтому я так часто злился на него, нападал, шантажировал, вёл себя, откровенно говоря, подло, – чтобы заглушить это чувство беспомощности, доказать себе, что он принадлежит мне и я имею над ним власть. Я и так знал, что он принадлежит мне, но мне всё время требовалось каких-то новых подтверждений. Я боялся, что упущу его, потеряю, утрачу связь…
Я был жесток с ним, но в конечном итоге я был прав. Я сделал его своим, и он до сих пор
принадлежит мне.
Чёрт! Список. Думай о списке. Мечтать о Джейсоне будешь в нерабочее время.
Были у него мотивы? Были. Мог он это сделать? Мог. Стал бы он это делать? Нет. И не потому что он не будет мне вредить (хотя я надеюсь, что всё же не будет), а потому, что он обставил бы всё совершенно иначе. Он многому у меня научился…
Я снова проверяю, в сети ли он. Да. До сих пор здесь. Можно вызвать его и спросить, не он ли продал информацию конкурентам. А он ответит: «Нет», – так же безразлично, как ответил бы на предложение выпить кофе или на любой другой вопрос заданный мной.
– Ты сможешь когда-нибудь простить меня?
– Нет.
Вот и весь наш разговор. Он так старательно старается быть равнодушным ко мне, что это говорит, скорее, об обратном. И если бы я был ему так ненавистен и отвратителен, как он говорит, он бы не лез из кожи вон, чтобы это спрятать.
Ты всё ещё что-то чувствуешь ко мне, Джейсон. И это не ненависть и отвращение, хотя их ты тоже, наверное, испытываешь. И пока ты что-то чувствуешь, у меня есть надежда.
Снова берусь за список. Вычёркиваю себя. К строчке с Хавершемом приписываю «Копайте» и ставлю рядом букву А. Потом вычёркиваю Джейсона. Это не он. Я уверен.
Джейсон сидит в соседнем кабинете и даже не знает, какие тучи только что собирались над его головой. Но это не он. Сложно будет объяснить Эдеру, почему я так в этом уверен, но я смогу, и я знаю, что он поймёт. Он исключительно безэмоциональный человек, но он каким-то образом понимает суть наших с Джейсоном отношений. Видимо, в них всё же есть какая-то логика.
Я откладываю отчёт в сторону и открываю ноутбук. Сегодня нет встреч – только два важных телефонных разговора во второй половине дня. Можно спокойно поработать.
А мысли вновь и вновь возвращаются к списку. А вдруг я ошибся? А вдруг это он. Вызвать его, показать отчёт и спросить: «Это ты?»
– Нет.
Ты снова и снова будешь отвечать мне «нет».
Это не ты передал файлы, Джейсон. Я уверен. Если ты решишь отомстить, твоя месть будет другой. Я узнаю её.
Ты многому от меня научился, в том числе и тому, что я не наношу ран, я убиваю. Были немногочисленные исключения: например, Брайан отделался лишь некоторыми неприятностями. Как ни ужасна была та история с видео, я не хотел причинять горя его родителям. Сам Брайан мне не особо дорог.
Нет, Джейсон, ты не станешь размениваться на такие мелочи. Мелкие подлости – не твой метод. Если ты предпримешь что-то, то будешь играть по крупному и бить наверняка – по самому больному, самому незащищённому, самому дорогому. Ты прекрасно знаешь, что потеря нескольких десятков миллионов меня разозлит и озаботит, но не более того. Через пару недель я уже и не вспомню о них, а через пару месяцев возмещу убытки в другом месте. Если ты захочешь отомстить, то разрушишь мою жизнь так же, как я, по твоему мнению, разрушил твою.
Да, я много у тебя отнял, но и дал взамен немало. Я дал тебе взамен жизнь, а не прозябание на второстепенных ролях в спецслужбах, где пробиться выше могут только инициативные люди – не такие, как ты. Хотя, может, Робертсон тебя бы и вытянул… Никогда не понимал, почему он это делал.
Но чего ни Робертсон, ни эта твоя Эмили, ни даже твои родственники не смогли бы тебе дать – это отношения. Да, Джейсон, твои родственники, да даже твой дед, с которым ты так и не встретился по моей вине, не стали бы для тебя ничем большем, чем просто знакомыми, которых у тебя и так полно. Ты всегда хотел этого – отношений, близости, родного человека, – но не умел ни открываться другим людям, ни всматриваться в них. Я заставил тебя сначала посмотреть на меня, увидеть наконец человека, а не подобие шахматной фигуры, а потом, уже потом раскрыться самому. Я дал тебе любовь и отношения, но и отнял тоже много.
Я виноват перед тобой. Но я не видел другого пути, я видел только цель – добиться тебя, обладать тобой, быть с тобой.
Я виноват во многом: и в том, что сделал сам, и в том, что не смог тебя защитить. От многого. Я знал, что тебе не место в моём мире. Ты был слишком беззащитен, слишком честен с людьми и с самим собой, ты даже не знал, какая это сладкая вещь – самообман. Сладкая, мягкая, успокаивающая… Отрицающая суждение и логику, основанная на чувствах, которые ты привык подавлять. Я научил тебя этому, вернее, те чувства, которые ты стал испытывать ко мне, научили тебя самообману. Ты использовал другое слово. Ты называл это слепотой. Что-то вроде избирательного зрения, когда видишь только то, что хочешь видеть.
Я помню ту песню, которую ты так любил. Тебе было больно от неё, но ты всё равно её любил. «Love Is Blindness». Слушаешь её сейчас?
Да, я видел: тебе не место в моём мире. Хотя сейчас я думаю иначе. Ты сильно изменился. Я тебя сильно изменил. Как я ни старался защитить тебя, оградить тебя от всего, мне это не удалось. Тебе через многое пришлось пройти, такому неопытному, чистому, беззащитному. Жернова моей жизни раздавили тебя.
И то, каким ты стал теперь… Теперь ты часть моего мира, именно его. В тебе есть всё, что нужно: ум, жестокость, расчётливость, уверенность в себе. Ты опять, опять, опять, опять идеален. Только теперь для другой жизни: для плавания в море, кишащем акулами.
И поэтому ты отомстишь мне так, как отомстил бы я: ты нанесёшь удар в самоё сердце и, может быть, разобьёшь его.
Когда моя жизнь начнёт рушиться, когда меня настигнут потери, о которых я не смогу забыть до самого своего конца, вот тогда я пойму, что это сделал ты. Я узнаю твою руку.
_____________________
[1]Телохранители заимствуют вперемешку настоящие названия: “борт один” – самолёт президента, “Кадиллак один” и “Лимо один” (лимузин один) – машина президента, и кодовые, используемые службой безопасности президента: “кактус” – загородная резиденция президента в Кемп-Девиде, “замок” – Белый дом, “полузащитник” – машина сопровождения в кортеже, “Темпо” – Лора Буш, жена Джорджа Буша Мл.
