Текст книги "История"
Автор книги: Геродот
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]
23. Когда ихтиофаги в свою очередь стали спрашивать царя о продолжительности и образе жизни эфиопов, царь отвечал, что большинство их живет по сто двадцать лет и дольше, что в пищу употребляют они вареное мясо, а пьют молоко. Соглядатаи выразили удивление по поводу числа лет; тогда их повели к источнику, обмывшись в котором они стали блестящими, как будто источник был масляный; от него шел запах фиалок. По словам соглядатаев, вода в источнике так легка, что на поверхности ее ничто не может держаться, ни дерево, ни даже предметы более легкие; все идет ко дну. Если действительно вода у эфиопов такова, как говорят, то, быть может, они и долговечны благодаря постоянному употреблению ее. От источника повели ихтиофагов в тюрьму, где все заключенные закованы были в золотые цепи. У этих эфиопов медь – редчайший и ценнейший из всех металлов. После этого они осмотрели и так называемый «солнечный стол».
24. Напоследок осмотрены были гробницы эфиопов, которые, как говорят, изготовляются из стекла следующим образом: прежде всего труп высушивается по египетскому или по какому-нибудь другому способу, потом весь обмазывается гипсом и расписывается, причем воспроизводят по возможности верно наружность покойника, наконец ставят его в пустую стеклянную колонну. Материал этот выкапывается там в изобилии и удобен для обработки. Помещенный в середине колонны труп хорошо виден, вовсе не издает неприятного запаха и не представляет ничего безобразного, хотя на мумии различаются ясно все члены, как на самом трупе. Ближайшие родственники покойника держат мумию в своем доме в течение целого года, предлагая ему первые плоды и принося жертвы. Наконец гроб уносят и ставят в окрестностях города.
25. Осмотрев все, соглядатаи отправились в обратный путь. Рассказы их привели Камбиса в ярость, и он немедленно стал готовиться к походу, не сделав даже распоряжения относительно продовольствия, вовсе не принимая во внимание, что он идет войной на край земли; словом, он выступил в поход, лишь только выслушал ихтиофагов, как безрассудный и сумасшедший человек. Находившимся у него на службе эллинам он приказал оставаться в Египте, а всю пехоту повел с собой. Прибыв во время похода в Фивы, он отделил от своего войска пятьдесят тысяч человек, поручил им поработить аммониев и сжечь прорицалище Зевса, а сам с остальным войском продолжал поход на эфиопов. Войско не прошло еще пятой части пути, когда все имевшиеся у него съестные припасы были истощены; после этого воины стали есть вьючный скот, пока и он не истощился. Если бы, заметив это, Камбис оставил свое намерение и повернул бы с войском назад, то, несмотря на первоначальную ошибку, все же был бы человеком благоразумным; но он не обращал никакого внимания на препятствия и продвигался вперед. Пока солдаты могли добывать что-нибудь с полей, они питались зеленью и тем спасали себя от смерти, но по вступлении в пустыню некоторые из них учинили ужасное дело: съели по жребию десятого из своей среды. Узнав об этом, Камбис испугался, как бы все солдаты не поели друг друга, поэтому остановил поход на эфиопов и повернул назад. Но прежде чем достигнуть Фив, он потерял множество людей. Из Фив Камбис спустился в Мемфис и там дал разрешение эллинам отплыть на родину. Таков был конец похода на эфиопов.
26. Что касается тех персов, которые отделились и пошли на аммониев, то из Фив они взяли с собою проводников; затем известно только, что они достигли города Оасиса, который населен самосцами Эсхрионийского колена и отстоит от Фив на семь дней пути через пустыню; по-эллински местность эта называется Островом Блаженных. Сюда-то, как говорят, и пришло войско; что было с ним после, никто не знает об этом ничего, кроме самих аммониев и тех, кому аммонии рассказывали. К аммониям войско не дошло и назад не вернулось. Сами же аммонии сообщают относительно этого следующее: когда из Оасиса персы через пустыню отправились против них и когда были почти на середине пути между ними и Оасисом, на них во время завтрака налетел внезапно сильный ветер с юга и похоронил их в пустыне в массе песка, который принесен был ветром; таков был их конец. Так рассказывают аммонии о судьбе этого войска.
27. По прибытии Камбиса в Мемфис египтяне «обрели» Аписа, у эллинов называемого Эпафом. При его «появлении» египтяне тотчас надели на себя лучшее платье и ликовали. Ввиду этого Камбис был твердо убежден, что египтяне устроили себе празднество по случаю постигшей его беды, и позвал к себе старшин города Мемфиса. Явившихся Камбис спросил: почему египтяне, никогда раньше ничего подобного не совершавшие, устроили празднество теперь, когда он возвратился из похода с потерей значительной части войска. Старшины отвечали, что египтяне обрели божество, которое появляется лишь через большие промежутки времени, и появление его всегда сопровождается радостными общими празднествами всех египтян. Царь выслушал их, назвал лжецами и как лжецов велел предать казни.
28. Казнив старшин, Камбис позвал к себе жрецов. Когда и жрецы ответили то же, царь сказал, что желает знать, кроткое ли божество явилось египтянам, и велел жрецам привести к нему Аписа; те пошли за ним. Апис, или Эпаф, есть теленок от коровы, которая по рождении его не может никогда уже быть стельной. По словам египтян, на корову нисходит с неба луч света, и от него она рождает Аписа. Теленок этот, называемый Аписом, черный и имеет следующие признаки: на лбу белое треугольное пятно, на спине изображение орла, на хвосте двойные волосы, под языком жук.
29. Когда жрецы привели Аписа, Камбис, уже в припадке безумия, выхватил меч и направил удар в живот Апису, но попал в бедро. «Жалкие твари, – сказал со смехом Камбис, обращаясь к жрецам. – Разве такие боги бывают: с кровью, с мясом, чувствительные к железу? Впрочем, каковы египтяне, таково и божество их. Но насмешка надо мною не пройдет вам даром». С этими словами он отдал приказание палачам наказать жрецов кнутом и убивать всех египтян, сколько бы ни захватили их на празднестве. Так кончился праздник и так персы расправились со жрецами, а Апис умер от раны в бедро в священном помещении. Умершего от раны Аписа жрецы похоронили тайком от Камбиса.
30. Как говорят египтяне, Камбис в наказание за это злодеяние тотчас лишился рассудка; но и прежде он не был в здравом уме. Прежде всего он погубил брата своего Смердиса, единокровного и единоутробного. Из Египта царь отослал его в Персию из зависти, потому что он один из персов натягивал тот лук пальца в два шириной, который ихтиофаги принесли от эфиопского царя; никто из прочих персов не в силах был сделать это. По удалении Смердиса в Персию Камбис видел такой сон: будто бы из Персии явился к нему вестник, который и сообщил, что на царском престоле сидит Смердис и головой касается неба. Камбис испугался, как бы брат не лишил его жизни и не сел на царство, поэтому он отправил в Персию надежнейшего человека, Прексаспа, с поручением убить брата. Что тот и исполнил по прибытии в Сузы, как говорят одни – на охоте, по словам других – он вывез его на Эрифрейское море и там утопил.
31. Это, говорят, было первое злодеяние Камбиса; второе – умерщвление сестры, которая последовала за ним в Египет, с которой он жил в супружеской связи, невзирая на то, что она была единокровна и единоутробна с ним. Женился он на ней так: раньше у персов вовсе не было обыкновения жить в супружестве с родными сестрами; но Камбис влюбился в одну из сестер и пожелал жениться на ней. Так как желание его было противно обычаям, он созвал царских судей и спросил их: нет ли закона, позволяющего, если кто пожелает, вступить в брак с сестрой. Царские судьи выбираются из среды персов и остаются там пожизненно или до тех пор, пока не будут уличены в какой-нибудь неправде. Эти-то судьи разбирают тяжбы персов, толкуют прадедовские установления, и от решения их зависит все. На вопрос Камбиса они дали ответ и справедливый, и безопасный, а именно: закона, который дозволял бы брату жениться на сестре, они не нашли; зато нашли другой закон, позволяющий царю персов делать все, что бы он ни пожелал. Таким образом, из страха перед Камбисом они не нарушили закона; однако во избежание собственной гибели за верность закону они подыскали другой, благоприятный для царя, желающего вступить в брак с сестрой. После этого Камбис женился на любимой сестре, а спустя некоторое время взял себе в жены и другую сестру. Он убил младшую из них, последовавшую за ним в Египет.
32. О смерти этой женщины, равно как и о смерти Смердиса, рассказывают двояко. По рассказам эллинов, Камбис устроил однажды бой львенка со щенком и смотрел на это вместе с женой; так как щенок начал уступать противнику, то на помощь к нему явился, сорвавшись с цепи, другой щенок, брат его, и щенята вдвоем одолели львенка. Камбису зрелище это доставило удовольствие, а сидевшая подле него жена плакала. Когда Камбис заметил это и спросил, чего она плачет, жена отвечала, что плачет при виде щенка, прибежавшего к брату на помощь, и при воспоминании о Смердисе, за которого, как она хорошо знает, никто не отомстит. По словам эллинов, Камбис умертвил жену именно за это замечание; но египтяне рассказывают иначе. Однажды за столом жена взяла в руки салат и общипала его, потом спросила мужа, какой салат красивее, общипанный ли или с густыми листьями; когда тот ответил, что с густыми листьями лучше, царица сказала: «Между тем ты некогда учинил подобие общипанного салата, обрубив семейство Кира». Разъяренный Камбис ударил жену, в то время беременную, ногой в живот, от чего та выкинула и умерла.
33. Так проявлялось бешенство Камбиса относительно близких лиц; а произошло ли оно из-за Аписа или по какой-нибудь другой причине, как обыкновенно настигают людей многие болезни, мы не решаем. Ибо рассказывают, что Камбис от рождения страдал серьезной болезнью, которую иные называют «священной»[117]117
…болезнью, которую иные называют «священной». – Речь об эпилепсии.
[Закрыть]. Таким образом, ничего необыкновенного не было в том, что при серьезной болезни тела и ум Камбиса не был здоров.
34. По отношению к остальным персам бешенство его проявилось, как рассказывают, в следующих случаях: у него в большом почете был Прексасп, между прочим, служивший при царе докладчиком[118]118
…служивший при царе докладчиком… – Докладчик (передаватель новостей, секретарь) – высшая придворная должность в Персии.
[Закрыть], а сын его был виночерпием при Камбисе, что тоже немалая честь. Прексаспу этому однажды он сказал: «Каким человеком, Прексасп, считают меня персы, и какие речи ведут они обо мне?» «Вообще, царь, – отвечал Прексасп, – тебя очень хвалят; говорят только, что ты слишком предан вину». Так Прексасп сообщил царю о персах, а тот в гневе заметил на это: «Итак, персы говорят теперь, что я предаюсь вину, что, следовательно, безрассуден и глуп, поэтому прежние речи их не были правдивы». Дело в том, что некогда прежде, во время совещания с несколькими персами и с Крезом, Камбис спросил, как о нем думают сравнительно с отцом его Киром; советники отвечали, что он лучше отца, так как он владеет всем, чем владел отец, а сверх того владычествует над Египтом и на море. Присутствовавший здесь Крез не согласился с мнением персов и сказал Камбису так: «Мне думается, дитя Кира, что ты не равен отцу, ибо у тебя нет еще такого сына, какого он оставил в тебе». Камбис выслушал это с удовольствием и одобрил мнение Креза.
35. При воспоминании об этом Камбис в гневе сказал Прексаспу: «А ты посмотри, говорят ли персы правду, или же подобными речами они обличают только собственное безрассудство. Если я выстрелю в твоего сына, стоящего тут, в портике, и попаду ему в самую середину сердца, то, значит, персы говорят вздор, а если промахнусь, то знай, что персы говорят правду и что я не в здравом уме». С этими словами царь натянул лук и выстрелил в юношу. Когда тот упал замертво, царь велел разрезать труп и осмотреть рану. Стрела оказалась в сердце; тогда Камбис радостно и со смехом сказал отцу юноши: «Теперь тебе ясно, Прексасп, что я не безумен, а что безрассудны персы. А вот скажи мне: видал ли ты вообще кого-нибудь, кто бы так метко стрелял, как я?» Видя, что тот не в здравом уме и опасаясь за собственную жизнь, Прексасп отвечал: «Я полагаю, царь, что само божество не может стрелять столь метко». Вот какое злодеяние совершил тогда Камбис; другой раз он без достаточной причины велел схватить двенадцать знатнейших персов и закопать их в землю головами вниз.
36. При виде такого поведения лидийский царь Крез счел своим долгом образумить Камбиса и обратился к нему с такой речью: «Не следуй во всем увлечению молодости и сердца, но умеряй и сдерживай себя. Предусмотрительность благодетельна, и осторожность – свойство мудреца. Ты казнишь своих граждан без достаточных оснований, ты убиваешь даже детей. Если долго будешь поступать так, берегись, как бы персы не встали на тебя. Отец твой настойчиво наказывал наставлять тебя и давать тебе благие советы». Крез говорил так с Камбисом из доброжелательства, но тот отвечал на это: «Ты дерзаешь еще давать мне советы, – ты, так доблестно охранивший свое отечество и давший столь «мудрый» совет моему отцу: перейти реку Аракс и там ударить на массагетов, между тем как они собирались было перейти в наши владения; ты погубил себя самого неумелым управлением отечеством, погубил Кира своими советами; но это не пройдет тебе даром: я давно уже искал случая покарать тебя». С этими словами он взял лук и хотел застрелить Креза, но тот отскочил и выбежал вон. Не успев застрелить Креза, Камбис приказал своим слугам схватить и убить его. Но слуги знали нрав своего господина и скрыли Креза. Они надеялись, что Камбис раскается и будет осведомляться о Крезе, тогда они же получат награду, когда представят Креза живым; а если он не раскается и не пожелает его видеть, они убьют его. Действительно, немного времени спустя Камбис пожелал видеть Креза, а слуги, заметив это, доложили, что он жив. Камбис обрадовался тому, что Крез жив, но прибавил, что сохранившие ему жизнь не останутся без наказания и будут казнены. Так он и сделал.
37. Относительно персов и своих союзников Камбис многократно проявлял бешенство. Между прочим, в Мемфисе он вскрывал древние гробницы и рассматривал покойников. Однажды он пришел в храм Гефеста и всячески издевался над кумиром божества. Это изображение Гефеста очень похоже на финикийские Патеки[119]119
…на финикийские Патеки… – Патеки – изображения бога Пта на носах финикийских кораблей.
[Закрыть], которые у финикиян ставятся на передней части трирем. Кто не видел Патеков, для тех замечу, что они изображают пигмея. Входил он также в святилище Кабиров, в которое грешно входить кому бы то ни было, кроме жреца; над изображениями Кабиров надругался и потом сжег их. И эти изображения походят на Гефеста; Кабиры считаются его детьми.
38. Для меня, таким образом, совершенно ясно, что Камбис страдал тяжким умопомешательством, в противном случае он не решился бы издеваться над святыней и обычаями. Действительно, если спросить у какого бы то ни было народа, какие обычаи лучше всех, то каждый по расследовании ответит, что наилучшие обычаи его собственные. Таким образом, всякий народ считает свои обычаи гораздо лучше всех остальных. Вот почему неестественно, чтобы кто-нибудь, разве помешанный, ругался над подобными предметами. Что все люди относятся именно так к своим обычаям, можно доказать многочисленными примерами, в частности следующим: во время своего царствования Дарий позвал к себе эллинов, состоявших при нем на службе, и спросил их, за какую плату они согласились бы съесть своих умерших родителей. Те отвечали, что они не сделают этого ни за что. После того Дарий позвал индийцев, именно так называемых калатиев, которые поедают своих родителей, и спросил их в присутствии эллинов, причем переводчик объяснил смысл ответа: за какую плату согласились бы они умерших родителей предать огню. Калатии отвечали громкими восклицаниями и требовали, чтобы он не богохульствовал. Так чтятся обычаи, и я думаю, Пиндар был прав, когда в своем стихотворении назвал обычай всесильным владыкой.
39. Когда Камбис пошел войной на Египет, лакедемоняне в то же самое время выступили в поход против Самоса и Поликрата, сына Эака, завладевшего островом через восстание. Прежде всего он разделил государство на три части и управлял им совместно с братьями, Пантагнотом и Силосонтом. Впоследствии он умертвил старшего из братьев, а младшего, Силосонта, изгнал и овладел всем Самосом; потом заключил дружественный союз с египетским царем Амасисом, в знак чего послал ему подарки и от него получил таковые. После этого в короткое время могущество Поликрата увеличилось, и слава о нем разносилась по Ионии и по всей Элладе. Действительно, где бы он ни вел войну, везде за ним следовала удача. Он располагал сотней пятидесятивесельных кораблей и тысячей стрелков из лука. Всех без различия он разорял и грабил, руководствуясь при этом тем, что больше угодит другу, если отнятое возвратит ему же, нежели в том случае, если совсем не возьмет у него ничего. Он покорил множество островов и взял многие города на суше; в морском сражении одержал победу даже над лесбосцами, со всем войском своим явившимися на помощь милетянам, и взял их в плен; эти-то пленники одни выкопали ров кругом самосского укрепления.
40. Чрезвычайное счастье Поликрата было небезызвестно и Амасису и сильно тревожило его. Так как счастье Поликрата все возрастало, то Амасис написал к нему письмо, которое и отослал на Самос: «Амасис так говорит Поликрату. Приятно слышать, что друг и союзник благоденствует; но твои необыкновенные удачи не радуют меня, потому что я знаю, как завистливо божество. И для себя, и для тех, кто мне дорог, я желал бы, чтобы удачи сменялись неудачами, и потому предпочел бы существование с переменным счастьем, нежели с постоянным. В самом деле, я никогда не слышал, чтобы кто-либо, пользуясь во всем удачей, не кончил несчастливо и не был бы уничижен окончательно. Поэтому послушай меня и прими против твоего счастья следующую меру: сообрази, что есть у тебя самого драгоценного, потерей чего ты был бы наиболее огорчен, возьми эту вещь и выкинь так, чтобы никогда больше она не попадалась на глаза людям. Если и после этого удачи не будут у тебя перемежаться с неудачами, то и впредь исправляй свою судьбу предлагаемым мною способом».
41. По прочтении письма Поликрат понял, что Амасис дает ему благой совет, и стал раздумывать, потеря какого драгоценного предмета огорчила бы его наиболее. Размышления привели его к следующему: был у него перстень с печатью, смарагдовый, отделанный в золото, работы самосца Феодора, сына Телекла. Решив забросить перстень, Поликрат поступил так: снарядил пятидесятивесельный корабль, взошел на него сам и приказал отплыть в открытое море. Отойдя далеко от острова, он на глазах у всех спутников снял перстень и бросил в море, затем поплыл обратно, вернулся домой и загрустил.
42. На пятый или на шестой день после этого случилось следующее: рыбак поймал большую прекрасную рыбу и решил поднести ее в дар Поликрату. С рыбой в руках подошел он к дверям замка и объявил, что желает быть представленным самому Поликрату. Так и случилось; а вручая рыбу Поликрату, рыбак сказал: «Поймав такую рыбу, царь, я решил не нести ее на рынок, хотя и живу трудами рук своих; она показалась мне достойной тебя и твоей власти, и потому я подношу ее в дар тебе». Поликрату понравилось это приветствие, и он сказал: «Ты поступил очень хорошо, и тебе следует двойная благодарность: за речь и за подарок. Мы зовем тебя на обед». Рыбак считал это для себя большой честью и возвратился домой. Между тем слуги разрезали рыбу и в животе ее нашли перстень Поликрата. Увидев перстень, они тотчас взяли его, и с радостью понесли к Поликрату; вручая его, они рассказали, как он был найден. Поликрату пришло на мысль, что это – дело божества; потом он написал в письме все, что сделал и что с ним было, и послал письмо Амасису.
43. По прочтении письма от Поликрата Амасис понял, что человек бессилен спасти другого от предстоящего ему несчастья и что Поликрата ждет дурной конец, хотя он и пользуется постоянным счастьем: он находит даже то, что забрасывает. После этого Амасис через посла, отправленного на Самос, объявил, что он разрывает с ним дружбу; делал он это для того, чтобы самому не терзаться за друга, когда с Поликратом случится страшное несчастье.
44. На этого-то Поликрата, во всем имевшего успех, пошли войной лакедемоняне, по приглашению тех самосцев, которые впоследствии основали колонию на Крите, Кидонию. Поликрат тайком от самосцев отправил посла к сыну Кира Камбису, который в то время набирал войско против Египта, и просил его прислать на Самос послов с просьбой о войске. Выслушав это, Камбис поспешно отправил посла на Самос к Поликрату с просьбой снарядить для него флот в Египет. Поликрат отобрал тех из граждан, которых наиболее подозревал в готовности к восстанию, и на сорока триремах отправил их в поход, причем просил Камбиса не присылать их обратно.
45. По словам одних, отправленные Поликратом самосцы не дошли до Египта, но по прибытии к Карпафу обсудили дело и порешили дальше не плыть. Другие рассказывают, что в Египет они прибыли, но бежали оттуда из-под стражи. Когда они подплыли к Самосу, Поликрат встретил их на кораблях и дал сражение. Возвратившиеся самосцы одержали победу на море и высадились на остров; но на суше были разбиты и отплыли в Лакедемон. Наконец, некоторые передают, что прибывшие из Египта самосцы одержали победу над Поликратом, но, как мне кажется, рассказ этот неверен: им не было бы нужды звать к себе на помощь лакедемонян, если бы они одни могли одолеть Поликрата. Сверх того невероятно, чтобы возвратившиеся самосцы, будучи в небольшом числе, одолели того, у кого было множество наемников и собственных стрелков. Детей и жен тех из граждан, которые находились в его власти, он велел запереть в судохранилищах и держать их наготове с тем, чтобы, если только граждане перейдут на сторону врага, сжечь заключенных вместе с судохранилищами.
46. По прибытии в Спарту, изгнанные Поликратом самосцы явились к правителям и долго настойчиво просили их о помощи. В первый раз спартанцы отвечали, что они позабыли начало речи и не понимают конца. Во втором собрании самосцы, явившись с мешком, не говорили ничего, только заметили, что мешок нуждается в муке. Но правители возразили, что можно бы обойтись и без слова «мешок», и решили помочь им.
47. После этого лакедемоняне приготовились к войне и выступили в поход, как рассказывают самосцы, в благодарность за ту помощь, какую раньше оказали они лакедемонянам против мессенцев. Однако сами лакедемоняне говорят, что они предприняли поход не по просьбе самосцев о помощи, но из желания отмстить за похищение чаши, которую они везли для Креза, а также за похищение панциря, который египетский царь Амасис посылал им в дар. Панцирь самосцы похитили за год до похищения чаши; он был льняной, с множеством затканных изображений, украшенный золотой и хлопчатобумажной бахромой; удивительны в нем в особенности отдельные нитки: несмотря на свою тонкость, каждая нитка ткани состоит из трехсот шестидесяти ниток, причем все они ясны для глаза. Другой такой же панцирь Амасис пожертвовал святилищу Афины в Линде.
48. Коринфяне со своей стороны содействовали тому, чтобы поход против Самоса состоялся. Ибо и коринфянам за одно поколение до этого похода самосцы нанесли обиду в то самое время, когда похищена была чаша. Дело в том, что сын Кипсела Периандр послал было в Сарды к Алиатту для оскопления триста мальчиков, детей знатнейших людей с острова Керкиры. Когда коринфяне, везшие мальчиков, пристали к Самосу, и самосцы узнали, чего ради везут детей в Сарды, прежде всего научили их скрыться у алтаря Артемиды, а потом не позволили коринфянам оторвать ищущих убежища от алтаря. Так как коринфяне вовсе не давали есть детям, то самосцы устроили празднество, которое совершается у них до настоящего времени по тому же самому способу. Во все то время, пока дети в качестве ищущих убежища находились в храме, самосцы каждый раз по наступлении ночи устраивали в храме хоры девушек и юношей, которым велено было брать с собой лепешки из сесама с медом; лепешки похищались керкирскими мальчиками и поедались ими. Делалось это до тех пор, пока коринфская стража детей не удалилась и не оставила их в покое. Тогда самосцы перевезли детей назад на Керкиру.
49. Если бы по смерти Периандра установилась дружба между коринфянами и керкирянами, то коринфяне по этой причине не помогали бы так осуществлению похода на Самос. На самом деле со времени колонизации острова коринфяне и керкиряне находились между собой в непрерывных распрях, несмотря на родство по происхождению. Вот за что коринфяне злобствовали на самосцев. Периандр отобрал сыновей знатнейших керкирян и отослал их для оскопления в Сарды с целью отомстить керкирянам за их прежний злодейский поступок относительно его.
50. После того, как Периандр убил свою жену Мелиссу, с ним случилась сверх этой другая беда. От Мелиссы он имел двух сыновей, из которых одному было семнадцать, а другому восемнадцать лет от роду. Дед по матери, Прокл, тиран Эпидавра, пригласил их к себе, обходился с ними ласково, как подобало обходиться с детьми родной дочери. Отпуская и провожая мальчиков домой, он сказал им: «Знаете ли, дети, кто убил вашу мать?» Старший мальчик не обратил никакого внимания на этот вопрос, а младший, по имени Ликофрон, был так омрачен этим, что по возвращении в Коринф не говорил с отцом, как с убийцей матери, не отвечал, когда тот обращался к нему с речью, и все вопросы отца оставлял без внимания. Наконец Периандр в гневе выгнал его из дому.
51. После того Периандр расспрашивал старшего сына, о чем говорил с ними дед. Тот рассказал отцу, как ласково он принял их, но не вспомнил о том вопросе, с каким дед обратился к ним при расставании, так как тогда не обратил на него внимания. Периандр заметил на это, что дед непременно должен был сказать им что-либо; он не переставал расспрашивать сына, пока тот не вспомнил наконец вопроса и не сообщил его отцу. Периандр отнесся к этому серьезно и, не желая выказывать ни малейшего снисхождения к изгнанному сыну, послал вестника туда, где он жил, с приказанием не принимать юношу в дом. Прогнанный оттуда, Ликофрон явился в другой дом; но, вследствие угроз Периандра и приказания закрывать перед ним двери домов, и там не был принят. Отовсюду гонимый, он пришел наконец в дом одного из своих сверстников, где его приняли как сына Периандра, хотя и со страхом.
52. Наконец Периандр объявил к всеобщему сведению, что всякий, кто примет его сына к себе в дом или заговорит с ним, обязан уплатить Аполлону священную пеню в определенном размере. Вследствие такого объявления никто не решался ни говорить с изгнанником, ни принимать его к себе. Впрочем, сам Ликофрон не имел охоты действовать вопреки запрещению отца и, оставаясь верен себе, скитался под портиками Коринфа. На четвертый день после этого увидел его Периандр, грязного и голодного, и сжалился над ним. Без гнева он подошел к сыну и сказал: «Сын мой, предпочитаешь ли ты теперешнее свое положение или же власть тирана и те блага, которыми я пользуюсь и которые ты получишь, если будешь покорен отцу? Сын мой и царь богатого Коринфа, ты предпочел вести жизнь бродяги из вражды и злобы на того, кто всего менее заслужил это. Если в нашем доме случилось несчастье, из-за которого ты гневаешься на меня, то оно несчастье и для меня самого, тем более тяжкое, что я же виновник его. Но ты теперь понял, насколько лучше быть предметом зависти, нежели жалости, понял, к чему ведет гнев на родителей и на сильнейших тебя лиц. Поэтому возвратись домой». Такой речью Периандр старался примирить с собою сына; но тот ничего не отвечал отцу, заметив только, что отец обязан уплатить божеству священную пеню за то, что заговорил с изгнанником. Периандр убедился, что ненависть сына неизлечима и несокрушима, а потому удалил его с глаз и отослал на судне в Керкиру, которая также была под его владычеством. После этого Периандр пошел войной на тестя Прокла, так как считал его наиболее виновным в последнем несчастье, завоевал Эпидавр, а самого Прокла взял живым в плен.
53. Спустя некоторое время, когда Периандр состарился и чувствовал себя не в силах уже следить за общественными делами и управлять государством, он отправил на Керкиру посла просить Ликофрона на царство; старшего сына он находил неспособным к управлению по слабоумию. Однако Ликофрон даже не удостоил посланного ответом. Периандр любил юношу и вторично послал к нему сестру его, свою дочь, рассчитывая на то, что брат внемлет ей скорее, нежели кому-нибудь другому. Сестра обратилась к Ликофрону с такой речью: «Неужели, друг мой, ты желаешь, чтобы власть перешла в чужие руки, чтобы достояние отца было расхищено? Неужели не хочешь вернуться и получить в свои руки то и другое? Вернись домой и прекрати самоистязание. Упрямство – дурное свойство, и беды не лечи бедой. Многие отдают предпочтение снисходительности перед правосудием, а многие в заботах о материнском потеряли отцовское. Власть тирана непрочна, и многие жаждут ее. Отец твой стар и слаб; не отдавай же своего достояния другим». Она говорила с братом весьма увлекательно, как учил ее отец. Однако Ликофрон отвечал, что никогда не пойдет в Коринф, пока будет знать, что отец его жив. Получив от дочери такое известие, Периандр в третий раз отправил посла с заявлением, что сам он решил удалиться на Керкиру, и просил сына вернуться в Коринф и принять на себя власть тирана. На это условие сын согласился, и потому Периандр собирался уже отплыть на Керкиру, а Ликофрон в Коринф, как вдруг керкиряне узнали все это и убили юношу, не желая допустить в свою землю Периандра. За это-то Периандр и пытался отомстить керкирянам.
54. Лакедемоняне подошли к Самосу с большим войском и осадили город. При нападении на стену они взошли было уже на башню, стоявшую в городском предместье со стороны моря, но в это время явился на помощь с сильным отрядом Поликрат и отбросил лакедемонян назад. Из верхней башни, стоявшей на гребне горы, ударили на неприятеля союзники и многие самосцы, но недолго выдерживали натиск лакедемонян и обратились в бегство; неприятель преследовал их и убивал.
55. Если бы в день сражения все лакедемоняне были так мужественны, как Архий или Ликоп, то Самос был бы взят. Действительно, они вдвоем только ворвались вслед за бегущими самосцами в укрепление, но здесь им отрезан был обратный путь, и они погибли в самосском городе. С внуком этого Архия, также Архием, сыном Самия, я встречался в Питане, – из этой деревни он был родом. Из всех иноземцев он наиболее ценил самосцев, прибавляя при этом, что отцу его дано имя Самия за то, что отец сего последнего умер геройской смертью. Самосцев, говорил он, уважает потому, что они похоронили деда его с почестями на общественный счет.