Текст книги "Born to die (СИ)"

Автор книги: fox in the forest

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

– Завтра, – выпалила девушка.

Мужчина ослабил хватку, недовольно всматриваясь в изнурённое лицо.

– Врёшь ведь. Не могут завтра. В такой день!

– А почему нет? Как раз в тот момент, когда вы ждёте меньше всего.

«Я даже понятия не имею, о каком дне идёт речь. Лгунья. Интересно, какой день сегодня? На свободе уже зима. Есть ли там снег?»

Эффи погрузилась в воспоминания, забывая о едком свете, о серости стен, сырости в камере.

========== Глава 15. ==========

За многие часы томительных допросов её тело уже давно перестало слушаться. Недосып сказывался не хуже, чем шрамы и новые раны. Она стала замечать, что чаще погружается в микросны. Радовало только одно – она пока ещё их замечает. Вот и сейчас, находясь в неком трансе, она всецело погружается в воспоминания. До боли знакомые стены Тренировочного центра; в тот день встреча кураторов и сопроводителей состоялась на месяц раньше, поэтому, из-за сильного снегопада, было сложно добираться до Центра, особенно на такой обуви. С трудом перебирая ножками, девушка перебежала через дорогу, минуя сугроб. Укутавшись в меха своей дублёнки, она уже подходила к двери здания, но комочек снега просвистел у самого уха девушки и врезался в косяк двери. Эффи испуганно отшатнулась. Затем последовал и второй, врезавшийся в спину девушки.

– Привет, принцесса.

– Хеймитч! – её глаза блестели яростью.

Ментор, проскользил мимо куратора, ухватился за неё, но потерял равновесие и, прижав девушку к стене всем телом, громко засмеялся.

– Хотел предупредить тебя, что в этом месте скользко, но на крики ты не реагируешь.

– Совсем дурак? Отойди от меня! – она, оттолкнув Эбернети от себя, зашагала в здание.

В этот раз ей даже понравилось воспоминание, но Эффи разбудили и снова отвели в яркую комнату, где её уже ждал Трэд.

Он заметно нервничал, нарезая круги по комнате и бормоча себе под нос проклятья. Глухой взрыв раздался где-то на поверхности, от чего мужчина поёжился и недовольно зарычал:

– Да что там происходит?

Эффи растирала затёкшие от наручников запястья, недовольно морща нос, когда задела почти зажившую рану-тату на руке. Раздался ещё один взрыв, свет в камере замерцал, а с потолка посыпалась пыль и облупившаяся штукатурка. В комнату забежал миротворец.

– Сэр, Вы нужны нам, – отчеканил тот и быстро удалился.

Палач снова чертыхнулся, и извинившись за сорванный допрос, исчез за дверью вслед за миротворцем. Девушка сидела одна в комнате, она нервно оглядывалась по сторонам, пытаясь понять, что происходит. Шум в коридорах стих, а выстрелов стало меньше. Её глаза постепенно привыкли к яркому освещению, и Эффи подошла к двери. Чуть приоткрыв её, она заметила, что коридоры пусты и в голове мелькнула мысль – “Беги!”

Девушка осторожно вышла с комнаты и, не получив никакой реакции на это, быстрым шагом пересекла коридор. Добравшись до лифта, она неуверенно нажала на кнопку вызова.

“Что я делаю? Чёрт, что я делаю?”

Поднявшись наверх, Эффи, пытаясь оставаться незамеченной, тихо, почти невесомо, прошла мимо стражи, явно обеспокоенной тем, что творилось наверху, и наконец-то оказалась возле крайних ворот. Почти свободна.

Эффи выбралась наружу, вокруг катакомб расположились до боли знакомые руины и первое, что пришло в мысли девушки – всё это время они находились в заваленных шахтах Двенадцатого.

Рядом никого не было, все, кто охранял эту часть территории, скорее всего, были заняты бомбардировкой, а точнее прятались в убежище. Эффи увидела лес и, решив, что лучшего места для укрытия ей не найти, побежала, если можно это так назвать, навстречу деревьям.

Холод пробежал по телу девушки, осеннее солнце согревало с каждым днём всё хуже. Она бежала, не разбирая дороги, сбивая ноги в кровь. Послышался вой и лай собак. Эффи очень устала, ноги чертовски болели, каждый новый шаг давался ей с большим трудом. Она прислонилась к дереву, с надеждой, что не найдут. Собаки замолчали, да и вообще стало очень тихо. Девушка медленно сосчитала до десяти, успокаивая себя, затем выглянула из-за дерева – никого.

– Получилось, – прошептала девушка.

– Умница, Тринкет, я знал, что ты справишься, – отозвался холодный голос Трэда со стороны чащи. – Вот только ты не подумала о том, как выжить в лесу такой хрупкой девушке как ты.

Сердце Эффи пропустило удар, холод пронизывал тело, и она начала дрожать. Страх парализовал движение и мысли. Мужчина схватил её за запястье и сильно ударил по лицу.

– Ну что ж, принцесса, поехали домой, – улыбнулся Трэд, закидывая девушку без сознания на плечо.

Уже через час она очнулась в очередной пыточной, где прежде ещё не была. Девушка испуганно осмотрела комнату: полупустая, с тумбой в углу, капельницей около её кровати, а также заметила медсестру, набиравшую в шприц лекарство, и трёх миротворцев.

– Ты подписала себе смертный приговор, понимаешь меня? Но я помогу тебе и в этот раз, – Ромулус довольно потирая руки, хищно скалился, поглядывая на девушку. – Либо ты рассказываешь мне, когда будет новое нападение, либо можешь попрощаться с ногами. – он жеманно улыбнулся, присаживаясь рядом с Эффи. – За побег тебя могли бы сразу убить, если бы ты не обладала такой важной информацией. Так что помоги и нам, и себе.

– Я клянусь вам, я ничего не знаю.

Палач довольно улыбнулся, как будто именно такой ответ и ожидал услышать, затем махнул рукой медсестре и та, быстро подскочив к девушке, впрыснула в капельницу красную жидкость.

Шепнув миротворцам что-то на ухо, Ромулус довольно засмеялся и вышел из комнаты вместе с медсестрой. Пять минут ничего не происходило, затем девушка почувствовала легкое покалывание в пальцах на ногах, плавно перетекавшим по венам вверх. Боль усиливалась, пульсируя чаще, с каждым ударом сердца. В конце концов боль стала почти невыносимой, и ей захотелось лезть на стену. С губ слетел первый стон-крик, а через минуту, её уже несли обратно в камеру, оставляя наедине.

Эффи согнулась от боли. Теряя равновесие, она прислонилась к стене и медленно сползла на пол, стараясь не делать лишних движений. Но, увы, рука соскользнула с мокрой, слизкой поверхности стены и девушка рухнула на холодные плиты. Адская боль пронзила тело, и Эффи выгнулась в спине до хруста позвонков, посылая в воздух беззвучный крик. Прислонившись головой к холодной стене, она, не расслабляя спину, медленно считала до десяти.

Тишина противно резала слух. На секунду ей показалось, что все камеры вмиг опустели, что она – единственный живой человек в этих чертогах.

Такое тоже случалось здесь. Существовала некая пауза, во время которой чудится, будто мор на миг замирает. Пауза между теми, кто умер ночью, и теми, кто умрет днем.

Где-то в конце маленькой комнатки было слышно, как капельки ледяной воды падали с потолка, разбиваясь об пол. Девушка неосознанно начала подсчитывать упавшие капли:

Кап-кап-кап… Двенадцать, тринадцать…

Слёзы медленно падали с глаз девушки, подобно капелькам со второго этажа.

Кап-кап…

Слезинка, прокладывая солёную дорожку, скатывалась вниз к подбородку, повторяя изгибы скулы и щеки, огибая новую, ещё не зажившую ссадину, и, на секунду зависая на самом кончике лица, падала на холодную землю.

Боль начала отступать. Сухие губы девушки растянулись в подобии усмешки, когда она вдруг поняла: Они не помогут. Ни сегодня, ни завтра. Никто не будет спасать капитолийцев.

Девушка хотела выть, кричать от обиды, но сил хватало лишь на жалкие всхлипы. Эффи опустилась на ледяной пол, прислоняясь к нему щекой. Теперь все эмоции, бушевавшие в ней, постепенно исчезали и только одно ощутила она: её постепенно захватывало свинцовое безразличие. Хотелось ли ей спать? Нет. Она только на секунду прикрыла глаза, чтобы очередная слеза упала на пол, позволяя очередному микросну проникнуть в её сознание.

Комментарий к Глава 15.

Думала забросить, но совесть не позволяет. Совсем немножко осталось.

========== Глава 16 ==========

Конвой проходит уже пятый раз за не большой промежуток времени. Заключённые нервно перешептываются, обсуждают недавний побег Тринкет. Казалось, палки миротворцев не перестают терзать решетки, от чего коридоры заполнялись тупым эхом, вызывая у заключенных недовольные возгласы и стоны.

Эффи начала медленно приходить в себя. Адская боль постепенно возвращалась в тело, покалывая в позвоночнике, отстукивая ритмы в висках. Девушка лежала на ледяном полу, что немного облегчало её участь. Тело горело и капитолийке казалось, что ещё чуть-чуть и её кожа воспламенится. Крики и постукивания по решеткам постепенно стихали, оставляя после себя звенящую тишину. Очередная пытка закончилась, пришло время смывать кровь, и капли воды постепенно распространились по всему потолку, спадая на пол подобно дождю. Несколько из них упали на лицо Эффи, от чего у неё проснулась жажда. Она открыла глаза, устремляя взгляд в мокрый, скользкий потолок. Глаза ещё не отошли от яркого освещения пыточной, поэтому девушка не сразу смогла рассмотреть его. Солёная капля опустилась на губы заключенной, и та приоткрыла рот, пропуская её внутрь. Затем ещё одну, и ещё… Тринкет не смутило, что вода просочилась сквозь грязные трещинки в потолке, что она имела подозрительный металлический привкус. Ей не мешало и то, что каждый глоток давался с большим трудом. Боль со всего тела будто собиралась где-то возле трахеи и сжимала горло. Но желание выпить воды было сильнее, и девушка продолжала жадно ловить губами солёные капли.

Но вскоре и этот единственный источник воды перестал действовать. Тогда девушка в отчаянье стала кусать губы. Не помогло. Она закрыла глаза, пытаясь заснуть или постараться снова вернуться к своим сонным мечтаниям.

Эффи на террасе какого-то большого дома возле самого моря. В лучах заходящего солнца море играет переливами красок. Рядом, как и всегда, сидит Сенека, устремив взгляд в горизонт. Тёплый ветер скользит сквозь её пальцы, и девушка умиротворённо улыбается…

– Совсем не долго осталось, милая Эффи. Скоро я заберу тебя в безопасное место. Веришь?

– Она находилась в полуобморочном состоянии. Пришлось принимать решительные действия, – произнёс миротворец, отчитываясь перед Трэдом. Тот нехотя, с неким разочарованием, отдал приказ об отмене голодовки и Эффи получила свои законные хлеб и воду. Первый глоток вышел неуклюжим. Девушка пролила жидкость из-за кошмарного тремора рук. Вторая попытка так же оказалась безуспешной: острая форма ангины не давала полностью насладиться водой, и Эффи казалось, что её горло горело огнём. Наконец, привыкнув к боли, ей удалось распробовать. Вкус был отвратительным. От этого напитка у неё свело судорогой внутренности.

– Что за пакость! Почему это не простая вода, чистая горячая вода? – шептала девушка, продолжая ловить губами последние капли.

– Отнесите её к остальным, – скомандовал Ромулус. – Пусть затеряется в толпе других идиотов, может тогда её не заметят.

Миротворец аккуратно поднял хрупкое тело девушки, стараясь не причинять сильной боли, за что получил уничтожительный взгляд от палача и благодарный, полный слёз, от Эффи. Уже через минуту он так же бережно опустил её на пол в большой, тёмной комнате и спешно удалился. Толпа заключённых в момент окружила девушку, рассматривая новенькую с недовольством. Она попыталась подняться, но ноги совершенно не слушались. Её охватывала паника и Тринкет, не сдерживая крики, стала отчаянно бить кулаками по ногам, чтобы почувствовать хоть малейшее покалывание. Тщетно.

Сильные руки сжали запястья девушки:

– Эй, перестань. Только хуже будет.

Мужчина 65-и лет склонился над Эффи. Истерика переполняла девушку, и та пыталась выбраться из захвата незнакомца. Наконец, немного успокоившись она прохрипела:

– Что… – каждое слово давалось ей с огромным трудом, – со мной?

– Понятия не имею, тебе виднее, – мужчина лучезарно улыбнулся, но затем встрепенулся, как бы вспоминая о чём-то важном, и протянул руку: – Джек. Вы тоже из Капитолия, верно?

Эффи не видела улыбок с дня её заключения, тем более таких искренних.

– Да, я Эффи, – девушка неуверенно подала руку новому знакомому.

– Сколько Вы тут? – он продолжал всё так же весело улыбаться.

– Не знаю… Я сбилась ещё на пятой неделе, – медленно прохрипела она. – А вы?

– Я… Больше, – улыбка погасла, и он странно замялся, будто бы снова вспоминая о чём-то важном и страшном. – Ещё с первых дней революции.

– И в чём Вас обвинили?

– Сначала, я был посаженный в камеры Капитолия за антикапитолийскую пропаганду. Верил в то, что Революция изменит эти жесткие порядки, – он громко засмеялся, вызывая недовольные бурчания соседей по камере. – А теперь я здесь: в катакомбах Дистрикта, в руках Коин. Я тут все порядки уже выучил, все их уловки. Так что не волнуйтесь – будете вести себя тихо и снова сможете ходить.

Так прошло ещё парочка «скучных» дней. Казалось, будто каждый раз пытки становились страшнее и изощрённее. Наказывали за любую мелочь, придираясь даже до громкости криков, до разговоров в перерывах между наказаний. Любой проступок, даже самый незначительный, имел необратимые последствия, и заключенные боялись. Поэтому они принуждали себя ни при каких обстоятельствах не думать о сроках освобождения, не обращать свой взгляд к будущему. Но, естественно, эти благие порывы, это старание обмануть боль, вознаграждалось весьма и весьма скудно. Они любой ценой хотели избежать окончательного краха, а картины близкого воссоединения с любимым существом на несколько секунд заставляли забыть о боли.

Каждый находящийся там человек уже не жил; их несло волною бесплодных воспоминаний – они, беспокойные, блуждающие тени, которые могли обрести покой лишь погрузившись в самые отдалённые уголки своей памяти. Само прошлое, о котором они думали не переставая, и то приобретало привкус сожаления. Им хотелось бы присовокупить к этому прошлому все, что, к величайшему своему огорчению, они не успели сделать, перечувствовать, когда еще могли.

Но не смотря на поставленный себе запрет, каждый узник тайно надеялся, что когда-нибудь тот, кого он теперь ждёт, найдёт способ вытащить его из этой тюрьмы. И Эффи входила в число тех несчастных всё ещё надеющихся на спасение.

Как-то на очередном допросе она наблюдала за мужчиной, который набрался смелости спросить: “Нельзя ли рассчитывать на смягчение… принимаемых мер?”, решив, что терять ей не чего. Глупый.

– Тридцать ударов плетью будет расценено как смягчение принимаемых мер? – рассмеялся Ромулус и мужчину уволокли в соседнюю комнату, где ещё витал запах свежей крови.

Чтобы хоть как-то разнообразить допросы, палач решил использовать не совсем стандартные методы, вкалывая каждый раз на протяжении долгих недель разнообразные наркотические вещества, а затем проникал в головы бедных заключённых. Сыворотки правды – так он с гордостью называл вещества.

Эффи с силой вжимала ладони в лицо, сотрясаясь от любого шороха. Джек присел рядом с Тринкет и взял её руки в свои. Эффи постепенно приходила в себя, и наконец-то подняв голову заметила знакомое лицо. Девушка кинулась обнимать Джека и тот понимающе погладил её по спине.

– Я знаю, милая, – тихо шептал он, – но это иллюзия. Просто наркотик.

Полностью успокоившись, девушка рассказала ему о том, что видела в этот раз, на что мужчина понимающе кивнул.

– Как ты это переносишь? – она смотрела перед собой, потерянная и разбитая на миллионы атомов.

– Полагаю, что я не трус, во всяком случае трушу редко. У меня было достаточно случаев проверить это. Но даже для меня есть непереносимые мысли.

Эффи заглянула ему в лицо, которое украшали старые шрамы от глубоких порезов, морщинки и стальной взгляд, полный отрешенности. Она всматривалась в его глаза, знакомые до боли, пытаясь вспомнить, где она встречала их. И, казалось, разгадка была так близка, но…

Один из миротворцев достал пистолет и выстрелил в голову Джека. Тело с грохотом повалилось на пол. Эффи застыла в ужасе, затем подползла к мёртвому и обняла его голову своими тонкими руками. Раздались ещё несколько выстрелов и прерывистых криков. Слёзы градом покатились с её глаз. Сначала она кричала, неистово и отчаянно, затем, когда голос окончательно пропал, она склонилась над бездыханным телом, прислоняясь к его лбу своим и тихо нашептывала имена тех, кого потеряла за годы Революции и до сегодняшнего дня, вспоминая как когда-то тоже самое делала девушка, которая снилась ей время от времени, но Эффи уже не могла вспомнить её имени. После долгого списка, девушка бережно уложила его голову себе на колени, вымазываясь в крови мужчины, и, устремив взгляд в одну несуществующую точку, молча перебирала пряди седых волос.

Час, два, три… Наконец, за мертвым пришел конвой. Один из миротворцев держал вырывающуюся Эффи, а несколько других упаковывали тело. Мужчина шепнул девушке на ухо, что пора отправляться из-за нового восстания, но куда, девушка уже не слышала. Ей было абсолютно всё равно.

***

– Вы, кажется, осмотрели все одиночные камеры, которые были в тюрьме. – холодно смерив взглядом Хеймитча, парировала Коин в ответ на его яростные крики. – А затем Вам была представлена небольшая экскурсия в общие отсеки. Разве Вы ещё не убедились, что её там нет?

– А где же она? Если только я узнаю, что она погибла…

– Я буду крайне удивлена, не меньше вашего, – отрезала женщина, теряя интерес к происходящему спустя час бесполезных криков и выпадов в её сторону. – Скорее всего, бомбардировка была лишь поводом удрать, и к несчастью для мисс Тринкет, ей удалось это сделать. Боюсь представить, что Капитолий сделает с предателем.

– Я найду её, – медленно отчеканил мужчина, вызывая улыбку у Коин, которая всё время сверлила взглядом Хеймитча, совершенно позабыв о камерах за спиной, где начиналась спасательная операция.

Комментарий к Глава 16

Предпоследняя глава. Надеюсь, Вам понравится.

========== Глава 17. ==========

Хеймитч, человек, которого в своё время лишили слишком много, чтобы он смог так просто отпустить Эффи, находясь в полусознательном состоянии, терпеливо ждал. Он, допивая третью или четвёртую бутылку чего-то крепкого, понимая, что без этого уже никак не справиться с яростью, закипавшей внутри, терпеливо ждал, когда в её комнату зайдут миротворцы, Коин и сама Эффи. Ждал извинений от ненавистного президента за ложные обвинения.

Дешевое пойло закончилось, с яростью пришлось бороться силой духа. Прошло ещё несколько дней, а он всё выжидал новостей, от которых ему было сложнее бороться с желанием придушить Коин. Прошла почти неделя, когда в комнату тихо зашла Китнисс и села напротив мужчины. Теперь их стало двое – выжидающих и борющихся с желанием убить. Они молчали день и ночь, изредка выходя из отсека, узнать, как обстоят дела с заключенными, которых с каждым днём становилось всё больше и больше. А когда вторая неделя закончилась, ярость овладела им полностью. И уже было не важно, как долго он ждал – Хеймитч рвался убить.

Он ещё очень давно пообещал себе, что больше никому не позволит забрать у него самое ценное в жизни – так что ж, обещание нужно сдерживать. Он дал шанс, достаточное количество времени, чтобы понять – она не виновна. Не его вина, что Коин предпочла им не воспользоваться. Эбернети чертыхаясь на всё, что двигалось, прорывался сквозь толпу людей, вверх и вниз по коридорам, прямо в сердце Тринадцатого. Оттолкнув от себя Хэвенсби он уже метнулся в сторону той самой заветной двери, но холодный, размеренный голос Распорядителя, словно ледяная вода, заставил остановиться.

– И каков план?

– Я убью Коин, – процедил бывший ментор. – А затем вернусь за тобой.

– Я не знаю где Эффи, сомневаюсь, что она вообще в пределах Тринадцатого. Но я могу помочь в её поисках, – он улыбнулся, но во взгляде явно читалась усталость. – Мне бы и самому хотелось узнать, что задумала наш президент. Составишь компанию или отправишься на самоубийство?

Мужчина, ничего не ответив, только кивнул в знак согласия, и уже через пару минут, они стояли на пороге в отсеке Битти.

– Так, мне нужны все камеры заключенных, – отдал распоряжение Хэвенсби, пока Хеймитч, сжимая кулаки так сильно, что костяшки побелели, раздумывал о том, что сделать с телом Коин.

– Это невозможно, в тюрьме нет камер, – осторожно заметил Битти.

– Есть, я лично распорядился об их установлении. Нужно только словить нужную частоту, ну а дальше Вы и сами всё знаете, – парировал мужчина, все так же улыбаясь.

Через несколько минут на экране замерцали изображения с каждой камеры, а Хеймитч, словно приходя в себя, практически набросился на экран, пытаясь отыскать знакомое лицо.

– Нет, её нет, – шептал тот, из последних сил отгоняя мысли о самом ужасном.

– Хеймитч, – обратился к словно оглушенному Эбернети Плутарх, потирая виски указательными пальцами, пытаясь сосредоточиться на чём-то важном. Мужчина никогда прежде не выглядел таким уставшим. – Дай мне время, и я найду её. Обещаю. Только не делай глупостей.

И Хеймитч согласился. Прошел долгий месяц, когда в дверь его отсека буквально влетел Плутарх с новыми новостями.

– Я словил новый сигнал, – быстро тараторил Битти, – он слишком слабый, чтобы я мог настроить изображение, но я кое-что услышал.

– Из того, что мы имеем, можно понять, что это тюрьма, где держат капитолийцев, – перебивая компьютерного гения, вступил в диалог Плутарх. – Она где-то в катакомбах Дистрикта Двенадцать.

Всю дальнейшую информацию Эбернети воспринимал плохо. Мысли о том, что его невыносимую капитолийку мучают, изводят не хотели укладываться в голове. Всё, что ему нужно было – видеть, как умирает Коин. Ещё через месяц Плутарх предложил внедрить своего человека в отряд миротворцев, чтобы он смог хоть как-то помочь девушке и только с наступлением зимы, мужчина, улыбаясь той самой улыбкой и смиряя взглядом новоиспеченный отряд спасения, дал добро на новый мятеж.

***

Миротворец очень осторожно положил девушку на кушетку и отступил на пару шагов, позволяя довольному Трэду подойти к ней.

– Ещё немножко Тринкет и я узнаю всё, что мне нужно.

Очередная доза наркотиков разлилось по крови, удар за ударом, вплоть до хруста костей – Эффи словно ничего не чувствовала, только молча смотрела в потолок, про себя размышляя о том, почему так больно терять дорогих ей людей.

– Отвечай! – кричал Ромулус, но до девушки долетали лишь обрывки его слов, словно сквозь туман. Её руки, изрезанные, и без того покрытые шрамами, свисали, как плети, тяжелые, как свинец; дикая жажда жгла изнутри; её дыхание прерывалось, а сердце стучало неровными толчками – какое ей дело до всего происходящего и уж тем более до разъярённого Трэда?

Раздался выстрел, в комнату забежал ещё один миротворец, но он рухнул и больше не поднялся. Эффи показалось это очень забавным, и девушка не сдерживала хрипящего тихого хохота. Ромулус теперь выглядел не яростным, а явно обеспокоенным. Он увеличил дозу наркотика в несколько раз и подбежал к двери, плотно закрывая её на железный засов, грозя пальцем и что-то крича о девушке и о смерти. Миротворец, который принес Эффи, достал оружие – пистолет – и нацелился на Трэда, вызывая ещё один порыв смеха у Тринкет, более ясный и чёткий. Раздался ещё один глухой выстрел, и тело палача опустилось на холодный пол. Мужчина снял шлем, и девушка от удивления перестала смеяться, сжимая ладошкой открывшийся рот. Она видела Сенеку.

Тот вколол нечто похожее на антидот, и так же бережно подняв её на руки, понёс по мрачным коридорам, освещаемых вспышками, сопровождающихся чередой глухих выстрелов, словно они были так далеко от Эффи.

– Ничего уже не понимаю, что говорят рядом со мной, – думала она, всматриваясь в улыбающиеся лицо Крейна. Всматриваясь в его глаза, которые были ей чертовски знакомы, она вдруг осознала, что это вовсе не Сенека, а Эбернети, хотя понятия не имела кто это. – Слышно, как кто-то зовёт Хеймитча. Кто такой Хеймитч? Они нашли Эффи. Повезло ей, значит, они убили не всех…

Девушка потеряла сознание, как только её перенесли в планолёт. Остаток путешествия Эбернети не сводил с неё взгляд, мысленно проклиная тот день, когда оставил её одну, а ещё тот, когда привёз её в Тринадцатый, и тот, когда понял, что привязался к ней слишком сильно, и тот, когда увидел её впервые.

В больнице, сидя вместе с Китнисс, они молча сверлили дверь в операционную. Всю ночь оба не смыкали глаз, чтобы не пропустить тот самый момент, когда счастливый врач выйдет и сообщит:

– Всё хорошо. С ней всё будет хорошо.

В палате, где находилась девушка, было ещё трое спасённых капитолийцев – мужчина и две женщины. Мужчина лежал на боку в полубессознательном состоянии. Он что-то шептал и пускал слюни. Одна из женщин безразлично смотрела в потолок, а другая извивалась под простынями и тихо стонала, всецело пребывая во власти какого-то кошмара. Но Хеймитч словно не замечал их, нервно заламывая руки от безысходности. А вот Китнисс не выдержала и уже на следующие сутки покинула помещение. Мужчина нервно заламывал руки.

– Что с ней? – тихо спросил Хэвенсби у врача.

– Эффи в критическом состоянии, – он тяжело выдохнул и присел рядом с Хеймитчем. – Яд вызвал паралич конечностей. К счастью, мы остановили его распространение и сняли болевые ощущения. Возможно, девушка не сможет иметь детей. Так же неё тяжелая форма ангины и простуженные лёгкие и почки, требующие хирургического вмешательства. Если вовремя не прооперировать, может возникнуть угроза рака.

– Так почему вы не вмешиваетесь? – прорычал Эбернети.

– Дело в том, что Эффи в течении нескольких месяцев принимала психотропное вещество, и сейчас, дабы избежать дальнейшей зависимости… – он заметил гневный взгляд бывшего ментора и, нервно сглотнув, продолжил, – и, конечно же, во избежание отторжения двух разных препаратов, нужно выждать сорок восемь часов…

– Что?

– Мы же не можем проводить операцию без морфлинга, верно? А смешивать два сильных препарата не в коем случае нельзя. Это опасно! Эффи может не перенести последствия такого лечения и через сорок восемь часов, когда абстинентный синдром станет невыносимым, она может погибнуть.

– Она будет умирать, а вы за всем этим наблюдать, так? – вспыхнул Хеймитч. Твёрдая рука Плутарха сжала его плечо, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.

– Послушайте, мистер Эбернети, нам удалось сделать несколько операций, чем сохранили ей жизнь. Сейчас же, всё зависит от Эффи. Но честно говоря, даже если она и выживет… Представьте, что творится у неё в голове! Пройти через такое и остаться в здравом рассудке? Вы сами верите в это? Абсурд!

– Если он не заткнётся, лечить придётся его! – зарычал Хеймитч. Плутарх, уводя врача из комнаты, гневно посмотрел на него.

– Вы только сломаете ей жизнь. Она уже умерла, как вы не понимаете.

В комнату влетела Китнисс. Когда Плутарх рассказал ей всю сложность ситуации, девушка, не отрывая взгляда от Хеймитча, лишь роняла слёзы на пол.

– Ты убил её, – тихо прошептала она, когда их глаза встретились. – Ты, и не смей отрицать! Ты обещал ей, что всё будет хорошо! Ты обещал мне, что никто больше не пострадает! – закричала девушка, от бессилия сжимая руки в кулаки и сжимаясь в комок.

Мужчина подошел к ней, присел рядом и крепко обнял.

– Она сильная, справится. Я знаю.

***

Милая Эффи, нам пора уходить, – шептал голос Крэйна, похожий на песок, пересыпающийся из ладони в ладонь. – Нужно только отпустить.

Девушка очнулась на третьи сутки. Солнечный свет заливал комнату, ослепляя Эффи так, что все предметы в комнате превращались в блики. Только через время она, привыкнув к освещению, заметила мужчину, спавшего около её ног. Она всё пыталась вспомнить кто это, но попытки были тщетны – словно все воспоминания ускользали от неё. Она поцеловала спящего в макушку, а затем опустила безжизненные, посиневшие ноги в прохладную, влажную от росы, траву. Солнечный свет мягко согревал своими тёплыми лучами, а запах и шум моря успокаивали Эффи. Девушка попыталась встать, ноги очень плохо слушались. Сенека стоял у самого обрыва, устремив взгляд в бесконечный горизонт. – Отпусти всё, что тебя держит, и мы будем в безопасности, – шептал мерный голос, и Эффи, поднимаясь на ноги, подошла к нему, так же всматриваясь в горизонт.

Через час сердце Эффи Тринкет остановилось навсегда.