Текст книги "Я ставлю на любовь"

Автор книги: ЕxtazyFlame

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Глава 6

9 лет назад

Собирался дождь. "Не успею промокнуть", – подумала Настя Краснова, непроизвольно вздрогнув от далекого глухого раската грома. Ее пугала гроза, особенно после того, как в детстве она увидела шаровую молнию. Только мало кому она бы в этом призналась.

Мысль о том, что все же стоило надеть одно из платьев, подаренных матерью, почему-то не хотела уходить из сознания. Подсознательно чувствовала, что может повторить историю своего успеха на пляже? Или все дело в том, что Лешка часто забывался и разрывал на ней одежду по шву? Такое отношение к изумительно красивому платью, которое Настя не знала, как носить, было неуместным вандализмом. Учитывая долгую разлуку, сегодня будет жарко, к утру она едва сможет ходить.

Почему была так уверена в том, что Лешка хранил ей лебединую верность? А кто в 16 лет может смотреть трезвым взглядом на подобные вещи? Даже пессимистичные постулаты субкультуры эмо летят ко всем чертям, когда ты встречаешь своего принца на белой "тойоте". Ты даже не задумываешься, откуда у него такая машина и деньги. Обычно в этом возрасте заканчивают вузы и штурмуют ярмарки вакансий в поисках работы. Тот факт, что принц не стал дожидаться брачной ночи, а грубо трахнул тебя на заднем сиденье этой самой "тойоты", даже не поинтересовавшись твоим самочувствием, когда застегивал ширинку, – не верх мужского цинизма, а брутальная романтика. Все же девчонки в первый раз испытывают боль, а парни боятся вида крови. Так она и сказала себе в тот вечер, когда Леша, забыв о ней в ту же секунду, пересел на водительское.

– Ты ничего, сойдет, – грубовато хохотнул. Насте бы психануть или разреветься, но она лишь смущенно улыбалась, превозмогая боль. Девушка действительно тогда не хотела плакать и зацикливаться на показательном пренебрежении. Боль была куда сильнее, когда она выпускала нанесенные одноклассниками обиды через порезы на внутренней стороне бедра. Тонкая сеточка шрамов сейчас была едва заметна, с появлением Алексея она прекратила этим заниматься. Глупо ожидать розовых соплей и сюсюканья от такого мачо, как ее Лешка. Именно от таких парней тащилось большинство девчонок вокруг. Сильное мужское начало не скрыть, может, именно поэтому они и липли к нему, как стикеры-самоклейки. Даже в этом Настя находила свои плюсы: этот мужчина выбрал меня, а вы отдыхаете! Увы, самообман в столь юном возрасте часто затмевает здравый смысл.

Лифт и тут не работал. Слава богу, восьмой этаж, а не четырнадцатый. Подъем вприпрыжку по лестничным пролетам никак не отразился на ритме ее дыхания, аритмия имела совсем иную природу. Замерла у знакомой до мельчайших деталей бронированной двери, пытаясь вслепую пригладить растрепавшиеся волосы. Сколько бесцельных часов провела у его дверей в напрасном ожидании! Настя не знала, кем работал ее парень, и не спрашивала после жесткого совета не лезть не в свое дело. Часто не дожидалась, оставляла в дверной щели записки с отпечатком помады и уходила хандрить и культивировать в себе комплекс неполноценности. "Прекрати оставлять эти идиотские записки, надо мной уже соседи ржут", – выходил из себя Леха каждый раз после подобного проявления внимания. Настя краснела, обижалась, согласно кивала, но ситуация повторялась с завидной периодичностью. Она свято верила, что втайне Алексей радовался ее наивным посланиям и признаниям. Они не отличались особой оригинальностью: "котик, ты мой наркотик", "моя тоска безмерна", "я без тебя схожу с ума". Иногда она смелела до того, что могла оставить записку "прошлая ночь была незабываемая". И не имело значения, что вся романтическая ночь уложилась в пару фрикций с параллельным просмотром матча по телеку со стороны Лехи, а самой Насте в безапелляционной форме было предложено возвращаться, откуда пришла. "Я работаю и собираюсь выспаться! Давай, будешь нужна, позвоню", – кидал напоследок парень, захлопывая за ней дверь. "Он так боится показать мне свои чувства. Или нет, он просто не знает, что с ними делать, поэтому его так и шатает из стороны в сторону»…. Светлая сторона в ее понимании была лишь одна: он ее хотел. А разве бывает желание без ответных чувств? Настя засыпала в собственной постели, прокручивая перед сном сладкие подростковые фантазии, пыталась представить, чем сейчас занят ее Леша.

…Вот, к примеру, когда он закрыл за ней дверь, приложил ладонь к бешено стучащему сердцу, кинулся к дверному глазку, чтобы еще раз посмотреть на свою девочку. Провел рукой по дверной поверхности, словно пытаясь обрисовать ее силуэт, и грустно улыбнулся. Может, даже прошептал что-то вроде "прости меня, Настена, ты меня с ума сводишь", проклиная свою резкость, и отправился в постель. Но заснуть так и не смог. Рисовал в сознании картину нежных объятий и поцелуев с ней, своей малышкой, до тех пор пока не забывался сном с улыбкой на губах.

Часто он говорил ей ласковые слова. Говорил красиво, даже сам себя заслушивался при этом. После первого такого выступления Настя сама не поняла, как оказалась на коленях и послушно сомкнула губы вокруг его пульсирующего эрегированного члена, погасив слабый внутренний протест от формы ласк, которые считала для себя неприемлемыми. Как подавляла рвотный рефлекс, интуитивно подстраиваясь под резкие толчки в ее изнеженное горло и пыталась неумело приласкать языком, при этом спрятав зубы. Сглотнула солоноватую сперму под его нежное "моя умничка", жалея, что это не может длиться до бесконечности. Не потому, что ей понравился сам процесс, а лишь из-за того, что сейчас он говорил ей теплые слова и нежно гладил по волосам и лицу, снимая рефлекторные слезы. Время не останавливалось, и спустя жалкие секунды он вновь становился прежним – сухим и циничным, размыкал ее дрожащие руки, которые тянулись к нему в поиске опоры и поддержки, и сразу находил себе занятие поинтереснее. Например, включить телевизор и развалиться в кресле, забыв напрочь про сжавшуюся на полу Настю. Даже тогда она не плакала. Сглатывала противный комок в горле, надевала натянутую улыбку и бежала на кухню заваривать Лешке кофе. Как ей ни хотелось прополоскать горло, не решалась, боялась обидеть его таким поведением. Приносила горячий ароматный напиток, стараясь не расплескать от странной дрожи в руках, получала сухое "спасибо" и занимала пустующее кресло, стараясь стать бесшумной и невидимой, пока ее мужчина смотрит футбол. От мамы знала: матч – это святое, не стоит мешать, только налить чаю (отец не пил) и принести чипсов. Ей бы задуматься, что эта толерантность не помогла спасти родительский брак, но она всегда подсознательно оправдывала отца: у него серьезная работа в ведомстве, часто сверхурочная, поэтому мама устала с этим мириться. Родителей понимала, а что сама идет по полю с такими же граблями, в упор не видела. Играла с Лешей роль послушной и во всем удобной девочки, свято веря, что прозреет, оценит, поймет, что лучше ему не найти. Да он наверняка уже это понял, боится признаться и самому себе, и ей. Может, бережет ее таким образом. Работа, судя по всему, опасная: раз она видела его избитым до синих гематом, второй раз в дверь начали стучать, грозя снести ее с петель. Тогда Шахновский грубовато затолкал Настю в ванную, велев не задавать вопросов и сидеть тише воды, ниже травы. "Он переживает о моей безопасности! У него, наверное, действительно очень серьезная работа", – глупо улыбалась в зеркало девушка, не обращая внимания на усилившейся стук и маты с той стороны двери. Но чем же он все-таки занят?

Все вроде бы как стало на свои места в одно утро. Насте позвонила Светка. Психовала и материлась – кто-то из парней не пришел к ней на свидание. "Ко мне! Ты понимаешь?! Ко мне!" – ревела в трубку первая красавица района и угрожала полетом с моста, если Настя все не бросит и не рванет ее спасать с бутылкой вина прямо сейчас. Девушка виновато посмотрела на Лешку, но тот только что жестко отымел ее в коленно-локтевой позе и пребывал в состоянии посткоитального пофигизма. Посмотрела на себя в зеркало. Рядом со Светкой она всегда старалась выглядеть как можно выигрышнее. Но объем прически за ночь спал, а вымыть голову и уложить волосы у нее не было времени. Светкины истерики были наигранными, но Настя все равно неслась спасать подругу по первому зову, не задумываясь, что ею манипулируют.

– Леш, у тебя есть пенка или лак? – бездумно спросила Настя. Когда до нее дошло, о чем именно спросила, прикусила губу, готовая выслушивать оскорбления, но Алексей внезапно вполне миролюбиво ответил:

– В ящике в спальне. Возле футляра с электробритвой.

Настя не успела офигеть. Увидела, что эти средства из мужской линии косметики и успокоилась. Ей бы рвануть в ванную приводить в порядок прическу, но отчего-то именно сейчас пресловутое женское любопытство проснулось так некстати. Настя осторожно приоткрыла второй выдвижной ящик. Здесь лежали запечатанные рубашки и белье. В третьем – журналы. Спорт и автомобили, ничего особо интересного. В четвертом торчал ключ с брелоком в виде перочинного ножика. Слишком велик был соблазн, и Настя решительно повернула ключ, выдвигая ящик. То, что она увидела, было так неожиданно, что непроизвольно удивленно вскрикнула.

– Ты не заблудилась? – Алексей подошел незаметно, остановившись за ее плечом. Настя вздрогнула, проклиная собственный бесконтрольный интерес. Но сильнее страха перед тем, что сейчас устроит Лешка, было совсем иное чувство. Любопытство и… восхищение. Именно этот спектр эмоций завладел ею при одном только виде черного пистолета на белой ткани. Увы, не водяного и даже не игрушечного.

Не блестящий, изрядно потертый, со спиленным номером (Настя видела такое в кино). Настоящий. Даже не травматический и не газовый, о чем красноречиво свидетельствовали коробки с патронами рядом. Пара кастетов и заточек – но они не вызвали подобного интереса.

– Я ясно сказал: в верхнем ящике! – он ничего такого не говорил, но Настя почувствовала, как краска стыда заливает ее щеки. Помимо воли рука потянулась к рукоятке творения Макарова, желая прочувствовать мощь орудия смерти каждым рецептором своих пальчиков. Она действительно не могла пояснить себе, почему ее так заворожил далеко не безобидный пистолет. Когда широкая ладонь Лешки подняла его, сжимая рукоятку и играя курком, ощутила почти детское желание отобрать. Словно это и вправду была детская игрушка.

– Ну что, Настена, завалить тебя тут, или ты достаточно умна, чтобы сейчас не рас* **деть об этом своей шлюхе-подружке? – играя бровями, поинтересовался парень. Насте не было страшно. Это не было столь серьезным проступком, чтобы так наказывать. Она не вздрогнула, когда холодная сталь коснулась ее губ, а в нос ударил резкий запах пороха и смазки. Какой-то едва уловимый разряд тока пробежал по венам – он чем-то напоминал сексуальное желание, но в этот раз оно было направлено вовсе не на парня с потрясающим голым торсом, который стоял напротив и развратно сминал ее губы дулом ПМа. На языке остался противный вкус окислившегося металла, но Настя непроизвольно следила глазами за темным железным стволом, испытывая острое желание выхватить его из Лешкиных рук и рассмотреть как следует.

– Никто не узнает. Он настоящий?

– Нет, это фаллоимитатор, дура. Я похож на сопляка, который собирает игрушечные? – в голосе Лехи проскользнули ноты самолюбования. Настя непроизвольно улыбнулась. Парень сдвинул брови, явно недоумевая, почему его девчонка до сих пор не описалась от страха, мало того, тянет руки, пытаясь сама взять пистолет.

– Можно мне?

– Тебе? Он стреляет, дура.

– Но он же на этом.... предохранителе? – Настя сама не поняла, почему Лешка послушно позволил ей забрать ствол. Когда пальцы обхватили рукоятку, ощущение было таким знакомым, едва ли не родным. Настя оказалась готова к этой тяжести. Разумная мысль о том, что на нем теперь останутся ее пальчики, мелькнула и погасла. Руки налились силой и практически фантастической уверенностью. Она никогда не знала себя такой раскованной и смелой, как сейчас, когда ее пальцы согрели металл оружия и оно поразительно легко легло в ее ладонь. Шероховатый рельеф, прохлада твердой стали, казалось, ласкали внутреннюю поверхность ладони. Настя непроизвольно сощурилась, вытягивая руку с ПМ вперед и пытаясь зафиксировать в прицеле Лешкин лоб. Рука ходила ходуном от тяжести с непривычки, но в крови забурлила жидкая лава азарта и того поразительного чувства, когда ты ничего и никого не боишься.

– Опусти, это не игрушка! – холодно велел Леха. Еще час назад от такого тона Настя забилась бы в угол, но сейчас расхохоталась ему в лицо. Смех был иным: глубоким, бархатным и даже слегка стервозным. Леша все-таки отобрал у нее ствол, но в его глазах на миг промелькнуло нечто новое: быстро тающее восхищение и… интерес.

Запала Насти хватило ровно до вечера. Она холодно осадила Светку, которая ныла и посылала семь египетских кар на голову того, кто посмел пренебречь свиданием с ней. "Тебе-то что, ты никогда не будешь красивой!" – орала Света, но в этот раз заткнулась на самой высокой ноте, увидев новый взгляд подруги: спокойный и ироничный, не принимающий ядовитые стрелы чужих слов. "Попустись, не всем падать у твоих ног", – припечатала Настя. Вопреки всему они не поссорились: распили бутылку вина и орали под караоке до вечера.

На следующий день Настя позвонила отцу и попросила взять ее на военный полигон…

…Сколько она так простояла, собирая пазлы памяти, у Лешкиной двери? Аритмия отпустила. Нет, она знала, что ее сердце сорвется в бешеный такт, стоит ей его увидеть, кинуться ему на шею и встретить атаку яростного изголодавшегося поцелуя. Нерешительно сжала дверную ручку, случайно продавив вниз… двери оказались не запертыми.

Такое часто бывало, когда он кого-то ожидал.

Двери открылись бесшумно. Настя осторожно прикрыла их за собой, мягко ступая по плитке в тканевых кедах, втайне порадовавшись стечению обстоятельств: сюрприз будет полным. Прислушалась. В спальне работал телевизор. "Напитки покрепче, слова покороче!" – тянул Рома Зверев. Из ванной доносился шум воды. Редкий азарт предвкушения и смелость завладели Настей, и она осторожно положила пакет с подарками на шкафчик для обуви. Мысль о том, что сейчас она войдет в ванную, раздвинет двери душевой кабинки и закроет Лешке глаза руками, восхитила ее. Хорошо было бы перед этим раздеться, но Настя до сих пор не разучилась стесняться своего обнаженного тела. Встала на цыпочки, словно ее могли услышать, сделала неосторожный шаг…

Очень зря она не посмотрела под ноги… и каким образом, во имя всего святого, лаковые женские туфли ярко-розового кислотного цвета на высоком каблуке не попали в поле ее зрения сразу, как она только вошла?!

Пол неумолимо приближался, и Настя едва успела выставить вперед ладони, чтобы не впечататься в ламинат лицом. Жесткий задник лаковой туфельки пришелся на ее коленную чашечку, и она зашипела от боли. Ладони запекло от резкого удара, и девушка непроизвольно выругалась. Эффектное явление, ничего не скажешь!

Что-то не вписывалось в сознание. Если бы она не была в легком шоке от своего падения, сразу бы поняла, что Алексей ну никак не мог носить подобную обувь. Недоумевающе уставилась на яркую туфельку, переворачиваясь на спину и принимая сидячее положение, осторожно взяла ее в руки. До того как по телу пробежала болезненная судорога осознания, она вздрогнула от иной неожиданности.

– Ты кто, кобыла, и какого хрена трогаешь мои туфли?

Голос принадлежал женщине. Вернее, девушке, которая вряд ли была намного старше ее самой. Время замерло, Настя ошарашенно повернулась на звук голоса.

– Ле-е-екс! – манерно крикнула девица, пока Настя, открыв рот, разглядывала незнакомку, испытывая головокружение от чувства нереальности происходящего. Девушка была похожа то ли на ожившую картинку журнала, то ли на популярную певицу, то ли на Наоми Кэмпбелл, если бы той выпало счастье родиться белой. Первое, что бросилось в глаза, – ее идеально гладкая кожа, словно по ней прошлись ретушью фотошопа, длинные густые, слегка растрепанные волосы с косой челкой… и белоснежная мужская рубашка на стройном теле, которая так резко контрастировала с черными чулками на кружевной резинке.

– Лекс! – громче крикнула красавица, с пренебрежением разглядывая Настю. Шум воды в душе прекратился, но Настя едва ли это осознала. Сейчас она смотрела на эту ухоженную телку, открыв рот, а в мозгу, отодвигая осознание факта Лешкиной измены, билась пойманной птицей одна-единственная мысль: она сама никогда не сможет так круто выглядеть.

– Положи на место, они стоят двести баксов! – длинный акриловый ноготок девицы указывал прямо в переносицу Насти. Усмешка уверенной в себе женщины, привыкшей разбивать мужские сердца одним своим видом, тронула ее неестественно розовые губы, тогда как светлые миндалевидные глаза продолжали брезгливо разглядывать Настю. – Капец, панда, ты на себя в зеркало вообще смотрела?

Слова застряли у Насти в горле. Не потому, что она не знала, как ответить на оскорбление. Дверь ванной хлопнула, и она повернулась, уже понимая, что именно увидит. Алексей откинул назад светлые мокрые волосы, нахмурил брови, разглядывая сидящую на полу Настю. Только тогда она откинула туфельку в сторону, не в состоянии отвести взгляда от Лешки в одном махровом полотенце вокруг бедер.

– Осторожно, платить будешь! – презрительно сказала брюнетка. – Лекс, ты знаешь это убожество? У нее что, ключи?

Настя почувствовала, как ее губы задрожали, а горло сжали первые слезы. Это ей сейчас казалось, что ситуацию можно пояснить как угодно, но сознание неумолимо разложило по полочкам все неизвестные этого уравнения. Алексей пожал плечами, в его глазах не было ни капли растерянности, сожаления или попытки успокоить свою девушку.

– Лиз, подожди меня в спальне.

– Нет, на минуточку, если ты хотел «ле труа», ты не мог найти соску посмазливее? Я с этим страшком не расслаблюсь…

Настя поднялась на ноги. Боль в сбитых ладонях и колене отошла на второй план. Она не понимала, что слезы уже полным ходом бегут по щекам, смывая чернила подводки. Брюнетка вновь презрительно скривила губы, даже не заметив, что Настя инстинктивно шагнула ей навстречу.

– Напиши об этом сопливую песню, эмо, – девушка повернулась, чтобы уйти. Настя не понимала, что произошло в следующий момент. Ее пальцы сжались в волосах пафосной телки, дернув на себя с силой, которой она в себе не подозревала. Испуганный вопль соперницы не остановил ее, наоборот, придал ярости и дикого желания бить, рвать, уничтожать, стереть с лица брюнетки эту гадкую ухмылку. Красотка сама опешила от нападения и, когда Настя, развернув ее рывком к себе, саданула коленом в живот, завизжала, оседая на пол. Пальцы Насти разжались на чужих волосах, но лишь затем, чтобы отвесить пощечину. Отпечаток ладони вспыхнул на идеально гладкой коже той, кого Лешка назвал Лиз. Настя не замечала боли, когда ногти этой телки вонзились в ее бедро, продолжала избивать по лицу и тянуть за волосы. Это был аффект в его чистом виде, именно поэтому она продолжила рваться и пинаться даже тогда, когда Леха перехватил ее запястья, выкручивая за спину.

– Уймись, дура… Ты тоже! – гаркнул он на обеих девушек. Лиз поднялась на ноги, сжимая пальцы в кулак. Удары пришлись одновременно: кулак в живот Насти и Настина нога по колену брюнетки. Из-за тканевых кед он показался слабым, а пальцы прострелило болью.

– В спальню, б**дь! – заорал Леха, теряя терпение. Девушка провела ладонью по взлохмаченным волосам – даже такая прическа ее не портила, наоборот, придавала некий налет агрессивной сексуальности и, сложив губы трубочкой, смачно плюнула в лицо барахтающейся в сильном захвате парня Насти. Затем, сохранив королевскую осанку и расправив ажурную резинку чулка, повернулась и захлопнула за собой дверь спальни.

Хватка ладоней на запястьях Насти разжалась, и она, не понимая, что именно делает, стерла подолом туники чужую слюну со своей щеки.

– Ты что, мать твою, тут устраиваешь?!– Алексей больше не кричал. Его голос дрожал от негодования, как будто не его только что поймали на горячем, а была виновата Настя, которая посмела явиться без предупреждения в неподходящий момент. Раскат грома перекрыл набор матов, которые посыпались на ее голову из уст ее любимого человека. – Ты из села приехала?!

– Ты… я… ты с этой… – задохнулась Настя, не осознавая, что ей сейчас умело навязывают комплекс ложной вины. – Как ты мог… я…

– А на что ты рассчитывала, идиотка? Ты думала, я буду хранить целибат, пока сама кувыркалась на родине порнофильмов? – Настя не видела его лица за пеленой слез. Четкими остались только его глаза, приобретшие глубокий оттенок абсента. – Я буду делать то, что хочу. Не нравится – на *уй с пляжа! Ты не единственная соска в городе с большими сиськами. И хватит реветь, на тебя гадко смотреть!

– Я же… я думала, мы вместе… – боль заволакивала сознание, пульсировала черной бездной с каждым ударом сердца сломанной жестоким обращением девчонки, наивно верящей в красивую сказку. Алексей вздохнул и показательно закатил глаза.

– Если ты хочешь, чтобы мы были вместе, ты будешь принимать все мои правила. Ты сейчас пойдешь и вылижешь ее, если я тебе это скажу. Ты будешь молчать и соглашаться, и попробуй только открыть рот или кинуться на меня еще раз!

– Ты… ты тварь, Леша. – Настя не была готова к пощечине и непроизвольно заскулила, прижимая ладонь к щеке. Силуэт Алексея вновь размыли подступившие слезы, а слова обвинения застряли в горле.

– Значит, так, идиотка. Или ты сейчас валишь на хер и больше никогда меня не увидишь, – тоном, полным ядовитого превосходства, заявил Шахновский, – или дожидаешься меня на кухне, и я поясняю тебе новые правила. Только умойся, меня сейчас стошнит от твоей размалеванной рожи. Можешь помыть посуду, чтобы не было мысли выпрыгнуть в окно или почикать себя. Все равно пользы больше. И запомни, сучка, напиши себе на лбу то, что я…

Трель мобильного телефона прервала его на полуслове. Алексей поправил полотенце на бедрах. В проеме двери спальни появилась Лиз, уже одетая в розовое, под цвет туфель облегающее платье, и протянула ему мобильный. Она улыбалась и на Настю даже не взглянула. Шахновский ответил на звонок, на глазах превращаясь в серьезного и делового.

– Да! Прямо сейчас? – Лешка рассеянно скользнул взглядом по фигуре Насти. – Заезжай, моя на СТО. Да я все понял, смотаемся, пора прекратить этот беспредел. Взять? Там что, до этого реально дойдет? Понял, Славэн, жду. – прервав разговор, Лешка выдохнул, насмешливо разглядывая Настю, которую опять заставил вздрогнуть раскат грома. – На кухню, и не высовываться, пока не позову!

Почему она покорно пошла – и в кухню, а не к входной двери? Слезы заливали глаза, а сердце разрывалось от острой боли предательства, ноги едва ее слушались. Пришлось на ощупь найти косяк двери и так и идти, держась за стену, буквально падая на край мягкого кухонного уголка. Только сейчас ее прострелило натуральными рыданиями, крупная дрожь сотрясла тело. Черные слезы падали на ее безвольно открытые ладони, расплывались мокрыми пятнами по подолу туники. За окном бушевала гроза, струи воды ломились в стекла, молнии прожигали кровь. Казалось, она ощущала их физически, вздрагивая еще до раската грома. Ее внутренний мир рушился. "Это все", – пульсировала в мозгу одна и та же фраза, и сердце истекало такими же потоками, как и за окном. Но ей сейчас казалось, что они цвета холодной алой крови.

Как много усилий понадобится, чтобы окончательно сломать внутренний мир подростка, которому кажется, что жизнь только начала раскрывать перед ним объятия? Не так уж много. Даже не предательство любимого человека. Достаточно сладковатого дурмана самообмана и паутины иллюзий, которые ты однажды впустила в себя с жадностью изголодавшегося по эмоциям отшельника. Тебе же так хотелось поверить в то, что ты достойна любви! Что разглядел он в тебе что-то, твой уникальный внутренний мир, твою душу, что ты наконец-то обрела свою каменную стену, и школьные унижения, путь аутсайдера остались далеко позади. Судьба играет людьми согласно теории белых и черных полос. Почему она с рождения знает только ее черную сторону?

Плакал дождь. Плакала Настя, подтянув колени к груди. Дрожь отступала, раскаты грома и вспышки молний, казалось, метались внутри нее, сотрясая руины того, что еще час назад было чем-то целым, ради чего так хотелось жить, улыбаться каждому новому дню и надеяться. Она сама не знала, сколько так просидела, раскачиваясь из стороны в сторону. Рыдания перешли в одиночные слезы, и она непроизвольно прислушалась к шуму в прихожей. Цокот каблуков, приглушенный голос Лешки и… смех этой телки. Почему она смеется?! Неужели ее ни в коей мере не напрягает присутствие Насти? Или она сочла ее вообще недостойной внимания? А может, ей оказалось как раз и не трудно принять эти правила? Почему такая красивая девушка стала с ними мириться? Отсутствие любви или другой интерес, возможно, финансовый? Хлопок двери, но без поворота ключа в замке. Настя непроизвольно вжалась в угол дивана, когда услышала Лешины шаги.

– Хоть бы кофе сделала, – парень застегнул пуговку на рукаве бордовой рубашки, щелкнул кнопкой кофеварки, не обращая на девушку никакого внимания. Когда кофе-машина выдала порцию эспрессо, жестом велел Насте пересесть за стол. Поколебавшись, она повиновалась этому приказу.

– Значит, так. Претензий не будет. Оправданий – тоже. – Он не улыбался, выглядел серьезным и сосредоточенным. – Или ты соглашаешься с тем, что я могу позволить себе на стороне любую связь, или валишь к чертовой матери. Выбор за тобой.

– А как же я? – его слова били наотмашь, как и пощечины, отравляли своим цинизмом и жестокостью.

– А что ты? Если ты решила заниматься б***ством прямо перед моим носом, я тебя просто зарою. Трахать тебя имею право только я, уясни себе. Главное, чтобы мне было хорошо, это понятно?

– Ты думаешь, я останусь с тобой… после этого?

– Останешься. Кому ты нужна? Посмотри правде в глаза, большинство не выпьет столько, чтобы…

– Мне самой придется пить, чтобы что-то было с тобой… – оба говорили на повышенных тонах, и Настя не услышала шагов в коридоре. А может, услышала, но проигнорировала.

– Ты что, сука, разозлить меня решила? – чашка с недопитым кофе полетела в стену, и Настя заорала, когда ее скулу обожгла резкая боль пощечины. Лешке этого показалось мало, второй рукой он сжал ее шею, вынуждая посмотреть себе в глаза. – Ты кому отказать собралась, тварь?

От шока и ужаса у нее пропал голос. Она бессмысленно хлопала ресницами, глядя в потемневшие глаза человека, которого осмелилась полюбить, следила за его ладонью, которая уже замахнулась для следующего удара, и даже не поняла, откуда взялся мужской силуэт за его спиной, который на полпути грубо перехватил занесенную руку.

Хватка на горле Насти разжалась. Все еще шокированная агрессией Лехи, она наблюдала, как появившейся в кухне незнакомец, скривив губы, с размаху впечатал свой кулак в переносицу Шахновского. Почему-то стало от этого еще страшнее, и она непроизвольно заскулила, отодвигая стул подальше.

Незнакомец был высоким и широкоплечим. Темные глаза, темные волосы, волевой подбородок, низко сведенные брови. А еще в костюме. Мать бы одобрила его сразу за один только этот прикид. Он бросил быстрый взгляд на Настю, и на миг девушке показалось, что она увидела его ободряющую теплую улыбку. Но каким-то образом улыбались только глаза.

– Славэн, ты чего? – Леха поднес руку к носу, из которого на пол капала кровь. Неожиданный визитер сдвинул брови, отчего Настя непроизвольно поежилась. Только что он улыбался ей улыбкой доброго терапевта, а сейчас был похож на льва перед смертельным прыжком.

– Еще раз увижу, что ты поднял руку на женщину, – спокойно проговорил этот спаситель, – я сам тебе пол сменю. Усек, о чем я?

– Да это наши разборки, я…

– Еще раз ты ударишь девушку, я велю братве тебя опустить. Повторить третий раз?

Леха выругался и поднес к носу кухонное полотенце под слегка брезгливым взглядом того, кого только что назвал Славэном. Настя не сводила с него глаз и, когда он повернулся, не успела спрятать взгляд.

– Все в порядке? – у нее вновь перехватило горло, когда этот новоявленный ангел-хранитель опустился на корточки, заглядывая ей в лицо. – Ну, хватит плакать. Умойся, и я провожу тебя домой. Идет?

Настя закивала, не понимая, почему соглашается. Она знала только одно: желание покинуть квартиру Лехи стало непреодолимо сильным. В ванную не пошла, побоявшись, что не рассчитает свои силы, открутила кран кухонной мойки и плеснула себе в лицо ледяной водой. Раз, потом второй. Когда вода из черной стала прозрачной, потянула на себя свободное полотенце, осушая влагу. Плакать и правда больше не хотелось.

– Ну, вот так гораздо лучше, – улыбнулся незнакомец. – Не твое это. Не надо прятать такую милую красоту под густой косметикой.

Услышать такое от мужчины было странно, и Настя открыла рот, уставившись на него, как на призрак оперы.

– Как я теперь поеду, кровь не останавливается? – прогнусавил Леха из угла кухни. Славэн к нему даже не обернулся, продолжая согревать Настю своим взглядом.

– А я почем знаю? Заткни чем-нибудь. Тампонами можешь. Если хоть капля попадет на сиденье, будешь менять обшивку. Я не шучу.

Настя нервно прыснула, представив себе это зрелище – Леха и торчащие из его ноздрей тампоны. Не заметила, как Шахновский поплелся в ванную, смотрела в глаза этому симпатичному парню и ощущала, как спазм боли разжимается глубоко в сознании, а внутрь проникают ласковые солнечные лучики.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Настя.

– А меня – Влад.

– Но только что же…

– Имя Владислав можно трактовать по-разному. Ты недалеко живешь? Отвезти тебя домой?

– Не стоит.

– Я провожу. – Она сама не осознала, как пошла вслед за ним, как вышла из подъезда, и дождь ударил ей в лицо, за доли секунды промочив тунику. Но она ответила решительным отказом, когда Влад повторил свое предложение и кивнул в сторону автомобиля. Может, потому, что там уже сидело двое мужчин.

– Возьми зонт, – он буквально вложил его в ее руки, а сам остался под дождем. Его улыбка стала шире, а в глазах появились лукавые искорки: – Отдашь при следующей встрече.

Она так и не двинулась с места. До тех пор пока мимо нее не пронесся Леха с запрокинутой вверх головой и полотенцем в руке и не исчез в недрах «Мицубиси Аутлендер», а сам автомобиль, посигналив на прощание, развернулся и сорвался с места.

Тогда она не могла даже предположить, что когда-нибудь снова с ним встретится.