Текст книги "Причиняя боль, зализываю раны (СИ)"

Автор книги: Evelynian

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== Любовь, порожденная ненавистью ==========

– Изааааааааяя!!

– Какая встреча, Шизу-чан!

Привычные голоса и фразы, столь знакомые всему Токио, оглашают его промозглые, закоченелые от бетонного покрова улицы, предшествуя громким грохотам и сигналам потревоженных шумом машин. Сценарий, известный каждому несчастному жителю этого района, плывет по неизменной, записанной еще давным-давно схеме, словно обыгрывая классику известных поэтов и обрывая всякие другие надежды на перемены. Ничего не меняется, словно в тот момент, когда две известные личности Икебукуру встречаются на одной дороге, время вновь отматывается назад, заставляя участников картины возвращаться в свои же собственные тела и делать все те же действия, что и всегда. Ничего не меняется… разве что внешне?

Забежав в очередной проулок и увидев перед собой голую бетонную стену, которая является своеобразным сигналом, вместо мигающей надписи «Game over», оповещающей, что на этом он проиграл, Изая тем не менее удовлетворенно улыбается, отчетливо слыша почти животное рычание блондина за своей спиной, и с непередаваемой ясностью ощущает внутри просыпающийся азарт. Словно подожжённый фитилек где-то глубоко внутри него начинает понемногу приближаться к пороховой бочке, принося за собой взрыв распространенного по телу адреналина. Кожа, к тому же, готова плавиться от пожирающей и обжигающей ауры Шизуо, которую, кажется, испускает блондин всем своим телом. Изая издает еле слышимый смешок, представляя, что если он сейчас повернется, то с точной ясностью увидит выходящий из ушей Шизуо пар.

– Попался, – кровожадно улыбается блондин, добавляя с предвкушающей и оттого пугающей интонацией, – как птичка в клетку.

– О, неужели Шизу-чан сравнивает меня с птичкой? – с неизменным сарказмом отзывается Изая, оборачиваясь, и театральным жестом хватается за грудь чуть повыше сердца. – Как мило. Куда уж лучше, чем всем приевшееся прозвище “блоха”.

– Оно, как ничто другое, описывает твою манеру выживать, высасывая кровь из других, – почти рычит Шизуо, надвигаясь на Изаю. Как кот, который крадется к норке своей жертвы, маленькой мышки, забившейся в угол в безнадежной надежде на спасение.

Только Изая мало напоминает трясущегося от страха крысеныша; он, не отрывая взгляда от своего несомненно будущего палача, лишь задорно ухмыляется, поднимая руки вверх, показывая, что безоружен, и этот факт еще больше злит Шизуо. А опасливая мысль, прорывающаяся сквозь пелену неудержимой ярости, в голове блондина настойчиво и неутолимо подсказывает, что опасность близко. Словно зверь, унюхавший след, Хейваджима чует этот неприятный запах подвоха. Изая буквально пропитан им, с ног до головы заполнен лживым притворством, скрывающим под непринужденным лукавством какую-то засаду. Которую, несомненно, посмеет воплотить в жизнь или даже уже воплотил. “Стоит опасаться” – говорит разум, но тело уже радостно и покорно отзывается на команду сбивающей все преграды здравого смысла злости.

Руки сжимают тонкую, казалось бы, совсем хрупкую шею, а Изая даже не делает ни одной попытки увернуться. Пальцы, нащупывая сонную артерию, чуть сильнее сдавливают горло, оставляя неприятного вида следы на белоснежной коже… Секунда, и брюнет хрипит, задыхаясь от нехватки кислорода, забираемого столь бесчеловечным способом. Еще секунда, и глаза Шизуо резко распахиваются от осознания содеянного, а рука мгновенно исчезает с шеи, давая сделать спасительный глоток задыхающемуся информатору. Блондин в страхе отшатывается от Изаи, не веря, что он действительно мог, он же… он же запросто мог! Еще бы секундочку… Почему блоха не сопротивлялся?! Просто стоял, позволяя Шизуо действовать. Как и сейчас стоит. И улыбается. Улыбается, чертов информатор!

– Шизу-чан не может убить меня? Какая радостная НЕ новость, – посмеиваясь, брюнет резко исчезает из поля зрения все еще шокированного Шизуо, и тот не успевает среагировать, как уже отчетливо ощущает на своей спине острое лезвие ножа, с которым этот ублюдок даже спит.

– Ох, какая жалость, – кожу обжигает теплым дыханием почти у самого уха. И как только достал туда? Ведь ниже ростом. Встал на цыпочки? – Я тоже не могу убить Шизу-чана, – довольно громкий смешок.

– Блоха! Ты порезал мою любимую рубашку! – Шизуо резко оборачивается, пытаясь ухватить брюнета за грудки, но резко замирает в тот момент, когда Изая неожиданно подается вперед и обвивает его шею своими тонкими руками, мгновенно взбираясь вверх и оглаживая затылок. Гибкое тело прижимается теснее, и Шизуо с минуту шокированно открывает и закрывает рот, после чего, с трудом придя в себя, предпринимает попытку отодрать руки повисшего на нем брюнета, но те держат крепко. Прицепился, точно как блоха.

– Отлипни, – начинает блондин грубо, потом добавляет уже чуть тише, осматриваясь по сторонам, – увидят же.

Изая улыбается. Шизуо, не видя этого, может с точностью сказать.

– Я специально забежал в место, где никто особо не ходит. Здесь только мы вдвоем. Не находишь этот факт возбуждающим, м? – шепот взбудораживает живущего внутри Шизуо зверя, но блондин пытается вернуть себе остатки самообладания, хоть и безуспешно, но старательно, сжимая кулаки и держа себя в руках.

– Я нахожу твою больную голову еще более ненормальной. Какого фига ты творишь?

– Выражайся конкретнее, Шизу-чан. Тебя возмущает то, что я бесчинствую или то, что я… бездействую, – последние слова Изая произносит шепотом, почти в самые губы блондина, игриво расплываясь в улыбке. Это срабатывает как спусковой механизм, и Шизуо окончательно теряет себя, будто бы издалека слыша грохот рушившихся границ, именуемых самоконтролем.

С недавних пор это нормально. Нормально, когда блоха так пошло и возбуждающе шепчет в губы. Нормально, когда эти губы сминаются более грубыми. Нормально, когда рука, оглаживая хрупкое тело, движется вниз к заветным полуокружностям. Все это до боли нормально, но от того не становится менее заводящим и манящим. Казалось бы, после их первого секса все эти гонки по району и слова, брошенные друг в друга с гадкими нотками ненависти, перестанут существовать, растворяясь в ненужности.

Вполне возможно, так бы и произошло, будь на месте этих двоих кто-либо другой.

Ежедневные стычки в городе, сломанные, покореженные дорожные знаки и много шума – все это только усилилось с начала их сексуальных отношений и приняло еще больший размах, на горе ни в чем не повинного Токио. Злость, смешанная в растворе с неудержимой страстью, вливалась в кровь огромной чашей, заставляя блондина, только увидев ненавистную (или любимую?) блоху на территории своего района, выпускать пар, словно только что прибывший на платформу поезд, и, скалясь, нестись к очередному дорожному знаку, чтобы запульнуть его в информатора. Он, казалось, сходил с ума, видел красную ткань перед глазами и бесился, не обращая внимания ни на что вокруг.

Любой другой, завидев надвигающегося на него Хайваджиму, уже в страхе сверкал пятками где-то в конце улицы, но Изая не был бы Изаей, поступи он так. Конечно, единственным спасением от Шизуо было убежать, но только брюнет при этом не забывал еще больше разозлить блондина, хорошенечко подшатать его нервишки своими насмешками и только после этого, повиляв хвостиком, броситься наутек.

Давай, поймай, меня, Том! Еще немного и Джерри сбежит, оставив тебя с носом. И Шизуо не мог не принять эту игру, играя по правилам брюнета, не мог не следовать за ним, забывая обо всем. Даже если не поймает, у него будет целая ночь, чтобы хорошо потрепать информатора за эту выходку.

Потрепать в прямом смысле этого слова. Их секс действительно был, что называется, животным. Не насытившись днем, блондин вовсю отыгрывался ночью, задавая поистине бешенный темп их сближения, вырывая протяжные, столь возбуждающие стоны у брюнета под собой. И непосвященным жителям оставалось только пугаться и догадываться, что же все-таки случилось между Грозой Икебукуру и всезнающим информатором, что их стычки стали настолько масштабными. К слову, все их догадки были довольно далеки от реальности. Реальности, которую не мог представить себе никто, только потому что она была похожа на миф, так же, как одна капля воды похожа на другую. И только возможно одна Эрика знала о происходящем больше, чем кто-либо другой. Но и она только догадывалась, не предполагая, что в точности права в своих непристойных мыслях.

Шизуо и сам бы не поверил. Еще полгода назад пришил бы на месте того смертника, который рискнул бы предположить, что два извечных врага будут спать в одной кровати как любовники. Но со временем грани между любовью и ненавистью стерлись, как каракули на запотевшем окне, вынуждая блондина принять правду. Он не был равнодушен к Изае, нет, Шизуо не решался назвать это чувство любовью, скорее страстью, но и она разительно отличалось от того, что было раньше. Тогда единственным желанием было пришибить блоху, и сейчас при виде него блондин все так же зверел больше обычного в постели. Но потом…

Их бурный период просто сносящего голову секса был поистине сумасшедшим, но незаметно для них двоих стал утихать на третий месяц, а встречи на квартире Изаи несли все более иной характер, непринужденной и даже в некоторой степени домашней атмосферы. А в один прекрасный момент Шизуо вдруг понял, что что-то изменилось. В нем самом…

Вещи, разбросанные по полу в полном беспорядке, вереницей тянутся от двери к спальне, в одном месте видны мелкие стеклышки, упавшие от поврежденной настенной лампы, от которой остался один каркас, вкупе со сдвинутой мебелью и разбитыми предметами, да выломанной дверью это все составляет занятную картинку. Кажется, что в квартире произошел какой-то погром, инициатором которого была целая группа бандитов, но для тех, кто знает Шизуо, легко догадаться, что всему виновником является он один. Снося все вокруг, блондин совсем не замечал, что превращает квартиру в руины, одержимый страстью и сильным желанием. Изае это нравится. Ну и что, если он почти каждый день привык звонить ремонтникам и покупать новую мебель, ну и что, если на следующий день все это вновь будет разрушено вспыльчивым блондином в порыве страсти или в порыве ярости. Но вид извиняющегося и виноватого Шизуо стоит всех этих усилий. Все-таки Хайваждима не виноват, что не может держать свою силу под контролем, и, приходя в себе, сконфуженный и нереально тихий, иногда даже сам возвращает на место выломанную дверь или обещает починить мебель, на что Изая только улыбается и приглушенно хихикает. Изае нравится Шизуо. Его сильное, мускулистое тело, прикосновение к которому вызывает необычайный трепет, мускулы рук, которые с такой легкостью могут поднять самого Изаю как пушинку. Ему нравится находиться под полным контролем блондина во время секса, отдавать всего себя, позволяя зверю упиваться неожиданной властью над его телом. Он всегда считал, что в половом акте не бывает равноправия, и всегда чтил доминирование, не по наслышке зная, что так получаешь намного больше удовольствия.

Боль все же прорывается сквозь нахлынувшее наслаждение, а любимые крепкие руки вжимают его в постель так сильно и грубо, что он отчетливо слышит хруст своих собственных костей. Еще немного, и придется расстаться с запястьем, думает Изая, морщась и кривя губы, пытаясь сдержать всхлип. Черт, Шизуо никогда не церемонится. Но вдруг давление утихает, и информатор шумно выдыхает, удивленно приоткрывая влажные от подступивших слез глаза, чтобы увидеть склонившуюся над ним макушку блондина.

Гладкая белоснежная кожа блестит от обилия слюны, которую с упоением оставляет Шизуо вслед за своими поцелуями. Мягко, гладко, совсем не как раньше. Он ведет языком вниз от выпирающих ключиц до живота, будто бы нарочно не касаясь покрасневших бугорков на груди, и шаловливо обводит пупок, вызывая громкий стон. Изая никогда не сдерживал голоса. Так необычно, непривычно, и брюнет боится пошевелиться, чтобы ненароком не спугнуть такую странную нежность в действиях блондина. Замирает, когда мозолистые руки проходятся по внутренней стороне бедра мягкими касаниями, заменяющими привычную грубость. Раньше его пальцы до нестерпимой боли сжимали нежную кожу, оставляя розовеющие синяки. Раньше губы жадно и страстно припадали к другим губам, будто пытаясь высосать жизнь. Теперь не так. Теперь все не так. И Изая не знает, чем вызвана такая перемена, но сам для себя понимает, что такое обращение ему тоже нравится. Наверное, даже больше, чем грубость. Такого Шизуо он видит впервые, но это еще больше подогревает интерес к нему, вместе с тем греет грудь чуть ниже сердца приятным теплом. Возможно ли? Возможно ли, что блондин такой только для Изаи?

Шизуо подается вперед, чуть шире раздвигая стройные ноги брюнета, и в страхе останавливается, увидев на его лице отголоски боли. В душе хочется рычать, опять, он опять слишком грубый! Опять причиняет боль! Блондин тянется к покрасневшим полуоткрытым губам, заключая их в самый нежнейший поцелуй, на который сейчас способен, чтобы успокоить, чтобы заверить без слов, прося расслабиться и довериться.

Сегодня все не так. Не так, потому что блондин впервые не хочет делать больно Изае. Едва видя, как сходятся складки на лбу брюнета, когда Шизуо сжимает его руки, он испытывает странное давящее чувство внутри, и вмиг желание обладать сменяется каким-то другим, более непонятным и более сильным. Это иногда проскальзывает во время их каждодневных стычек, но сейчас становится почти нестерпимым. Не причинять боль. Нет, никогда. Больше никогда.

И даже когда брюнет обвивает его поясницу своим ногами и обнимает за шею, шепча, чтобы он ускорился, даже, когда толчки вновь становятся резкими и грубыми, блондин не перестает покрывать притягательную шею поцелуями, не упуская ни один миллиметр. Не кусает. Нет, только нежно обводит языком старые отметины, будто чувствуя себя виноватым за несдержанность, и мягко вбирает гладкую кожу губами, круговыми движениями языка увлажняя ее и принося Изае поистине прекрасное удовольствие. И себе самому. Ведь видеть раскрасневшегося, выгибающегося навстречу не только толчкам, но и поцелуям Изаю, который так протяжно, так приятно стонет, прося не останавливаться, нравится ему, а приносить удовольствие оказывается еще приятнее, чем получать…

Тишина опутанной темнотой комнаты убаюкивала сильнее любой колыбельной, и только где-то в стороне мерно тикали часы, отсчитывая минуты до приближения рассвета. Шторы были плотно задернуты, он не мог спать со светом ночного города, лившимся через огромное окно в спальню, поэтому ночью всегда закрывал его занавесками, преграждая путь любым раздражителям, и спокойно дрых до того времени, пока коварный будильник не прозвенит скрипучим, неприятным писком, оповещая, что пора на работу.

И сейчас, лежа на постели блондин совсем не понимал, что могло разбудить его посреди ночи, нагло вырвав из пучины сновидений. Знакомый потолок перед глазами принимал более четкие очертания, потому что глаза постепенно привыкали к темноте. Он помнил, что в первые дни в квартире информатора ему было очень неуютно, она казалась ему необжитой, слишком современной и от того не домашней. Он привык, что в доме всегда есть что-то, близкое твоем сердцу: фотография далекого детства с местом, с которым связано столько приятных воспоминаний, одна вещичка, с виду ненужная безделица, но значимая для тебя, как память о былом… Что-то, показывающее, что этот дом принадлежит тебе. Ведь должно быть? Но здесь ничего такого не было, и Шизуо действительно не понимал почему. Только недавно осознал, с другой стороны это так, ведь квартира Изаи служила для него еще и офисом, поэтому тот не мог сделать ее более пригодной для себя. Выставить напоказ что-то описывающее его самого невозможно, никому не дозволено знать много подробностей о жизни информатора. Если честно, о нем не знали ничего. А квартира была лишь местом работы, которой тот посвящал все свободное время, поэтому она и была лишена излишеств в виде махрового коврика или стайки фотографий на стенах. Говорят, что человек привыкает к абсолютно любым условиям, в которых вынужден жить, и Шизуо тоже свыкся с атмосферой этой квартиры и даже находил ее в некоторой степени особенной.

Оставив размышления на потом, блондин сонно потянулся, громким зевком нарушив звенящую тишину спальни, и прикрыл глаза, в надежде, что ему все же удастся заснуть. Но смутное беспокойство, появившееся внезапно, дало о себе знать неприятным холодком, пробежавшимся по телу, и блондин машинально вытянул руку в сторону и, не найдя заветного тепла, скосил глаза вправо, замечая пустую часть кровати, где по всем законам логики должен был ютиться брюнет. Но все, что касается Орихары, заведомо лишено логики, поэтому не нужно было и удивляться, что того там не оказалось. Шизуо с минуту изучал смятые простыни, уже холодные на ощупь, означавшие, что отсутствовал Изая довольно долго, и устало потянулся за электронными часами, покоящимися на тумбочке возле кровати, в удивлении приподняв бровь. Где носит эту блоху в три часа ночи? Опять свои нелегальные делишки устраивает?

Вновь откинувшись на кровать, блондин уверил себя, что мутная деятельность информатора его не касается, и что он с чистой совестью может спать дальше, но, полежав пару минут, к удивлению обнаружил, что дико хочет пить. Вставать не хотелось, но надоедливая сухость мешала и неприятно першило в горле, поэтому, сдавшись, блондин грузно приподнялся, оглядывая комнату в поисках своих вещей и взъерошил волосы, вновь широко зевнув. Можно было, конечно, спуститься на кухню и в таком виде, здесь его маловероятно кто бы то увидел, но Шизуо казалось это совсем неприличным. Наконец натянув на себя штаны, заспанный блондин, шлепая по полу босыми ступнями, вышел из спальни, с хрустом потягиваясь и разминая затекшие мышцы после сна.

И зачем нужна такая большая квартира? Это же жутко неудобно, одно радовало, что в таком свободном пространстве Шизуо мог спокойно наворачивать круги, когда был очень зол на Изаю. А тот, как будто заведомо знал, что ему придется жить со вспыльчивым блондином, обставил квартиру по всем правилам минимализма, чтобы у того, когда приспичит, не было под рукой тяжелых предметов, которые можно было запульнуть в надоедавшего брюнета. Но даже это порой не помогало.

Шизуо мрачно оглядел сломанную настенную лампу и отлетевшие внизу перила от лестниц. Мда. Пытаясь заткнуть подальше прильнувшее чувство вины, блондин спустился по лестнице вниз, огибая стоявший рядом диван, но, приметив кое-что, остановился, замерев на месте. Здесь было уже не так темно, огоньки ночного города застыли в окнах, освещая пространство кабинета достаточно для того, чтобы блондин, еще не до конца пришедший в себя после сна, но все же способный внятно мыслить, заметил в кресле возле находящегося в спящем режиме компьютера какую-то тень. Присмотревшись, он, уже зная, что там увидит, подошел ближе, обнаруживая Изаю, скрючившегося в тесном кресле и поджавшего под себя колени. Информатор крепко спал в неудобной позе, обняв себя руками и, казалось, вовсе не чувствуя опасности. И почему здесь, а не в кровати?

Шизуо обреченно вздохнул и потянулся к брюнету, нечаянно задевая мышку на столе, из-за чего синеватый свет от экрана монитора озарил пространство впереди. От неожиданного освещения глаза тут же заслезились, вынуждая зажмуриться и заволноваться, опасаясь, как бы он этим не разбудил информатора, который вероятно заснул совсем недавно, допоздна занимаясь работой. Но приоткрыв веки, Шизуо увидел все то же умиротворенное лицо Изаи, которое, казалось, даже не дрогнуло, и на некоторое мгновение впал в ступор.

Ему за все время очень редко представлялось так беззастенчиво разглядывать брюнета в непосредственной близости, не опасаясь услышать надоедливые насмешки. Теперь же губы Изаи были расслаблены и спокойны, и казалось каким-то невозможным, что в обычное время их искривляет в фальшивую ухмылку. Казалось вообще невозможным видеть такого Изаю. Совсем несвойственного, спокойного и даже… милого?

Шизуо почувствовал, как теплеет в груди, а врасплох заставшее его умиление покрывает собой все другие ощущения. Маленькое, хрупкое тело с нереально тонкими запястьями и гибкой талией… Изая всегда казался Шизуо излишне женственным. И наверное именно это в нем ему и нравилось. Красивое гибкое тело, которое так приятно держать в руках, но в то же время легко сделать ему что-то неправильно, стоит лишь слегка надавить, и проступит синяк, а выпирающие косточки и вовсе ощутимо хрупкие, будто фарфоровые, даже прикасаться к ним опасно. И почему раньше Шизуо это не заботило? Сколько раз он видел на Изае синяки и ушибы, оставленные им самим, но пытался делать вид, что ему все равно, даже сам убеждался в этом, но… Сейчас, во всех деталях рассматривая беззащитного милого информатора, блондина бросало в дрожь, представляя, что тому приходилось выносить на себе всю его силу, ведь иногда Хайваджима даже не сдерживался… Сколько же боли он ему принес? И почему же все-таки Шизуо так это заботит?

Блондин неприятно поморщился, так и не найдя ответа, и собрался было уже подняться наверх, забыв, зачем он вообще встал с кровати, но взгляд вновь натолкнулся на скрючившегося в кресле Изаю. Он думал недолго, такая уж у него была натура, с виду озлобленный на весь мир, жестокий, грубый Шизуо был очень благосклонен и добр внутри, а к Изае он и вовсе сейчас чувствовал какую-то странную… нежность? Так что-ли это назвать? Поэтому оставить брюнета в такой неудобной позе блондин не мог. Наутро же все болеть будет, и о чем блоха только думает? Аккуратно, стараясь не делать резких движений, Шизуо просунул руку под голову Изаи, второй поднимая его за колени. Замерев на секунду, позволяя немного напрягшемуся от прикосновения телу вновь доверчиво расслабиться, он приподнял свое чудо на руки, бережно прижимая к себе.

Изая тут же зашевелился, наморщив тонкие губы, и шумно выдохнул прямо в шею блондина, едва слышно прошептав:

– Шизу… – и тут же затих, оставляя опешившего блондина гадать, был ли этот голос на самом деле, либо же ему просто показалось. Шизуо приподнял бровь, совсем не замечая, что губы медленно расплываются в улыбке.

Изая был… вовсе не Изаей! Странно, они узнавали в себе что-то новое с каждым прожитым мгновением, будто раскрывая одну и ту же книгу на разных страницах, это было удивительно, но приятно. Приятно знать, что Изая думает о нем даже во сне, приятно когда он так беспрекословно, путь и не сознательно, доверяет ему… Но правильно ли это?

Мысленно тряхнув головой, отгоняя непрошенные мысли, Шизуо понес брюнета наверх, поднимаясь по ступенькам максимально медленно. Дойдя до спальни, он аккуратно опустил парня на кровать, подсунув подушку, и выпрямился, оглядев информатора, который тут же скрутился в комочек, поджав под себя ноги. Секунду подумав, Шизуо все же лег рядом, укрывая их двоих одеялом, но спать пока не спешил, а лишь приподнялся на локтях, рассматривая расслабленное лицо Изаи и тут же замечая багровеюший совсем новый синяк на его шее. На сердце потяжелело, а рука сама собой потянулась к оставленному им самим следу, осторожно оглаживая поврежденный участок кожи.

Изая доверился ему. Не то, чтобы открылся или посвятил в свою паутину мыслей и задумок. Шизуо никогда не узнать, что творится в голове у информатора, но все же тот тянулся к нему, привыкал, так же, как и сам блондин. Был другим… в некоторые моменты.

И каждый раз рассуждая об этом, Шизуо приходилось останавливаться на мысли, что он недостоин такого. Он не тот человек, которого можно считать каменной стеной. Нет, в прямом смысле можно сказать и так, неприступная, непробиваемая стена, коей был блондин из-за своей нечеловеческой силы – но которая могла обрушиться на того, кого должна защищать. Шизуо боялся. Очень сильно боялся, что когда-нибудь он будет проклинать эту силу даже больше обычного. Что если он… в один момент не сможет сдерживать бушующую внутри ярость? Что если однажды не сможет остановиться? Сколько раз уже было такое, и сколько еще будет? А эта блоха только и думает, что злить его, рискуя своим здоровьем. Неужели не понимает, что с Шизуо шутки плохи? Или наоборот, знает об этом и желает добровольно сделать себя жертвой? Не мазохист же, Изая в самом деле?

Блондин задумчиво оглядел тонкие черты лица брюнета, сопящего рядом и вовсе не догадывающегося о тяжелых думах Хайваджимы. Изая был красивым. По-настоящему красивым, в его внешности присутствовала какая-то своеобразная особенность, может из-за русских корней. Говорят, русские девушки славятся своей красотой… А еще его тело было гибким, стройным, Шизуо поражался ловкости блохи, когда тот уворачивался от него. Словно маленький игривый котенок крутился вокруг блондина, норовя цапнуть и разозлить, совсем неподвластный чувству самосохранения. Хотелось взять его за шкирку и хорошенечко встряхнуть, чтобы вся эта дурь вышла из его головы, чем иногда и пользовался Шизуо. Но тот был таким изворотливым, как будто в нем совсем не было позвонков, и постоянно вырывался. При ходьбе он будто парил в воздухе, так легко и свободно запрыгивал на бардюрчики, сидел на крыше, свесив ножки и болтая ими словно маленький ребенок. Да, именно такой была одна сторона Изаи, его лучшая сторона, сказал бы Шизуо. Брюнет был словно заряжен позитивом, как сам блондин – неугасаемой силой. Он мог по-настоящему радоваться мелочам или смеяться над тем, что обычные прохожие бы даже не приняли во внимание. Его беззаботность, граничащая с острым умом и способностью подмечать мелкие детали, удивляла, но и не менее восхищала Шизуо. Изая был словно рожден, чтобы быть информатором. Он с такой легкостью читал других людей, предвидя их реакцию, что казалось будто он вовсе не был обычным человеком.

– Люблю людей не только за их индивидуальность, а за то, что всякая индивидуальность настолько предсказуема.

– Чего?

– Ох, Шизу-чан со своим крошечным мозгом совсем не понимает сложных длинных фраз.

– Блоха!

Даже раньше, мечтая убить информатора, Шизуо признавал, что тот довольно живучая тварь, не знающая поражений в своих играх. Он всегда был в курсе всех событий в городе и плел такие интриги, в которых впору было бы запутаться самому. Но это же был Изая, а способности держать мину даже в самых безнадежных ситуациях ему было не занимать. Шизуо никогда не понимал, за счет чего блоха всегда выпутывался из проблем, готовых сожрать его целиком, не переваривая, и уже наступающих на пятки. Всему виной были запасные планы и предвидение таких исходов, знание, что будет наверняка, или же четко сложенная импровизация?

– Нет, не надо! – орет очередной глава мафии, которого надул информатор, и тот, как самый умный, вознамерился отомстить. Странно, что Изая попался довольно легко, но не прошло и нескольких часов, как в комнату, где его держали, ворвался, снося все на пути, Шизуо. Что прокомментировал Изая, как “Конь прибыл спасать принцессу, правда, без принца”.

– Отгони своего пса, Изая!

– Ох, извини, Наими, к сожалению, он у меня не ручной и не слушается команд. Видишь? Шизуо, фу, брось каку.

– Отвали, блоха, хочешь, чтобы за сегодня на твою жизнь покушались дважды?

– Ох, Шизу-чан, просто отпусти его. Он нужен мне куда больше живым, нежели мертвым, – загадочно говорит Изая, поблескивая глазами. И конечно же можно было догадаться, что обманный маневр с легким попаданием в руки врага тоже был изначально продуман всевидящим информатором.

Шизуо шумно выдыхает. Изае никто никогда не угрожает, он прекрасно со всем справляется и сам, видит на несколько шагов вперед, прекрасно владея людьми, как пешками. И пожалуй, единственный, кто представляет для него опасность – Шизуо. Зверь, поводок которого оттянули настолько свободно, что его почти ничем не сдерживают, и стоит только слегка раззадорить, как это необузданное животное тут же нападет, разгрызая обидчика на маленькие кусочки. Изая подпустил его слишком близко, и если Шизуо полугодовой давности был бы только рад этому, вследствие такой непозволительной близости недолго думая, вонзив зубы в столь желаемую блоху, наконец добиваясь его смерти, то Шизуо-сегодняшний отчаянно боялся своей предложенной власти, опасаясь злоупотребить ею.

Ведь сейчас Изая был дорог блондину. Именно поэтому он и реагировал так на боль, причиненную брюнету. Именно поэтому не хотел больше быть грубым. Все это было связано с тем, что Изая больше не был той блохой, которую Шизуо ненавидел. Теперь информатор значил для него намного больше. И привилегия ненароком его убить Шизуо совсем не впечатляла. Поэтому он все больше отделялся от брюнета, но тот не позволял этого, будто учуяв, что что-то не так. И Шизуо, находящемуся рядом с Изаей, почти постоянно приходилось себя одергивать, следить за силой, за прикосновениями. Брюнет был для него словно хрупкая статуэтка, балансирующая на краешке высокой полки. У него замирало сердце, когда он случайно приносил Изае боль, сразу же хотелось, подобно провинившемуся псу, зализывать раны и склонять голову. Он осознавал, что не может сдерживаться вечно и боялся этого, как ничего другого.

Сложно себе представить, что шкафообразный бугай, Гроза всего Икебукуру боится сделать больно Орихаре, своему вечному врагу, но это было так, и Шизуо совсем не знал, что ему теперь с этим делать.

http://viironika.diary.ru/p201210905.htm

========== Ненависть, утратившая силу ==========

Грохот двери сотрясает комнату ударом, после чего на пол с шахматного стола, вздрогнув, валятся фигурки, вынуждая Изаю испустить разочарованный вздох. Он дует губы, нехотя подгибаясь под стол, шарит по полу рукой, чтобы достать свалившиеся пешки, будто бы не замечая ворвавшегося вихрем в комнату Шизуо.

– Что за шутки! А, блоха?! – блондин испускает негатив, словно радиоприемник, источающий музыку, и нависает над брюнетом, но тот обманчиво небрежно смотрит на него в ответ.

– О чем ты, Шизу-чан? – его голос наполнен невинными нотками, в которых явно чувствуется непонимание, и блондин в который раз удивляется способности Изаи врать.

– Ты знаешь, о чем я! – он еле сдерживается, чтобы не ухватить за грудки брюнета, и отворачивается, начиная ходить по комнате из стороны в сторону.

– Боюсь, ты переоцениваешь мои способности. Хочу тебя огорчить, но умения чтения мыслей не подвластно простым смертным, – Изая наконец возвращает все фигурки на шахматную доску, задумчиво прищуриваясь, пытаясь вспомнить, в каком именно месте стоял слон в той игре. Кажется, его вовсе не волнует, что Шизуо, словно разозленный тигр, слоняется по комнате, как по клетке, и готов в прямом смысле метать искры злости и ненависти.