Текст книги "Думы о достоянии"

Автор книги: Георгий Летов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Георгий Летов
Думы о достоянии

Думы о достоянии

Текла тихая речка Багорка. Текла, петляя меж возвышенностей и лесов, много лет. Почему она так называлась, никто уже и не знал. По устоявшейся легенде, она, как было принято, являлась народным достоянием. Народ и пользовался всеми ресурсами речки. Он разговаривал с рекой, называя её кормилицей, матушкой, красавицей. Речка одобрительно отзывалась журчанием на перекатах и шелестом камышей, чистой водой и всеми теми дивными существами, которые в ней водились. Веселые стайки мальков резвились на мелководье, разгоняемые плескающейся детворой.

Но шло время. Застой у народа сменился перестройкой. Осилить перестройку народ не смог, и она сменилась демократией. К демократии народ не был готов, и она сменилась новой идеологией – рынком…  А речка всё это время бежала себе, ни о чём не подозревая. Какое ей было дело до людских изысков?!

Первая тревога пришла, когда в неё кто-то, в верхнем течении, спустил фенол. Прозрачные волны окрасились в красный цвет. Но так как это было небольшое вливание, речка достаточно быстро с ним справилась. Только небольшая рябь пробежала по её поверхности. Народ тоже ничего не заметил и продолжал плескаться в чистых водах.

Только речка отошла от первого шока, как у людей случилась авария, и из канализационного люка, что располагался недалеко от берега, несколько дней, пока шли согласования и ремонтные работы, в речку выливались продукты жизнедеятельности человека. С продуктами речка справилась бы. Но вот с теми средствами, которые выдумали люди за годы экономического прогресса, речке было тяжеловато. Микроорганизмы напрочь отказывались их поглощать. Они метались от берега к стремнине в поисках чистой воды и не находили её. Пришлось глотать, что было. Речка с замиранием сердца, если бы таковое у неё было, следила за гибелью этих маленьких существ.

Оправиться от аварии речке не дали. Кому-то понравилась идея о прямом контакте речки с фенолом. И потёк красненький ручеёк в речку. Уже постоянно. Микробное население речки сразу поредело. А тут прорвало трубу, к которой присоединён был несчастный канализационный люк. И речка ничего сделать уже не могла. Сама. Ядрёная рябь уже не сходила с её поверхности, в которой не было ничего живого. Зимой сквозь прозрачный красноватый лёд она видела у себя на берегу каких-то людей, называвших себя комиссией, которые что-то обсуждали, жестикулируя руками. А труба всё добавляла и добавляла «пищу» для размышления.

Так и шло время, и текла речка. В неё что-то сваливали, сливали… Она часто видела на своих берегах уже знакомые комиссии. Они так же всё что-то обсуждали, кивая друг на друга. Речка печально смотрела на свою поверхность, где искрились бензиновые пятна и плескались пластиковые бутылки. Мальчишки уже давно перестали купаться в её желтовато-красных водах. Иногда она замечала рыбака, который одиноко сидел с удочкой на берегу и что-то пил из фляжки. Иногда рыбак дёргал свою удочку и вытаскивал нечто, что ещё водилось в её водах. Она не знала названия этому «нечто».

Заглядывать внутрь себя речка боялась. Там, в быстро нарастающем иле, копилось будущее достояние народа – элементы той таблицы, которую когда-то составил Менделеев. Химическое достояние страны. А она, речка, была хранительницей этого достояния. Когда-нибудь, лет через сто, когда народ исчерпает все свои природные богатства, вспомнят и про неё, речку. И начнут добывать ртуть, свинец, марганец и многое ещё чего. И назовут её ещё одним красивым словом – кладовая страны. Спасибо, что сберегла…

Русавкино, январь 2017 г.

Дворовый пёс Бублик

Дворовый пёс Бублик лежал возле зелёного забора и грел под апрельским солнышком правый бок. Желудок его предательски урчал. Псу нравилась его кличка. Съедобная. Так его назвали дети из соседского участка. Они кормили его недоеденными бутербродами с колбасой и сыром. А сейчас их нет – приедут только летом. Желудок выводил звуки фагота.

– Если я сегодня ничего не сожру, завтра урчать будет нечему, – подумал грустно Бублик. Вдруг он заметил в начале улицы движение. В его направлении шёл человек. Голова Бублика приподнялась. Хвост сам собой начал вилять из стороны в сторону. Урчание внутри прекратилось. Глаза впились в одинокую фигуру. По мере приближения этой фигуры хвост Бублика перестал вилять, голова опустилась на землю, взгляд потух. Бублик узнал бабу Таню из последнего дома.

– Это баба Таня. Пенсионерка. Человек не злой. И даже сочувствующий. У той самой ничего нет. Цветочки всё какие-то продаёт, а так давно ноги протянула бы. Всё время бурчит про повышение пенсии. И что, эту самую пенсию никак нельзя один раз повысить так, чтобы и мне с неё перепадало? – опять же с грустью думал Бублик, провожая одним глазом бабу Таню. В желудке начинались спазмы… В это время мимо Бублика гордо и смело пробежал красавец петух с огненным хвостом. Даже не повернув своей головы, петух устремился к небольшой куче завядшей травы.

– Не боится. Знает, что породистый. Вон как голову высоко держит. А взять бы, вцепиться в эту длинную шею, да как хрясть – и нет породы. Но нельзя. Иван Альбертович человек суровый. Он за этого героя не пощадит. На службе, занятый человек. Чиновник, без которого всю страну парализует, как он сам про себя говорит своим товарищам, каждую субботу приезжающим к нему на дачу. Отдыхают от напряжённой борьбы за страну. Подходить даже боязно к его четырёхметровому забору, за которым гуляют два кавказца – Бакс и Люкс. Вот бы хоть раз попробовать, что у них в миске с полведёрка.

Бублик тоскливо посмотрел на исполинский забор Ивана Альбертовича, как будто сквозь него намеревался увидеть эту вожделенную миску. Голова Бублика опять опустилась на передние лапы.

– Надо бы перевернуться на другой бок, потому что та часть, что прижата к земле, урчит меньше, – подумалось Бублику.

Впереди улицы послышался звук приближающейся машины. Она летела, поднимая в стороны клубы пыли и мелкие камушки. Проскочив мимо Бублика, она остановилась у третьего дома. Поднятые вверх частицы пыли окутали улицу. Где-то там, в пыльном тумане, недовольно заклокотал петух. Потом послышался всасывающий звук, и всё смолкло…

– Видно, червяка заглотнул.

У Бублика ещё больше засосало в желудке.

А этот, на машине, всё носится. Баба Таня рассказывала соседке: влип в какую-то валютную ипотеку. Слово-то хорошее. Похоже на длинную краковскую колбасу. Её ешь, ешь, а она всё не кончается. Но колбасы у него не попросишь. В мусорных мешках у него только бутылки и банки. И нос у него всегда красный. Бабки говорили – пьёт. Вот он пьёт и гоняет на своей развалюхе.

С этими мыслями Бублик всё так же тяжело перевернулся на другой бок. Лучше не стало. Теперь та сторона желудка, что молчала, отозвалась сердитым урчанием. Один глаз Бублика опять зафиксировал, как петух вытянул из кучи красного длинного червяка и с удовольствием втянул его в глотку. У Бублика аж задёргались задние лапы.

– Вот ведь как устроен собачий мир – когда у тебя есть хозяин, имеешь породу, то всегда у тебя будет и тёплая подстилка, и миска наваристой еды. Тебя будут слегка теребить возле ушей и дружески похлопывать. Говорить всякие приятные слова – молодец, браво, хороший пёс, ведь собаки хорошо понимают эмоции хозяина. И жизнь покажется собачьим раем. Интересно, у людей всё так же устроено?

Размышления Бублика прервали звуки из соседнего дома. Хриплый голос пел: «там у соседа мясо в щах, на всю деревню хруст в хрящах»… Этого Бублик уже вытерпеть не мог. Никак не мог. Желудок так сдавило, что его вырывающиеся звуки стали издавать в унисон мотив песни.

Под эти звуки Бублик, как в последний раз, поднялся с земли. Отряхнулся от осевшей пыли, осмотрел себя. Вид достойный. Быстро огляделся по сторонам. Никого. Желудок вдруг перестал «петь». Собрал последние силы в задние лапы и… сделал два высоких прыжка к травяной куче. Петух в это время отправлял очередного червяка себе в глотку. Больше он ничего не успел, потому что челюсти Бублика сомкнулись на его огненной шее. Хрясть! Какие сладкие звуки для Бублика! Пёс с дрыгающим петухом скрылся в зарослях смородины. Через некоторое время из зарослей послышался победный лай Бублика.

Русавкино, январь 2018 г.

Согласование, или хождение по…

Мишка Неплюхин на своём участке построил щитовой домик, почти как у дядюшки Тыквы в знаменитой сказке. И в какое-то время узнал, что, как и дядюшка Тыква, он построил его не по закону. Правда, времени прошло уже много, как он его построил. И законы эти менялись как перчатки. Оказалось, что по теперешнему закону, чтобы наслаждаться своими трудами, нужно было сначала получить разрешение. А чтобы получить разрешение, нужно до его получения согласовать бумаги с различными службами. Ну, всё как бы понятно, нужно – значит, делаем по закону.

Всё как бы на первый взгляд было ясно. Первую бумагу Мишка получал два месяца. При получении ему так, невзначай, намекали, что могут облегчить его очень трудный путь. Почему трудный, думал Мишка? Всё, кажется, пока легко. Ну да, долго первую бумагу делал, но трудностей особенных не встречал. Но ему опять намекнули, что это только начало, а за некоторое количество дензнаков и путь сократится, и время. Но Мишка Неплюхин был закаленным бойцом ещё из того, из советского времени. И трудностей не боялся. Он же по закону всё делает!

Получив бумагу с какими-то чертежами своего участка, Мишка, не откладывая в долгий ящик, бросился согласовывать. Первый объект согласования был выбран самый дальний. Как уже не раз замечалось, почему-то в нашей стране, если учреждений несколько, где нужно что-то подписать, разбросаны они в разных уголках города. Планы в голове у Мишки рисовали радужную картину – завтра туда, а через два дня – туда. Для этого Мишка отпросился с работы, принял накануне вечером 100 грамм предбоевых и таким образом оказался готовым на всё.

Рано утром он на двух автобусах с пересадкой и в холодной маршрутке, предназначенной для лилипутов, вышел на означенной остановке. Перед его взором предстало трехэтажное здание в бело-голубом колоре. Здание сияло мощью и благополучием своих сотрудников. Но на главных воротах этого уважаемого учреждения висел замок. Мишка поискал хотя бы щёлочку, через которую он мог бы пролезть, но не нашёл. Глаза его остановились на схеме, которая была прикреплена скотчем, где говорилось, по какому маршруту он сможет попасть к заветному сотруднику. Обойдя три забора, две проходные, принадлежащие другим предприятиям, Мишка вышел в узкий переулок, заставленный машинами.

Пробираясь по грязному, не убранному снегу, постоянно поскальзываясь, Мишка радостно увидел ту дверь, которая вела к долгожданной подписи.

На проходной этого замечательного учреждения – охранник. Он сидел, пил чай и смотрел телевизор. Мишка остановился, показывая кипу бумаг, спрашивая, как ему найти тех, кто уполномочен. Охранник, не отрываясь, махнул рукой вглубь коридора и буркнул номер комнаты.

– Какие же длинные и тёплые коридоры у этих организаций, – приходя в блаженство, подумалось Мишке. Вот и заветная дверь. Открыта.

– Здравствуйте, девушки, – обратился Мишка, осчастливливая своим приходом скучающих за своими столами женщин. Сейчас его путь станет короче. Подойдя уверенно к ближнему столу, Мишка веером разложил свои бумаги.

– Вот. Я успел до перерыва, – немного смущаясь, проговорил Мишка.

– Так. Что тут у вас? А-а. Это к Надежде Михайловне, вон туда, в угол.

Мишка чуть не вприпрыжку покатился к вожделенному столу с Надеждой Михайловной. Надежда Михайловна вертела Мишкины бумаги минут десять.

– И рада помочь, да не смогу. Мы – хоть и та организация, но осенью нас преобразовали в три отделения. Как раз отделение, которое занимается вашей территорией, находится в другом районе. Вот адрес.

Мишка слегка насторожился, но, подумав немного, успокоился, уже рисуя план, как он сейчас будет добираться.

– Ну, тогда я побежал. Спасибо, – пробурчал Мишка. – Сегодня точно успею.

– Э, подождите.  Уточню.  Сегодня же там не приёмный день. Вторник и четверг приёмный. Да, да.

Надежда Михайловна с сочувствием посмотрела на обмякшего Мишку. Планы менялись. Нежданно-негаданно. К такому обороту событий Мишка был не готов. День сгорал как свеча. Можно было бы попробовать добраться до следующей организации, но Мишка рисковать не стал – вдруг и там что-нибудь: короткий день, например…

Добравшись до дома, расположившись на кухне, под селёдочку с картошкой и, конечно же, боевой стопарик, Мишка набросал схему своего дальнейшего путешествия. Всё выглядело логично и просто. Уверовав в свою звезду, он был готов к новым испытаниям. И они не заставили себя ждать.

Оказавшись в другой, не менее солидной организации, Мишка с воинственным видом вошёл в её двери. Перед ним предстал зал с множеством окошек, из которых больше половины не работало, и массой народа, стоявшей в очереди к заветным окошкам и тоже державшей различного размера бумажки. Встав в первую попавшуюся очередь, Мишка на глазах у соседей по очереди тоже приготовил свои бумаги. Каково же было его разочарование, когда, наконец, он подошёл к окошку, ему, взглянув на бумаги, ответили: «Это не к нам. В двадцатое окно!»

Постояв в очереди к другим окнам и услышав ответы на свои вопросы: «Мы справок не даем! В 12 окне! Надо писать заявление! Гражданин, не мешайте работать! Вам нужно обращаться в архив!» – Мишка взмыленный вышел на улицу и нервно вытащил телефон. Звонок был дочери. Она успокаивающе ответила, что сейчас всё выяснит и посоветовала принять таблетку валерианки. Какое же умное изобретение – телефон. Через какое-то время дочь рассказала, куда ему надо подняться в этом солидном здании и в какой кабинет пройти. Кабинет… Мишка уже и забыл значение этого слова. Поднявшись, найдя и немного постояв в небольшой очереди, Мишка прошёл в этот кабинет. Невысокий, лысый человек внимательно выслушал Мишку, сделал звонок и на отрывном красном листочке написал адрес.

– Вы сейчас возьмёте этот листок, сядете на электричку, выйдите, пересядете на маршрутку и сойдёте на шестой остановке. Сзади у вас будет магазин «Лента», впереди тот объект, который вам нужен. Третья дверь слева, – гипнотическим голосом проговорил лысый.

Мишка точно выполнил рекомендации лысого. С крепко зажатым красным листком в руке он вошёл в третью дверь слева. Сначала ему показалось, что он очутился на складе, потом в машинном отделении, потом к нему из двери с надписью «Раздевалка» вышел человек и спросил, кого он ищет? Мишка молча протянул красный листок с адресом и начал доставать свои бумаги.

– Не надо. Уточним, кто вас послал? – сказал человек.

– Лысый, – ответил, не задумываясь, Мишка.

– Я не сомневался. Вы уже второй за сегодня. Я бы мог вам посоветовать вернуться назад и приклеить эту бумажку на лысину этому лысому, но не стану. Мы – обслуживающая организация. Ремонтники. И к бумажкам типа что вы сейчас достаете, имеем только техническое отношение. А где эти бумажки согласовывают, можем только догадываться. Я вам сейчас могу написать другую бумажку с другим адресом и послать вас…

Мишка не стал дослушивать, куда его могут послать дальше. Он, собирая всех матерей вместе, выйдя из-под гипноза лысого, прорывался меж каких-то стеллажей на улицу. На воздух. Заколдованные организации по согласованию его бумаг просто так не давались. Оптимизм у Мишки быстро улетучивался. Чтобы разорвать этот круг, у Мишки оставалась ещё одна загадочная организация, им не охваченная. В неё-то с утра, заранее удостоверившись, что это приёмный день – рабочий день, не предпраздничный, нет карантина, и в комнате №8 имеются сотрудники, Мишка и поехал.

Здание организации уступало по солидности двум предыдущим. Но внутри всё было пристойно. Охранник, доска с фамилиями сотрудников и номерами кабинетов. Даже скульптура была – мужчина в каске жёлтого цвета, держащий в одной руке разводной ключ, а в другой серебристый шланг. Охранник ничего не знал. Мишке можно было бы об этом сразу догадаться. Но уж таков ритуал – спросить у охранника. Поднявшись на второй этаж, Мишка сразу заглянул в полуоткрытую дверь №8. Сидящая за столом женщина просто сияла своим начальствованием. Открытый в компьютере пасьянс и социальная сеть в большом розовом телефоне указывали на её разносторонние знания.

– Я вот, в 8 кабинет. У меня вот здесь, – Мишка закопошился в своей целлофановой сумке, доставая бумаги.

Женщина оторвалась от телефона и перевела взгляд на Мишку, что-то явно вспоминая (она в это время была на другом конце земли, в Пуэрто-Рико).

– У меня вот здесь. Надо согласовать, – проговорил Мишка, отрывая женщину от фантастических грёз.

– А-а. Сначала пойдите в 10 кабинет. Там девочки посмотрят, сопоставят, нанесут разметку. А потом ко мне на подпись, – улыбнулась женщина. Мишка осовел. Его так ещё не встречали.

Постояв у кабинета 10, дожидаясь, когда его вызовут, наконец прошёл к нужному столу специалиста. Девочки, разложив Мишкины бумаги и открыв свою большую карту с нанесёнными на неё пунктирными линями, что-то долго сверяли. Потом смотрели на Мишку. Потом доставали какую-то папку и долго её листали. Потом опять смотрели.

– Ну, что я могу сказать, – произнесла одна из них тоном терапевта, который сейчас вынесет неблагоприятный диагноз. Мишка сжался. – По вашему участку ничего не проходит. Только я не понимаю, почему те, кто вам составлял ваши бумаги, сами ничего не нанесли? У них же есть вся информация.

Мишка сжался ещё сильнее.

– Так что забирайте ваши планы и езжайте-ка к ним. Что нам, заниматься больше нечем!? Все специалисты заняты – торговым центром занимаются.

– Но мне в 8 кабинете сказали, что посмотрят, составят и нанесут, – цеплялся за последнюю возможность Мишка.

Девочка молча взяла Мишкины планы, недовольно вздохнула и ушла в 8 кабинет. Вернувшись через минуту, сложила эти планы и вручила Мишке.

– Езжайте и наносите. Вот и весь сказ.

Видно, начальница в это время мысленно перелетала из Пуэрто-Рико в Гоа.

Позвонив в ту организацию, где делались планы, и услышав однозначный ответ, что к ним ехать не нужно, а всё делается именно там, где он сейчас и находится, Мишка понял, что оказался на месте той самой белки в колесе. Злой и раскрасневшийся, он вернулся домой. И допил то, что оставлял на победную рюмку после завершения согласования. И вдруг его озарила мысль, позволившая вернуться к началу всей этой истории. Он внял советам про «трудный путь». И уже через неделю у него на руках были все бумажки с пунктирными линиями, точками, кругами, квадратами, печатями и подписями всех тех организаций, которые он взять не смог.

Русавкино, февраль 2018 г.

Люди и Существо

Могучее чрево огромной городской свалки глубоко вздохнуло и выдохнуло, высвобождая через многочисленные поры ту колоссальную энергию, что скопилась в нём за последний день. Сладковатая сероводородная вонь – многолетняя спутница свалки, равномерно расползлась по окрестностям. После снятия напряжения чреву стало намного легче. Рабочие свалки, такие же многолетние спутники, сопровождающие свалку от рождения до настоящего времени, копошащиеся у выгружаемых машин, тоже почувствовали это. Они заматывали лицо разными тряпками и делали кривые гримасы. Но продолжали работу.

– Рождение, – думало чрево. – Когда же это было? Наверное, пятьдесят лет назад. Здесь, на этом месте, люди выкопали большой карьер. Известняк нужен был для дорог. Да, да, так рождалось моё чрево. И как же мне повезло, что кому-то в голову пришла светлая мысль – начать создавать моё чрево. Это было сродни созданию нового Существа. Ещё никто и не думал про овечку Долли.

Воспоминания разбередили могучее чрево, и оно опять глубоко выдохнуло… Как же любовно и методично люди меня создавали! Сначала это были всего две машины со строительным мусором.  Потом – промышленные отходы в виде обрезков резины. Кто-то привёз гнилые доски. Вдруг создание неожиданно закончилось. Вероятно, именно в тот момент люди задумались о необходимости создания Существа. Но здравая мысль пересилила. И тут началось…

Люди, которые находились на его поверхности, стали интенсивно массировать его тело бульдозерами, растаскивая по поверхности новый привезённый материал. Тело росло. Потянулись вереницы машин. На подъезде появилась будка с приёмщиками. Приёмщики с увлечением показывали, куда и какой груз нужно высыпать. Новорожденное чрево умилялось такой заботой. Медикаменты пересыпались остатками сгоревшего дома. Осенняя листва – промышленными отходами. Испорченные продукты – битым стеклом. Особую радость доставляло количество целлофана. Он хорошо сохранял тепло.

Тело быстро росло, подымаясь ввысь из котлована.

Процессы для создания чрева складывались благополучно. Люди и сами не заметили, как быстро карьер заполнился материалом. Но процессы, запущенные много лет назад, были уже необратимы. Чрево жило и просило: больше, больше, ещё… И люди, немного подумав, согласились с этим. Работы шли и днём, и ночью. Без устали, с новой, многочисленной техникой люди начали возводить надземную часть чрева. Теперь чрево могло видеть, что происходит в округе. Деревни и город. Людей и машины. Зиму и лето. Очень радовалось чрево маленькой речке, которая, огибая его края, протекала внизу. Искрясь на солнце всеми цветами радуги, она не замерзала даже в морозную зиму, весело журча своими гнилыми водами по обледенелым берегам.

Забота людей о чреве была повседневной. Люди любовно обнесли чрево зелёным забором. Подъезды к телу проложили бетонными плитами, соорудили шлагбаум и поставили охрану. Днём строго проверяли машины и накалывали талоны. Ночью открывали доступ к телу быстро и без проверки. Больше всего машин было именно ночью, что позволяло существу быстрее расти. Ничто не должно нарушать покой тела. А чтобы ему легко дышалось, поставили трубы, через которые в недра выходил сок из него. Люди заботились о созданном существе, иногда пересыпая его землёй и песком. Гармония! Между людьми и чревом…

Нескончаемая вереница машин с трудом поднималась на самую вершину тела, натужно ревя моторами, распугивая стаи ворон. Это забавляло чрево, наблюдавшее за взмывающими тучами птиц. Последнее время тело Существа облюбовали чайки, взявшиеся ниоткуда. Моря или хотя бы большого озера рядом не наблюдалось. Ну да, вот ещё бы орлы, эти гордые птицы, здесь поселились. Может быть, когда я вырасту, тогда… А рядом экскаватор уже выкапывал очередную большую яму. Он делал это методично, мастерски. Ровные края котлована изумляли своими пропорциями.

– Как же заботливо орудует этот молодец, – думало чрево. – Скоро уже и сосед появится.

Только вот последнее время что-то стало беспокоить этот огромный организм. Машин стало почему-то меньше. Иногда вообще поток машин прекращался. Какие-то люди толклись у подъезда к телу с плакатами. Ругались и что-то требовали. Стали приезжать и люди на больших машинах, в лакированных туфлях и костюмах с разноцветными галстуками. Комиссии, наверное. Они что-то горячо обсуждали, совещались, измеряли. И после их отъезда вереницы машин удваивались. А гул тяжёлой техники, массажирующей тело, усиливался.

– Люди без меня никуда не денутся, – продолжало думать чрево. – Мы крепко повязаны друг с другом. Так что если порвать хоть какие-то незначительные связи, наступит полная катастрофа. Не для меня – для людей.

Русавкино, январь 2019 г.