Текст книги "Против системы (СИ)"

Автор книги: Erovin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== 01. Бета ==========

Кристиан Баерн родился в небольшом городке Зебург в окрестностях Берлина. Назвать его детство счастливым можно было лишь с натяжкой. Судите сами: четвёртый ребёнок в не самой зажиточной семье и второй бета к тому же. Кроме очевидных финансовых проблем были и самые обычные – житейские. Его старший брат – Эрих, также бета, но совсем другой. До тринадцати лет он был окружён концентрированной любовью и вниманием со стороны родителей. Ведь из-за тяжёлых первых родов анатэ* родители считали, что больше детей у них уже не будет. Анатэ тогда не работал и всего себя посвящал сыну. Эрих рано научился говорить, уже в детском саду бегло читал и считал. В школе он всерьёз увлекался естественными науками, особенно биологией. Эрих решил поступать после школы в медицинский и мечтал стать хирургом. Но со временем органы атэ, вероятно, восстановились, и он забеременел вновь. На этот раз в семье появился альфа. Маленький Карл был мечтой отца и получил от него всю любовь и нежность, на которую суровый механик в третьем поколении вообще был способен. Карл с ранних лет знал своё предназначение в этом мире – посадить дерево, написать книгу и зачать альфу. Так внушал ему отец, у которого из трёх вышло только последнее. Эрих был счастлив рождению Карла и считал его своим спасением от неусыпного внимания родителей. Он уже подал документы на медицинский факультет, когда оказалось, что анатэ снова в положении. Как ни печально, но Эриху пришлось делать жестокий выбор. Либо анатэ делает аборт, либо он отказывается от обучения и отправляется работать, чтобы снять с родителей обязанность своего финансового обеспечения. Само собой, он выбрал для маленького омежки – Берта, жизнь и поступил на самые обычные медицинские курсы, чтобы стать медбратом. Для Берта приходилось покупать новые вещи и игрушки, ведь Карл был совсем не бережливым и неаккуратным ребёнком. Да и неинтересно омеге играть машинками и солдатиками. Возвращаясь, наконец, к Кристиану, справедливо было бы добавить, что его рождение стало результатом последней течки анатэ перед вазэктомией отца. Можно сказать, что он сорвал свой последний шанс на жизнь. Были ли в семье рады его появлению? Да. Если не считать, что к тому времени анатэ тоже приходилось работать, и они едва сводили концы с концами. И решение об операции было принято исходя из разумных соображений о том, что коробочка полна – бета, альфа и омега, все в сборе, и больше детей в семье не нужно. Когда Крили, как Кристиана называли домашние, родился, то Эрих давно уже жил отдельно и всё-таки подал документы в медицинский университет. Карл был лучшим учеником в младшей школе и успешно занимался велоспортом. А маленький Берт в пять лет уже умел читать, лепил из пластилина и художественной глины такие фигуры, что побеждал на всех детских выставках и конкурсах. Крили пришлось расти в атмосфере, где каждый из его братьев лучше, чем он.

Кристиан прыгал почти до потолка, когда Карл предложил ему свою помощь при поступлении в Берлинский университет на факультет математики и естественных наук, который сам закончил и где преподавал теперь физику. Вместо книги Карл писал докторскую диссертацию, но отец и этим был доволен. Он позанимался с младшим братом, благодаря чему Кристиан успешно сдал вступительные экзамены. Ему предоставили общежитие, и он с готовностью переехал от родителей туда, почти в самый центр Берлина. Комната была маленькой – с односпальной кроватью, крошечным комодом и единственной тумбочкой. Но всё это лучше, чем под боком у стареющих родителей, которые за завтраком, обедом и ужином обсуждали заслуги и достижения старших детей, совсем забыв о том, что есть ещё и Кристиан, который только-только закончил школу.

Общими стараниями братьев Крили обжился столом и удобным компьютерным стулом, одностворчатым шкафом, огромным квадратным ковром, который занимал почти весь пол комнаты, и парой цветов в горшках. Эрих подарил на поступление ноутбук – самый простенький и допотопный, только для учёбы. А Берт – новенький смартфон, который умел больше, чем ноут, в сотню раз, и понравился Крили гораздо сильнее.

Учиться для Кристиана было не столько сложно, сколько напряжённо. Он вырвался от родителей, но остался под неусыпным контролем Карла, который следил за его посещаемостью и оценками. Стоило парню пропустить хоть раз, тут же вспыхивал скандал на тему: «Эрих вкладывает в твоё образование свои средства и, если не желаешь учиться – проваливай и не морочь нам голову!» Карл, как яркий представитель своего пола, был дико вспыльчивым и властным. К слову, сам Эрих весьма спокойно относился к прогулам или плохим оценкам брата, считая это незначительными погрешностями при хорошем общем результате. А Берт так и вовсе частенько ссорился с Карлом, если слышал, как он орёт на Крили. При всём этом младший Баерн отлично разбирался в точных науках и тянул на себе полгруппы. В том числе и своего партнёра Уилриха. Тот также был бетой, но делал уклон на естественные науки и помогал оставшейся части студентов. Так они были двумя палочками-выручалочками для всего курса и друг для друга. Смешно сказать, но Крили рисовал себе вполне радужные перспективы с Уилри, включающие в себя супружество и даже усыновление детей.

Вполне очевидно, что когда на последнем курсе за Уилрихом стал ухаживать альфа с параллельного курса, он, ни секунды не раздумывая, ушёл к нему, оставив Крили наедине со своим разочарованием. Тогда-то он впервые задумался над отношениями с альфами и омегами, а не другими бетами. Ведь Эрих был женат на омеге, и они жили очень даже неплохо, растили уже двоих приёмных детей и были вполне счастливы. Мотивируя этим, Кристиан стал ходить на свидания, но редкий альфа хотел себе в партнёры бету, а из омег претенденты были уж больно серыми и забитыми – такими, кому с альфами вообще ничего не светило.

Судьбоносным днём в жизни Кристиана оказался не самый счастливый день для Германии, как, впрочем, и для других стран. В день смерти Вольфганга Шульца – гениального математика, создавшего «Формулу Истинности», объявили, что по его завещанию всем желающим совершеннолетним гражданам Германии бесплатно рассчитают истинного. Господин Шульц всю свою жизнь изучал уравнение истинных пар и выяснил, что такое явление встречается не только у альф и омег, как было распространено думать, а также у бет и гамм. И не всегда истинность была гармоничной. Часто случалось, что у пары большая разница в возрасте, или они живут в разных уголках Земли, или вовсе альфе предназначен альфа, а омеге – омега. Обычно эта процедура стоила несколько тысяч евро, и не каждый хотел покупать кота в мешке за такую сумму. Но на халяву и зверь бежит.

Самым забавным оказалось то, что Кристиан со своей склонностью к математике мог высчитать формулу и сам, только никогда не думал об этом. Теперь же в его голове поселился корешок зла, который медленно и методично прорастал. Решившись, он посвятил вычислениям целый вечер и половину ночи, но формула никак не хотела сходиться. По ней выходило, будто у Крили не один, а двое истинных – альфа и омега. Он пересчитал трижды, и каждый раз результат совпадал. Он даже не обращал внимания на показатели своих истинных, решив для начала выяснить, действительно ли его вычисления верны. Следующим утром он позвонил в компанию, основанную Шульцем, которая занималась расчётами, и записался на приём. Он ничего не рассказывал братьям, полагая, что никому из них его затея не понравится. Может, только Берт поддержит, но Эрих и Карл перевесят своим авторитетом, без сомнения.

Его очередь подошла через неделю, за которую он успел перерешать формулу тысячу раз. Он вообще не мог думать ни о чём другом кроме этого. Если всё окажется правдой, что он будет тогда делать? Искать альфу или омегу? А если истинный будет каким-нибудь не таким, как представляет Кристиан? Что если он будет размазнёй или, наоборот, жестоким ублюдком? А если он уже будет женат? Или с детьми? Что Кристиан будет делать тогда? В метро он пересчитал альфу ещё раз, уже почти не обращая внимания на исходные числа, просто по памяти, так как выучил их наизусть. Он отклонил вызов Карла, потому что не желал слушать сейчас гневный рык и упрёки за прогул. Он и сам знал, что, учась на последнем курсе, следует проявлять больше ответственности, но учёба интересовала его в данную секунду меньше всего. Интерес съедал изнутри, подгоняя перейти на бег по дороге от метро к зданию «ФИ».

В кабинете его встретил высокий худощавый альфа в квадратных очках и с аккуратной причёской. Кристиан принял бы его за бету, если бы не бешеный альфий запах, исходящий от математика.

– Добрый день, господин Баерн. Я – Генрих Рах, присаживайтесь, пожалуйста, – довольно прохладно поздоровался он и занял своё место за большим столом, на котором были расставлены аккуратные стопки бумаг, подставки для папок и несколько различных калькуляторов.

Кристиан сел, торопливо запихивая собственные вычисления в сумку, чтобы не показаться идиотом, когда результат окажется неверным. Рах проследил за этими манипуляциями и, недовольно сжав губы, раскрыл перед собой одну из папок.

– Для начала я хотел бы уточнить, были ли верны все данные, которые вы выслали нам по электронной почте? Посмотрите здесь, – он протянул Крили заполненный печатным шрифтом лист с его данными. Быстро пробежавшись по ним взглядом, он молча кивнул и вернул бумагу математику. – Что ж.

Кристиан слышал, как бьётся его сердце, и нервно мял руки. Пауза, которую зачем-то выдерживал Рах, волновала парня и выводила из равновесия. Он уставился на математика, как будто решил, что тот и вовсе ему ничего говорить не собирается.

– По моим вычислениям, ваш истинный альфа – коренной португалец, уроженец северной набережной Португалии, полагаю Порту или прилежащие районы. Ему тридцать восемь лет. Все остальные биологические параметры вы можете прочесть вот здесь, – Рах протянул Кристиану лист.

Все данные там совпадали с теми, которые вышли у самого Кристиана. Он содрогнулся и поднял на математика восторженно-ожидающий взгляд. Крили уже понимал, что не ошибся ни в чём, но хотел теперь услышать подтверждение.

– К моему удивлению, у вас есть ещё один истинный – омега. Латыш, место рождения – Рига, двадцать семь лет. Они оба также приходятся истинными друг другу, – Рах протянул ещё один расчёт, который так же дублировал показания, рассчитанные Кристианом.

Посидев пару минут в молчании, Рах прокашлялся, напоминая Крили, что его время истекло, он узнал, что хотел, получил аж двоих истинных и может теперь убираться куда подальше, такой счастливый.

Счастливым Кристиана было назвать сложно. Восторженным, взволнованным – да. Но у него было достаточно мозгов, чтобы понимать – искать их равно сложно, как иголку в стоге сена. Рига, Порту… всё это большие города, и нет гарантии, что истинные живут там же, где и родились. Да и как их в принципе искать? По группе крови и размеру стопы? Смешно даже. Вся эта формула только сужает круг поисков, но по ней невозможно вычислить фамилию истинного. А если нет, то даже в пределах Порту можно проторчать всю жизнь, и альфу так и не встретить. К тому же, кто его вообще отпустит? У него на носу выпускная работа, экзамены. Откуда брать на поездку деньги? Эрих это безумие спонсировать не согласится однозначно, а собственных средств у Кристиана нет.

Кристиан собрал все предоставленные ему бумаги и вышел из кабинета в просторный светлый коридор. Одна стена в здании была стеклянной и выходила на красивый внутренний дворик здания. Там располагалось несколько столов и скамеек, очевидно, работники «ФИ» здесь обычно обедали, но сейчас двор пустовал. Крили вышел туда и уселся за один из столов. С мобильника он вошёл в интернет и нашёл сайт «Формулы Истинности». Туда люди загружали свои параметры, на случай, если будет рассчитано уравнение, чтобы таким образом облегчить поиск. Ни альфы, ни омеги там не оказалось, и Кристиан вбил туда свои данные. На всякий случай. Вдруг всё же один из них захочет рассчитать формулу?

Как ни странно, но Кристиан довольно быстро придумал, откуда можно взять деньги на розыски своего истинного альфы. Искать омегу он пока не собирался – что-то в нём подсказывало, что ведомая роль подходит ему больше, чем ведущая. Он никогда не сможет быть таким, как Карл – твёрдым, решительным, напористым. А ведь, живя с омегой, придётся развивать в себе все эти качества, как это сделал Эрих, когда женился на омеге. Он сохранил типичные для бет черты, но назвать его мягким и податливым не мог никто. Именно поэтому Крили решил найти альфу, чтобы не пришлось менять свой характер и привычки. Тем более пассивная роль в сексе ему всегда нравилась больше. Кристиан поехал к Берту – его брат-омега поймет, как это важно, и обязательно поможет. Ведь он всегда шёл на поводу у желаний Крили.

Кристиан сочинил, продумал и продекламировал очень чувственную и проникновенную речь для Берта. Когда он закончил говорить, то не сомневался в том, что убедил брата в необходимости найти альфу. Берт сидел напротив него в небольшой кухне и внимательно заглядывал в глаза. Во время всего повествования он молчал.

– Ну, что скажешь? – с надеждой спросил Крили, когда пауза слишком затянулась. Он нервно потёр чашку с крепким чёрным чаем. На столе в хаотичном порядке были разбросаны расчёты Кристиана и «ФИ», которые он показывал Берту.

– Я так понимаю, что с Эрихом и Карлом на эту тему ты не говорил? – спокойно уточнил он. В его мозгу происходила сейчас серьёзная работа. Как омега, он хотел бы ввязаться в эту безумную авантюру и помочь брату найти истинных. Но как старший брат, не мог позволить Кристиану тешить себя несбыточными мечтами. Все эти бумажки перед ним доказывали, что найти этих двоих попросту нереально.

– Ты же знаешь! Они никогда не поймут меня! Ни за что не станут слушать! – возмутился Крили. Он-то надеялся, что брат сразу же согласится, когда он приведёт свои суперубедительные доводы.

– Крили, ты описал мне все свои аргументы. Но будь добр рассказать о том, как именно ты хочешь истинных найти? Ты – бета. И запаха не почувствуешь. Внешне не узнаешь тоже. Какие есть варианты?

Кристиан молчал. Он не имел ни малейшего понятия, как искать их. Ему казалось, что нужно поехать в Порту и там уже разбираться по ситуации, он надеялся на волю судьбы и случая, а столь чётких планов не строил.

– Меня больше интересует, что он будет делать, если найдёт их, – вмешался в их разговор Йонс – новоиспечённый супруг Берта. Он стоял спиной к братьям возле плиты и готовил спагетти с мясным соусом. За весь разговор он произнес что-то впервые, хотя по ходу рассказа Кристиана у него возникали вопросы к некоторым несостыковкам.

– Как это что? Познакомлюсь с ними и…

– И у них будут свои семьи с детьми или даже без них. И тут ты такой красивый являешься и говоришь – здрасте, я ваш истинный, давайте поженимся! – не обернувшись, предположил Йонс. Он как будто разговаривал со сковородкой, а не Кристианом, но это было привычной его манерой.

– Я… ну не факт, что у них уже будут семьи, – нерешительно пробубнил Кирли, он как-то не предполагал этого варианта.

– А если будут? Берти, знай, если к нам придёт какой-нибудь молоденький бета и начнёт утверждать, что он твой истинный – я сверну ему шею! – этими словами Йонс хотел показать, как может поступить и супруг истинного омеги Крили. – А ты что сделаешь, если мой истинный бета объявится?

– Йонс прав, Крили. Ты ведь не станешь разбивать семью? – мягко произнёс Берт, уклоняясь от ответа на провокационный вопрос.

– Да и вообще! Португалия и Латвия входят в Евросоюз! И триалы на официальном уровне запрещены. Ты найдёшь своих истинных, и раз они и друг другу так же подходят, то они наверняка поженятся. А кем будешь в их отношениях ты? – продолжил разбивать в песок мечту Крили Йонс.

Самым противным было то, что он во всём был прав. Стоял на этой дурацкой кухне, даже не особо вникая в вопрос, и добавлял ко всем минусам, о которых знал Кристиан и сам, такие перспективы, что сердце в груди сжималось. Тем не менее, всё взвесив и прикинув возможности, Кристиан понял, что не стоит строить себе иллюзий. Он, в конце концов, математик – это точная и очень понятная наука, и ему просто не положено верить во что-то эфемерное.

_______________________________________________________________________________________________

Анатэ* – родитель-омега

========== 02. Омега ==========

С тех пор как Кристиан Баерн рассчитал формулу истинности и узнал, что у него аж двое предназначенных, прошло два года. Там, в Германии, он был уже преуспевающим экономистом и работал в небольшой фирме по производству медикаментов. Это была экспериментальная медицина, которая пока не пользовалась большой популярностью. Задачей Кристиана было следить за расходами, доходами и кредитами, чтобы они не выходили за рамки бюджета, и он справлялся со своей работой безукоризненно. Его зарплата составляла аж тридцать тысяч евро в год – огромные деньги для начинающего специалиста. Семьёй или даже постоянным партнёром он не обзавёлся, всё ещё не до конца отказавшись от мечты о своих истинных.

Тем временем его истинный омега – Эван Янис, был погружён в тяжёлую депрессию из-за затянувшегося развода. Его супруг, с которым они и разводились уже восемь месяцев, требовал отдать ему двоих из троих их общих детей, и когда Эван не согласился на это по-хорошему, Айварис отправился в суд.

Родители Эвана утверждали, что его сыновьям-альфам будет лучше с их отцом, да и сам омега ни за что не сможет вытянуть на себе троих детей. На старшего Луку не нужны были большие средства: ему было уже одиннадцать, он был бетой и учился в специализированной школе-интернате. Родители даже проговорились, что будут оплачивать небольшую часть его обучения и по возможности помогать Эвану, если он будет благоразумен и даст супругу развод на поставленных условиях.

Но Эван знал правду. Родителям было наплевать – они всё равно ни цента не дадут и хотят просто избавиться от проблем, которые устраивал им Айварис, требуя образумить непутёвого сына. На самого Эвана и отцу, и анатэ было наплевать с высокой колокольни. Вообще никто не интересовался им! Эван был самым одиноким человеком на третьей планете. Его родители открестились от него сразу после замужества, сказав, что к возврату выданных сыновей не принимают. Потом Айварис обвинил его в чрезмерной стервозности и поспешил убраться к более молодому и красивому омежке-секретарю. А потом и эти маленькие неблагодарные паразиты. Все трое детей на семейном совете выступили за то, чтобы после развода остаться с отцом, и именно это сподвигло Айвариса их вообще забирать.

Но Эван не собирался уступать никому из них! Он считал, что и один может выстоять против всего мира. Назло родителям, Айварису и детям! Эван бегал по адвокатам и уже порядком надоел им. Все говорили, что на стороне Айвариса закон, и суд рано или поздно отдаст ему детей. Они советовали пойти на мировую и договориться о порядке встреч с детьми. Все они думали, что Эвана волнуют его спиногрызы, но это вовсе было не так. Он хотел в такой изощрённой манере отомстить супругу за измену и желание бросить его. А заодно и мальчишкам – за то, что решили уйти. Раз так хотят, то, когда Эван выиграет суд, они все втроём отправятся в интернат – самый строгий, какой омега только сможет найти.

Эван прихорашивался возле зеркала перед очередным слушаньем. Он никогда не мог похвастаться выдающейся красотой, разве что выразительные глаза были притягательны. Но теперь в них появился слезливый блеск, который выдавал в омеге неуравновешенный характер, и к тому же к тридцати уже стали появляться первые морщины, и лицо стало сильно опухать по утрам.

Этот суд должен стать последним. Сегодня судья примет окончательное решение о том, с кем останутся двое младших детей. Эван сделал красивую причёску и оделся в самые модные и красивые свои вещи. Он должен был произвести на судью впечатление доброго, умного, обеспеченного и порядочного омеги. По правде сказать, когда-то давно он именно таким и был. Закончил финансовый университет, сделал себе карьеру от простого банковского клерка до директора филиала всего-то за пару лет. Его первым и единственным альфой был Айварис. Они познакомились там, в банке, когда тот пришёл брать большую ссуду, чтобы открыть своё предприятие, а Эван работал в отделе кредитов и занимался его вопросом.

Айварис, конечно, был удивлён, увидев омегу-девственника в двадцать лет. Он быстренько развернул конфетно-букетную компанию и не без труда добился-таки Эвана. Первые несколько лет после свадьбы, когда Эван либо был в положении, либо проходил реабилитацию после родов, у них всё прекрасно ладилось. Они понимали друг друга, и не было острых углов, которые необходимо было обходить или сглаживать.

Однако таковым стал банк, когда Эван решил после долгого декрета снова выйти на работу. Айварис не хотел, чтобы его омега работал. В банке возвращению Эвана тоже были не рады. Его место уже занял более перспективный и подготовленный сотрудник, а переучивать омегу никто не хотел. Именно с этого и началась депрессия. Эвану казалось, что его жизнь теперь навсегда загублена, он вечный узник кухни и постели и не предположен для чего-то большего. Он стал часто плакать и скандалить на фоне растущей неуверенности в себе. Тем более что бизнес Айвариса пошёл в гору, и теперь он не мог да и не хотел уделять слишком много внимания капризам супруга. Он нравился ему больше, когда был спокойным и уравновешенным. А для истерики и плача вполне хватало троих детей.

Таким образом, безразличие со стороны родителей, равнодушие супруга, пренебрежение на работе и бесконечные капризы детей медленно, но верно превратили Эвана в депрессивного, неуравновешенного, склонного к быстрым перепадам настроения омегу. Дети тоже замечали эту нервозность своего анатэ и потому, не раздумывая, выбрали отца – он-то был добрым и щедрым, в отличие от строгого Эвана, который не покупал им килограммами сладости, не разрешал пропускать школу и секции, заставлял купаться и чистить зубы.

Когда Эван решил, что выглядит безукоризненно, он прихватил с собой увесистую сумку, в которой лежали документы, накопленные за восемь месяцев и имеющие хоть малейшее отношение к их разводу или же совместной жизни. Такси уже ожидало его более двадцати минут, но Эван считал, что омеге неприлично являться куда бы то ни было вовремя. Думать так он стал всего пару лет назад, когда начала расти внутренняя планка собственной значимости в мире, компенсируя безразличие общества.

В суд он прибыл, когда двери уже закрыли, и заседание объявили открытым.

– Вообще-то, я должен туда попасть, потому что имею к делу непосредственное отношение, – елейным тоном объяснил Эван приставу-альфе.

Тот стоял перед дверью в зал, и ему было глубоко до лампочки, имеет Эван какое-то отношение или нет. Он, как и многие служащие закона, знал правила и неукоснительно им следовал: двери закрыты, слушанье началось, а значит, никто не может войти внутрь без приглашения судьи. В том числе и пристав, чтобы спросить о том, следует ли пускать Эвана. Всё это он и объяснил омеге – вежливо, но твёрдо.

– Какие ещё правила! Вы что, не понимаете? Там решается судьбы моих детей! – возмутился Эван. Его щёки стали краснеть, а глаза, как это часто бывало, заблестели.

– Я не могу пустить вас в зал без приглашения судьи, – безапелляционно повторил пристав. Он был на полторы головы выше Эвана, и тот смотрел на него, задрав голову.

– Вот все вы альфы – бесчувственные дегенераты! Вам нет никакого дела до чувств омег и детей! Лишь бы утолить собственный эгоистичный интерес! – стервозно заявил Эван, он весь покраснел от нахлынувшего гнева и стал активно жестикулировать.

– Вам следовало прибыть на заседание вовремя, раз вы так переживаете о своих детях, – недовольно буркнул пристав. За то, как с ним разговаривал этот субъект, хотелось послать его куда подальше. Но ни воспитание, ни занимаемая должность не позволяли альфе сорваться.

– Вообще-то, они должны были подождать, пока я приеду! С какой это стати они начали без меня?

– Семеро одного не ждут, – философски ответил пристав и больше ни единым словом не вступал в контакт с Эваном. Он собирался дождаться перерыва и потом потихоньку узнать у судьи, можно ли ему пустить Эвана в зал. Но до тех пор усиленно его игнорировал.

Сам же Эван расхаживал по коридору туда-сюда, громогласно возмущался, сетовал на бездушность тех, кто имеет хоть маленькую власть над людьми, и сам с собой рассуждал, какие они все сгнившие и пустые.

Пристав с огромным трудом, путём титанических усилий дождался перерыва и первым же делом влетел в зал, чтобы, наконец, разобраться с Эваном. Он бесил его уже так сильно, что даже не зная Айвариса, пристав уже заочно был на его стороне. И однозначно считал, что если вопрос в детях, то такой припадочный анатэ им не нужен уж точно.

Судьёй на последнем решающем заседании назначили омегу. Ему было уже за шестьдесят, и он развёл уже столько пар и поделил такое количество денег, имущества и детей, что перестал удивляться, на какие ухищрения иногда идут бывшие супруги, чтобы доставить побольше неприятностей тому, кого раньше любили. Это было какое-то безумие! Вот он со своим мужем всю жизнь прожил душа в душу, и ни разу они даже не заикнулись о разводе. А современные пары расходятся, и не попытавшись найти решение проблемы.

Он выслушал сообщение пристава о том, что Эван притащился на двадцать минут позже и устроил скандал. Мельком он увидел омегу в дверном проёме и оценил, что состояние у того определённо неадекватное. Но всё же не пустить его на последнее слушанье было бы слишком жестоко. Тем более что судья склонялся принять решение в сторону альфы и отдать ему детей.

– Огромное спасибо, что спасли меня от Вашего пристава, – натянуто улыбнулся Эван и заискивающе посмотрел в глаза судье. – Я так много слышал положительных отзывов о вас. Вы, наверное, самый справедливый судья в нашем городе.

– Спасибо. Но все судьи одинаково объективны и законопослушны, – вежливо ответил на явную лесть тот и указал Эвану рукой на его место, чтобы уже занял его и не маячил.

– Ну уж нет! Омеги всегда разумнее смотрят на вещи и тем более на семейные проблемы и распри. Вы-то меня понимаете, – Эван говорил слащаво-милым тоном и смотрел при этом прямо в глаза судье своим восторженно-слезливым взглядом.

Судья хотел бы ответить, что ни черта его не понимает. По-хорошему, Эван должен был попытаться сохранить брак, а не устраивать бракоразводную тяжбу и не растягивать её так надолго. Но озвучить свои мысли он не мог и потому только сухо и твёрдо произнёс:

– Перед законом все равны, мистер Янис. Займите ваше место и ожидайте окончания перерыва.

Эван недовольно фыркнул. Он-то был уверен, что сможет расположить к себе этого старикана, и тогда он примет его сторону. Но этот старый хрыч, видимо, уже совсем забыл, что такое быть молодым, и мозги у него тоже заскорузли. И посмотрел ещё с таким пренебрежением, как будто Эван перед ним в чём-то провинился. Пусть только попробует не отдать ему детей. Тогда Эван потребует смену судьи и обвинит его в субъективности. Он точно знал, что имеет право поменять судью.

После перерыва дело пошло быстрее. Эван постоянно вмешивался в работу адвокатов и допрос свидетелей. Судья раз за разом делал ему замечания и убеждался в том, что в данный момент детям не следует оставаться с анатэ. Похоже даже было, что Эвану нужна специализированная помощь психолога или же психотерапевта. Уж больно крикливо и бессмысленно он себя вёл.

– Мистер Янис! Последнее предупреждение! После следующего замечания я удалю вас из зала суда. Будете дожидаться решения в коридоре, – строго произнёс судья, сильно стукнув молотком по деревянной подставке.

– Я не в школе, чтобы меня выгонять! – огрызнулся Эван.

Он уже с трудом сдерживался, чтобы не перейти на непотребные выражения, был весь красным, то ругался, то рыдал и вцепился в перекладину так, что Айварис язвительно попросил не портить казённое имущество.

– Вы ведёте себя недостойно! Не желаете быть удалённым из зала, могу отправить вас под арест на сутки!

Эти слова произвели на Эвана большее впечатление. Он с размаху плюхнулся на скамью и закрыл глаза руками в притворных рыданиях. Омега взвился снова, когда услышал решение судьи отдать всех троих детей Айварису. На этот раз Эван разорался, говорил, что не желает подчиняться решению выжившего из ума фригидного старикана и хочет смену судьи, ведь он имеет на это полное право.

– Никто не имеет права требовать замены Верховного Судьи, мистер Янис, – холодно отзывался на эти выпады судья и решил, что даже обжаловать решение, пользуясь своим авторитетом, теперь не позволит. Этому невоспитанному грубияну подобное будет хорошим уроком. А детям лучше и вовсе держаться от него подальше.

– Гореть тебе в Аду! – выплюнул в спину судьи Эван и в слезах выскочил из зала.

На ошарашенных детей и бывшего мужа он не посмотрел даже мельком. Его волновала только победа над Айварисом, а сами дети казались совершенно ненужными и даже лишними. Если бы суд присудил их ему, то Эван всё равно определил бы их в школы-интернаты. Но было очень обидно, что над ним все посмеялись, растоптали, вышвырнули, как никчёмную шавку. Ведь он тоже что-то значит! А его только и обрывали, стоило ему рот открыть, и грозились наказать. Даже проклятый закон смотрел на Эвана с усмешкой. Он никому не был нужен в этом мире!

Эван сел на ступеньки перед зданием суда и разрыдался, мысленно перечисляя все невзгоды, которые пришлись на его голову. Он насчитал аж тридцать восемь несправедливостей в его отношении на этой неделе. Никто его не пожалеет, никто не заботится! Всё потому, что он совсем один в этом мире!

Вдруг Эвана пронзила идея. Что за ерунда? Он совсем не один! У него должен быть истинный! Он-то и будет заботиться о нём, опекать, лелеять, любить и никогда не обидит! Эван достал из кармана телефон и зашёл на популярный сайт «Формула Истинности». Через кредитку Айвариса, которая ещё не была заблокирована, он произвёл интернет-платёж на сумму в две тысячи евро и прошёл тест по расчёту истинного. Он точно и скрупулёзно вводил все необходимые данные и личные параметры. Ему пришлось ответить на сто двадцать три вопроса, после чего сайт сообщил, что его заявка принята, и истинного рассчитают в течение недели, после чего ему на почту придёт сообщение со всеми вложениями и данными. Тогда он сможет стать таким, как прежде. Ведь появится кто-то, кто будет его любить и заботиться!